Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества

Юлия Варенцова, 2020

Биографические портреты знаменитых русских художников конца XIX – начала XX века и исследование их главных полотен на фоне эпохи: от «великих реформ» Александра Второго до первых десятилетий Советской России.

Иван Крамской

1863 Бунт четырнадцати

1872 Христос в пустыне

1884 Неутешное горе

1883 Неизвестная

Он начинал как талантливый ретушер фотографий, а стал великим портретистом эпохи. Он создавал первую коммуну художников по заветам Чернышевского — и писал портреты царя и его семьи. Он возглавил «бунт четырнадцати» и покинул Академию художеств, но звание академика ему все равно присвоили. Он провозглашал «идейность» искусства, а его самой известной картиной стала «Неизвестная», девушка легкого поведения, — как тогда говорили, дама полусвета.

Бунт четырнадцати

1863 год. Новое веяние в современном искусстве — реализм — уже захватило всю Европу, но Петербургская Академия художеств все еще держит оборону. По традиции лучшие выпускники года участвуют в конкурсе, где главный приз — Большая золотая медаль и «командировка» в Европу на целых шесть лет. Но в этот раз, в год столетия Академии, благородное заведение сотрясает скандал. Четырнадцать выпускников отказываются рисовать на заданную тему из скандинавской мифологии и требуют права самим выбирать сюжет. Главарь «бунта четырнадцати» — Иван Крамской.

Руководство не идет ни на какие уступки. Профессор Константин Тон выражает общее возмущение мэтров: «Если бы это случилось прежде, то всех бы вас в солдаты!» В ответ бунтовщики покидают аудиторию и вместо престижного диплома получают волчий билет. По распоряжению самого императора за художниками-диссидентами устанавливают слежку. Под предводительством Крамского группа «несогласных» выходит из Академии и организует первую в России независимую артель профессиональных художников.

По примеру героев романа «Что делать?» Чернышевского члены «Артели художников» живут и работают коммуной, в доме на Васильевском острове. Старостой выбран Крамской, его супруга поставлена заведовать хозяйством. Главная идея «Артели» — создать первый в России «союз художников», независимый ни от Академии, ни от государства. Живописцы дают объявления в газеты: принимают заказы на исполнение портретов, писание икон и другую художественную поденщину. Крамской — главный энтузиаст этой затеи. Получив гонорар за серьезный госзаказ — роспись купола храма Христа Спасителя, — он вкладывает все деньги в общую кассу.

Но жизнь артели в реальности мало напоминает роман. Жены ссорятся, соратники расходятся во взглядах и в конце концов разъезжаются. Вскоре Крамской увлекается новым проектом — созданием Товарищества передвижников. Его московские друзья, художники Григорий Мясоедов и Николай Ге, подсмотрели в Англии интересный способ «продвижения» нового искусства — передвижные выставки, не зависящие от госфинансирования. И решили сами устроить такую выставку-продажу, путешествующую по главным городам России.

Проект и просветительский, и коммерческий, он к тому же объединяет московскую художественную элиту с петербургской. Иван Крамской становится учредителем и главным идеологом «Товарищества передвижных выставок».

Портрет Павла Михайловича Третьякова, 1876

Еще одна идея, привезенная из Англии. Знаменитый меценат Павел Третьяков, осмотрев Национальную портретную галерею в Лондоне, решает, что подобную коллекцию нужно создать и в России. В результате собрание портретов гениальных соотечественников станет целой «галереей внутри галереи» — Третьяковской. Крамской напишет несколько работ для нее — в том числе и самого владельца, Павла Третьякова.

На портрете кисти Крамского тот изображен в самом расцвете — и жизненных сил, и карьерных достижений. Ему 44 года, он — известнейший московский купец, меценат, уже родились четверо его детей из шестерых. Но на портрете — не только успешный делец и селебрити. Художник показывает Третьякова таким, каким его знают только близкие друзья, — «тишайшим», «московским молчальником». Ведь не случайно к нему приклеилось прозвище «честной отец архимандрит». Третьяков всегда был замкнутым человеком, который любил созерцательную жизнь, и это сумел увидеть и показать Крамской.

Идея портретной галереи выдающихся современников увлекает и самого художника. Хотя заказными портретами царской семьи он тяготится, сетует, что приходится «бегать за хлебом», вместо того чтобы жить «настоящим» искусством. И все же именно в жанре портрета он становится виртуозом. На многих русских гениев конца XIX века сегодня мы смотрим глазами Крамского: Некрасов, Гончаров, Аксаков, Салтыков-Щедрин, Репин, Шишкин, Куинджи, Менделеев и многие другие.

Портрет писателя Льва Николаевича Толстого, 1873

Иван Крамской пишет и первый портрет самого популярного гения эпохи, властителя дум Льва Толстого. Писатель долго не соглашается позировать, сколько ни просят его и Третьяков, и Афанасий Фет. Как напишет сам Толстой: «Уж давно Третьяков подсылал ко мне, но мне не хотелось, а нынче приехал этот Крамской и уговорил меня, особенно тем, что говорит: все равно ваш портрет будет, но скверный».

Крамской, впервые прибыв в Ясную Поляну, даже не знает, как выглядит писатель. Разыскивая графа в его имении, он видит работника, который рубит дрова.

« — Не знаешь ли, голубчик, где Лев Николаевич?

— А вам он зачем? Это я и есть…»

В этом «опрощенном» образе Крамской и пишет Толстого — в крестьянской рубашке, с длинной бородой и сложенными руками. Причем, согласившись позировать, писатель доверяет художнику делать сразу два портрета параллельно: один для Третьякова, другой — для дома, для семьи. 1873-й — это год, когда уже закончен роман «Война и мир» и когда Толстой начинает работать над «Анной Карениной». Он уже очень известный, но еще не великий. Работая, Крамской пишет, что его герой «на гения смахивает». Художник безошибочно чувствует масштабность своей модели.

После работы Крамского Лев Толстой больше не будет отказываться от сеансов — его портреты напишет и Илья Репин, и Николай Ге, и Николай Ярошенко, и Михаил Нестеров. Но тому, что теперь у нас есть целая галерея изображений писателя, в самых разных видах и самого разного возраста, мы обязаны именно Ивану Крамскому.

Христос в пустыне, 1872

Главная работа Крамского и один из любимых экспонатов Третьякова в его собственной галерее — «Христос в пустыне». В центре картины — напряженно сжатые руки Спасителя: они показывают момент истины, момент выбора.

Татьяна Карпова,

доктор искусствоведения,

Государственная Третьяковская галерея:

Много его личных чувств, мыслей в его самой, может быть, важной картине «Христос в пустыне». И как Флобер говорил: мадам Бовари — это я, так, я думаю, Крамской мог сказать то же самое о своём Христе.

Крамской здесь обращается к евангельскому эпизоду, следующему после того, что изображен в «Явлении Христа народу» Александра Иванова. Спаситель после крещения уходит в пустыню на сорок дней. И там к нему приступает дьявол, который предлагает искушения: хлебом, властью и чудом. Лишь преодолев их, можно выйти на служение людям. Это и есть главный мотив для Крамского: преодоление, момент принятия решения и выбора пути — служения людям или собственным желаниям.

Эту картину мастер обдумывает целое десятилетие, делает наброски еще студентом, потом едет в Европу посмотреть, как теперь пишут Христа «там», после отправляется в Крым, бродить по каменистым пустыням и встречать зарю в Чуфут-Кале.

Пустыня Крамского — это холодные камни на мертвой, безжизненной земле. Над ними только начинает заниматься розовая заря — солнце христианства, которое еще не взошло, но вот-вот взойдет. Он пишет пустыню с завораживающей точностью, со скрупулезной детализацией. Навык ретушера помогает в этой работе. Ведь когда-то в юности он начинал с того, что работал в «фотоателье Эдлера», причем стал виртуозом в своем деле и даже получил прозвище «Бог ретуши».

Только о картине «Христос в пустыне» Крамской говорит, что она писана слезами и кровью, глубоко выстрадана. «Вот уже пять лет неотступно Он стоял передо мной; я должен был написать Его, чтобы отделаться», — пишет он. Все это время художник мучительно ищет свой образ Спасителя. Крамской то признается: «Мой Бог — Христос», то вдруг берется доказывать парадокс — атеизм Иисуса!

Он не может спать, чуть свет вскакивает с постели и пишет с самого раннего утра и до ночи, пока в полном изнеможении не валится с ног. Предельно лаконично передает внутреннюю концентрацию, балансирование между долгом и эмоцией, разумом и чувством.

О картине спорит вся просвещенная Россия. Христа кисти Крамского называют то Гамлетом, то Дон Кихотом, то разночинцем, не находя в нем «ничего святого», а только «слишком человеческое». Сам же Крамской оценивает собственную работу очень высоко, и в буквальном смысле тоже. По его же словам, он «огорошил» Третьякова, запросив шесть тысяч рублей. Поторговавшись, меценат все же приобретет полотно для своей коллекции и запишет в дневнике: «По-моему, это самая лучшая картина в нашей школе за последнее время».

Татьяна Карпова,

доктор искусствоведения,

Государственная Третьяковская галерея:

«Это суровый Христос эпохи 70-х годов. Эпохи хождения в народ русской интеллигенции, когда люди принимали на себя некую миссию, такую просветительскую. Многие отказывались от уюта семейного, от университетских карьер. Так что это было героическое время. Вот тот же Христос Поленова 80-х годов — это другой Христос, Бог всепрощающий, Бог милостивый. Христос Крамского — это Христос требовательный и суровый».

Неутешное горе

1884

Как и артель, которую он организовал в молодости, личная жизнь Ивана Крамского складывается будто под влиянием романа Чернышевского «Что делать?». Биография его невесты перекликается с судьбой Веры Павловны. Невзирая на общественное мнение, Крамской женится на «падшей женщине» — Софья была невенчанной сожительницей другого художника, что в то время означало загубленную навсегда репутацию.

И, хотя идейный активист и прирожденный лидер Крамской говорит, что «личное счастье не наполняет жизни», со своей супругой он почти не расстается. У них рождаются шестеро детей, двое из которых умирают в младенчестве. Из целой серии портретов жены, написанной им, только один станет знаменитым — картина «Неутешное горе». Это автобиографическое полотно художник напишет, пытаясь пережить непоправимое — смерть младшего сына.

Крамской работает над картиной долго, несколько лет, начинает заново, снова и снова, и останавливается только на четвертом варианте. По формату это почти парадный портрет, но по содержанию — полотно, наполненное скорбью, очень личными переживаниями художника и его жены. «Примите от меня эту трагическую картину в дар, если она не лишняя в русской живописи», — пишет он Павлу Третьякову. Сочувствуя семье, тот выкупает картину и уговаривает Крамского взять деньги.

Так «Неутешное горе» становится одной из немногих картин, купленных им у Крамского в те годы. У галериста и художника — непростые отношения. Третьяков недоволен некоторой необдуманностью сюжетов и легковесностью полотен Крамского этого времени. Многие другие современники тоже постоянно обвиняют мастера в том, что он, с одной стороны, затеял передвижничество и стоял у истоков, но с другой — не придерживается его принципов до конца.

«Неутешное горе», впрочем, не сводится к одной лишь личной истории художника. Это монументальное обобщение, очередное воплощение одной из ключевых тем творчества — темы одиночества. Она звучит постоянно, и именно поэтому Крамской чаще всего выбирает однофигурные композиции.

Даже собственная смерть через несколько лет застанет его не в семейном кругу, а за мольбертом, как одинокого творца. По иронии судьбы, художник умрет от сердечного приступа во время работы над портретом известного врача, Карла Раухфуса. Простояв четыре часа у мольберта, Крамской зашатался и упал, даже доктор уже ничем не смог помочь.

Неизвестная,

1883

На одиннадцатой выставке художников-передвижников рядом с «беспощадно реалистичным» полотном «Крестный ход в Курской губернии» Ильи Репина и историческим сюжетом «Меншиков в Березове» Василия Сурикова неожиданно появляется роскошная дама кисти Ивана Крамского. Это первый и на тот момент единственный портрет «просто красавицы» в русской живописи.

«Неизвестная» производит настоящий фурор. С выставки толпа выносит художника на руках. Но это слава с оттенком скандальности. Слышатся возмущенные голоса. Многое из того, что публика того времени видела на картине, считалось недопустимым. Девушка, которая едет в открытом экипаже одна, — это признак дурного вкуса. Ее крайне модный и дорогой наряд недвусмысленно сообщает: это — чья-то любовница, содержанка. Критик Стасов называет ее «кокоткой в коляске».

До сих пор продолжаются споры: кто же был прототипом «Неизвестной». Говорили, в том числе, что художнику позировала его дочь Софья. Но по самой популярной у современников версии, Крамской писал портрет княгини Юрьевской, тайной жены императора Александра Второго, но в конце концов вывел обобщенный образ светской красавицы — или скорее дамы полусвета.

Галина Серова,

Государственная Третьяковская галерея:

«Одета она очень модно по тому времени. На ней французская шляпка, бархатная, с элегантным пером, бархатная же шубка с соболиными мехами, тонкие швейцарские перчатки, золотые браслеты. Удивительно, что картина висит практически на одном с нами уровне, а она смотрит на нас резко сверху вниз».

Статус «неизвестной дамы», который абсолютно точно угадывается современниками художника, не позволяет Павлу Третьякову, человеку строгих взглядов, приобрести эту работу. На гастролях передвижной выставки в Варшаве ее покупает некий господин Клюквист, потом она оказывается в коллекции другого частного владельца, московского промышленника Павла Харитоненко. И только после революции, в 1925 году, когда его собрание национализируют, «Неизвестная» прибудет в Третьяковку.

В контексте русской культуры рубежа веков «Неизвестную» будут называть и Анной Карениной Толстого, и Настасьей Филипповной Достоевского, и Незнакомкой Блока. А еще позже «Неизвестная» Ивана Крамского даже удостоится титула «Джоконды русской живописи». А такие комплименты художникам потомки раздают очень редко.