Айрис. Изменчивыми тропами

Юлия Арниева, 2023

Многие мечтают начать жизнь с чистого листа. Наверное, и я об этом мечтала – не помню. Мои первые воспоминания начинаются с тёмной подворотни со снующими по ней мерзкими крысами. А моя жизнь, как оказалась полна веселья и поклонников. Но другая я, та что очнулась, уверена – это не так! И требует найти себя! Что ж отправимся на её поиски!

Глава 2

Это произошло неосознанно, резкий разворот, удар коленом в пах, а дальше всё словно в тумане…

Придя в себя спустя пару минут, в немом крике я потрясённо смотрела на того самого плешивого. Мужчина, раскинув руки, лежал у моих ног, его глаза были удивлённо распахнуты, от головы уже набежала небольшая лужица крови. А угол тумбочки был измазан в чём-то буром.

— Нет, нет, — от охватившего меня ужаса ноги ослабли, и я, будто подкошенная, рухнула на пол, зажав рот рукой, сдерживая испуганный крик, ползком пятилась от тела, неистово шептала, зажмурив глаза, надеясь, что всё это неправда, — этого не может быть, это не я.

Но крупное тело мужчины не исчезло… оставаться в комнате было небезопасно и, вскочив на ноги, я кинулась к собственноручно запертой двери, которую с лёгкостью распахнула и выбежала в коридор. Остановилась лишь только тогда, когда удалось запереться в своей каморке. Радует, что моё спешное бегство оказалось никем не замечено, в зале шумели постояльцы и, кажется, в одном из тёмных углов началась драка.

Вжавшись в стену, мой мозг лихорадочно пытался осмыслить увиденное, но чёрная пустота и гул в ушах мешали сосредоточиться. Неизвестность пугала, тело мужчины, лежащее на полу в комнате, с окровавленной головой, с немым укором тут же всплывало перед глазами, стоило мне смежить веки. Что делать, куда бежать, я не знала, но была твёрдо уверена, что это не моя жизнь, я не могла так жить.

— Айрис! — крикнула Берта, стукнув по двери, прерывая мои метания, — заперлась, дрянь такая! Комнаты убрала? Иди на кухню, Луис ждёт.

— Вы не сказали, какие комнаты освободились, — отозвалась я, сползая с кровати, решив ни при каких обстоятельствах не сознаваться в содеянном.

— Ох, беда с тобой! — прорычала за дверью хозяйка трактира, — Ганна уберёт комнаты, а ты на кухне будешь всю неделю котлы да посуду драить, и только повой мне.

— Хорошо, — быстро ответила я, обрадованная, что выходить в зал, где полно пьяных мужчин и развязных девиц, мне не потребуется целую неделю, а на кухне, может, и обойдётся, и, выскочив из каморки, метнулась к дверям, ведущим на кухню.

Только после полуночи, мокрая от пота из-за жара очага, уставшая от бесконечной посуды, чистки овощей и уборки, я наконец добралась до своей комнаты. Вздрагивая от громкого крика постояльцев, женского плача, звуков драки и битой посуды, я, прикрыв голову подушкой, пыталась отрешиться от всего.

Вымотанная непрекращающимися тычками, щипками Берты и Луиса, страхом быть обвинённой в убийстве плешивого, я с ужасом осознала, что не сожалею о содеянном. Во мне не было жалости к этому человеку, и это откровенно пугало.

— Кто я? — беззвучно прошептала, стискивая в руках затхлое одеяло, пытаясь вспомнить хоть что-то из прошлого. Но в голове стоял плотный сизый туман, сквозь который виднелись с трудом различимые очертания. И стоило хоть немного приложить усилий, чтобы разглядеть неясные образы, виски тут же простреливала ужасная боль, будто кто-то невидимый вонзал раскалённую спицу.

Спать, как ни странно, не хотелось, мысли, мечущиеся словно блохи, не давали покоя. Оставив бессмысленные и болезненные попытки вспомнить, я устало поднялась с кровати и ещё раз осмотрелась. Должно же быть хоть что-то, что поможет разобраться в том, кто я и что за человек. Оглядев небольшое помещение, я в первую очередь решила осмотреть шкаф. Проверив его сверху донизу, ничего не обнаружила, кроме серого платья, двух платков грязно-жёлтого цвета с красными маками на них, растоптанных кожаных туфель на полке и пары трусов. Оставив в покое шкаф, я осмотрела кровать, но и там, кроме тонкого тяжёлого матраса, комковатой подушки и шерстяного одеяла, ничего не было. Обессиленно упав на табурет, я посмотрела на хлипкую дверь, перевела взгляд на стены, зеркало, пока не наткнулась на едва заметно выпирающую доску в скошенном потолке.

Не мешкая, я осторожно отколупнула дощечку, радостно пискнув, обнаружив за ней небольшой тайник. Дрожащими руками достала маленький мешочек с чем-то тяжёлым, с трудом распутав тесьму, с огромным разочарованием высыпала на руку туго связанные между собой несколько монет и небольшую карточку с незнакомыми квадратными буквами на ней.

— Почему? — тихо пробормотала, рассматривая серый кусок бумаги с удивительно яркой печатью, — я знаю, что это бумага, понимаю, что это монеты, кровать, шкаф, знаю назначение каждой вещи, окружающей меня. Разве, если теряешь память, я не должна и это всё забыть? Как такое возможно! И почему я решила, что должна забыть?

Зло бросив на кровать найденные вещи, я с силой ударила по стене, разбивая костяшки в кровь — разрыдалась. Сейчас меня не волновало, что меня услышат. Мне было всё равно. Не знаю, сколько времени просидела зарёванная на кровати, но под непрекращающееся гулянье за дверью я незаметно для себя уснула.

— Айрис! Ты опять дрыхнешь! — разбудил меня «приветливый» оглушительный голос Берты, — Луис на кухне ждёт!

— Иду, — прохрипела я сиплым ото сна голосом, даже не удосужившись умыться и почистить зубы, хотя в моей каморке и не предусмотрена ванная комната, и, расправив помятое платье, которое так и не сняла, вышла в зал.

— Опять ночь в покоях постояльца провела, — рыкнула хозяйка трактира, брезгливо поморщив нос, — морду умой и рыбу поди чистить.

— Хорошо, — безразлично кивнула, оправилась на кухню.

Второй день в этом кошмаре прошёл так же. Чистка овощей, рыбы. Уборка и вынос нескончаемого мусора. Мойка бесконечной посуды. И если первую половину дня Луис и Берта на меня косо поглядывали, видно, ожидая нытья, то во второй половине местный повар даже доверил мне присмотреть за закипающим варевом в необхватной кастрюле. Мне же на кухне, где жарко, грязно и иногда противно, всё же находиться было гораздо спокойней. Временами зарёванные помятые девицы влетали в жаркое помещение, прячась за огромным Луисом, жалуясь на разошедшихся в рукоприкладстве постояльцев. Но успокоившись, насмешливо, с толикой превосходства взглянув на меня, чистящую ужасно колючую и вонючую рыбу, гордо вскинув голову, возвращались в зал.

— Поди, вернуться хочешь, девкам монет нынче хорошо отсыпали, обоз воротился, — ехидно проронил Луис и, шмякнув на стол кусок мяса, быстро стал натирать его чесноком и перцем таким слоем, что кажется, тот, кто его отведает, должен извергать огонь.

— Нет, — коротко ответила, продолжая кромсать ненавистную рыбу, сегодня, судя по её количеству, в трактире рыбный день.

— Странная ты ныне, — задумчиво протянул повар, — то не загонишь тебя на кухню, а если уж здесь, то нытья наслушаешься, да и ругаться ты будь здоров, а сейчас тихая.

— Угу, — кивнула, покосившись на краснощёкого повара, — настроения нет, но, если хочешь, могу послать? Надо?

— Нет, — хохотнул мужчина, — вот… узнаю Айрис. Слышала, Гоби в его комнате сегодня утром с разбитой головой нашли?

— Нет, когда? Я ж на кухне с тобой весь день, — деланно равнодушно пожав плечами, я с трудом смогла справиться с волнением, уверенная, что речь идёт о том самом плешивом.

— Говорят, не поделился добычей, вот дружки и порешили.

— Ну, значит, сам виноват, — безразлично выговорила, собирая рыбьи кишки в помойное ведро, добавив — ещё одна партия готова.

— Ловко у тебя вышло, — похвалил Луис, с лёгкостью поднимая внушительных размеров таз, полный рыбьих потрошёных тушек, — может, и эту почистишь?

— Давай, — с усмешкой бросила, удивлённо осознавая, что, кажется, мой нос уже атрофировался и я совершенно не ощущаю вонючий запах болота, идущий от рыбьих мёртвых тушек.