Пленённая льдом

Юлия Адриан, 2015

Одни зовут ее Лилит, другие – Королевой, третьи – ведьмой. Но для своих сестер она Тринадцатая фея, восставшая из сна могущественная мстительница. И ее месть страшна – пять из двенадцати сестер пали в отчаянной борьбе. Приближается время суда: в далекой Антарктике, царстве снегов и вечных льдов, оставшиеся в живых сестры будут решать судьбу самой опасной из фей. Лишь Седьмая фея владеет тайной пробуждения ведьмы и знает, как положить конец злу. Вот только сила ее иссякает, а вместе с ней – и единственный шанс призвать Королеву к ответу…

Суд

Магия, такая красочная и разнообразная, с наслаждением течет ко мне, покалывает мою кожу, бурлит в крови и пробуждает во мне Королеву. Они украли мою силу. И с высоко поднятой головой я вхожу в библиотеку сразу после Провидицы.

Ледяная ведьма стоит в полукруге тронов. Их двенадцать, но фей осталось только семь, остальные покинули этот мир. Повелительница драконов без приветствия приближается к железному трону, черному, как чешуйчатая броня, мрачному, как драконья преисподняя. Хагравен приветствует старшую сестру и усаживается на мерцающий павлиний трон, расположив руки на подлокотниках, покрытых перьями. Ее ногти отливают блестящим темно-зеленым цветом. Провидица кивает. Ее трон менее величественный — простая деревянная сфера на пьедестале. Она садится на шар, скрестив ноги по-турецки. И тут посреди комнаты из-под земли вырастают два побега. Они высятся, переплетаются, дают ростки: один усеян красными маками, другой — белыми лилиями. Вместе они образуют сверкающие ворота. Выходят Близнецы: одна в красном, другая в белом, они держатся за руки. На миг мне удается увидеть великолепный сад, пышную зелень и яркие цвета по ту сторону ворот, но тут они закрываются, а побеги рассыпаются в пыль, так что в считаные секунды от них ничего не остается. Становление и разрушение. Харуко и Акико, так их звали когда-то, интересно, как их зовут сейчас. Их магия всегда работала только в унисон, и даже сейчас они всегда поддерживают связь: касаниями, взглядами. Они — настоящие сестры в отличие от нас. Они быстро взглядывают на меня и мчатся к своим колючим тронам, которые стоят так близко друг к другу, что кажутся единым целым.

Не хватает лишь одной. И едва я думаю об этом, как она предстает передо мной в мантии, великолепной, как ночное небо: темно-синяя ткань, усыпанная сверкающими звездными осколками. Она торопливо снимает его, сворачивает изнанкой наружу, обмахивает, и великолепие исчезает под лоскутным одеялом из всевозможных мехов и шкур. Она колеблется, затем идет к своему трону, простому креслу из белого дерева. Я ищу в памяти ее имя, но не нахожу. Не могу вспомнить ни ее лица, ни ее саму. Но знаю, что она — одна из нас. Почему… я забыла ее?

«Потому что она слаба, — шипит во мне Королева. — Потому что она не владеет даже простейшими заклинаниями. Она ничего не может!»

Она — последняя из оставшихся в живых сестер. Седьмая фея. Так ее звали, и мы тоже так называли ее когда-то, потому что она не обладает никакими особенными умениями, у нее нет дара. Она молча сидит рядом с Харуко и Провидицей и ждет того же, что и все остальные: моего приговора.

Пять оставшихся тронов остаются пустыми: их феи убиты. Пожирательница детей нашла свою могилу среди гор детских костей глубоко в туннелях Семигорья. Отравительница пала жертвой собственного яда, и Водяной город теперь свободен.

Ни Крысиная королева, и Колодезная ведьма больше не украдут ни единое человеческое дитя — они тоже мертвы. И ни Морская ведьма, ни ее русалки больше никогда не увидят свет этого мира. Последние навсегда изгнаны в глубины океанов, а Морскую ведьму убил охотник на ведьм. Как и всех остальных.

Пять потерянных фей. Мир еще помнит о них, рассказывает жестокие истории о еще более жестоких истинах, пока эти истории не будут рассказаны так много раз, что станут не более чем смутной тенью правды… Человек, который управлял крысами, дети, выходившие из колодца, усыпанные золотом или облитые смолой… Остальное будет забыто — навсегда. Как и мои сестры.

Никогда больше они не сядут на свои троны.

Никогда больше.

Они стоят странно пустые, и на какой-то короткий миг я удивляюсь тому, какое огромное удовлетворение доставляет мне эта пустота. Она показывает их уязвимость, их слабость. Но во взглядах тех, кто остался, я узнаю новую для себя решимость: сейчас они хотят завершить дело революции, начатое тысячу лет назад.

По мановению руки Ледяной ведьмы меня отбрасывает ветром назад, толкает в кресло. Кресло обвинения на суде ложного правосудия. Две ветки обвивают мои запястья, связывая меня. Я позволяю им ощутить удовлетворение осознания, что я потерпела поражение. Считайте меня слабой и беспомощной! В стороне от моего кресла и от тронов моих сестер стоит второе кресло — оно так великолепно, что, наверное, предназначено для кого-то из них. На самом деле — нет.

— Мы кое-кого ждем, — говорит Ледяная ведьма, едва заметив мой взгляд.

— И кого же? — спрашиваю я.

Харуко и Акико встревоженно переглядываются, Повелительница драконов шипит. Провидица закрывает глаза. Они боятся, но боятся не только меня, но и…

Посреди зала расстилается ковер. Красно-золотой, переплетенный тонкими зелеными прожилками, он пульсирует, как живой. Но вот он остается неподвижным, и на нем стоит мужчина, прекрасный, как солнце, темный, как ночь.

— Добро пожаловать, — приветствует Ледяная ведьма, подходя к нему. Он берет ее руку и касается ее быстрым поцелуем. Я слышу его тихий смех. Лицо Ледяной ведьмы остается невыразительным и холодным.

Затем он поворачивается и смотрит на меня. Он ничего не говорит, и все же я вижу в его горящих глазах любопытство. Он заинтересован.

— Кто это? — спрашиваю я.

— Это, — тихо говорит Ледяная ведьма, — могол с Востока, единственный в этом мире мужчина-фея.

— Чародей, — поправляет он, не глядя на нее. Его темно-синий взгляд прикован только ко мне. — А вы — Королева. — Он слегка кланяется. — Для меня большая честь наконец встретиться с вами.

— Мужчина-фея? — прищуриваюсь я, разглядывая его. На нем восточная одежда: темно-синяя рубаха, зеленые брюки, на голове — практически черный тюрбан. Цвета насыщенные, но настолько темные, что легко могут исчезнуть в тени. Тени… в его пылающих глазах я вижу тени. Он ухмыляется, как будто знает, о чем я думаю.

— Я бы поцеловал вашу руку, если бы не… — Он смотрит на Харуко, и путы с одного запястья спадают. Он тянется к моей руке. — Королева.

Он касается губами моей кожи, не отрывая от меня взгляда. И я вдруг чувствую аромат корицы и ладана, ощущаю жар песка, вижу пустыню в его взгляде и остроту ума в вечной улыбке.

— Достаточно! — сурово восклицает Повелительница драконов, и могол спокойно садится на стоящий в стороне трон, а мое запястье снова опутано побегом. Его глаза не отпускают меня.

Ни на секунду.

Ледяная ведьма остается стоять одна, она задумчиво переводит взгляд со своего гостя на меня, затем поворачивается и начинает говорить. Голос ее звучит чисто и звонко, ни единое колебание не выдает ее нервозности, ни один жест не выдает странных чувств, которые она, кажется, питает ко мне.

— Сестры! Много времени прошло с тех пор, как мы встречались в последний раз, и я знаю, что некоторые из вас надеялись никогда больше не приходить на собрание. Но обстоятельства вынуждают нас отклониться от задуманного шаблона. Вопреки всем ожиданиям и пророчеству Провидицы, Королева пробудилась вновь.

— Как это могло случиться? — тут же спрашивает Повелительница драконов. Ее глаза горят, ее окружает запах дыма и пепла. Выбритый череп бледно мерцает в тусклом свете, проникающем сквозь стеклянный купол. Она в ярости. Она ненавидит меня куда больше, чем все остальные. — Она не должна была проснуться никогда! Чары, которыми мы окружили башню, безупречны. Они должны были выдержать даже смерть Колодезной ведьмы и Крысиной королевы!

Беспокойный ропот среди сестер. Подозрительные взгляды. Могол молча улыбается про себя, будто все это его не касается. Интересно, зачем он здесь?

— Она права. — Пернатая Хагравен наклоняется вперед. Ее голос напоминает карканье черных птиц. — Это кажется невозможным, и все же это произошло!

— Провидица, у тебя есть что сказать?

Провидица сидит на дальнем троне, ее понимающий взгляд устремлен на меня. На исхудавших руках бренчат золотые браслеты. Она босая. На лбу у нее — изящная золотая цепочка с маленьким золотым глазом. Но никакие украшения не могут скрыть ее бледность, когда Провидица спокойно поворачивается к нашим сестрам.

— Будущее, которое я вижу, — всего лишь один из примеров бесконечных версий.

— Что это значит? — рычит Повелительница драконов.

— Все возможно, — отвечает Провидица.

— Ты говорила, она заколдована навеки! — кричит сестра с короной из перьев.

— Да, я видела такую версию.

— Но она проснулась!

— Потому что будущее изменилось.

— И ты этого не знала?

— Напротив, — спокойно отвечает Провидица.

— Значит, ты нас обманула! — шипит Повелительница драконов.

— Я вижу будущее, а не создаю, — утверждает Провидица, но никто, кроме меня, не знает о ее предательстве.

Рядом со мной стоит большой глобус, который я бросила в Ледяную ведьму, когда прибыла сюда.

Все они правят моим миром. Правят моей властью.

Последние семь — и незнакомец.

— Она проснулась. Теперь нужно найти решение. — Ледяная ведьма опускается на свой багровый трон, скрестив руки на груди.

— Ответ прост, — говорит Повелительница драконов. — Она должна умереть.

— Ты же знаешь, мы не можем ее убить, — спокойно напоминает Ледяная ведьма.

— Мы нет, а вот он — да, — она указывает на могола. — Пусть он докажет свою полезность и силу, чтобы заслужить место в нашем кругу!

— Он не такой, как мы, — пищит Харуко своим высоким голосом. Акико сжимает ее руку. — Зачем его пригласили?

— Он имеет право быть здесь, как и любая из нас, — говорит Ледяная ведьма. — Ибо если бы он вырос не за Великими Горами, а здесь, с нами, он стоял бы сегодня в наших рядах и был бы нашим братом.

Харуко хочет возразить, но Акико мягко останавливает ее. Когда-то Близнецы тоже перебрались через горы, они пришли с Востока. У них с этим чужеземным чародеем больше общего, чем у всех нас.

Они это знают.

И возможно, именно поэтому боятся его больше остальных: они знают мир, из которого он пришел.

— Он может ее убить! — снова восклицает Повелительница драконов. — Он — единственный, кто не находится под проклятием метки. Он может избавить нас от нее.

Ледяная ведьма кивает, затем смотрит на него:

— Ну?

Улыбаясь, чародей наклоняет голову.

— Я предпочитаю девственниц.

— Речь идет не о вашем удовольствии, могол, она просто должна исчезнуть.

Он смеется.

— Речь именно об удовольствии. Как получить удовольствие от убийства… без радостей любви?

— Ваши пороки нам хорошо известны, — спокойно говорит Ледяная ведьма, но я вижу, как напрягаются ее челюсти. — Но готовы ли вы отклониться от своего повторяющегося шаблона и избавить королеву от ее земного существования?

Он задумчиво кивает.

— Я мог бы взять ее с собой… мог бы сделать исключение. — Его взгляд находит мой, и губы чародея растягиваются в широкой усмешке. — А на следующее утро подать вам ее сердце на серебряном подносе.

Повелительница драконов рычит.

— А откуда нам знать, что это будет ее сердце, а не сердце какого-нибудь убитого животного?

— Возможно, это наш единственный шанс, — возражает Ледяная ведьма.

— Я ему не доверяю, — хрипло ворчит Хагравен.

— Провидица? — спрашивает Ледяная ведьма.

Все глаза устремлены на нее. Она неопределенно качает головой.

Ледяная ведьма вздыхает.

— Тогда должен быть другой путь.

— Предоставьте ее мне! Я найду ей место среди своих птичек, — воркует Пернатая. — У меня найдется прочная золотая клетка. Пусть она гниет там во веки веков.

— А что, если ты забудешь закрыть дверцу? — вспыхивает Харуко, разглаживая свое кроваво-красное платье. Она словно винит Пернатую в том, что та оттеснила могола.

— Никогда!

— Ну а если? — настаивает она, глядя на свое отражение в белом платье. — Отдайте ее нам, мы запрем ее в дупле дерева, вокруг которого вырастим мощную терновую изгородь.

— В прошлый раз ваши колючки ее не остановили, — напоминает Ледяная ведьма.

— Наше заклинание идеально. Совершенно необъяснимо, как его могли преодолеть.

— А что, если кто-то из вас попадет под удар охотника на ведьм? — тихо спрашивает Провидица.

Акико и Харуко поворачиваются и с испугом смотрят своими экзотическими глазами на Провидицу.

— Ты что-то видела?

Та поднимает руки.

— Лишь одну из многих версий.

— Мы умрем, — пробормотала Акико.

— Никогда! — восклицает Харуко.

— Мы — последние Семь, — спокойно говорит Ледяная ведьма. — Пятеро из нас пали, хотя мы считали себя бессмертными. Их убил охотник на ведьм.

Близнецы шипят, Повелительница драконов рычит. Королева во мне смеется от мрачного удовлетворения, наслаждается их беспомощными муками. И только могол улыбается молча, как и всегда.

— Тогда нам придется убить и его, — хрипит Пернатая. — Должен быть способ уничтожить их обоих.

«Нет, — кричит все во мне, — только не его».

Ледяная ведьма сокрушенно качает головой и повторяет:

— Никто из нас не может ее убить.

— Проклятый закон магии, — фыркает Повелительница драконов, ее глаза пылают огнем.

— Он выполняет свое предназначение, — напоминает Ледяная ведьма. — Без этой защиты мы бы давно уничтожили друг друга.

— Без закона Королева давно была бы мертва, — напевает Акико своим глубоким голосом. — И мы были бы свободны.

И тут последняя, Седьмая фея впервые берет слово:

— На самом деле никто не свободен, даже сама Королева.

— Да что ты знаешь? — фыркает Повелительница драконов. — Ты не знаешь ни великой силы, ни цены, которую придется заплатить за нее.

— Даже малые силы требуют своего, — тихо отзывается фея. — Вместо того чтобы думать о том, как уничтожить Королеву, нам лучше задать себе правильные вопросы.

— Правильные вопросы? — звонким голосом восклицает Харуко.

Могол с интересом подается вперед и все равно выглядит странно отстраненным.

Фея кивает.

— Если она проснулась, то только от поцелуя истинной любви…

— Любви! — фыркает Повелительница драконов.

— И если это была любовь, то все, что мы до сих пор знали о Королеве, фее-матери и даже о нас самих, — неверно.

За словами Седьмой феи следует неописуемая тишина. Слова впитываются, и мало-помалу перед ними раскрывается весь смысл этого несказанного посыла. Я почти слышу треск, с которым разрывается та вечная маска, за которой мы, феи, скрывались с самого начала. Волшебное слово — «любовь». Она потрясает саму основу нашего представления о себе.

— Для нас, фей, любви не существует, — рычит Повелительница драконов. Восемь пар глаз смотрят на меня: вопросительно, подозрительно, сердито и растерянно. Мои губы изгибаются в жестокой улыбке. Именно этого они от меня и ожидают. Мое тело подчиняется велению привычки. Я — Королева, они, сестры, подвластны мне. И хотя обстоятельства изменились, мы так легко приспосабливаемся к старым шаблонам и возвращаемся к прежним ролям. Харуко и Акико опускают головы.

— Должно быть, заклинание было снято каким-то другим способом, — хрипит Пернатая.

— Это был поцелуй, — тихо отвечает Ледяная ведьма.

— Нет! — кричит Повелительница драконов, резко воздевая в воздух руки. Пламя танцует на ее ладонях, его горячее сияние заставляет Близнецов отступить, но Повелительница драконов почти не замечает этого. Она смотрит на меня с ненавистью — и одновременно со страхом. И Королева во мне наслаждается ее бессильным гневом. Магия огня так чудесно потрескивает, согревает кончики пальцев. Я хватаюсь за осколок в своем сердце и чувствую, как он под моими пальцами начинает истекать влагой. Тепло огня — оно топит ледяную занозу!

— Держи! — рычит Ледяная ведьма, швыряя в Повелительницу драконов Северный ветер, который тушит пламя. Холодный смех нарастает на ветру, эхом отдается от всех стен, поднимается все выше и выше, пока не упирается в купол, взрывая его мощным взрывом. Куски льда с шипением падают вниз, разбивая лестницы и галереи, срывая полки со стен, рушатся на пол. Дождь из снежинок и клочков разорванных книжных страниц напоминает разбитые мечты. Последние искры гаснут, ветер утихает, и когда мои сестры поворачиваются ко мне с широко раскрытыми от страха глазами, я понимаю, что смеюсь. Резко замолкаю, но смех Королевы продолжает звучать во мне, в моей голове.

— Почти, — тихо бормочу я себе под нос, убирая руку с маленького остатка занозы, оставшейся в моем сердце. — Почти.

Лицо Ледяной ведьмы необычайно бледно.

— Мой осколок подавляет ее силу. Но имеет силу, только пока остается в ее сердце. — Она поворачивается к Повелительнице драконов. — Только две вещи могут растопить его: огонь дракона и… — Взгляд Ледяной ведьмы находит мой. — …и слезы истинной любви.

— Тогда надо действовать, и быстро, пока она не успела освободиться, — шепчет Пернатая.

— Ее нужно уничтожить! — выдыхает Акико.

— Как? — шепчет Харуко.

Повелительница драконов сжимает руки в кулаки. Когда она начинает говорить, ее голос дрожит:

— Я заберу ее с собой на самую высокую гору и там закую в драконьи цепи. Там она будет наблюдать начало и конец каждого нового дня, надеясь, что он станет для нее последним, пока палящее солнце будет нещадно жечь ее кожу, а птицы — лакомиться ее внутренностями, до тех пор, пока не наступит ночь, которая залечит ее раны льдом.

— Льдом, — словно эхо, бормочет старшая сестра, странно глядя на меня. Кажется, она просит прощения. — Нет, есть только один способ победить ее навсегда.

— И какой? — рявкает Повелительница драконов. Другие феи необычайно бледны. Запах их страха пронизывает всю комнату. Моя месть уже близко.

— Заклинание Спящей красавицы, — говорит Ледяная ведьма, и Провидица вздрагивает. У нее видение, но никто, кроме меня, этого не замечает. А все потому, что они слишком заняты своим самодовольным гневом и потребностью выжить.

— А почему теперь это должно сработать? — спрашивает Пернатая.

— Раньше не вышло, не выйдет и теперь! — заявляет Повелительница драконов.

— Нет, — Ледяная ведьма смотрит на меня, и я понимаю, что она нашла ключ. — Потому что человека, который ее разбудил, больше не существует.

Тишина.

Глаза Провидицы расширяются. Она смотрит на меня, и я понимаю, что она видит мой конец. Я знаю это. Могол задумчиво смотрит на меня, потирая рукой подбородок.

— Но любовь… — шепчет Седьмая фея.

–…не существует, — заканчивает фразу Ледяная ведьма. — А если она все же есть, но от единственной настоящей любви Королевы не осталось ничего, кроме картины в моей коллекции. Воспоминание, образ — ничего больше.

— Принц умер? — спрашивает Акико.

— Он не сможет ее вернуть? — шепчет Харуко.

Ледяная ведьма качает головой.

— Мой Северный ветер никогда не отпускает своих жертв.

— Да будет так! — выкрикивает Пернатая, расправляя руки, словно крылья. — Кто знает, что делать?

Тишина.

На миг мне кажется, что они забыли, что никого больше не волнует любовь и чары, которые ее пробуждают.

— Я знаю, — выходит вперед Седьмая фея.