Перстень Григория Распутина

Юлия Алейникова, 2018

Волшебник, гипнотизер, святой, экстрасенс – как только не называли Григория Распутина. Обычный крестьянин из маленькой деревеньки стал одним из самых влиятельных людей в Российской империи начала XX века. Кем был старец – злым гением или ангелом-хранителем? Для Дуни Кирилловой он стал другом и спасителем, а уходя в мир иной, Распутин оставил своей подопечной подарок, который защитил ее от ужасов революции и Гражданской войны. Перстень отца Григория охранял Дунину семью, пока не был похищен и из благословения не превратился в проклятие…

Глава 1

7 июля 2018 г. Санкт-Петербург

— Ты гляди, кому ж это понадобилось так тихого пенсионера разукрасить? — присвистнул Саня Петухов.

— Ты давай потише, — цыкнул на него Никита Макаров, всеми фибрами души недолюбливавший Петухова за дежурное хамство, цинизм и откровенное презрение к людям.

— Да ладно. Она не слышит. Он как голосит, — отмахнулся лениво Петухов. — Чего скажете, господа криминалисты, чем это его так ловко разделали?

Никита скрипнул зубами. В кресле возле рабочего стола сидел пожилой мужчина, точнее сказать, старик, с разрезанным от уха до уха горлом, и смотрел в потолок мертвыми пустыми глазами. На удивление, его лицо было совершенно спокойно. Грудь убитого была залита кровью, руки свисали с подлокотников кресла.

В соседней комнате плакала жена убитого, такая же старенькая, но все еще подтянутая, очень ухоженная женщина, с милым добрым лицом.

Никита в ожидании, пока эксперты закончат работу, прошел по квартире, осмотрелся. Квартира была славная. Небольшая, четырехкомнатная, гребенкой, такие сейчас спросом не пользуются. К тому же старый фонд, да еще и без капремонта. Но Никите она понравилась. Ощущался в ней какой-то особый уют, тепло, история живших в ней прежде поколений. Вот, например, кабинет, в котором нашли убитого хозяина, словно сошел с фотографии начала века. И паркетные половицы в коридоре, покрытые необычным, свекольного цвета лаком, а может, это мастика такая? Наверняка не менялись со времени постройки дома. Они тихонько скрипели под ногами, и золотистый солнечный луч, проникая сквозь небольшое слуховое окошко в коридор, делал их необычный цвет глубже, ярче. Никите захотелось разуться и пройтись босиком по паркету, почувствовать его тепло, шероховатые неровности. Из кабинета донесся очередной неуместный смешок Петухова; Никита смущенно оглянулся и поспешил на кухню.

Кухня была просторной и вполне современной: ровные полы, стены, встроенная мебель, современная бытовая техника. Наверное, дети помогли пенсионерам с ремонтом. В кухне была дверь, ведущая на черный ход. Вполне себе современная дверь, железная, с двумя замками и засовом. Кстати, задвинутым изнутри!

Никита заглянул в санузел, тоже чистенький и современный, убедился, что некогда существовавшее в ванной комнате окно наглухо заложено кирпичом, прошел в хозяйскую спальню, потом в комнату, которая, очевидно, принадлежала когда-то детям супругов Ситниковых, и вернулся в кабинет. Заглядывать в гостиную, где плакала вдова, он не стал, там работал капитан Филатов.

— Слушайте, что вы здесь оба крутитесь? Вам что, заняться нечем? — оторвался от работы криминалист Слава Лукин. — Топайте свидетелей искать, или ждете индивидуального указания от Филатова? Так он вам выдаст, а потом еще добавит.

Лукин был прав, и Никита с Петуховым вышли на лестницу.

— Ну, че, как поделим?

— Я во двор, — хмуро решил Никита.

— Ну, валяй, а я тогда по квартирам. Эх, грехи наши тяжкие, — крякнул Петухов. — Смотри не прогадай. Здесь на этаже всего по две квартиры.

Зато половина наверняка коммуналки, подумал про себя Никита и поспешил вниз по лестнице.

Адрес квартиры был по Четвертой Красноармейской, но вот парадный подъезд вывел Никиту Макарова на Пятую Красноармейскую. Загадки старого Петербурга, где в подъездах на одном этаже частенько соседствуют квартира номер пять и квартира восемьдесят три, и обе они расположены по разным улицам.

Никита прошел несколько шагов до арки и вошел в виденный им из окон двор. Маленькая детская площадка. Пара лавочек и, разумеется, припаркованные машины. Вечером в этом дворе, наверное, не протолкнуться от плотно набитого личного автотранспорта. Ни одной живой души во дворе не было.

Никита задрал голову и внимательно, с пристрастием оглядел выходящие во двор окна. Стеклопакеты бликовали, противомоскитные сетки скрывали в тени глубины квартир, а немногочисленные старые рамы, сохранившиеся в доме, были закрыты, а окна задернуты тюлем. Да если бы и увидел он пару любопытствующих физиономий, что с того? Убийца-то зашел не с черного хода, не со двора. Делать здесь Никите было нечего. Пришлось возвращаться в подъезд и на пару с Петуховым опрашивать соседей.

Саня Петухов бодро и энергично взялся за дело. Он требовательно и бесцеремонно нажал кнопки электрических звонков сразу в двух квартирах и наслаждался веселым треньканьем, пока из-за одной из дверей не раздался сердитый крик:

— Это кто там хулюганит? Вот сейчас как вызову полицию, потрезвоните, голубчики!

— А это и есть полиция! — радостно отозвался Санька, довольный произведенным эффектом. Мама неоднократно пеняла Саньке на то, что он и в полицию-то пошел только для того, чтобы безнаказанно безобразничать. Таким уж с детства уродился непутевым.

Но Санька пошел в оперативники не поэтому, а потому, что нравилось ему быть важным, нужным, значимым. С его средненькими способностями и шкодливым характером, где бы он еще мог преуспеть? Нигде.

— Открывайте, бабуля, уголовный розыск! — повелительно крикнул в дверную щель Саня и развернул перед глазком служебное удостоверение.

— Еще чего! — раздался из-за двери непреклонный ответ. — Буду я каждому шутнику с коркой двери открывать! Нашел дурочку! Беги давай лучше, пока зятя не разбудила, он у меня бульдозерист, ряха шире дверного проема. Он тебе быстро расскажет, кто тут кто! — пригрозила бабуля, и Саньке тут же захотелось взглянуть на зятя, у которого такая солидная ряха, что даже в двери не лезет.

— Бабуля, как же он с такими габаритами в бульдозер залазит? — со смехом поинтересовался Санька.

— Да уж залазит, — проворчала бабка. — Бочком.

— Ладно, а теперь серьезно, — меняя тон, проговорил лейтенант Петухов. — У вас в подъезде совершено убийство, мы ищем свидетелей. Открывайте, надо побеседовать.

— Убийство? — заволновалась бабуся, гремя замками, но дверь приоткрылась только на малюсенькую щелочку, в которой была заметна цепочка. — А кого ж убили-то?

— Соседа вашего из двенадцатой квартиры.

— Из двенадцатой? Алексея Родионовича, что ли? — Старушка побледнела. — Как же так, такого хорошего человека? А Таня что же? Ох ты, господи, надо же к ней пойти, она же там, наверное, одна совсем! — Старушка захлопнула дверь, потом распахнула и приготовилась бежать к соседке.

— Нет, нет, — остановил ее лейтенант. — К ней сейчас нельзя. Часика через полтора. Она сейчас со следователем беседует. А вот мне лучше скажите, вы сегодня в районе часа никого в подъезде не встречали?

— Около часу? — задумалась старушка. — Нет, не видала. Я около часу обед готовила, внука из школы ждала. Я с утра в магазин сходила, а уж с одиннадцати дома была. Даже к окну не подходила, котлеты у меня сегодня и борщ, некогда было.

— Хорошо, а в одиннадцать в подъезде и возле подъезда никого не наблюдали? Может, кто-то без дела возле вашего подъезда прогуливался или в парадной газеты по ящикам распихивал?

— Гм. Да вроде нет. Ничего такого, — хмурясь от натуги, соображала старушка. — Вот только когда домой шла, Шуру из седьмой квартиры встретила. Она в поликлинику шла. Вот и все, пожалуй.

— Шура из седьмой? — повторил лейтенант. — Ясно. Вот вам моя визитка, если что вспомните или услышите, сразу звоните.

— Ладно. А к Тане, значит, через полтора часа?

— Да.

— Постой, сынок. А где его хоть убили, на улице или в подъезде?

— В квартире, — ответил лейтенант, решив, что пронырливая старуха все равно все узнает, смысла темнить нет.

— Ох ты, батюшки! А родным-то сообщили?

— Кому это?

— Ну как, сыну с дочерью.

— Этим занимаются другие сотрудники, — неопределенно ответил Санька. — Там крови много, вы потом помогите жене прибраться, — добавил он, проявив удивительное человеколюбие.

— Конечно, конечно. Поможем! Такое горе, — качала головой старушка, запирая двери.

Шура из седьмой квартиры долго не открывала, Санька уж уходить собирался, а потом выползла к нему очень толстая, сонная, какая-то дебелая баба, которая совсем ничего не видала, и не слыхала, и вообще у нее давление, в глазах темно, в ушах звенит. К убийству интереса ровно никакого не проявила, только и сказала, что «а-а». Вот и весь результат. Еще Сане повезло застать дома молодую мать с орущим на руках грудным ребенком, которая тоже, разумеется, ничего не видела и не слышала. А больше дома никого застать не удалось.

— Ну, что у тебя? — встретив возле квартиры убитого Ситникова Никиту Макарова, спросил Саня.

— Негусто. Застал дома троих, и те ничего не видели, — поделился Никита.

— Ладно, пошли, получим от начальства ЦУ и нахлобучку.

— За что это?

— Не за что, а зачем, — поправил его Саня. — Для порядка.

— Ну, что, коллеги-сыщики, подведем неутешительные итоги? — с оптимизмом заживо погребенного проговорил законченный скептик и пессимист капитан Филатов. — Свидетелей нет, улик тоже, дело пахнет глухарем, начальство глухари не любит. Быть нам без премии. Какие есть идеи?

Никита к капитану и его заупокойным речам давно уже привык и к сердцу, как в первые месяцы своей работы в СК, не принимал. Потому что, несмотря на бесконечные сетования и скорбные речи, дело свое капитан Филатов знал, раскрываемость у него была самая высокая в отделе.

— А что идеи, — проговорил развязно сидящий верхом на стуле Санька Петухов, — идеи самые обычные. Сейчас изучим, чего там криминалисты понаписали, потом опросим родственников и друзей, а там видно будет. Чего криминалисты понаписали?

— Чего? На вот, ознакомься, — кинул ему на стол папочку капитан.

— Ага. На орудии убийства отпечатки отсутствуют. Дверь открыта ключом, следов взлома нет. Орудие убийства убийца принес с собой. Нож китайского производства. Будем искать магазин, где приобретен?

— Попробуйте. Он мог быть приобретен и за год до убийства, и за два, — безнадежно заметил капитан.

— Ладно. Поработаем. Пропал перстень. Золотой, с сапфиром, старинный, достался от отца и деда. Уже интересно, — отрывая глаза от заключения, проговорил Саня. — Больше ничего, кроме перстня, не пропало, это ж не просто ниточка, канат!

— Гм. Только вот, по свидетельству вдовы, перстень хоть и был старинный, но не особо дорогой. Если бы свистнули деньги, телик, украшения, может, и подороже бы вышло.

— Значит, убийце понадобился именно перстень. Или не понял, сколько он стоит. Или не успел прихватить остальное, кто-то спугнул, — перечислял возможности Саня.

— Может, — кисло согласился капитан.

— Ну вот. Есть с чем работать. Орудие убийства и нож, — подвел итоги Саня Петухов. — А еще пишут, что работал не профессионал. В том смысле, что не хирург и не мясник. А так, дилетант. Сам-то покойничек хирургом был, и сын его тоже. Значит, сына и коллег покойного исключаем.

— Это хорошо, а то пришлось бы всю больницу, где покойный работал до пенсии, перетряхивать, а потом всех сокурсников и половину приятелей, — заметил Никита.

— Ну да, — согласился, слегка приободряясь, капитан. — Ну чего: родственники, знакомые, соседи, магазины «Все для дома» и антикварные магазины и скупки с уклоном в сторону последних?

— Именно, — бодро захлопнул папочку с заключением экспертов Саня. — Встали — поскакали! — Он являл собой естественный противовес капитанскому пессимизму.

И они встали и вышли из кабинета.