Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

Юлия Арапова, 2013

Городская клиническая больница Москвы имеет свои тайны. Особенно ее гинекологическое отделение, где волею случая встречаются четыре женщины, каждая со своей непростой историей. Но главная загадка – сложный диагноз, который может решить судьбу целой семьи. Кто угадает, а кто совершит медицинскую ошибку? Перед вами диагностический триллер, не уступающий по напряженности самым популярным медицинским бестселлерам.

Глава 2

Второе гинекологическое отделение

Не знаю, как в остальных отделениях Городской клинической больницы, но во второй гинекологии демократией и не пахло, тут царила полная и безраздельная монархия. Вот уже более двадцати лет во главе этого небольшого, но вполне самостоятельного государства стоял кандидат медицинских наук, врач высшей категории Борис Францевич Нейман. Все, что происходило в его вотчине, он держал под строжайшим и неусыпным контролем. Ни одна мало-мальски серьезная операция не обходилась без его консультации, ни одно важное решение не принималось без совета с «папой», как за глаза называли завотделением его подчиненные, то ли намекая на умудренного опытом главу семейства, то ли проводя аналогию с папой римским. А развернуться Борису Францевичу было где, его беспокойное хозяйство занимало весь четвертый этаж второго корпуса, насчитывало семьдесят коек и имело свой оперблок, в состав которого входили плановая, экстренная, малая и гистероскопическая операционные. Помимо этого на протяжении многих лет второе гинекологическое отделение являлось клинической базой Московского государственного медицинского университета, благодаря чему господин Нейман имел редкую возможность пропускать через свои руки тысячи студентов-медиков и выискивать среди них подлинные жемчужины. Своих любимчиков Борис Францевич пестовал, холил и лелеял вплоть до получения диплома, а затем устраивал к себе в ординатуру. Возможно, Нейман и не был талантливым педагогом и чутким наставником, однако он являлся предприимчивым человеком и дальновидным руководителем, что позволило ему собрать в своем отделении сильнейший медицинский состав. Во второй гинекологии не было текучки кадров, от Неймана не уходили, ему доверяли, именно к нему устраивали на лечение друзей, родственников и знакомых. Это льстило самолюбию Бориса Францевича, а главное, обеспечивало бесперебойное поступление денежных средств в кассу этого отделения ГКБ.

Кандидат медицинских наук, врач высшей категории Ульяна Михайловна Караваева также попала во вторую гинекологию в числе любимчиков доктора Неймана. И как обычно, Борис Францевич не прогадал. К тридцати пяти годам из подающей надежды студентки Караваева превратилась в опытного, пытливого, а главное — внимательного к деталям врача.

— Помните, в нашей профессии не бывает мелочей, — из года в год твердила она своим интернам, которые с ленцой относились к заполнению истории болезни. — Детские инфекции, перенесенные ранее полостные операции, аборты, пищевые аллергии, аллергии на лекарства, все это — ценнейшая информация, которая впоследствии может помочь вам поставить верный диагноз. Поверьте моему опыту: часто причина бесплодия женщины кроется как раз в ее прошлом, и, только найдя эту причину, мы сможем помочь пациентке.

Помимо лечебной работы Ульяна Михайловна активно занималась и научной деятельностью. Не так давно она успешно защитила кандидатскую диссертацию на тему «Негормональная регуляция менструальной функции у женщин репродуктивного возраста с дисфункциональными маточными кровотечениями». За долгие годы работы в стационаре материалов накопилось столько, что впору было садиться за докторскую. Однако подумав немного, Караваева здраво рассудила: не ученая степень делает женщину счастливой, и прежде чем бросаться на покорение вершин науки, неплохо бы разобраться с личной жизнью. А как раз личная жизнь у Ульяны Караваевой что-то никак не ладилась. К тридцати пяти годам она оставила в прошлом неудачный брак с однокурсником и несколько ничем не закончившихся романов, а в настоящем имела страстное желание обзавестись семьей и ребенком.

— Ты, Улька, какая-то несовременная, честное слово, — вот уже в который раз твердила ей Галка Полякова, опытная сердцеедка их отделения. — Или, может, ты принца ждешь на белом коне? Пойми, дуреха, все твои принцы давно обзавелись женами, детьми и любовницами и спокойненько полеживают себе на мягких диванах с бутылкой пива в одной руке и пультом от телика в другой. Так что, подруга, слушай более опытного товарища, снимай с глаз розовые очки, пора реально взглянуть на окружающую действительность. Чай, уже не шестнадцать…

— Отстань, Галка, — вяло отмахнулась от советчицы Ульяна, — дай хоть минутку посидеть в тишине, ноги гудят и голова раскалывается. С утра была плановая резекция яичников, а только что — экстренная внематочная.

— Резекция у Колывановой? Все-таки поликистоз?

— Ага, пункция подтвердила.

— Вот черт! Совсем ведь баба молодая. — Галка скинула туфли и с удовольствием потянулась. — Да я сама со вчерашнего утра как белка в колесе, даже не помню, когда ела в последний раз. Сейчас посижу с тобой минутку, потом к «папе» на два слова и домой, спать…

Уля с подругой расположились на стареньком диване в ординаторской. Тихо работало радио, монотонный голос диктора навевал сон, но, несмотря на усталость и бессонное ночное дежурство, Галка решила использовать эти редкие минуты затишья для пользы дела и завела с Ульяной их обычный, ничем не заканчивающийся разговор.

— Итак, вернемся к нашему вопросу. От тебя я не отстану, даже не надейся, не чужой человек все-таки и не могу спокойно смотреть, как ты теряешь драгоценное время со своим Стасиком. — Галина брезгливо поморщилась. Так она делала всякий раз при упоминании Станислава Петровича Макеева, анестезиолога ГКБ, с которым у Ульяны вот уже больше года тянулся вялый, безрадостный роман. — Пойми, такие, как Макеев, не женятся, потому что как огня боятся любых посягательств на их свободу и личное пространство. Он будет с тобой встречаться, спать, изредка дарить подарки, но предложения руки и сердца ты не дождешься от него никогда!

— И откуда у тебя, Галка, такие богатые познания в мужской психологии? — печально усмехнулась Ульяна. — Прямо не гинеколог, а дипломированный психотерапевт. Может, пора подумать о смене специализации? Говорят, им платят больше.

— За меня не волнуйся, мне и гинекологом неплохо живется, — совсем не обиделась на колкость Галка.

Галина Андреевна Полякова была на три года младше Ульяны, однако в отличие от менее удачливой подруги имела полный комплект, необходимый, на ее взгляд, любой уважающей себя женщине. У нее был добрый интеллигентный муж, работающий менеджером по продажам в крупной фармацевтической фирме, двое прекрасных детей, трехкомнатная квартира в спальном районе, а для души — молодой, не обремененный никакими обязательствами любовник. Во второе гинекологическое отделение Галочка попала по блату, сюда ее устроил бывший научный руководитель, а по совместительству хороший друг и бывший однокашник ее папы — к слову сказать, профессора, доктора медицинских наук. Нейман терпеть не мог блата и, как его следствие, академических деток, которые, чувствуя свою защищенность, когтей не рвали и редко становились хорошими врачами. Однако Галочка явилась редким исключением. В коллективе она прижилась быстро, трудилась наравне со всеми, носа не задирала, своим высокопоставленным папой не кичилась, одним словом, знала свое место. Не прошло и пары лет, как Борис Францевич позабыл, каким путем попала в его отделение эта милая, обаятельная хохотушка с ямочками на щеках и очаровательно вздернутым носиком.

— Нет, ну Уль, посуди сама, — продолжала Галка, — твой Стасик — законченный эгоист, живет в свое удовольствие, тратит весьма скромную зарплату на себя любимого… Что он там коллекционирует, какие-то игрушки?

— Солдатиков!

— О! — Галина страдальчески закатила глаза. — Солдатиков! Достойное занятие для взрослого мужчины. А эта его дурацкая манера повсюду ходить с плеером… Тоже мне, меломан нашелся. Не думаю, что он там Чайковского или Баха слушает, небось попсу гоняет или, что еще хуже, шансон!

— Нет, Гал, — встала на защиту любовника Ульяна, — он рок любит, «Nazareth», «Uriah Heep», «Led Zeppelin».

— Да ты, я гляжу, поднаторела! Хорошо, пусть рок. И вот представляешь, в этой спокойной, размеренной жизни, украшенной оловянными солдатиками и озвученной роковой какофонией «Led Zeppelin», появляется Жена! Она начинает предъявлять бедному Стасику претензии, требовать от него внимания, денег, помощи по дому, а если, не приведи господь, пойдут дети… — Галина картинно схватилась за голову. — Ну что, продолжать, или сама знаешь, чем закончится эта страшная история?

— Тебя, Галь, послушать, так мне вообще в монастырь уходить пора!

— Зачем в монастырь, не надо в монастырь… ну разве что в мужской, — ехидно ухмыльнулась Галка, а потом серьезным тоном добавила: — Тебе ребеночка родить надо, для себя, на старость, так сказать, чтобы было кому пресловутый стакан воды подать… А мужик… мужик — он что? Если порядочный встретится, так и с ребеночком возьмет…

— Ничего не получится, — подняв на подругу грустные глаза, Ульяна обреченно вздохнула, — Стас детей не хочет и этот момент бдит так, что мышь не проскочит, такое ощущение, что он даже зубы ходит чистить с презервативом в кармане.

— Кто сказал, что мы будем рожать от Макеева?! — возмутилась Галина. — Нет, нам не нужен этот махровый эгоист, нашему малышу мы подберем более достойного папашу. Вот что ты, например, думаешь…

Вдруг дверь в ординаторскую с шумом распахнулась, и на пороге появился Никита Владимирович Изюмов, штатный хохмач и балагур, который не переставал травить анекдоты, даже удаляя кисту яичника или проводя эмболизацию маточных артерий при миоме матки. Лицо его освещала широкая улыбка.

— Ники! Ты как раз вовремя, проходи! — Оживившись, Галина начала подавать подруге какие-то странные знаки. — Не стой как пень, садись, скрась одиночество двум симпатичным девушкам.

Первые несколько секунд Ульяна непонимающе смотрела на Галину, которая неожиданно начала вести себя крайне странно. Сперва она сложила руки на груди и сделала вид, что качает младенца, а затем принялась отчаянно подмигивать Ульяне то одним, то другим глазом.

— Галка! Ты совсем рехнулась! — Ульяна покрутила указательным пальцем у виска и, зажав рот рукой, прыснула со смеху. До нее наконец-то дошли намеки подруги. Но идея родить ребенка от Изюма — так в отделении называли Никиту — показалась ей настолько нелепой, что удержаться от хохота не было никаких сил. Вскоре к ней присоединилась Галина. Откинувшись на спинку дивана, они залились веселым беззаботным смехом.

Наконец Ульяна взяла себя в руки, повернулась к Изюмову и, вытирая краешком халата потекшую тушь, извиняющимся тоном произнесла:

— Ник, ты не обращай на нас внимания, Галка сегодня просто не в себе. То ли работы слишком много навалилось, то ли бури магнитные.

— Ага, — угрюмо кивнул Изюмов, продолжая стоять в дверях, — тебя, как я погляжу, тоже зацепило. — Ему была совершенно непонятна причина их столь бурного веселья, поэтому он чувствовал себя полным идиотом.

— Не, я так, за компанию. А ты чего хотел-то, анекдот новый рассказать?

— Боже упаси, вам, девчонки, мои анекдоты ни к чему, вам впору успокоительное пить. Просто доброе дело хотел сделать, твою метеозависимую подругу повсюду «папа» разыскивает, она ему еще утром какой-то отчет о конференции обещала, да видать бурей захлестнуло. А у тебя, уважаемая Ульяна Михайловна, в восьмой палате ЧП.

— Что случилось? — Улыбка мгновенно сошла с Улиного лица.

— Подробностей не знаю, вроде пациентка какая-то в истерике бьется. Беги скорей, не то Надюха вколет ей что-нибудь на свой вкус, а тебе расхлебывать.

Ульяна пулей вылетела из ординаторской, гадая на ходу, с кем из ее подопечных приключилась беда.