На стыке двух тысячелетий. Научная публицистика дипломата

Юлдуз Халиуллин, 2014

Книга карьерного дипломата, члена-корреспондента Международной экономической академии Евразии содержит научно-популярные очерки, опубликованные в 2008-2014 гг. в печати, главным образом в «НГ-Наука», по многим аспектам современной науки (микромир и макрокосмос, астрофизика), геополитическим и экономическим проблемам Арктики, триаде Мирового океана (ресурсы, климат и геополитика). В сборнике освещены также ряд вопросов межцивилизационного диалога, актуальные проблемы восточных цивилизаций, в частности мусульманской и китайской, а также проблемы перевода древнетюркской и татарской поэзии на английский язык. Интерес представляют и документальные сюжеты из дипломатической работы автора в таких экзотических странах, как Индонезия, Пакистан, Непал, Шри-Ланка и Мальдивы. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся проблемами современной науки. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Пролог

Мир подобен книге

Мой дом везде, где есть

Небесный свод.

М. Лермонтов

Двадцатый век сурово хмурит брови…

Двадцатый век устало щурит веки.

Р. Гамзатов

Бесспорно, что успех внешнеполитической деятельности зависит не только от военно-политической и экономической мощи государства, размера его территории, престижа на международной арене, но и от дипломатической службы. Её недостатки могут нанести значительный ущерб государственным интересам, и, наоборот, благодаря грамотному дипломатическому ходу можно избежать нежелательных сложностей. Тонкости службы прекрасно известны человеку, прослужившему на этом поприще более 40 лет в разных странах азиатского суперконтинента, и не только. Гость нашего журнала — Юлдуз Нуриевич Халиуллин, один из немногих уроженцев Татарстана, связавших свою жизнь с дипломатией. Он родился в предвоенном 1936 г., полтора десятка лет прожил в родной деревне. Но судьба подарила ему возможность увидеть изнутри жизнь множества стран и народов, возможность представлять интересы страны в непростые, переломные моменты истории. Наш разговор — о тонкостях этой загадочной и трудной профессии и о её роли в современном мире.

— Юлдуз Нуриевич, Вы с детства мечтали о сфере международных отношений? Что способствовало Вашему поступлению в МГИМО?

— Разве мог я мечтать в детстве о подобных перспективах в глухой татарской деревне, которая находится в 330 км от Казани и в 30 км от районного центра? Вряд ли мы, деревенские ребята, знали в то время, что такое дипломатия. Впервые я заинтересовался международными отношениями уже во время службы в армии, где сам читал лекции о международном положении. Правда, помню, как мою маму деревенские жители почему-то называли дипломатом, видимо, потому что она умела урегулировать небольшие ссоры, возникающие между соседями. Тогда мне даже казалось, что это слово имеет какой-то негативный оттенок, то есть вроде ни нашим, ни вашим. Что меня подтолкнуло к этой сфере? Точно не могу сказать. Но уже в школе испытывал определённое пристрастие к трём предметам: истории (тренировка памяти), географии (склонность к путешествиям) и к немецкому языку (стремление понять чужую культуру). Семилетку окончил с отличием. И почти через 30 лет — Дипломатическую академию с красным дипломом. Это мой принцип: где бы я ни находился, необходимо получать максимум возможных знаний. Помню, в 14 лет я делал почти получасовой доклад в кружке географии о путешествии Васко да Гамы в Восточную Азию. Кто бы мог подумать, что через 14 лет я проделаю почти тот же путь в Джакарту, по которому он плавал в своё время. Это произошло в 1964 г., я летел по маршруту Москва — Тегеран — Карачи — Коломбо — Джакарта, чтобы начать службу в советском посольстве.

А поступление в МГИМО — своего рода элемент случайности. Я служил в радиотехнической части военно-воздушных сил, был радиомехаником. Собирался поступать в КАИ, но по пути домой, из Краснодара в Казань, заехал в Москву. И какой-то внутренний голос подсказал мне, что надо попробовать поступить в МГИМО. Конкурс был доволь — но серьёзным — 18 человек на место, но я выдержал конкурсные экзамены. Это всего лишь один элемент в цепи случайных закономерностей или закономерных случайностей. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь состоит из них.

— В своей книге «Восток глазами дипломата» Вы сказали, что «при сегодняшних темпах интернационализации экономических, политических и культурных связей в мире невозможно рассчитывать на полную отдачу, если используются только традиционные формы дипломатии»…

— В новом тысячелетии многосторонняя дипломатия становится мощным фактором стабильности и безопасности в мире. В будущем её роль должна возрасти многократно, чтобы преодолеть глобальные вызовы цивилизации совместными усилиями всех государств. Мы вступаем в эпоху, когда задачи дипломатии чрезвычайно усложнились, поскольку она быстро проникает в новые, ранее не подвластные ей области, занимается проблемами экологии, космоса, морей и океанов, нуждающихся во всеобъемлющем международно-правовом регулировании. Мы являемся свидетелями привлечения представителей широких общественных кругов в эту деятельность. Во многих странах мира созданы различные фонды народной дипломатии, куда входят общественные и государственные организации, частные компании. На наших глазах происходит эволюция дипломатических терминов и понятий, расширение корпуса дипломатов за счёт представителей общественности разных стран.

Говорят, что дипломат подобен айсбергу, надводная часть которого то, что он может сказать, подводная же то, что он знает. В 30-е гг. ХХ столетия видный английский дипломат Г. Никольсон говорил, что «идеальный дипломат должен хорошо знать языки, обладать изысканным вкусом, быть гостеприимным, спокойным и невозмутимым человеком», «проявлять терпение и по отношению к невежеству своего собственного правительства». Однако сегодня всего этого недостаточно, хотя эти требования классической дипломатии, безусловно, остаются в силе. Современный дипломат должен быть человеком острого аналитического ума, обладать быстрой и безошибочной реакцией на высказывания и заявления официальных лиц страны пребывания. Он дол — жен умело систематизировать добытую информацию и довести до своего правительства только обоснованные выводы. Здесь не обойтись без чувства реализма, исходящего из беспрестанного анализа практических интересов того или иного государства, без хорошего знания его экономики, культуры и истории.

— Что включает в себя понятие «дипломатический язык», можно ли ему научиться? Какими чертами должен обладать дипломат?

— Академик Гриф Хайруллин, доктор педагогических наук из Алма-Аты, в своём предисловии к моей книге сказал: «Дипломатами не рождаются». Трудно что-либо возразить человеку, прошедшему огонь, воду и медные трубы педагогической дипломатии в странах Центральной Азии.

Широкое хождение имеет крылатое выражение «Дипломатам язык дан, чтобы скрывать свои мысли». Но ещё более распространено выражение «Дипломаты — это честные люди, посланные за границу для того, чтобы лгать в пользу своего государства». Некоторые приписывают эту фразу творцам древнегреческой дипломатии, другие — создателям дипломатии римской империи. Но дотошные британские исследователи в начале ХХ в. доказали, что она принадлежит английскому дипломату XVII в. Генри Уотсону. Сохранился документ, подтверждающий то, что английский король Яков I, считая это выражение циничным, отправил Уотсона в отставку задолго до смерти. Но именно так, в сущности, действовала английская дипломатия в период колониальных завоеваний. Эти методы были декларативно отвергнуты французской дипломатией, ставшей образцом для всей Европы почти на протяжении трёх столетий — XVII–XIX вв. В своей книге «О ведении переговоров с государями» де Кальер говорил о том, что нельзя ставить успех своей миссии в зависимость от обмана или обещаний, которые заведомо нельзя выполнить. Представитель этой профессии должен помнить, что доверие строится на открытой информации, за исключением той, которую он должен держать при себе в силу своего долга.

Конечно, само собой разумеется, что дипломатический работник должен владеть и дипломатическим языком. Под ним обычно понимают не язык, на котором ведутся переговоры, а совокупность специальных терминов и фраз, образующих общепринятый словарь, сложившийся в результате многовековых традиций и отношений между государствами. Для того чтобы изучить его, конечно, нужно профессиональное образование. Прежде всего, речь идёт о международном публичном и частном праве, международном протоколе, истории международных отношений. Нужно знать почти наизусть Венскую конвенцию о дипломатических сношениях 1961 г., где кодифицированы нормы международного права, относящиеся к деятельности диппредставительств, изложены привилегии и иммунитет дипломатического корпуса. Существует специальная профессиональная фразеология, которую тоже необходимо знать. Без специального обучения практически невозможно стать хорошим специалистом. Правда, сегодня есть политические назначенцы, не окончившие МГИМО, но им приходится буквально на ходу изучать все тонкости этого дела.

— Первой страной, где Вы начали работать, была Индонезия. Считаете ли Вы период работы там хорошей стартовой площадкой для себя? Какие сложности возникали в первое время для Вас?

— В институте международных отношений я готовился для работы в странах Южной Азии: Индия, Пакистан, Шри-Ланка, Непал, Мальдивы.

Я поступил в аспирантуру по кафедре зарубежного государственного права и начал готовить диссертацию на тему «Современное избирательное право Индии». Но продолжить учёбу в аспирантуре мне не дали. Вызвали в МИД и сообщили, что срочно надо ехать в Индонезию. Это стало для меня неожиданным назначением. Местного языка этой страны я не знал, но меня уверили в том, что на первых порах будет достаточно английского. Таким образом, в 1964 г. я впервые поехал в длительную зарубежную командировку, два года прослужил на посту атташе. Атташе — звучит красиво, но на самом деле это самый низший дипломатический пост, и то его не сразу получаешь, сначала надо поработать стажёром.

Работать там было интересно, хотя и довольно сложно. Я попал в непростой период — время разлома исторического и политического развития государства. В начале 1965 г. президентом Индонезии был Сукарно — известный деятель, который считался националистически настроенным человеком, боровшимся против американского и английского империализма. Он даже запретил своим дипломатам в МИД разговаривать на английском языке. Поэтому, для того чтобы общаться по долгу службы, как-то контактировать, я выучил индонезийский язык. Через год после моего назначения в стране произошёл военный переворот, к власти пришли военные во главе с генералом Сухарто. Началась внутренняя гражданская война между военными и коммунистами Индонезии, в которой погибли свыше ста тысяч человек. Страной стали править военные. А ведь компартия Индонезии в то время считалась одной из крупнейших в мире (около трёх миллионов человек). Вот в такой сложной и трагической обстановке мне пришлось начинать дипломатическую службу. Навсегда запомнил следующий момент. Однажды, когда я проезжал мимо рисовых полей, которые обычно заполнены водой, я увидел, что в нескольких местах они были алыми от крови убитых в противостоянии.

Индонезия — красивейшая страна в мире с точки зрения природных богатств. Это крупнейшее мусульманское государство, население которого составляет 200 млн человек. Там проживает мусульман больше, чем в 20 арабских странах, вместе взятых. В этом смысле страну можно сравнить с Бангладеш или с Пакистаном. В первый год моего пребывания там, при президенте Сукарно, отношения между СССР и Индонезией были на довольно высоком уровне. Они носили многоплановый характер: военные, военно-политические, экономические, культурные. В Индонезии находились советские военные корабли, мы строили там множество предприятий. Но после прихода к власти военных долгое время отношения с СССР и потом с Россией находились в кризисном состоянии. Правда, сейчас торгово-экономические и культурные связи постепенно восстанавливаются, но они никак не достигли того уровня, который был тогда, в 1965 г.

В качестве старта дипломатической службы этот период был для меня довольно интересным и весьма поучительным. После возвращения в Москву я пару лет работал во вьетнамском секторе отдела Юго-Восточной Азии. А в Пакистан поехал лишь в конце 1967 г., где прослужил около 10 лет, сначала в качестве вице-консула, затем — консулом в Карачи.

— Всем известна классическая фраза «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Насколько Вы согласны с этим утверждением?

— Выдающийся английский писатель Киплинг, фразу которого вы процитировали, родился в Индии, недалеко от Калькутты, поэтому он хорошо знал, что говорит. Долгие годы наши писатели, побывавшие на Востоке всего несколько недель, «успешно» пытались опровергнуть его высказывание. Так, например, Илья Эренбург, дважды посетивший Индию и Японию, написал целый очерк, где пытался уверить читателей в том, что грань, отделяющая Восток от Запада, практически стирается. Это категорически неверно. Восток настолько своеобразен и экзотичен, что, находясь там несколько месяцев, хочется написать целую книгу об увиденном. Но через несколько лет ты, в лучшем случае, пишешь пару статей, поскольку непросто понять многие моменты. И когда начинаешь осознавать, насколько всё это сложно, ты берёшь длительную паузу или вовсе ничего не пишешь.

Когда я думаю о странах Востока и хочу понять происходящие там события, я обращаюсь к трудам выдающихся русских и советских востоковедов начала ХХ в. Патриарх востоковедения академик В. В. Бартольд, выдающийся арабист академик А. П. Баранников, синолог академик В. М. Алексеев, замечательный тюрколог, профессор КГУ Н. Ф. Катанов. Какое созвездие востоковедов с мировыми именами блистало в начале ХХ в.! Это было слияние умов и талантов, оставивших сотни блестящих трудов, сохранивших свою научную ценность и сегодня. Они твёрдо исходили из того непреложного факта, что без востоковедения нельзя строить историю мировой культуры, вообще историю человечества. Кроме того, они утверждали, что опыт восточных стран гораздо богаче и глубже, но для его лучшего понимания необходимо усвоить и основные формы европейской культуры. К сожалению, позже мы значительно отошли от этих научных постулатов, а в середине ХХ в. по разным причинам прекратили комплексное изучение Востока, перестали учиться у него.

Восток гораздо труднее объединить в одно целое понятие, чем Запад. Культура арабов и ислама, Индии и индуизма плюс буддизма, Китая и конфуцианства — это отдельные вертикальные культуры, в отличие от горизонтальной христианской культуры Запада. Жизнь восточного общества имеет свой непростой узор, логику, далеко не всегда понятную европейцу. Не всегда и дипломатам удаётся это сделать, особенно тем, кто не знает восточных языков.

Однажды, помню, мой хороший друг — главный редактор крупнейшей пакистанской газеты, выходящей в Карачи, «Морнинг ньюс» Султан Ахмад — пригласил меня к себе на обед домой вместе с американским консулом. Так получилось, что из всех дипломатов, находящихся в стране, только я и американский консул говорили на языке урду. Двухчасовой разговор происходил на этом языке, журналист «подкидывал» нам проблемные вопросы и сравнивал наши ответы. А потом опубликовал большую статью под таким заголовком: «Американцам и советским дипломатам нужно знать не только то, что говорят официальные лица, но и то, что говорит на кухне у президента и премьер-министра обслуживающий персонал».

— В последнее время наблюдается тенденция к сближению России со странами Ближнего Востока. В подобных контактах важную роль играет и Татарстан.

— Сказать, что наши отношения бурно развиваются в настоящее время, я не могу. Они развивались гораздо более плодотворно в советский период. Мы имели тесные связи со многими арабскими странами. Потом эти связи потерялись. Радует, что постепенно мы их восстанавливаем. Не так давно впервые Саудовскую Аравию посетил Президент Российской Федерации Владимир Путин. Очень приятно, что вместе с ним в делегации находился и Президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Участие республики в рамках общей внешней политики России отрадно наблюдать и мне — как татарину. Я хорошо и давно знаю Тимура Акулова. У него наработанные связи с представителями арабского мира, он прекрасно владеет арабским языком, я наблюдал, как он свободно общается с шейхами из разных стран.

В июле я был в Татарстане по приглашению Президента Академии наук РТ Ахмеда Мазгарова. В Казани проходило общее пленарное заседание вновь избранного Президиума Академии наук РТ и президиума исламской академии наук, базирующегося в Амане. Делегацию мусульманских учёных возглавлял президент Исламской академии наук Абдуссалям Маджали. Кроме того, в Казань приехали исполнительный директор (Иордания), вице-президенты — один из Туниса и двое из Турции. Нас приняли Президент РТ М. Шаймиев и Председатель Госсовета РТ Ф. Мухаметшин. Была достигнута договорённость о проведении ежегодного Конгресса исламской академии летом будущего года в Казани. Я вхожу в состав организационного комитета по созыву этого Конгресса. Это один из примеров совместных научных связей, который тоже говорит о расширении связей с исламским миром.

— За Вашу многолетнюю службу в разных странах, наверняка, возникали внештатные ситуации, когда надо было срочно принять правильное решение в интересах своей страны, но найти однозначный выход было сложно…

— Приведу лишь один эпизод. Непал. Июль-август 1991 г. Судьба так распорядилась, что в 1991 г., в период серьёзных испытаний и потрясений для нашей страны, приведших к распаду советского государства, я находился на посту Временного Поверенного в делах СССР в Королевстве Непал. Мне пришлось с болью в сердце наблюдать этот трагический процесс с «крыши мира». И не просто наблюдать и переживать, а, по возможности, разъяснять суть происходящих событий влиятельным политическим деятелям Королевства, чтобы не оттолкнуть Непал от нас. Это была непростая задача. Ведь дружественный характер между двумя государствами был накоплен десятилетиями сотрудничества, и потерять всё это в один момент было недопустимо. Буквально за месяц до августовских событий в СССР 1991 г. я устроил приём в посольстве по случаю 35-летия установления дипломатических отношений между нашими странами. С непальской стороны на приёме присутствовало около тридцати человек: премьер-министр Г. П. Койрала, четыре бывших премьера, все пятнадцать министров непальского кабинета и лидеры парламентских фракций всех политических партий. Это был очень приятный момент. И вот практически через месяц мне пришлось очень постараться, чтобы не вызвать негативные настроения в связи с развалом Советского Союза. Когда великая страна вползает в болото непредсказуемости, трудно убедить трезво мыслящего собеседника в чём-то обратном. Но ты должен попытаться это сделать, это твой долг.

Через 15 лет после отъезда из Непала, в июле 2006 г., я как вице-президент общества «Россия — Непал» открывал торжественное собрание в непальском посольстве в Москве по случаю 50-летия установления дипломатических отношений между двумя странами. Это был, несомненно, приятный момент. К тому же 85-летний Г. П. Койрала к тому моменту вновь стал премьер-министром — в сложный период развития гималайского государства.

— Юлдуз Нуриевич, дипломат сегодня — это защитник политического строя или защитник Отечества? Или нельзя разъединять эти понятия?

— Разъединять можно, но нужно ли — вот вопрос. Безусловно, при всех формациях истинные патриоты своей страны должны быть рьяными защитниками своего Отечества. Но ведь дипломат — лицо политическое, он посланник своего правительства, соответственно, должен защищать интересы того строя, которому он служит. Защита интересов новой России, к чему мы были призваны, обрастала не всегда понятными для нас задачами. После 1991 г. часто было неприятно наблюдать, как крупные бизнесмены, приезжая в те страны, где мы работали, вели себя нагловато и требовали от нас, чтобы мы обслуживали их. Хотя их интересы не всегда совпадали с интересами государства. Более того, порою было трудно провести грань между интересами государства и новоявленной высшей элиты российского общества.

Когда-то мне в душу запало высказывание французского путешественника XVIII в. Ф. Монброна, который сказал буквально следующее: «Мир подобен книге, и тот, кто знает свою страну, прочитал в ней лишь первую страницу». Прожив долгие годы в семи странах Востока от Индонезии до Казахстана, я никак не могу похвастаться тем, что мне удалось прочитать, по крайней мере, семь страниц Книги мира. Причина тому — моя профессия. По долгу службы мы были обречены смотреть на весь мир через призму интересов Советского Союза и России, двусторонних отношений. В сущности, так и должно быть, на то мы и были призваны государством, чтобы защищать его интересы.

Сегодня мы вернулись на круги своя: нам нужно заново прочитать первую страницу Книги и узнать о своей стране, претерпевшей столь кардинальные изменения в своём развитии, чтобы сделать очередной скачок к прогрессу. Думаю, что это задача последующих поколений.

Беседу вела Альбина Хазиева,

журнал «Элита Татарстана», сентябрь 2007 г.