Выбор за нами

Юлиана Анатольевна Матвей, 2017

О чём можно мечтать, когда тебе девятнадцать? Блестящая карьера, удачный брак, счастливые дети – словно маяк, светящий вдали. Всё в твоих руках и мир у твоих ног. Дорожек открывается множество, выбор остается за тобой. Именно так думала Василиса, лёгкой походкой стремясь навстречу переменам. Но жизнь повернулась к ней другой стороной, не такой лучезарной, как в мечтах… И принц оказался совсем не принцем. Удастся ли Василисе преодолеть беды, свалившиеся на её хрупкие плечи, и стать счастливой?

Глава 5 «Новая жизнь — новые проблемы»

Морозный декабрьский день встречал её яркими солнечным светом, проникающим сквозь тонкий тюль. С усилием Василиса поднялась с кровати и отдернула легкую ткань. На мгновение солнечные лучи ослепили её. Внизу живота сильно заболело. По ногам стекала липкая жидкость. Будущая мама испуганно застыла. Нужно срочно позвать на помощь, а тело отказывалось двигаться. Ноги довольно сильно отекли. Судорогой свело живот. Девушка медленно сползла по стене и опустилась на пол. Митя на работе, телефона нет. Остается только кричать. Василиса тихо вздохнула и прикрыла глаза, обдумывая, как быть дальше. Татьяна Петровна заходила её навестить каждое утро. Это и будет спасением.

Схватки усиливались, причиняя новую, более сильную боль. Губы были искусаны в кровь. Усилием воли Василиса сдерживала готовый сорваться с губ крик. В дверь тихо постучались. Собрав остатки сил, молодая женщина крикнула:

− Войдите, − голос подвел, оставляя после себя шлейф тихих хриплых звуков.

Стряхивая снег, Татьяна Петровна помотала головой и затем вошла. Василисы не было видно. Может, она готовит и не выходит? В доме ощущался холод, значит, печку сегодня не топили. Где же соседка? В комнате послышались тихие стоны. Сообщая о своем приходе, женщина громко прочистила горло. Потоптавшись в коридоре, она постучала в дверь комнаты и вошла. В луже на полу лежала Василиса. Пальцы кровоточили от укусов.

− Помогите, − только и смогла прошептать она.

Быстро сообразив, что происходит, Татьяна Петровна подняла соседку и помогла прилечь ей на диван. Затерев лужу и суетливо оглянувшись в поисках телефона, она вспомнила, что у них его и нет. Женщина отправилась домой, чтобы вызвать акушерку.

− Не уходи, − в отчаянии застонала Василиса, наблюдая за её уходом.

− Я только Вальку вызову и приду. Ты не волнуйся, я мигом, − затараторила Татьяна Петровна, остановившись на пороге.

Роды превратились для неё в сплошное ощущение боли. Схватка… ещё схватка… ещё… боль… боль… боль… Ярким воспоминанием осветились появление Мити и крик малыша, слившиеся воедино. Василиса почувствовала, что все закончилось и теперь можно просто уснуть. Силы её покинули. Сквозь приятную дремотную пелену она слышала какие-то радостные крики, похожие на поздравления, звон посуды и что-то ещё. Закрывая от окружающего мира, морфей постепенно забирал её к себе.

От тяжести вещей, сковывающих её тело, Василиса проснулась. Сверху на ватном одеяле лежали две фуфайки, не давая ей замерзнуть. Молодая мама скинула вещи на пол и поднялась, мгновенно почувствовав холодный воздух. На работу Митя уже ушел. Рядом с диваном стояла кроватка, в которой мирно сопело крохотное красноватое существо. Рассматривая маленькое, слегка сморщенное личико, девушка наклонилась к нему. Мальчик был укутан в теплое одеяло, перевязанное ленточкой.

− Надо затопить печку, − решила она вслух.

Снежинки медленно опускались на серый пуховый платок. Тепло укутанный малыш сидел, не шевелясь, на санках. Серьезный взгляд серых, как у отца, глаз безотрывно следил за фигурой матери. Женщина в старой фуфайке легко тянула веревку. Санки скользили по замерзшей дороге, оставляя неглубокие следы. Природную тишину нарушал только скрип полозьев по снегу. Полюбившая лесные раздолья, Василиса часто бывала здесь с сыном. В деревне она устала от сочувствующих взглядов и однотипных вопросов.

Деньги, снятые со счета в банке, закончились довольно быстро. Снова приходилось экономить, решать, как правильно спланировать бюджет. Василиса запретила себе думать о собственных потребностях в одежде, донашивая купленные еще в Москве вещи, да пользуясь теплыми вещами, отданными соседями. Костик тоже одевался усилиями жителей деревни, то и дело снабжающих их одеждой и игрушками, оставшимися от повзрослевших детей. Василиса практически все, что оставлял ей Митя, тратила на продукты питания. Чаще всего муж не давал ей денег, предпочитая делать покупки самостоятельно. Получив зарплату или аванс, Митя покупал в сельском магазине самые дорогие продукты, пиво и сигареты для себя и для друзей. Ему нравилось выглядеть щедрым и благородным в глазах односельчан. Тогда как Василиса просила самого простого, лишь продержаться две недели и не остаться голодными. В преддверии зарплаты утром Костик обычно доедал остатки манной каши. Днем они жевали черствые корки хлеба, засушенные для животных. Поужинать планировалось тем, что купит муж на полученные деньги.

Митя становился все более озлобленным. Жена не ценила его щедрые порывы, проявляя мелочность и стремясь сделать из него такое же ограниченное существо. Митя мечтал о любящей красивой жене, а его встречало дома непонятное исхудавшее создание с впалыми щеками и потухшим взглядом в старых обносках. Все, что ей нужно было от него, — это деньги. Он из любимого мужчины, которыми она так восхищалась на этапе знакомства, превратился в источник дохода. Его отец был прав, этим провинциалкам важны только деньги. Исчезли рубли, растаяла любовь. Семейные ссоры часто проходили при свидетелях. Мужу не приходило в голову скрывать свое раздражение от других. Покупая в магазине хлеб, он легко мог бросить:

− Посмотри, как мы живем. Все благодаря тебе. Если бы не ты, я сейчас омаров в ресторане ел, а не за коркой хлеба стоял. Какая же ты бездушная, Василиса! Ни меня, ни ребенка не любишь, не жалеешь…

Люди оборачивались, наблюдали с тревогой и интересом за ними. Все знали крутой нрав Мити и побаивались ему возражать. Жена же опускала глаза и кивала, соглашаясь, или никак не реагировала. Оскорбления и упреки мужа стали для неё привычными. С раздражением мужчина ловил пустой взгляд супруги и сжимал кулаки, желая раздавить её, как мелкую мошку.

− Что ты тут стоишь? Иди домой!

Василиса продолжала стоять в ожидании своей очереди, не реагируя на крики мужа.

В отношении себя Василиса уже давно не замечала ничего, кроме раздражения и гнева. Усталость от бесконечной нужды, крики мужа закалили её характер. У неё выработался иммунитет против его злости. Первое время цепляло чувство вины, однако частые упреки вызывали раздражение, сколько можно говорить одно и то же. Митя заводился от её возражений и переходил на крик. Боясь его срыва, Василиса старалась не реагировать на грубые высказывания. Она вспомнила, как на практике в больнице один из врачей рассказывал о стене. Кирпичик за кирпичиком он возводил внутри себя, не позволяя чужим страданиям становиться своими. Сообщая людям страшный диагноз, очень трудно сохранить внутреннее спокойствие и не поддаваться отчаянию и безнадеге. Ей тоже удалось выстроить свое ограждение. Воображение её переносило в лес, где она подолгу любила гулять. Грубые высказывания мужа, словно мячики, ударялись о стену и отлетали в сторону.

Митин выходной начинался с утреннего громыхания кастрюль. Крышки со звоном опускались, передавая недовольство хозяина. Девушка открывала глаза, тут же жмурясь от яркого зимнего солнца. Дрожь пробегала по телу. Дом за ночь остывал. Митя не утруждал себя топкой печи, считая это исключительно женской обязанностью. Собираясь умыться, Василиса тихо проходила на кухню, а затем приступала к своему обычному трудовому дню. Громкими проклятиями Митя сообщал о своем раздражении, связанном с появлением жены.

Давая ход тонкой струйке холодной воды, умывальник ритмично постукивал. Тщательно умыв лицо и вычистив зубы, она отправлялась за дровами. Морозец щипал щеки и нос. Валенки, надетые на босую ногу, и не запахнутая фуфайка не защищали от холода. Василиса быстро собирала охапку и спешила в дом, где Митя уже разошелся не на шутку. Женские руки медленно разводили огонь, даря дому долгожданное тепло. Остатки воды были вылиты в чайник. Накинув фуфайку, она взяла металлические ведра.

− Куда ты пошла? С тобой муж разговаривает, а ты бежишь куда-то! Если бы не ты, я сейчас кофе с круассанами пил, а не ждал тарелку с кашей, которую ты даже приготовить не можешь к тому моменту, как муж проснется.

Спина даже не дрогнула под тяжестью обвинений. Оставив ведра, она вернулась к столу. Руки ритмично нарезали капусту, свеклу, картошку. Митя со злостью замахнулся, желая раздавить её. В соседней комнате прозвучало тихое «мама». Овощи были оставлены. Обтирая на ходу руки об полотенце, Василиса спешила к сыну.

− Всегда так. Его слово — закон! Мое — пустое место! — пробрюзжал ей вслед муж.

Костик сидел на кровати, протягивая ладошки навстречу самому дорогому человеку.

− Мама, я проснулся, − радостно сообщал он.

− Ты мой хороший! — Василиса обняла трехлетнего малыша и поцеловала в лоб.

В дверях показалось недовольное мужское лицо.

− Все для малолетнего! Все для него! А муж по боку! Я же тебя с улицы подобрал. Дрянь ты такая!

Мать помогала сыну одеться, рассказывая с улыбкой, что у неё сейчас в руках.

− Заткнись! — истерично гремело справа. — У мужа единственный выходной, а ты здесь сюсюкаешься!

− Митя, я сейчас Костика одену и приду к тебе, завтрак подам, − звучал спокойный ответ. Василиса внутренне собралась с силами и посмотрела в разъяренное лицо мужа. — Минутку подожди, пожалуйста.

На Митином лице заходили желваки. Желание растереть её спокойствие, разбить в кровь губы, произносящие избитые фразы, разрасталось с дикой силой. Куда смотрели его глаза, когда он женился на ней? Абсолютно плоская фигура, невзрачное лицо, светлые волосы, висящие паклями, вызывали лишь отвращение. Воспоминания об их знакомстве, переросшем в глубокое чувство, захлестнули его. Тогда она, словно праздник, окружала его, радовалась всему вокруг. Красивая молодая девочка вызывала восхищение. Ей удивительно подходил шоколадный цвет волос. Яркая помада выгодно подчеркивала линию губ, да и наряды, купленные им, не сравнить с обносками, в которых она сейчас расхаживает по дому. На улице стыдно показаться с оборванкой, являющейся его женой. Куда исчезли её красота и притягательная сила? Неужели нищета и бесконечные проблемы могут поглотить то, что дается природой? Надо бежать из этого ада! Немедленно!!! Митя быстро собрался и ушел, громко хлопнув дверью.

Василиса облегченно вздохнула. Свободное течение дня её обрадовало. Они с Костиком предоставлены сами себе. Весело подмигнув малышу, мама продолжила готовить. Из большой кастрюли ароматно пахло овощным бульоном. Девушка проглотила слюну. Супом они полакомятся в обед, а сейчас их ждет молочная манная каша.

Сын, наблюдая за мамой, достал свой набор посуды. Крышки загремели. Понарошку в емкости сыпались разные овощи. Маленький носик наклонялся к блюду, проверяя степень его готовности и вдыхая аромат. Из старого одеяла Василиса сшила плиту и натянула на коробочку. Костик нажимал пальчиком на круглые синие кнопочки, ставил посуду на красные конфорки и чувствовал себя профессиональным поваром.

Сыном Василиса гордилась. Его спокойный нрав и вдумчивость вызывали зависть у соседских матерей. Костик прислушивался к тихому голосу мамы и никогда не устраивал истерик. Да и слезы провоцировались лишь страшными криками отца. Митя только начинал повышать голос, а тело мальчика уже покрывалось мурашками. Он молча следил за взрослым и не издавал ни звука. Когда отец обижал мать, мальчик тихо подходил к ней и брал за руку, разделяя её боль. Митин взгляд наливался кровью, если он замечал в детских глазах хотя бы слезинку:

− Не сын, а тряпка, − обычно кричал он и отворачивался, чтобы не видеть сплоченной против него пары родных людей. Им бы любить и боготворить его за хлеб и кров, а не смотреть с ненавистью.

Крепкие детские объятия согревали Василису в тяжелые времена. Поддержка давала силы жить в непростых условиях с человеком, переставшим быть любимым и родным. Существование в поселке тяжелым грузом лежало на ней. Несдержанный нрав Мити рушил отношения с односельчанами. Большинство мужчин уже поработали в его бригаде и ощутили на собственной шкуре его перепады настроения. Любой промах мог стать точкой в карьере строителя. Скрытая агрессия сотрудников бушевала до поры до времени внутри. Высказать ему могли только уволенные.

Единственным другом стала Татьяна Петровна. С ней они подолгу беседовали на самые разные темы: о политике и природе, о космосе и рецептах осенних заготовок. Летом, занимаясь огородом, Василиса часто обращалась к соседке за советом. Костик, как главный помощник, бегал всегда рядом с ней, помогая копать, рыхлить, полоть, собирать урожай. Мама рассказывала о растениях, об уходе за ними. Порой их совместный труд переходил в игру: то водой обрызгают друг друга, то куличики из песка испекут, то суп из разных травок «сварят». Митины громкие иронические замечания обрывали веселье. Василиса с Костиком тихо собирались и уходили гулять в лес. До самого вечера они бродили по извилистым тропкам, пили воду из источника и питались лесными дарами.

Свободная жизнь закончилась с наступлением холодов. Да и Митя, привыкший справляться с гневом в одиночестве, раздражался от их постоянного присутствия. Напряжение в нем нарастало, словно снежный ком. Сил помогать ему не было. Ещё год назад она переживала: «выпьет — не выпьет», что делать, если опять начнется запой. А сегодня душу наполняло равнодушие по отношению к нему и его состоянию. Мечты о возвращении к бабушке казались несбыточными в сложившейся ситуации. Ежемесячно с шофером она отправляла письмо на московский почтамт, а затем оно шло в родную деревню. Белые листочки рассказывали о счастливой семейной жизни в большом уютном доме. После таких сообщений внучка не могла приехать к родным с вещами и признаться в собственном вранье. Её потрепанный вид говорил лучше всяких слов о нынешней жизни. Никакая одежда не спрячет поникшей головы, потухшего взгляда и ссутулившейся спины.

Василиса медленно двигалась по лесной дороге. Зима меняла настроение с грустного на очень грустное. Снег хлопьями падал на землю и таял, превращая дорогу в сплошную кашицу. Белые снежинки заменялись холодными дождевыми струями. Только накануне зима сжалилась над людьми. Ударили первые морозы. Все вокруг заледенело. Капли застывали на голых коричневых ветвях, превращая их в волшебный лес Снежной Королевы. Птицы недавно разносили песни, перелетая с дерева на дерево, сейчас ежились от холода. Нахохлившиеся воробьи ловко следили за женщиной в серой фуфайке. Вдруг зернышко или крошка какая перепадет. Эту парочку они заприметили с лета. Их уже никто не считал в лесу гостями. Никого живого не тревожили, тихо гуляли и беседовали, иногда подкармливали.

Санки остановились. Малыш оглянулся вокруг и заметил наблюдавших за ними птиц. Он весело помахал им рукой и засмеялся. Мама достала из кармана маленький пакет с заветными зернышками и протянула ему. Мальчик бросил корм в сторону воробьев, затем чуть левее для прилетевших голубей.

Искусанные в кровь губы щипало на морозе, причиняя боль, но зубы вновь и вновь впивались в израненную плоть, не давая стону вырваться наружу. Как она устала от этой беспросветной жизни! Изо дня в день одно и то же: крики, упреки, скандалы, издевки и ничего хорошего. Взгляд скользнул вниз и остановился на мальчугане, укатанном в серый пуховый платок. Нет, она не права! У неё есть сын — единственный светлый момент в её непутевой семейной жизни. Костик, словно почувствовав её пристальное внимание, обернулся. В материнских глазах тут же заблестели слезы. Крепче малыш сжал её ладонь:

− Не плачь, мамочка!

− Не буду, − пообещала Василиса дрожащими губами.

Вновь потянулись вереницей дни. Тучи над их домом сгущались. Того и гляди скоро грянет гром, а молния вспыхнет и раскроит жизнь на мелкие осколки. Митя стал частенько задерживаться на работе, не давая объяснений своим поздним приходам. Да Василиса их и не требовала. И не ждала… Ей нравилось ощущение тихой свободы после ухода мужа из дома. Можно было делать все, что хочется, и не слышать упреков.

Василиса выглянула в окно. Листья на деревьях раскрывались. Девушка улыбнулась, радуясь весенним переменам. Во дворе она заметила Зинку, спешившую к ней.

− Не спишь, соседка? — бодро протараторила она. — Где муж? Дома ночевал?

− Ты что-то знаешь? — раздраженно бросила Василиса. Лицо соседки выразило сомнение. Она колебалась между желанием поделиться очередной сплетней и обидой, вызванной резким вопросом. Первое победило. Неприятные слова были отброшены.

− Да твоего сегодня видели. Он от Галки выходил. Довольный такой. Явно не дрова носить помогал, − Зинка внимательно следила за выражением лица собеседницы.

Привычка скрывать свои мысли и чувства от мужа помогла ей и сейчас. Ни один мускул не дрогнул на лице. Стряхивая несуществующие крошки на ладонь, Василиса продолжала вытирать стол. Соседка, расстроенная отсутствием реакции, развернулась и ушла:

− Ну, бывай, соседка! Некогда мне с тобой болтать, дети не кормлены!

Калитка скрипнула и закрылась. Кулак, сжимающий тряпку, обмяк. Желтый матерчатый кусочек легко скользнул вниз. Бессилие охватило все тело. Василиса присела за стол и обхватила голову руками. Как она устала!.. Мало издевок вокруг, теперь и сплетни. Последние полгода они не делили супружескую постель, засыпая в разных комнатах или каждый на своей половине дивана. К его желанию обладать женщиной она относилась с пониманием, но только не на глазах у односельчан. В нынешней ситуации придется что-то придумывать и как-то реагировать на слова и ухмылки окружающих. Самое страшное, что ей это не по силам.

Конец ознакомительного фрагмента.