Цитадель вечности. Том 1

Ю. С. Дорожкин

Спокойный городок, жизнь в котором течет размеренно, а происшествия случаются редко. Место почетной ссылки для чиновника, случайно узнавшего то, что стало государственной тайной. Загадочное событие нарушило привычную жизнь городка. Вот она, возможность вырваться из тихого болота. Но ни главный герой, ни его спутники не имеют ни малейшего понятия, как далеко заведёт их полученное задание, с какими силами им придётся столкнуться и… когда же, можно остановиться? Или стоит всё-таки идти до конца?

Глава 4. Ветер чужбины

Корабль переваливался с боку на бок, покачиваясь на небольшой волне, свежий ветер надувал паруса, то и дело поскрипывал такелаж. Двухмачтовый парусник «Посланник ветра», повинуясь штурвалу, разворачивался по ветру. Дюк и его спутник Милош стояли на палубе, крепко вцепившись обеими руками в фальшборт и широко расставив для устойчивости ноги.

— Помощник капитана сказал, что с этаким попутным ветром мы будем в виду южного берега к послезавтрашнему утру! — сказал Милош.

— Хорошо бы. Не люблю бездействие, — отвечал Дюк.

— Неужто заняться тебе нечем? — усмехнулся Милош. — У тебя, как я знаю, есть интересная книга…

— Читать я люблю. Но не с утра до вечера, весь день без перерыва!

— А надо бы тебе её изучить всю! Разве не так советовал главный… управляющий?

— Прочитаю. Однако, скажу тебе, мне любопытно наблюдать за окружающими. Ты пока не заметил ничего интересного?

— Нет, сударь Дюк. Я путешествую морем не первый раз, на корабле все занимаются своим делом, как им и полагается.

Собеседники замолчали. Второй день они на борту двухмачтового когга «Посланник ветра» пересекали Эрерское море, направляясь в Фенир. Глядя на далёкий горизонт и сверкающую в лучах яркого солнца воду, Дюк вспоминал слова главного комиссара Верта, сказанные во время второй их встречи, состоявшейся через два дня после первой. Верт сидел за монументальным письменным столом, а Стах Торн и Дюк — в креслах перед ним.

–…Поэтому первоочередными задачами вашими я вижу: выяснить, где Ангор раздобыл некий известный артефакт, который мы в дальнейшем, для понимания и в соответствии с устоявшейся практикой, будем именовать бочонком урда. Да-да, уважаемый Дюк, урда, то есть мифической сущности, распространяющей гибель, слышали про такую?

— Это, кажется, из сказок народов, живущих на полночь от Арджаба? — попробовал припомнить Дюк.

— Из сказок. Да. Возможно. Верно то, что изначально пошли эти рассказы от скьолов, и от арагойцев, словом — народов, что живут по берегам Закатного океана. Но распространены они гораздо шире. На досуге почитайте древние предания, записанные собирателями легенд, не пожалеете! Только помните, что не всё, что ими записано — сказки, выдуманные для развлечения бездельников или запугивания детей. Я, пожалуй, подарю вам книгу. Сейчас её нет у меня под рукой, но перед отъездом, когда мы еще встретимся для того, чтобы обговорить некие мелкие детали, я её принесу. Это сочинение Барна Зорта «Древние мифы и современное знание об исчезнувших народах». Напечатана всего пять лет назад в Мидгарде, а автор, так уж совпало — арагоец. То, что вы там прочтете, должно вам пригодиться при выполнении вашего задания. Там много правды написано, хотя автор иногда… увлекается в своих фантазиях. Так вот: почему именно эти артефакты называют так, а не иначе, я вам говорить не стану. Называют — и всё. Скажу другое. Кое-кого у нас они очень интересуют. Но это не было бы проблемой. Проблема в том, что они интересуют много еще кого. Например, очень серьезных людей в государстве Террагон. Это — помимо просто всяких авантюристов и любителей, увлекающихся древностями. Отсюда следует вторая первоочередная задача: выяснить, не попал ли Ангор в поле зрения тех, о ком я вам сказал? Не пытались ли некие люди завладеть этим артефактом? Не связаны ли с ними те двое, которых видели в Яснодолье? Лично я уверен, что связаны, но вы на моё мнение слепо не опирайтесь. Главное же, если всё же так оно и есть — попытаться узнать, кто именно за этим стоит.

— Получается, мы должны проехать по маршруту их экспедиции? — уточнил Дюк.

— Стах. Что ты думаешь?

— Полагаю, что весь маршрут повторять не нужно. Уважаемый Дюк пришел к тому же выводу, что и я: артефакт найден ближе к концу экспедиции. Ангор не утерпел бы… Правда, я удивлён, что он скрыл свою находку от других и счел возможным не сообщить о ней Совету. Ведь он знает, как она заинтересовала бы всех.

— Учёные. Такие вот они. Мечтатели. Пригляд и еще раз пригляд за ними нужен! Где искать — решайте сами. Я ознакомлю вас с выписками из бумаг Ангора. Именно с выписками, а не со всем дневником, я распорядился откопировать именно те страницы, которые могут навести вас на след, остальное… Остальное лишь отвлечет ваше внимание на несущественное. Теперь вот что. Вы должны осознавать, что поездка ваша будет тайной, поскольку вам никак не поможет в ваших поисках назойливое внимание террагонцев и еще ассуры ведают, чье! Далее. Вы хорошо обучены проведению дознания и розыска, но ничего не смыслите в древней истории. Поэтому с вами, в качестве консультанта, поедет один из молодых знатоков. Мы не сможем послать никого из тех, кто был с Ангором, потому что это как раз привлечет внимание. Молодой магистр Криштоф, ученик одного из известных наших мудрецов.

— Вы хотите посвятить его во все детали этого дела? — обеспокоенно спросил Стах.

— Не во все! — Верт отрицательно покачал головой. — Про случившееся в Яснодолье, например, ему знать вообще не нужно. Достаточно объяснить ему, что мы ищем. Ему будет интересно. Но не стоит также забывать еще об одном…

— О чем же? — произнёс Дюк, поскольку главный комиссар сделал паузу.

— Приходилось ли вам бывать по ту сторону наших пограничных рубежей? А хорошо ли вы знаете специфику государств, лежащих к югу от Эрерского моря? Умея выслеживать преступников, умеете ли вы сами скрываться от преследования, и вообще, от постороннего надзора?

— Пожалуй, здесь мои познания неглубоки.

— Это вполне понятно. Отсюда следует участие третьего человека. Который поможет вам оставаться незамеченными и избавлятьсяот навязчивого внимания посторонних. Я нашел такого человека.

— Из армейских прознатчиков? Или из корпуса ликторов? — спросил Стах. Верт едва заметно усмехнулся.

— Из числа тех, которые работают, если нужно, и на тех, и на других.

Так в их компании появился Милош, молодой человек лет тридцати с небольшим, носивший модные партикулярные костюмы, которые, однако, не могли скрыть его принадлежности к военному сословию. При знакомстве он лишь заверил Дюка, что не раз бывал за южными границами империи, в том числе и в Полуденном каганате, и неплохо знает языки, на которых здесь говорят. Так, через несколько дней не стало следственного пристава Дюка, а появился Хонза — приказчик богатого Мидгардского купца, который в компании с младшим приказчиком Криштофом и толмачом Милошем направляется в Тарское ханство для изучения возможностей ведения прибыльной торговли кожами, тканями и мехами, в том числе — открытия нескольких лавок в Фенире, Заморье и Сарланге.

Дюк, он же Хонза, молча стоял, прищурившись, глядя в морскую даль, и палуба когга мерно покачивалась под его ногами. В отличие от Криштофа, с самого начала плавания страдавшего от морской болезни, он чувствовал себя прекрасно. И размышлял. Было над чем. Стоило им троим, в сопровождении слуги, подняться на борт парусника, как один из носильщиков, тащивший большой дорожный баул другого пассажира — пожилого человека благородной наружности — оказался рядом с Дюком, невзначай толкнул его плечом, сунул что-то в руку, и вполголоса буркнул:

— Возьми, сударь!

И тотчас принялся громко извиняться:

— Вы уж извините меня, уважаемый! Недоглядел!

Дюк рассеяно отмахнулся от него — мол, пустяки — и спустился в их общую каюту, где и развернул полученный клочок бумаги. На нём карандашом, неровными буквами, было написано: «Знайте, что тут один на берегу интересовался вашими личностями, кто вы и куда».

— Интересно как! — сказал Милош, тоже прочитав записку. — Я, признаться тебе, уважаемый Хонза, думал, что интересоваться нами хоть и начнут, но уже на том берегу, на чужбине! Ан же вот! Впрочем, причины для интереса могут быть разными. А где тот носильщик?

Но носильщик уже сошел по сходням на причал и больше на корабле так и не появился. Весь день Дюк и Милош приглядывались к своим попутчикам и к команде, однако ничего интересного не заметили. На паруснике было тридцать членов экипажа, включая капитана, его двух помощников, боцмана, кока и двадцать пять матросов. Были еще пассажиры — тот самый человек, чей баул тащил носильщик, а также его слуга. Корабль был торговым, и нанят был для перевозки груза, весь трюм его был забит мешками с зерном, соответственно, при грузе находился служащий, сопровождавший его. Вот и всё. Каждый, казалось, занимался своим делом. Впрочем, вполне могло именно так и быть.

— Совершенно необязательно, что кто-то следит за нами на корабле, — наконец, прервал молчание Милош. — Даже если этот кто-то следит за отплывающими за море, ему не обязательно сопровождать нас. Зачем? Пускай даже мы показались ему подозрительными, но что он интересного может узнать о нас во время плавания? Вот мы — что можем сейчас разузнать про своих попутчиков? А, между тем, он нужен там, в порту — продолжать наблюдение. Вряд ли их там много. Верно я рассуждаю?

— Пожалуй, — вынужден был согласиться Дюк.

— Гораздо проще снова взять нас под наблюдение, когда мы прибудем в Фенир.

— Одна загвоздка: как передать известие в Фенир, что именно нас нужно взять под наблюдение? Только другим, более быстроходным кораблем? Это слишком сложно, да и, как я помню, не было других кораблей в порту, которые бы в ближайшее время собирались выходить в море.

— Это верно…

Они снова замолчали, наблюдая за волнами, лениво вздымавшими морскую поверхность от борта парусника до самого горизонта.

— Можно передать депешу с одним из матросов! — придумал, наконец, Милош. — Они первые встретятся с тарскими портовыми властями. Пока мы будем на корабле ожидать досмотра, да проверки документов — кто-то может уже передать сообщение на берег, и нас будут ждать.

— Вот это уже может быть! Но чем мы могли привлечь внимание?

— Да быть может, у наблюдателя, который там, в порту, инструкция интересоваться всеми отплывающими?

— Инструкция от кого?

— Вот это-то, на самом деле, и есть самый главный вопрос. А уж как там это все организовано — менее важно! Дело-то серьёзно поставлено: за экспедицией, в которой Ангор принимал участие, тоже следили, надо полагать, и в Яснодолье к вам следом за ним приехали. Человек в порту сидит, а может — и не один… Я, уважаемый Хонза, понимаю в таких делах! То, чем мы интересуемся, тоже кому-то очень важно!

Налетел сильный порыв ветра, и над головами у разговаривающих громко захлопали паруса. С полуночной стороны горизонт затягивало свинцово-серыми тучами. Следующий шквал швырнул в лица мелкие брызги, а когг немного накренился на левый борт. По палубе мимо Дюка и Милоша прошагал второй помощник капитана.

— Смотрите, непогода нас настигает, скоро, наверное, немного покачает! Лучше тогда будет спуститься в каюту! — предупредил он и бодро взбежал по лестнице на возвышающуюся над палубой надстройку.

— Так, значит, доводилось тебе бывать в тарском государстве? — сменил тему Дюк.

— Собственно в тарском — нет! Я был… Знаешь, что? Я про тебя, сударь Хонза, многое знаю, а ты про меня, как я понимаю — нет. Но, так как задание наше такого свойства, что случайный человек сюда бы не попал, мне дозволено рассказать тебе кое-что о себе. Только в каюте говорить не сподручно, потому что Криштофу-то не обо всём ведать полезно. Давай спустимся в трапезную, да не хочешь ли вина выпить? У меня в саквояже две бутылки.

— Неси.

Дюк по узкой деревянной лесенке спустился в просторную комнату под палубой, где три раза в день команду и пассажиров кормили незатейливой едой, приготовленной корабельным коком. Два длинных стола, приколоченных к полу, тянулись вдоль трапезной, а параллельно им стояли массивные скамьи. Сейчас, кроме него, здесь никого не было. Дюк расположился за столом, а уже через три минуты Милош уселся напротив него и поставил между ними винный штоф из толстого тёмного стекла, закупоренный пробкой, и две оловянные кружки. На закуску он принёс из каюты кусок сыра и сушеные фрукты.

— Ты вот, уважаемый Хонза, верно, думаешь: кто я таков, откуда взялся?

— Думаю: из армии или же из корпуса ликторов?

— И так верно будет, и так не ошибёшься, — Милош откупорил штоф и налил в кружки вино. — Я, как военную школу окончил, два с половиной года в пехоте отслужил в чине адьютора. Как раз на южной границе, где река Сурд впадает в Эрерское море с восходной стороны. Как прибыл к месту службы — сразу угодил в военную кампанию.

Милош выпил, и Дюк последовал его примеру.

— В ту пору по другую сторону рубежа сидел хан, нам дружественный. Ханство-то маленькое было совсем, а всё же — приятно. Помогал нам контрабандистов ловить, купцам нашим всяческое содействие оказывал. Да озлился на него зидарский хан. Вторгся к нему с тремя с лишним тысячами всадников. Там постреляли, сям постреляли, ополченцев разогнали, потом взяли штурмом крепость правителя, пограбили конечно, не без этого! Сам хан с двумя сотнями своих дружинников укрылся в малодоступной горной долине, где удобно оборону держать, а к нам гонца послал с просьбой помочь. Ну, у нас решение быстро приняли: двинули через рубеж мушкетёрскую унию, где я служил. Тысяча восемьсот штыков при восьми орудиях и двух картечницах. Прикрывала нас конная ала в триста сабель. Командовал нами унитор Норт, северянин. Сходу углубились мы в горы на два перехода, а тут и зидарцы. Тысячи две их было, а с ними еще сотни две или три местных горцев. Они к зидарцам присоединились, потому как любимое их дело пострелять, порезать да пограбить — при этом, сам знаешь, всё равно, кого. Зидарцев резать, вишь, накладно, себе хуже, а тут как раз мы!

Милош снова разлил по кружкам вино, выпил и стал жевать сыр. Корабль поочередно кренился то на один, то на другой борт, и уровень жидкости в штофе колебался в такт качке. Дюк поставил опустошенную кружку перед собой, и она поползла по столу по направлению к краю.

— Шторм, что ли, начинается? — сказал Дюк.

— Нет, сударь Хонза. Это не шторм. Так, волнение просто. В шторм я попадал… Ты бы сейчас схватился за что-нибудь руками и держался, чтобы не летать из угла в угол! Так вот, врезали мы им тогда отменно. Мы в долине построились, а они — на холме. Их сарханг, командир отряда, значит, не спешил атаковать, да только к обороне они тоже непривычные. Мы по холму пару залпов из пушек дали, те и решили на месте не стоять. И погнали на нас. Скажу я тебе без прикрас, такой бойни они не видали. Во-первых — картечь, во-вторых, унитор приказал в первую шеренгу поставить полсотни солдат с ручными мортирками. Такие, знаешь, опираешь её на бердыш или просто на стойку…

— Знаю!

— Вот, и стреляет той же картечью. Ну и, в-третьих, ружейный огонь целыми шеренгами. Короче, которые до наших рядов доскакали — тех в упор из мортирок положили. Пули, конечно, в наши ряды попадали, а вот на коне никто не врубился! А как они отхлынули, унитор скомандовал, и мы двинулись, таким же сомкнутым строем. В кого на ходу стреляли, кого штыками докалывали. Потом посчитали — у них на поле осталось четыре сотни трупов. И пленных больше сотни взяли.

— А у вас?

— Раненые в основном. Убитых человек десять было. С тех пор вот зидарцы нас и не любят. Не любят — но боятся до ужаса! И вот, служил я там, потом определили меня в команду прознатчиков. На территорию самого Зидарского ханства мы пробирались. Потому языки местные изучать начал. А потом решило начальство отправить меня в столицу воеводства, учиться. Там мне и предложили…

Корабль в очередной раз сильно качнуло, Дюк пошатнулся, чуть не свалившись со скамьи, а Милош подхватил штоф. Когда крен выровнялся, он снова налил в кружки вина.

— Обнаружились у меня некоторые способности. Говорят, в корпусе ликторов они будут больше востребованы. Вот так я и попал в Академию. А как выучился — присвоили следующий чин приора, а работать назначили на всё том же южном направлении.

Корпус ликторов выполнял различные задачи, но основной было — обеспечение безопасности имперской короны: борьба с врагами как внутренними, так и внешними, а также личная охрана императора.

— Уж ты извини, сам понимаешь, что я там делал — рассказать не буду. У вашего ведомства — свои тайны, а у нашего — свои. Просто к месту: я карту посмотрел у помощника капитана. От этого места, где мы сейчас находимся, примерно сорок морских лиг на закат, есть три острова. Называются — Птичьи, Большой, Малый и Средний. Вот там я бывал.

— Это как же занесло тебя туда?

— Там обосновалась община Отрицающих, слышал о таких?

— Конечно, слышал. Недавно же дело было. Учили народ, что власть императора, как и любая власть одного человека — это зло, как, впрочем, как и любое сильное государство.

— Ага, точно. Что нельзя людям диктовать сверху, как им жить.

— Только вот жить они должны неукоснительно по заповедям, которые написал опять-таки единолично один человек, их патриарх, и каждая община должна управляться предводителем, которого опять-таки этот патриарх назначит. Основываясь на том, насколько этот человек заповеди знает и чтит. Чем же это лучше?

— Так вот: запретили-то их еще лет десять назад…

Дюк рассмеялся.

— Запретили! Эко ты забавно выразился, сударь Милош!

— Ну, да, согласен. У нас, в Пятиреченском воеводстве, тоже человек десять повесили. А других сослали куда-то. Не знаю, куда. Суть не в этом. Сам патриарх и с ним еще человек сто самых верных приспешников сели на корабль и приплыли на эти острова. Основали поселение. Так и ладно бы жили тихо. Так он не угомонился, а всё проповедников рассылал. И к нам, в империю, и в Арджаб, призывал внешне демонстрировать смирение, но втайне распространять учение и вербовать сторонников. Ну, вот, наконец, и дорассылался. Я был среди тех, кто помогал точно установить, где он прячется. А потом был я на борту того рейдера, который сюда приплыл. Мне было поручено на месте разбираться, кто из захваченных какую угрозу для общества представляет. Ну, из тех, кто в живых остался, разумеется. Так сам патриарх трусливым оказался. У него охрана была — так те до последнего защищаться пытались. А он спрятался в тайной пещере среди скал. Оттуда мы его и извлекли безо всяких почестей.

Дюк приналёг на сушеные яблоки и груши. Милош снова подлил вина. Качка не прекращалась, но собеседники приспособились, сидели устойчиво и продолжали беседу, как ни в чем ни бывало.

— А с тем ханом-то чем закончилось? — спросил Дюк. — Прогнали же зидарцев?

— А, да! Власть ему вернули, и он еще два года правил. Только потом его собственный младший брат отравил. А тот брат сильно, знаешь ли, хотел с зидарцами дружить, да и с каганом. Отправил посольство в каганат, что, мол, готов отдаться под покровительство, на правах вассала, даже гарнизон их в крепости разместить. С нами ему неинтересно дружить стало: подарков очень много хотел. Однако, при ханском дворе находился наш советник, штандарт-командор Ирм. Да… Новый хан сам вдруг отравился. Лекарь говорит — спьяну перепутал настойку от головной боли с ядом. И умер.

— А что вообще склянка с ядом делала в ханских покоях???

— Так — штандарт-командор Ирм принёс.

— А. Понятно.

— То-то, что понятно! Принёс, шпагу к горлу приставил, и говорит — вот две склянки. Пей. Выпьешь целебную — твоё счастье, уйдём от вас, в покое оставим. Выпьешь другую — не повезло. Как не повезло твоим телохранителям, которые, вон, штыками заколотые лежат.

— Значит — не повезло.

— Как может повезти, если в обеих яд?

— Ах, да, что ж это я такой недогадливый…

— Тем более, что новый хан даже из своих мало кому нравился. Вот так государственные дела делаются.

— Этот Ирм — тоже из ваших был?

— Почти.

Они проговорили еще полчаса, пока штоф не опустел, потом вернулись в каюту, где страдал от качки магистр Криштоф. Волнение на море продолжалось весь остаток дня и половину ночи. Дюк пытался читать книгу, подаренную ему главным комиссаром, который в целях конспирации в разговорах превратился в главного управляющего. В первой части книги излагались мифы о древнем народе — ассурах, в незапамятной древности живших в этом мире, и даже ставших для человеческих племён кем-то вроде учителей и наставников. Оказывается, еще триста пятьдесят лет назад были найдены неопровержимые доказательства того, что этот народ действительно существовал, и сейчас то и дело удаётся обнаружить созданные им предметы и записи, которые нуждаются в расшифровке. Что-то такое Дюк раньше слышал, но не так подробно, как было написано в книге. Постепенно Дюк заснул, а под утро вдруг понял, что корабль больше не раскачивается.

Дюк вышел на палубу. Море было спокойным. Его серо-стальная поверхность еле заметно колыхалась. Край неба на восходе посветлел. С севера дул ровный свежий попутный ветер. Пристав поднёс к глазу смотровую трубу и оглядел горизонт. Во все стороны простиралась только водная поверхность, и больше ничего. Поскольку заняться больше было совершенно нечем, Дюк весь день читал, отвлекаясь лишь на еду и разговоры со своими спутниками. Криштоф немного оживился и смог выбраться из каюты подышать свежим воздухом.

А на следующее утро, едва трое путешественников успели позавтракать в компании еще одного пассажира и десятка матросов, опустошив по миске ухи, в трапезную донёсся крик с палубы:

— Вижу берег!

Отодвинув пустые миски, Дюк, Милош и Криштоф поднялись наверх. Далеко впереди виднелась тёмная полоса, занимавшая всю южную сторону горизонта. Дюк сбегал в каюту за смотровой трубой и принялся жадно всматриваться в контуры чужого берега. На какое-то время он сам показался себе первооткрывателем, готовящимся после долгого путешествия через океан ступить на никому доселе неведомую землю. Через пару часов даже невооруженным глазом уже можно было рассмотреть отдельные детали береговой линии. Берег был обрывистым, морские волны размеренно ударяли в отвесные береговые скалы. Когг выполнил поворот и пошел параллельно берегу. Прошло еще часов пять. Наконец, к Дюку и Милошу подошел боцман и, указав пальцем на выдающийся в море мыс, лежащий прямо по курсу, сказал:

— Вот за этим мысом — бухта Фенир!

Путешественники вздохнули с облегчением. Едва когг обогнул мыс, им открылся вид на город и порт. Город был преимущественно одноэтажным, лишь в центральной его части возвышалось несколько башен. Со стороны причалов к кораблю уже спешили лодки. Сколь ни бдительно следили за происходящим Дюк и Милош, вряд ли возможно было усмотреть момент передачи письменного, а тем более — устного сообщения кем-либо из команды корабля прибывшим с берега, даже если таковая передача имела место. Сначала на борт «Посланника ветра» поднялись два чиновника карантинной службы, обошли все закутки и осмотрели всех, находящихся на борту, чтобы убедиться. что среди таковых нет заразных больных. Затем подъехал бот со служителями ханской таможни, и началась волокита с изучением документов и осмотром груза. Лишь к вечеру, наконец, капитану было дано разрешение, и «Посланник ветра» медленно подошел к одному из каменных пирсов. Дюк с саквояжем в руке шел по сходням первым, за ним двое носильщиков тащили его багаж: большой окованный железом сундук. Не было ничего удивительного, что путешествующий в далёкие страны, хоть бы и гражданский человек, брал с собою оружие. Поэтому Дюк вооружился ровно до такого предела, чтобы это не выглядело уже подозрительным. В саквояже поверх принадлежностей для умывания и бритья лежала пара длинноствольных кремнёвых пистолетов под пули весом в 5 золотников, в сундуке поместилось двуствольное охотничье ружье с короткими стволами и кинжал. Двуствольный капсюльный пистолет оттягивал глубокий карман камзола.

— Это нормально! — заверил Дюка Милош накануне. — Это в самом городе, может, и спокойно, а ведь предполагается, что мы будем ездить по делам из города в город. А вот на дорогах — неспокойно! В порядке вещей, что путешественники имеют при себе оружие. Я тебя уверяю, что иногда они даже им пользуются!

Неподалёку от сходней, на причале, сидел в кресле еще один важный ханский чиновник с золоченой бляхой на груди, поодаль стояло трое стражников в длиннополых кафтанах с протазанами в руках и с ятаганами на поясах. Сверив паспорт Дюка с каким-то списком, чиновник молча махнул рукой — мол, проходи. И Дюк оказался в Тарском ханстве. Было жарко и душно. Ветер дул со стороны берега, принося не прохладу, а запахи большого города: причудливую смесь ароматов готовящейся пищи из многочисленных харчевен, курящихся благовоний и нечистот из выгребных ям.

На самом деле оказалось, что не весь город одноэтажный. Так, постоялый двор «В тени чинары», где трое путешественников сняли для себя два соседних номера, располагался в большом двухэтажном каменном доме с пристройками.

— Что будем делать? — осведомился Милош, едва разложив свои вещи в номере по местам.

— Точно не будем суетиться, — сказал Дюк. — Сегодня позволим себе только прогулку по ближайшим улицам. Завтра начнем выполнять свою работу по легенде. Изучать цены на кожи, ткани и меха, знакомиться с городом, базаром, лавками и купцами, среди прочих не упуская и антикварные. В своё время Ангор и его спутники обошли их все…

— Позволь уточнить у тебя, уважаемый Хонза, а сколько их тут всего — этих ВСЕХ? — задал вопрос Милош.

— В дневнике Ангора написано, что в городе три антикварные лавки и три магазина, торгующих книгами. Впрочем, думаю, не стоит здесь задерживаться. Судя по дневниковым записям, а также по записке, которую любезно написал для меня помощник Ангора Марк, нам следует потом поехать в Заморье и поискать там. Марк составлял реестр приобретенных артефактов в первый день приезда в Заморье. Ничего, похожего на этот бочонок, он не видел. Хотя, конечно, есть вероятность, что Ангор припрятал его в своих личных вещах.

— Скорее всего, так и было — раз он не собирался сдавать его в Обитель, а решил оставить себе.

— Если и так — трудно мне поверить, что он, заполучив такую вещь в начале экспедиции, утерпел бы столько времени, воздержался от того, чтобы вскрыть её прямо тут! Иное дело, когда до возвращения все равно остались считанные дни.

— Наверное, ты прав.

— В таком случае — зови Криштофа, пойдём прогуляемся!

***

Город был не похож ни на Мироград, ни на Яснодолье, ни на Тур, где раньше служил Дюк. Улочки узкие, преимущественно одноэтажные, по такой конная повозка не проедет, а каждый второй дом — не просто дом, а в нем обязательно лавка, мастерская, таверна или что-либо еще. Впрочем, оказалось, что так не во всём городе, а в торговом районе, примыкающем к порту. Дюк, Милош и Криштоф прошлись по нескольким улицам, зашли в лавку торговца тканями и вполне со знанием дела обсудили цены и качество товара. Правда, что касается знания дела, торговец и его помощник могли судить об этом лишь по жестам и интонациям посетителей, общавшихся не просто на имперском языке, но на северной его разновидности, которую тут слышали, пожалуй, очень редко. Помимо эроганского языка и его тарского диалекта многие здесь говорили еще по-арджабски, но имперский язык понимали лишь те, кто вёл с империей торговые дела.

Затем они зашли поглазеть в лавку, где продавалась посуда. Оттуда переместились в ювелирную. Взгляд Дюка упал на колье из красного золота с тремя рубинами. Ничего подобного этой вещи ни в Яснодолье, ни в Мирограде купить было нельзя, хотя цена и не была очень большой. Ему пришла в голову мысль, что такое колье приятно было бы получить в подарок Инге. Однако — возвращаться еще ой как не скоро, и деньги еще могут понадобиться, и возить колье с собой тоже неудобно. Да и, быть может, приглянется что-нибудь еще поинтереснее.

В одной из многочисленных таверн они поужинали запечённым мясом какого-то животного, название которого Милош отказался переводить, мотивируя это тем, что надо, чтобы была интрига, которая придаст блюду пикантности. Вернувшись на постоялый двор, все тут же улеглись спать: Криштоф в одном номере, Дюк и Милош — в другом.

Наутро они отправились на базар и долго ходили по нему, и, как бы между прочим, зашли в лавку к торговцу антиквариатом. Как сразу понял Дюк, товар принципиально делился на две категории: старые вещи и вещи под старину. Старинные вазы и кубки, статуэтки, изысканно сделанные тавлеи, подсвечники, табакерки, курительные трубки, увеличительные стёкла в оправе из серебра и бронзы, богато инкрустированные чернильницы… Всё это было явно не то, что интересовало экспедицию Северьяна.

На удивление, хозяин лавки вполне сносно говорил на имперском языке. Он пояснил, что большинство предметов сделано сто — сто пятьдесят лет назад, редко какие — раньше.

— А бывают по-настоящему древние предметы? — спросил Дюк.

— Смотря что вы имеете в виду! — улыбнулся торговец. — Вот два шлема, салад и сервельер, им около четырёхсот лет. Вот меч, найденный в развалинах старой крепости, но он не в очень хорошем состоянии. Отдам за пять серебряных оболов.

Тут в разговор включился Криштоф. Он рассказал хозяину, что слышал, что в горах иногда встречаются сооружения, построенные каким-то совсем уж древним народом, и иногда, если повезет, можно найти какую-нибудь сделанную этим народом вещь. Торговец снова улыбнулся и развел руками:

— Ваши слова верны, о уважаемый! Но как такие вещи попадут ко мне, скромному торговцу? У меня никто никогда о таких и не спрашивает! Я знаю в нашем городе всех, кто интересуется стариной, но нет никого, кто имел бы что-нибудь подобное! Я даже возьму на себя храбрость пообещать вам вот что. На соседней улице купец Лахур торгует тем же, что и я. Если вы найдете у него то, о чем мы говорим, я подарю вам две золотые монеты!

Примерно такой же ответ они услышали и от купца Лахура, обещавшего два золотых, если в лавке на соседней улице найдётся такой товар. Однако, большую часть дня они изучали рынок кож, тканей и мехов. Устав, зашли в корчму, где заказали бодрящего бобового взвара и пирогов с мясом. Милош во весь голос доказывал собеседникам, что возить сюда меха — совершенно убыточная затея, а вот с кожами и тканями можно попробовать, только надо еще определиться, делать ли упор на дешевые ткани для небогатых покупателей, или, напротив, дорогой товар.

— Кстати, Милош, ты, наконец, скажешь, что за мясо мы ели вчера? — сменил тему Дюк.

— Отчего не сказать? Мы вчера ели запечённого осла.

Криштоф перестал жевать пирог, а Дюк философски заметил:

— Вполне съедобный зверь.

Когда искатели вернулись в свои номера, их ждал неприятный сюрприз. Вошедший в комнату первым Милош бегло осмотрел помещение, открыл шкаф, комод, и сообщил:

— В номере кто-то был. И рылся в наших вещах.

— Как рылся? — Дюк ничего такого не приметил.

— Как рылся? Аккуратно! Вот, здесь, в шкафу, я положил пёрышко. Теперь его нет. Вернее — оно есть, но на полу. Само пёрышко из закрытого шкафа на пол не попадёт. Далее. Вот сюда, в комод, поверх своих вещей я положил кисет с табаком, а одну щепотку табака вроде случайно просыпал. Теперь эти крупинки табака — на дне ящика. А твой саквояж, Хонза, стоял в двух дюймах от стены. Сейчас стоит в трёх. Я приучен замечать такие детали.

— Вот, значит, как… — Дюк уселся в кресло и призадумался. Выходит, их легенда никого не обманула? Или — кто-то хочет убедиться в её правдивости? Но, значит, всё-таки кто-то весточку переслал через море!

— Сейчас пойду, притащу сюда прислужника, который здесь… — Дюк начал вставать из кресла, но Милош остановил его.

— Погоди! Вот этого точно делать не надо! Вряд ли он скажет нам что-то полезное, а вот себя мы выдадим. Посуди сам: обычные купеческие приказчики ни за что в жизни не заметили бы, что здесь кто-то шарил. А раз мы заметили — значит, мы не те, кем хотим казаться! Этим мы подтвердим подозрения. Надо делать вид, что всё осталось незамеченным, тем более что в наших вещах они не могли найти ничего подозрительного. У нас с собой просто ничего подозрительного нет.

— Ты прав, я поспешил! — признал Дюк. — Пожалуй, действительно, кто бы тут ни рылся, ничего интересного не нашел. Однако, что же нам делать дальше?

— Если ты спрашиваешь относительно наших дальнейших поисков, сударь Хонза, — вдруг заговорил магистр Криштоф, усевшийся на стул напротив, — то могу сказать без тени сомнения: по антикварным лавкам ходить смысла нету. Просто неоткуда взяться древним артефактам в лавке обычного торговца. Разве что по незнанию кто-нибудь принесет случайно доставшуюся ему вещь. Но я бы на это не рассчитывал. В любом случае, я уверен, что Северьян либо Ангор по этим лавкам уже ходили.

— Так где же Ангор мог раздобыть бочонок урда? Ты сам — как считаешь? — поинтересовался пристав.

— Только две возможности: либо сам нашел при поисках в каких-нибудь развалинах, либо ему продал или подарил какой-то знаток, коллекционер, с которым он тут свёл знакомство.

— Вот в чём загвоздка: записи Ангора не содержат ни одного упоминания встреч с определёнными людьми. Все написано в общем. И я уверен, что наш главный управляющий не стал бы скрывать от нас, если бы в записях такие сведения были. Что же до развалин — ты же тоже читал выписки из дневника? — вроде бы они не посещали ни одного по-настоящему древнего города, так ли?

Надо сказать, что в целях сохранения тайны все бумаги, относящиеся к проводимому дознанию, были тщательно проштудированы еще в Мирограде, а с собой брать их Верт запретил категорически. И, как выяснилось, был прав: если бы неизвестный гость нашел в вещах купеческих приказчиков фрагменты Ангоровых дневников, их легенда непоправимо пострадала бы.

— Ты прав, — подтвердил Криштоф. — Все места, про которые там сказано — это заброшенные города и развалины крепостей, построенных в не таком уж далёком прошлом. Нас интересует другое. Однако — известны случаи, когда в таких не очень старых руинах находили прелюбопытные вещи. Правители в старину тоже интересовались древностями и тащили их к себе, знаете ли…

Дюк понемногу успокоился. Действительно, ничего страшного не произошло. Хотя с прислужником хотелось бы потолковать, пусть даже не так прямолинейно, но хоть окольными путями попробовать что-то выведать! Следственный пристав хитро посмотрел на развалившегося на софе Милоша, на сидящего на стуле магистра, и наивно спросил у последнего:

— А всё-таки, что же такое это — бочонок урда?

Магистр нервно сглотнул слюну.

— Это же… Никто не знает, что именно это такое! А если кто и знает — со мной забыл поделиться! Что же ты, Хонза, у вашего главного управляющего не спросил?

— Ему, видимо, некогда было в подробности вдаваться.

Милош при этих словах молча улыбнулся. Магистр подумал и неуверенно произнёс:

— Могу рассказать одну историю, которую слышал.

Дюк встал, налил себе белого вина из стоявшего на столе початого штофа и повернулся к Криштофу.

— Так рассказывай!

— Мне рассказали об этом года четыре назад, когда я только заканчивал обучение в Академии при Обители Мудрецов. Эти события где-то описаны, но сам я не держал в руках книги или свитка, где рассказывалось про это. Говорю со слов моего учителя, а ему можно доверять. Дело было в Полуденном каганате, а если точнее — у его южных рубежей. Там есть суверенный город Лассарг, хотя его суверенитет никого не обманывает. Его правитель, как и все жители, зависят от кагана. Ничего в этом городе не делается без ведома верховного визиря каганата. Так вот, лет тридцать назад там случилось такое. Какие-то люди, кажется — купцы, ехали по дороге, и увидели в некотором отдалении от тракта богатый дом. Будучи уставшими, они решили попроситься на отдых. Подъехав ближе, они обратили внимание, что дом выглядит заброшенным, не видно ни одного человека. Зайдя во двор, путешественники увидели жуткую картину: тут и там во дворе, в саду, что был разбит вокруг дома, на лестницах, ведущих на окружающую дом террасу — везде лежали полуразложившиеся трупы, и запах стоял соответствующий. Мертвецов было довольно много, причем многие из них были в доспехах, а рядом с ними лежало оружие, другие же были безоружными и одеты, как простолюдины. После долгих споров рискнули войти в сам дом, там картина была такой же — мертвецы в разных позах в коридорах и в комнатах. Тогда послали гонца к правителю Лассарга, и дальше дом осматривали уже воины. Как выяснилось, дом принадлежал очень богатому ростовщику. И было видно, что в доме шел бой, некоторые из мёртвых, действительно, имели раны от оружия. Но не все. Причем, было непонятно, кто же на кого напал. Такое впечатление, что кто-то сражался между собой, кого-то просто зарубили походя, а отчего умерли все остальные, осталось неясным.

— А бочонок этот здесь причем? — не понял Дюк. Он в три глотка осушил бокал с вином и вернулся в кресло.

— А притом, что в большом зале, который обычно находится в середине всех здешних богатых домов, нашли два странных предмета. Один из них имел форму бочонка высотою около аршина, был довольно тяжелым, а на стенках и на крышке его были нанесены неизвестные символы. А второй… Второй был, видимо, очень похожим, но он лежал на мраморном полу разбитый. Неподалёку же было найдено тело хозяина дома.

— И что же дальше?! — взволнованно спросил пристав.

— А ничего. Все, кто мог бы пояснить хоть что-то — все умерли там, в доме. У ростовщика больше не было других родственников, которые бы жили отдельно, и друзей тоже не было. Выглядело так, что наёмники, охранявшие дом, вдруг схватились за оружие и кинулись убивать — друг друга и всех, кто подвернется под руку! Но дело в том, что такие бочонки уже раньше были известны, поэтому нашелся сведущий человек, который указал на это правителю, и рассказал другим мудрецам. Так мы и узнали об этом.

— Какая жуткая история… — задумчиво пробормотал помрачневший Милош. — Теперь-то я понимаю, почему канцелярия особых расследований так сильно заинтересовалась этим делом…

Все трое некоторое время молчали.

— Рассуждаю так, что здесь далее делать нечего, — нарушил молчание Дюк. — Надо ехать в Заморье, поискать следы там. А опричь того посмотрим — может быть, оторвёмся от наблюдения?

— Здесь, у тарцев, нет регулярного сообщения между городами, — проинформировал его Милош. — Никаких дилижансов! Кому надо — нанимает экипаж. Если своего нет.

— Значит, завтра надо с утра и нанять! Собираться нам недолго. Только вот как бы так сделать, чтобы…

— Предоставь это мне! — перебил Милош. — Никто не догадается заранее, куда мы направляемся. Главное — вы двое никому об этом не говорите. А ежели что — нам надо в ханскую столицу, Тар-Хан Сюрт! А с кучером по пути договоримся.

Наступила южная ночь, знойная и душная. Несмотря на настежь открытое окно, Дюк не мог заснуть. Надев халат, он вышел во внутреннюю галерею дома, куда выходили двери всех номеров, а оттуда по лестнице — на крышу, обнесённую по периметру барьером и увитую виноградной лозой. Здесь дышать было полегче — с моря дул ветерок, хотя и жаркий, но всё же приносящий какую-то свежесть. В городе не было видно ни одного огня, за исключением факелов шагающей по улице ночной стражи. Оперевшись на перила, Дюк смотрел на незнакомый город и думал. Впервые за долгое время ему удалось вырваться из той комфортабельной клетки, в которую его упрятали за излишнюю осведомлённость. Но еще совсем недавно он мог рассчитывать максимум на назначение в другой город, где ему снова придётся заниматься чем-то полезным и интересным, а сейчас — он оказался за пограничным рубежом, в стране, про которую он только читал и слышал рассказы. Закономерно, как плата за это, к интересу прибавилась опасность. Если у себя дома при любой надобности он мог привлечь в помощь себе достаточное количество хорошо обученных людей из стражи или сыска — например, чтобы схватить преступника или выследить подозреваемого — то здесь на помощь властей рассчитывать не приходится. Да, кроме того, еще и непонятно, с какой стороны может прийти опасность.

Некоторое время он пытался представить, что сейчас происходит в Яснодолье. Наверняка, такое же тихое болото, круги на воде, поднятые происшествием в доме Ангора, скорее всего, уже улеглись. Инга, должно быть, спит у себя в квартире, проведя весь день за чтением отчетов и рапортов. Если после возвращения он получит новое назначение, а так и будет, если их миссия завершится хотя бы с каким-то положительным результатом, надо будет подать ходатайство, чтобы её перевели вместе с ним.

Внизу, позвякивая железом и негромко разговаривая, прошел патруль — пятеро стражников с двумя факелами, у каждого — протазан или глефа. Надо было всё же попробовать заснуть. Вернувшись в номер, Дюк выпил еще один бокал вина. Милош спал на своей кровати, похоже, жара была ему нипочём. Пристав лёг на свою постель поверх лёгкого покрывала, и спустя некоторое время сон всё же пришел к нему.

***

Чтобы найти повозку, на которой можно было бы отправиться за сто вёрст, в ханскую столицу, Милошу пришлось отправиться на базарную площадь, где в ожидании работы скучало около дюжины владельцев наёмных экипажей. После получаса расспросов, споров, хождений от одного извозчика к другому, ему удалось сторговаться с одним из них за четыре золотых ханских обола плюс расходы на еду и корм лошадям. Вскоре запряженная парой лошадей кибитка с кожаным верхом, открытая спереди, остановилась перед подъездом постоялого двора. Слуга помог вынести вещи и разместить их в задней части повозки. Извозчик, которого звали Абай, хорошо говорил по-арджабски, а этот язык Дюк знал в совершенстве.

— За сколько времени до Тар-Хан Сюрта доехать можно? — спросил он, когда кибитка покатила к выезду из города.

— Два дня. По Полуденному тракту хорошо ехать! — ответил Абай.

— А до Заморья?

— Э? Заморье? Почему Заморье? — не понял извозчик.

До Заморья было почти в два раза ближе — шестьдесят вёрст. Однако, поскольку изначальный уговор был про другое, Дюк предложил:

— Давай так: платим шесть оболов вместо четырёх, и едем в Заморье! Весточку оттуда получили — там надо быть!

Однако Абай такому изменению планов не обрадовался.

— Заморье шесть обол мало! — буркнул он. — Неспокойно. Опасно ехать. На тракте лихие люди шалят. Дай восемь обол.

— Неужто настолько опасно? — удивился Дюк.

— Часто проезжих ограбляют! — безапелляционно заявил Абай. — И хорошо будет, если еще попутную повозку подождать — с попутчиками безопаснее ехать!

— Договорились — получишь восемь оболов, и едем прямо сейчас, нигде не останавливаясь! Так надо. Попутчиков, если хочешь, уже на Арджабском тракте подождём!

Извозчик молча кивнул и тряхнул вожжами. Кибитка, грохоча колёсами по мощеной камнем дороге, катилась в сторону городских ворот. Ближе к выезду из города мостовая закончилась, и повозку затрясло на кочках и рытвинах.

— Вот, вся цивилизация и закончилась, — прокомментировал Криштоф. Они проехали через арку ворот, по сторонам от которой стояло не меньше десятка стражников и пара чиновников с золочеными бляхами на груди. Впрочем, всё их внимание было направлено на въезжающих в город, а не на выезжающих из него.

Примерно в версте от города дорога разделялась: направо уходил Арджабский тракт, на который они и свернули, а прямо, на юг, вёл Полуденный тракт, по которому через ханскую столицу можно уехать в Полуденный каганат.

Дюк откинулся назад, на спинку обитого кожей сидения, на которое, для удобства в дальней дороге, клали мягкую подушку. Напротив него сидел Милош, а слева — Криштоф. Магистр положил себе на колени книгу известного романиста, которую вёз с собою из Мирограда. Дюк же тщательно зарядил оба длинноствольных пистолета и засунул оба в специальный карман в дверце брички. Затем достал чехол с охотничьим ружьем. Пристав лично знал мастера, хозяина мастерской, в которой оно было сделано. Стволы были не очень длинными — всего в аршин, зато заряжалось ружье крупными пулями весом по восемь золотников. Высыпав в каждый ствол заранее отмеренную навеску пороха, что хранились в вощеной бумаге в специальной сумочке, Дюк шомполом утрамбовал на порох пыжи из войлока, затем вложил в стволы пули и до упора дослал их шомполом. На всякий случай, хотя пули и вошли в ствол плотно, положил сверху по бумажному пыжу. Открыв крышки пороховых полок, пристав аккуратно насыпал на них порох из пороховницы, закрыл крышки и положил готовое к стрельбе ружье себе в ноги. Милош безмятежно наблюдал за этими приготовлениями. У него из оружия Дюк до сих пор заметил только кинжал, заткнутый за пояс.

Ехали большей частью молча. Криштоф читал, Дюк с интересом глядел в окно, Милош задремал. По обе стороны от дороги тянулись невысокие возвышенности, поросшие редким лесом, непосредственно же вдоль самой дороги росли раскидистые дубы и чинары. В некоторых местах дорога сужалась, и кроны деревьев смыкались над ней. То и дело кибитка проезжала по коротким мостикам над шумящими внизу ручьями. Словом, пейзаж был красивым, и радовал глаз. Так прошло часа три, за которые путешественники преодолели около пятнадцати вёрст.

Примерно в два часа пополудни, когда они остановились, чтобы напоить лошадей, им встретились и попутчики: два человека ехали на большой подводе в сторону Заморья. Абай перекинулся с людьми на подводе несколькими словами и сообщил:

— Везут в Заморье двадцать тюков шерсти для лавки своего хозяина. Поедем с ними!

Подвода пристроилась сзади. Её неспешно тащили два тяжеловоза, и, чтобы не отрываться от попутчиков, Абай то и дело придерживал своих лошадей.

— Что писал Ангор про пребывание в Заморье? — спросил, наконец, Милош.

— Он писал… — стал припоминать Дюк. — Писал, что, поскольку Заморье первоначально заселялось пришельцами из наших земель, то там и по сей день много потомков наших соплеменников. И что, поскольку город это старый — хотя, по мне, так Фенир не новее — в нём сохранилось множество свидетельств былых времён. Что он под этим подразумевает — не ведаю. И дальше пишет: «Именно в этом городе, как нигде в другом месте, живы слухи и предания о загадочном древнем городе Нибер».

— Ага, вот что! — воскликнул при этих словах Криштоф. — Вот что его интересовало! Я знаком с реестром их находок. Они исколесили все окрестности, но результаты были весьма скромными. А, будучи в Заморье, он просто не мог пройти мимо этой темы! Он что-то написал еще про Нибер?

— Собственно, нет. Написал, что в городе есть несколько знатоков древней истории. Как я понимаю, он с ними встречался. И после этого следует поездка в Сарланг.

— Вот уж ничем не примечательный городишко! — развёл Криштоф руками.

— А скажи ты мне, что его так заинтересовал этот город Нибер? — удивился Дюк, который прочитал про этот город буквально на днях, в книге, подаренной главным комиссаром. — Я же так понимаю — это просто сказка такая! Ведь ни одного подтверждения нет, что он существует… или существовал когда-то!

— Может, и сказка… — Криштоф сделался задумчивым. — Но это ведь, согласись, не та сказка, какие сочиняют, чтобы детям на ночь рассказывать. Там уж если бы говорилось, что вот, был такой город, так потом какое-то действие обязательно было бы. Например, сказ про героя, который в этот город пробрался и какое-нибудь богатство оттуда добыл. Или какие диковины там видал. Так не рассказывают же ничего такого! Значит, не сказка это, а как-то по-другому назвать надо: легенда, предание… А часто выясняется, что они имели под собой какие-то основания…

В этот момент речь магистра была прервана пронзительным гортанным криком, раздавшимся где-то неподалёку, звуком удара в стенку кибитки и громкими причитаниями из кучера. Милош встрепенулся и оглянулся на Абая. Дюк отдёрнул шторку, занавешивавшую окно, и выглянул наружу. В полусотне саженей от кибитки гарцевали три всадника в светлых бурнусах, двое — с луками в руках, у третьего из-за спины торчал ружейный ствол, а в поднятой над головой руке сверкала сабля. Именно этот третий что-то очень эмоционально кричал, причем, судя по всему, обращаясь именно к кучерам и пассажирам обеих неспешно тащившихся по дороге повозок. В боковой стенке кибитки торчала стрела, наконечник которой глубоко вошел в дерево. Милош что-то быстро спросил у Абая по-эрогански, и тот дважды выкрикнул какое-то короткое слово.

— Это разбойники! — объяснил Милош. — Грабить хотят.

— С этой стороны еще двое! — воскликнул магистр, глядя в окошко со своей стороны. Абай остановил повозку и проворно спрыгнул с козел, распластался в дорожной пыли и ящерицей юркнул под кибитку.

Дюк наклонился, взял лежащую в ногах двустволку и взвёл оба курка. Милош сидел уже не расслаблено, как раньше, а в правой руке его невесть откуда появился небольшой самострел, гораздо меньше обыкновенного арбалета: ложа его в длину была едва ли больше половины аршина, такую же ширину имела стальная дуга, распрямляющая тетиву, заряжен же он был шестидюймовой стрелкой.

Дюк высунул стволы ружья в окошко и припал к ложе. Снаружи раздались громкие хлопки тетив разбойничьих луков, а потом сзади что-то оглушительно бухнуло. Трое всадников двигались крупной рысью, приближаясь к повозке не прямо, а как бы желая зайти спереди. Дюк прицелился и нажал на один из спусковых крючков. Порох на полке пыхнул, ружье сильно отдало приставу в плечо, бабахнуло и окуталось облаком дыма. Через несколько мгновений Дюк смог рассмотреть, что один из верховых корчится на земле, схватившись за бок. Другой, сидя верхом, накладывал стрелу на тетиву лука. Третьего не было видно. Дюк снова спустил курок, но раздался сухой щелчок — осечка. Пристав успел убрать голову из окошка, и вовремя — длинная стрела пронзила воздух и воткнулась в спинку скамьи, на которой он сидел.

Передняя часть кибитки была открытой, и Милош, повернувшийся спиной к Дюку, мог видеть всё, что происходит впереди. Вот он поднял свой самострел и отправил стрелку в невидимую Дюку цель. Слева послышался приближающийся топот копыт и возле дверцы кибитки возник еще один всадник с лицом, по самые глаза закрытым чёрной материей, сжимающий в правой руке дротик. Дюк поднял первый из припасённых пистолетов и выстрелил ему в грудь. Даже из пистолета промахнуться с десятка шагов непросто. Пуля ударила нападавшего под грудину, он сразу выронил дротик и согнулся в седле, кривясь от боли. Дюк знал, что это — покойник, такие раны не лечатся. Конь унёс раненого прочь. Больше приставу никого не было видно, и, взяв второй пистоль, он приоткрыл дверцу кибитки.

— Не лезь! — остановил его Милош. — Стрелу в живот получишь!

Дюк привстал и глянул вперёд, через плечо своего товарища. Шагах в тридцати впереди, на дороге, стояли еще двое пеших с луками наизготовку. Еще двое, с короткими копьями наперевес, выскочили из-за деревьев с правой стороны дороги и быстрыми шагами приближались к запряженным в повозку лошадям. Кинжал Милоша с лязгом покинул ножны. Левую руку ликтор протянул к Дюку.

— Дай мне еще свой, — сказал он. Пристав протянул ему свой кинжал рукоятью вперёд.

— И что ты хочешь делать?

— Что делать… — не оборачиваясь, пробормотал Милош. — Делать свою работу.

Он легко выпрыгнул из кибитки, перемахнув через козлы, выпрямился, держа оба кинжала в опущенных вниз руках. Дюк приготовился стрелять в одного из копейщиков, так как в лучника на тридцать шагов боялся из пистолета не попасть, но тут взгляд его упал на гарцующего поодаль всадника, который в это время доставал из-за спины висевшее там ружье. В этот же миг две тетивы были спущены одновременно, и стрелы прочертили воздух там, где стоял Милош. Однако он сделал лишь одно неуловимое движение, которого оказалось достаточно, чтобы они не попали в цель. Разбойники с копьями в нерешительности остановилисьв нескольких шагах перед ликтором, чуя подвох, затем один из них, понаглее, устремился вперёд, выставив перед собой копье, на древке которого, помимо острого наконечника, был еще и крюк, которым удобно было стаскивать с коня всадников. Нападающий сделал движение, намереваясь поддеть странного неподвижно стоящего человека на острие копья, но Милош шагнул ему навстречу, взмахнув левой рукой, и разбойник вдруг, выронив оружие, схватился обеими руками за горло, потом упал на колени и завалился лицом в пыль. Раздался выстрел, и пуля звучно шлёпнула по кибитке, отколов от нее крупную щепу. Дюк тоже выстрелил, целя в коня, но, видимо, тоже промахнулся. Тогда он снова схватил двустволку и заново взвёл курок, давший осечку.

Милош к этому времени, обогнув лежащего перед ним человека, приблизился ко второму разбойнику. На ходу он что-то громко крикнул по-эрогански. Что-то, чего Дюк не понял, но прозвучавшее так, что мурашки пробежали у него по спине. При этом все трое — и копейщик, и лучники — дружно развернулись и бросились бежать прочь. Глядя на это, всадник тоже что-то крикнул, поворотил коня и пустил его галопом.

— Хэй-я! — раздалось с другой стороны, щелкнула плеть, и удаляющийся топот копыт дал знать, что последний, пятый, всадник тоже решил отступить. Теперь Дюк выбрался из экипажа на землю и осмотрелся. В дорожной пыли лежали три трупа, и еще один человек корчился, держась за левый бок, одежда на котором обильно пропиталась кровью. У одного из убитых хвостовик стрелы торчал между грудиной и кадыком. С ехавшей позади подводы доносились негромкие стоны. Обернувшись, Дюк увидел, что у одного из ехавших на ней людей плечо пробито длинной стрелой, зазубренный наконечник которой торчал с другой стороны. На сене, рядом с раненым, лежал грубо сделанный самопал большого калибра. Дюк и Милош подошли к подводе. Из ствола самопала тянуло пороховой гарью. Так вот кто сделал первый выстрел!

Дюк покачал головой и резким движением обломил наконечник стрелы, после чего вытащил её из раны. Вдвоём с Милошом они перевязали пострадавшего, который в это время что-то непрерывно говорил.

— Чего он хочет? — спросил пристав.

— Он говорит про тех, кто на нас напал: падальщики, отличающиеся крайне неблагодетельным образом жизни и скверными манерами! Но ух, как мы им показали! Не будь он Ан-Тагир-Кан, но и впредь он спуску не даст этим ничтожным любителям лёгкой наживы. Не на того напали! Примерно это он говорит.

Дюк улыбнулся.

— Скажи храброму Ан-Тагир-Кану, что слух о его подвиге разнесётся по всей тарской земле!

Дюк и Милош вернулись к своей повозке, и застали Абая за очень полезным занятием: он обыскивал трупы. Когда они приблизились к извозчику, тот как раз снял с убитого всадника пояс, в котором что-то позвякивало. Посмотрев на своих пассажиров, Абай на арджабском языке предложил:

— Мы будем делить всё, что найдём, поровну!

— Нет-нет! — отрицательно помахал рукой Дюк. — Забери себе, и считай это нашей платой за проезд! Можешь поделиться вот с ними! — он указал на заднюю подводу.

Абай энергично закивал головой. Из пояса на землю высыпалось десятка два серебряных и пара золотых монет. Отправив их в глубокий карман своего халата, Абай переместился к другому телу. Милош же подошел вплотную к раненому, подстреленному Дюком. Тот что-то негромко произнёс. Дюк разобрал слова «мур-ах-тарг», сказанное то ли с почтением, то ли с ужасом. Милош утвердительно кивнул и быстрым движением вонзил кинжал ему в сердце.

— Ты что сделал?! — воскликнул Дюк, подбегая.

— Сделал, чтобы он не мучился. Он сам попросил меня. Хм, твоя пуля разворотила ему все внутренности, и ты еще спрашиваешь? Или ты хотел, по своей привычке, допросить его?

— Да о чем его допрашивать? Я что — их дорожная стража, ловить их собрался?

— Ну, так вот то-то и оно. Кстати — на! — Милош протянул Дюку его кинжал. — На мой взгляд, не очень отбалансирован, клинок тяжеловат.

— Кстати… Можно ли полюбопытствовать… Чем ты занимался в корпусе ликторов? И что означает «мур-ах-тарг»?

Милош посмотрел в безоблачное голубое небо.

— Это слово означает именно то, чем я занимаюсь в корпусе ликторов.

Осмотрев трофеи, Милош презрительно отбросил в сторону копье, носком сапога отшвырнул лежащий на земле лук, но заинтересовался короткой саблей на поясе у всадника, подстреленного Дюком из пистолета. У сабли был короткий, широкий и довольно тяжелый клинок и изогнутая рукоятка без гарды. На тусклом клинке был вытравлен причудливый орнамент. Милош несколько раз взмахнул оружием, примеряясь.

— Дорогая вещь. Откуда такая у этого бродяги? Наверняка, тоже отнял у кого-то. Сударь Дюк, твой трофей. Возьмешь?

— Нет, благодарю. Бери, если понравилась.

— Я возьму. Пригодится.

Ликтор отцепил от пояса убитого ножны, вложил в них саблю и отнёс её в кибитку. Абай, между тем, закончил ревизию карманов и кошельков, великодушно отделил примерно половину раненому с задней подводы и заявил, что готов ехать дальше.

— Хоронить этих здесь не принято, — указал он пальцем на трупы. — Встретим воинов — скажем им, они повесят трупы на дерево, чтобы все видели!

— Чтобы все видели, как беспощадно доблестная дорожная стража карает преступников! — пояснил Милош спутникам. Не прошло и пяти минут, как кибитка снова катилась, оставляя за собою облако пыли. Дюк взялся чистить шомполами стволы ружья и пистолетов, Милош любовался своим трофеем, а Криштоф сидел, погруженный в себя, видимо, не в силах уразуметь случившееся. Спустя два часа впереди показались дома крупного поселения.

— Кордон-Сюрт! — объявил Абай, и настойчиво порекомендовал остановиться здесь на ночлег, хотя до ночи было еще далеко. Мотивировал это извозчик тем, что до ночи в Заморье всё едино не успеть, а крупных поселений долго еще не встретится.

Дюк уже знал, что слово «Сюрт» на эроганском обозначает место, где живёт много людей. В этом поселении было не меньше двух сотен домов и две корчмы. Выбрав ту, из дверей которой доносились запахи поаппетитнее, путешественники заказали себе и извозчику обед и в ожидании его растянулись в выделенной им комнате, на застеленных тюфяками низких лежаках. Лёжа в ожидании трапезы, слушая вялую перебранку голосов, доносящуюся из общего зала и кудахтанье кур за окном, на заднем дворе корчмы, Дюк задремал. Через дремоту до него добралась-таки мысль, что при первом удобном случае нужно дознаться-таки значения слов «мур-ах-тарг», хотя и без этого примерно уже ясно, кем был его спутник в ведомстве лорда-охранителя Истана.