Цитадель вечности. Том 1

Ю. С. Дорожкин

Спокойный городок, жизнь в котором течет размеренно, а происшествия случаются редко. Место почетной ссылки для чиновника, случайно узнавшего то, что стало государственной тайной. Загадочное событие нарушило привычную жизнь городка. Вот она, возможность вырваться из тихого болота. Но ни главный герой, ни его спутники не имеют ни малейшего понятия, как далеко заведёт их полученное задание, с какими силами им придётся столкнуться и… когда же, можно остановиться? Или стоит всё-таки идти до конца?

Глава 2. Благо неведения

Дела шли своим чередом, и через три дня, в 7 день третьей декады месяца Цветения, ближе к вечеру, в Яснодолье по Мироградскому тракту въехала небольшая кавалькада из пяти всадников, сопровождавших карету, запряженную шестёркой лошадей. Спустя полчаса следственный пристав Дюк стоял перед занявшим место за письменным столом чрезвычайным комиссаром канцелярии особых расследований Стахом Торном, чьи полномочия однозначно подтверждались прочитанными Дюком бумагами за подписью самого начальника канцелярии верховного коронного комиссара Эрвина Гора, одного из заместителей лорда Истана. Уже сам факт столь быстрого приезда из столицы чиновника на три ранга старше Дюка говорил, как минимум, о большом интересе, который вызвало происшествие в их небольшом городке. Вот только…

Еще два с половиной года назад, служа в Турском воеводстве, на закатных рубежах империи, Дюк знал почти всех сотрудников центральной палаты канцелярии, по крайней мере, рангом не ниже старшего пристава. Никакого Стаха Торна среди них не было. За минувшее же с той поры время вряд ли кто-то смог бы выслужиться на две, или даже на три ступени. Значит — что? Либо человек пришел со стороны, что в канцелярии случается очень редко, либо такой способный, что был с повышением переведён откуда-то с периферии, либо… Либо он служил там уже тогда, но занимался чем-то особенным, чем-то настолько специфическим, что Дюк просто не мог иметь к нему никакого касательства. Что ж, будет видно.

Стах, сняв запылённую дорожную куртку, сидел за столом и внимательно глядел на Дюка снизу вверх. Возраст его можно, пожалуй, оценить около сорока пяти лет. Лицо его было умным, непроницаемым и сосредоточенным. Руки неподвижно лежали перед комиссаром на столешнице.

— Я досконально изучил ваш рапорт, сударь Дюк, — бесстрастно начал он. — И хотел бы спросить, какие новые обстоятельства открылись за прошедшее время.

— По пунктам, — начал докладывать пристав. — Прежде всего, выяснилось, что неизвестный, который хотел в то утро встретиться с Ангором, прибыв на дилижансе из Холмогорья, останавливался на постоялом дворе Ослана, а через день после события, то есть на 5 день декады, отбыл первым утренним дилижансом, идущим в Степной Посад. Что не так уж далеко от Холмогорья. В промежутке между этими событиями он успел еще раз появиться возле дома Ангора. К самому дому он не подходил, а обратился с расспросами к живущему неподалёку слесарю Стампу, тому самому, что вскрывал дверь дома. Обратившись к нему с каким-то ерундовым делом ценою не более, чем в четверть серебряной короны, он заплатил ему золотой солер и заодно расспросил, верно ли толкуют, что что-то страшное случилось в доме по соседству. Слесарь, однако, знал только то, что в присутствии представителей власти его попросили вскрыть дверь дома, и не более. Удовлетворившись и этим, незнакомец удалился, и дальнейшие его действия до момента отъезда неизвестны.

— Выводы?

— Что Холмогорье, что Степной посад — на юге, лежат на двух разных ветвях тракта к Эрерскому морю. Он откуда-то оттуда, а пользовался тем дилижансом, который отправлялся в ближайшее время. Информации о нашем проникновении в дом ему оказалось достаточно, чтобы понять, что случилось. Возможно, он знал заранее, что там могло произойти, может быть даже — изначально пытался предупредить Ангора… Правда, не стал и настаивать, чтобы о его визите немедленно доложили. Далее, он посчитал необходимым убраться из города без лишнего промедления, и уехал на первом дилижансе, идущем приблизительно в нужную сторону.

Стах молча кивнул.

— Далее. Златан, пристав городской стражи, наведался в квартиру к Бозою, на улицу Часовщиков. Он снимал там, у одной почтенной женщины, три комнаты. К сожалению, судя по всему, полученную от Ангора записку Бозой сжег. Получил он её, должно быть, во второй половине дня, а наутро отправился с визитом. Среди бумаг записки не было, а вот в камине — небольшая кучка пепла. Видимо, прочитал — и сжег. А вот в доме Милентия Кварга Златану повезло…

— Так ли необходимо было посвящать в это дело городскую стражу? — поморщился чрезвычайный комиссар.

— Необходимо, сударь Стах. У меня всего лишь одна помощница, мы бы ничего не успели сделать вдвоём. Кроме того, Златан изначально был в курсе дела, именно он пригласил меня участвовать в проникновении в дом!

— Хорошо. Пусть так, — кивнул Стах.

— Так вот: Златан получил доступ в кабинет Милентия и нашел записку Ангора в папке, в которую складывалась входящая корреспонденция. Сейчас…

Дюк сделал шаг к столу, раскрыл лежащую на углу папку, достал небольшой листочек бумаги и положил его перед Стахом.

«Глубокоуважаемый Милентий. Если завтра ты найдешь время посетить меня, скажем, между девятью и десятью часами утра, я смогу, наконец, продемонстрировать тебе один из тех предметов, о существовании которых мы так много спорили! По счастливой случайности мне в руки попал один экземпляр такого артефакта. Буду очень рад, если ты сможешь прийти и принять участие в его исследовании. Ангор.»

— Отлично. Попал в руки по счастливой случайности… — криво усмехнулся Стах.

— И третье: путевые записи Ангора…

— Да!? — встрепенулся комиссар. — Где они? Вы их читали?

— Две толстые тетради, исписанные почти полностью. Я не успел прочитать всё. При этом некоторые записи сделаны на непонятном мне языке. Я знаю арджабский и террагонский, а это… Возможно даже, и не чужой язык, а какой-то шифр. Записи начинаются с того, что автор прибыл на корабле в Тарское ханство и делает краткие заметки относительно закупки снаряжения и поиска знающих проводников, однако, избегает в тексте упоминания о цели своего маршрута. Поскольку методичное прочтение занимает много времени, я попробовал заглянуть в конец, чтобы найти хоть какое-нибудь упоминание про его находку.

— Нашли? — живо спросил Стах.

— Нет. Такого места, где было бы написано, что он заполучил предмет, который давно искал и который хочет привезти и кому-то показать — не нашел. Попробовал просмотреть все записи про последние две декады пребывания за морем, но еще не успел. Как там написано, семь или восемь дней они провели в Фенире, закупились всем необходимым, и переехали на шестьдесят вёрст южнее, в городок Карум. Там они большей частью вели какие-то беседы с местными, как я понимаю — собирали сведения о древних городах. Потом он пишет, что неподалеку от Карума есть развалины старой крепости, и они их посетили, но потом он пишет, что развалины оказались недостаточно древними. Всё-таки было бы интересно узнать — отправлялись они за море искать что-то определённое, или так, в общем… А в конце я успел просмотреть записи за последние двенадцать дней перед отплытием обратно. Там упоминается посещение Заморья, Сарланга и написано про какую-то Олдришеву Крепь. Но всё — без подробностей, не говорится, что они там делали. Впрочем, может быть, как раз эти подробности там изложены в двух записях, которые Ангор сделал этими непонятными значками…

— А где эти тетради?

— В столе, там, слева.

Стах открыл дверцу стола.

— Эти?

— Они самые.

Чрезвычайный комиссар раскрыл одну из тетрадей, полистал её, наткнулся на страницу с зашифрованной записью, мельком глянул и закрыл.

— Кому можно было бы это показать, чтобы прочесть? — стал рассуждать вслух Дюк. — Возможно, кто-то из его спутников знает. Во всяком случае, здесь, в Яснодолье, живёт учёный Марк, сопровождавший Ангора. Его можно было бы опросить хоть сегодня…

— В этом нет необходимости! — неожиданно сказал, как отрезал, Стах. — Обе тетради я изымаю для незамедлительной доставки в центральную палату канцелярии. Символы эти там известны.

— А-а-а… А что же мне без них делать? — изумился Дюк.

— Я вам потом скажу, что делать. Тетради вам для этого не нужны. Что касается предложения сделать запрос в Обитель Мудрецов, то могу вам сообщить, что участники экспедиции нам тоже известны. Тех, которые в Мирограде, мы сами опросим. Вам остаётся поговорить с Марком, но не о шифре, а вообще, о событиях, которым он был свидетелем. Как я помню, они пробыли за морем три месяца? Так что интересуйтесь особенно тем, что происходило в последний месяц. Всё максимально подробно потом изложите в рапорте на моё имя. Я еще завтра буду здесь, в Яснодолье. Как напишете рапорт — получите дальнейшие указания. Теперь вот что. Со мной приехал один… Один… человек. Надо показать ему этот сосуд из кабинета.

— Он хранится в сейфе в подвале.

— Несите.

В сопровождении служителя Фрола, несшего фонарь, Дюк спустился по каменным ступеням, отпер ключами два замка и очутился в помещении, скорее напоминавшем каземат. Вдоль левой стены стояло несколько добротных шкафов с документами, а возле дальней стены — массивный сейф. Пристав отпер и его, аккуратно извлёк из него деревянный ящик. Фрол отдал своему начальнику фонарь, а сам потащил ящик наверх. Когда они вернулись в комнату, возле стола стоял еще один человек, лет сорока — сорока пяти, одетый в серый балахон с откинутым на плечи капюшоном. Стах стоял рядом с ним.

— Не удивляйтесь. Ни к чему растягивать время. Мэтр Лорк ждал меня в карете! — объяснил Стах. — Ставьте сюда!

Дюк поставил ящик на стол, достал из кармана камзола складной нож, раскрыл его и разрезал бечевки, которыми ящик был перевязан, а затем просунул лезвие под крышку, подцепил её и аккуратно снял.

— Поглядите, мэтр! — Стах жестом пригласил вновь прибывшего к столу. Тот приблизился и сунул руку в ящик. Тут Дюк обратил внимание, что на руках его были перчатки из плотной кожи, закрывавшие руки почти до середины предплечий. Вытащив сосуд из ящика, мэтр с минуту рассматривал его, поворачивая то так, то эдак.

— Да, это то, что мы имеем в виду! — наконец, сказал он.

— Тогда грузите в карету.

Дюк вопросительно посмотрел на комиссара. Человек в балахоне вновь поместил сосуд в ящик, взял его подмышку и вышел. Вскоре на улице раздался цокот копыт, и карета, сопровождаемая двумя верховыми, отъехала от здания стражи.

— Вам меньше проблем, сударь Дюк. Поверьте — намного меньше! — заверил пристава Стах.

— Возможно, но… всё же… могу ли я узнать?

— Думаю, для вас не станет открытием та истина, что есть некие вещи, про которые чем меньше людей осведомлено — тем лучше, как для этих самых вещей, так и для этих самых людей!

Стах Торн вновь уселся в кресло за столом.

— Понимаете? Каждому человеку, который находится на своём месте, присущ определённый кругозор, или, если хотите, определённый горизонт, в пределах которого он видит происходящие события. А есть события, которые происходят за пределами этого горизонта. И вот, случается, что из-за горизонта на миг появляется что-то, нечто такое, что вызывает у нас смятение, возможно — любопытство. Но наблюдателю с той точки, где он находится, всё равно не рассмотреть, что там.

— Уважаемый Стах, я прекрасно понимаю, о чем вы, но мне, для проведения дальнейшего дознания, не надо ли знать хоть что-то? Знать, с чем мы имеем дело?

— Вам это только кажется. Поверьте, вы мне еще потом спасибо скажете. Хотите пример? Три года назад… Когда вы служили в Турском воеводстве, не случилось ли нечто, в результате чего вы оказались здесь? Притом, что вы прекрасно исполняли возложенные на вас обязанности, как мне известно.

Дюк навострил уши.

— Я так понимаю, вы не удовлетворены моим разъяснением, — продолжил Стах. — Хорошо. Знакомы ли вы с трудами такого автора, как Эрий Кропус? Кстати, он жил в Арджабе, только сто пятьдесят лет назад.

— Вероятно, я не получил столь глубокого образования, как вы, сударь Стах.

— У него есть сочинение, которое называется что-то вроде «Трактат о знании» или как-то похоже. Я позволю себе пересказать некоторые тезисы этого сочинения, которые касаются нашей беседы. Эрий пишет, что знание само по себе не делает человека счастливым. Оно доставляет человеку радость, если служит удовлетворению разожженного ранее любопытства, либо если возвышает его над окружающими. Кроме того, знание может опечалить, а тайное знание — сделать его носителя несчастным, придавив бременем ответственности и лишив даже удовольствия повысить свою значительность, поделившись им. Не следует ли из этого, что нужно избегать приобщения к запретным знаниям, если они не нужны тебе для конкретной цели?

— Я понял, — сдержанно ответил Дюк.

— Что же до вашего дознания — я вам сказал, что делать. Когда же я прочту ваш новый рапорт — получите дальнейшие инструкции.

***

На улице потемнело, и зашумел короткий, но энергичный весенний дождь. Дюк встал возле окна и уставился на ручьи, бегущие по вымощенной булыжником мостовой.

— Что же сказал чрезвычайный комиссар? — раздался позади него голос Инги.

— Что сказал? — усмехнулся Дюк. — Артефакт они изъяли, записи Ангора изъяли. Кто еще участвовал в экспедиции — они знают, но нам не скажут, будут сами с ними работать. По-моему, ему, Стаху Торну, вообще нет дела до самого Ангора и остальных двоих, он заполучил, видимо, что-то очень интересное, и этим удовлетворён.

— Вы расстроены тем, что не узнаете, что же произошло на самом деле?

— Я расстроен, скорее, тем, что вот, стоило, наконец, появиться серьезному делу, ан — нет: оно не про нас! Опять будет нечем себя занять.

— Давно хотела спросить. Когда вы упоминали про предыдущее место службы… Вам же там нравилось? Почему вы оказались здесь?

Вот уже второй раз за день Дюку напоминали про Турский инцидент. Что ей сказать?

— Знаешь ли, уважаемая Инга, возможно — как раз потому, что там не нашлось вот такого вот Стаха Торна, который бы вовремя и доходчиво всё объяснил! Я сейчас поеду на квартиру к Марку, а потом — домой, после ужина сяду за составление отчета о беседе с ним. Надо быстрее выполнить эту формальность и получить новые указания. Если к утру сделаю — Стах будет еще здесь, в Яснодолье, и мне не придётся долго ждать ответа.

— А вы же не обедали! — вспомнила вдруг Инга. — И служанка, как вы говорили, приходит лишь по утрам, чтобы сделать уборку в квартире? Что, если вы сейчас отправитесь к этому Марку, а я… А я закажу ужин в трактире у Янека и слуга привезёт его вам домой. Я же потом могу вам и помочь: будете диктовать мне свой рапорт, а я — писать.

Дюк на несколько мгновений задумался. Конечно, его помощнице никто не поставит в вину присутствие у своего начальника поздно вечером, поскольку давно принято, что, если дама самостоятельно зарабатывает себе на жизнь, числясь на службе, да и не обременена никакими обязательствами — она сама хозяйка своего времени. Однако, хорошо ли это будет?

— Пожалуй, с ужином можно поступить проще. В трактир к Яну лучше прийти самим, и там потрапезничать. Сейчас… — пристав поглядел на часы. — Сейчас половина шестого. Я смогу приехать туда около восьми. Если хочешь, можешь тоже туда прийти. Я расскажу тебе, что узнал интересного у Марка.

Надев шляпу, он вышел на улицу, где дождь уже успел закончиться. Встав на краю мостовой, он принялся оглядываться в поисках извозчика. В это же время он заметил спешащего к нему Златана.

— Хорошо, что я тебя застал! — вместо приветствия сказал тот. — Просто не могу отделаться от мыслей о случившемся. Поверишь ли, все ночи, начиная с того вечера, меня мучает бессонница, даже как-то не по себе становится, когда я пытаюсь думать об этом! Хотел спросить, не появилось ли у тебя новых мыслей на сей счет?

— Новых мыслей? Знаешь ли, я сейчас думаю не столько над тем, что именно и как произошло там, в доме, сколько над тем, откуда Ангор раздобыл этот предмет.

— А я вот подумал: не слишком ли мы уделяем ему внимание? Может быть, они действительно собрались в то утро ради этого предмета, но причина смерти вовсе не в нём?

— А в чём же?

— Ну, а с чего мы взяли, что в нём?

Дюк задумался. В это время на улицу вывернул двуконный открытый экипаж, и пристав замахал кучеру рукой.

— Поехали со мной до бульвара Маргариток, а потом извозчик отвезёт тебя домой! — предложил Дюк. Они сели на широкую скамью, и экипаж покатился дальше под успокаивающий цокот копыт. Златан развил свою мысль:

— Мы с того это решили, что не знаем, что это за штука, поэтому. А других явных причин, вроде, мы не видим. И еще от этой штуки исходит запах, который заполнил весь второй этаж. Но почему мы решили, что этот запах принадлежит какому-то ядовитому веществу? Ты сам говорил, что многие яды, отравляющие человека посредством вдыхания, запаха вовсе не имеют!

— Но кроме этих троих никто не мог пронести в кабинет отраву! И при этом, коронный лекарь не обнаружил в их желудках никакого яда, чтобы предположить, что их отравили иначе.

— Было бы воистину невероятно, если бы слуга отравил их всех бобовым взваром! Но вот… Не мог ли кто-то из прислуги, зная, что хозяин будет принимать гостей в кабинете, попросту плеснуть под шкаф быстро испаряющийся яд?

— С какой целью, объясни? Если чтобы завладеть чем-то, то явно это не удалось — с момента трагедии в дом никому не удалось войти.

— Может, и не удалось, а кто знал, что Ангор запрет дверь на засов? Подумай над этим! А вообще, я, как только пытаюсь представить, что там происходило — просто жуть одолевает!

— Я подумаю. Если захочешь обсудить — приходи ко мне завтра вечером с бутылкой хорошего вина. А сегодня я работать буду.

На бульваре Маргариток, возле трёхэтажного дома, в котором жил помощник Ангора Марк, пристав вышел из экипажа и решительно направился к парадному подъезду.

Учёный Марк только что завершил вечернюю трапезу. Он принял пристава в библиотеке, одетый в домашнюю рубаху и жилетку, сидя в кресле, в углу комнаты, с трубкой в руке.

— Что случилось с моим уважаемым патроном Ангором? — поинтересовался Марк, окутываясь клубами синеватого дыма. Дюк уселся в кресло напротив и задал встречный вопрос:

— Ты уже что-то слышал, уважаемый Марк?

— Собственно, мне позавчера доставили письмо от младшего брата почтенного Бозоя, так я мало что понял из этого письма! Он написал, что его брат отправился к Ангору, будучи приглашен запиской, а позже семью известили, что он скоропостижно скончался. А потом пришли из Сыска и интересовались его почтой! И, как я понял, что-то случилось именно в доме у моего патрона. И он просил написать ему, ежели мне известно что-нибудь относительно этого дела. Тогда я вчера отправился к Ангору сам. В воротах меня встретили двое: привратник, которого я знаю, поскольку у Ангора бывал часто, и еще один в форме городской стражи. Они сказали мне, что Ангор не принимает, ни увидеть, ни написать ему нельзя, и посоветовали обратиться вот как раз к тебе, сударь Дюк!

— Но ты не стал обращаться.

— Я подумал… Даже не знаю, что бы я сказал? В конце концов, брат Бозоя может и сам к тебе обратиться!

— Хорошо! — Дюк откинулся в кресле и начал излагать. — Чтобы было понимание: в доме Ангора скоропостижно скончался не только Бозой, но и ваш патрон, и с ними — еще один человек. От причин, так сказать, пока не совсем понятных. И для того, чтобы эти причины понять, мне нужно, чтобы ты, уважаемый, рассказал мне кое-что про ваше путешествие за море.

— О, великие силы! Неужто это как-то связано?!

— Первым делом вот что: вы разыскивали древности, правильно?

— Вообще, да, там, на юг от Эрерского моря, нет такой цивилизации, как у нас тут, и большие необжитые пространства. Безлюдные горы, пустоши, но не всегда они были безлюдными! Там немало заброшенных поселений, которым и пятьсот, и, бывает, тысяча лет! Иногда в таких местах можно найти старинные предметы или тексты. Так, пять лет назад на границе Эрогана и Зидарского ханства, в горах, нашли развалины дворца. Только дворца, вокруг больше ничего не уцелело. Стены были сильно разрушены, но зато под землёй был целый этаж, то ли библиотека, то ли какое-то хранилище, там обнаружили несколько громадных томов с письменами, не принадлежащими ни к одному из современных языков. Решили потом, что это древнеэроганский. А тома такие: всякий из них — в рост человека! Долго думали, что за бумага такая, что от времени почти не пострадала? Оказалось, что это и не бумага вовсе…

— И где же они теперь?

— Говорят, два тома удалось морем вывезти в Мироград. А потом эроганцы предъявили на оставшиеся свои права. Приехали нукеры эроганского хана, увезли еще два тома в ханскую библиотеку, а это значит, называя вещи своими именами — в библиотеку кагана Полуденного каганата. А пятый том… Пятый том стерегли сторожа эроганские, да напали на них разбойники, стражу-то, кого — перебили, кого — связали, и том пятый увезли, — Марк ухмыльнулся, затянулся трубкой и окончил мысль: — И тоже морем в Мироград вывезли.

— Такая ценность этих томов? — удивился Дюк.

— Вы, верно, не вполне себе представляете, какова же, на самом деле, их ценность. Иногда в таких древних источниках можно вычитать такое… Правда, скажем, эти развалины были не столь древние — там жил какой-то из местных князей, лет четыреста или чуть больше тому назад. Да только эти книги — гораздо древнее! Он сам, князь этот, где-то их раздобыл, уже не узнаешь, как. «Обладание древними знаниями делает всякое государство неизмеримо сильнее» — так сказал лорд Велизарий, главный коронный советник по науке, которому подчиняется Обитель Мудрецов. Вот мы и разыскиваем… Но, конечно, сударь Дюк, это очень большая редкость — найти что-то подобное! Но любые наши находки обогащают наши познания в истории, даже если они и не очень древние. Вот мы и отправились.

— Сколько вас было и кто у вас был за главного?

— Северьян из Мидгарда. Он был главой экспедиции. Но по некоторым вопросам Ангор считался признанным специалистом, поэтому его тоже пригласили. Он взял с собою меня, поскольку я хорошо знаком с языками живущих там народов. Ну, а остальные — толмач, мой слуга и слуга Северьяна.

— Так я повторюсь: вы что-то интересное нашли?

— Э-э-э. Смотря по тому, что считать интересным.

— Сударь Марк, будь так покладист, не пытайся уходить зигзагами словоблудия от сути обсуждаемой темы! Если ты не уверен, можно ли доверить мне ответ на этот вопрос — то ты поедешь доверять его в столицу, в Мидгард, в центральную палату нашей канцелярии. Им точно можно, но туда тебе тащиться двести с лишним вёрст!

— В мыслях не было, уважаемый Дюк! Просто… За три месяца, конечно, находок-то было немало, но не все они равнозначны и заслуживают одинакового внимания.

— А все найденное вашей экспедицией, то, что заслуживает внимания — доставляется куда?

— Во временное хранилище Обители. Там постепенно начинают со всеми находками работать, и далее уже сортировать в зависимости от того, насколько это ценно. В библиотеку, в музей, в специальное хранилище… Но какие-то мелкие предметы, безделушки, можно взять и себе. Всё то, что не представляет ценности. Скажем — не проливает новый свет на ход истории.

— Совсем прямой вопрос: Ангор что-то с собой привёз?

— Я доподлинно не знаю. Не везде же и не всегда я его сопровождал. Я помогал ему записи делать и потом систематизировать их, с рукописями разбирался. Но ездил он зачастую без меня. Да, он показывал мне кое-что: когда мы осматривали старую крепость неподалёку от Карума, один из жителей расположенного рядом поселения показал ему кинжал, найденный несколько лет назад в сторожевой башне, что стояла отдельно от крепости, на горе. Кинжал был в хорошем состоянии, и Ангор купил его за один золотой солер. Еще я видел у него бронзовые фигурки воинов, небольшие такие, дюйма два в высоту. Он их нашел, когда мы исследовали развалины заброшенного поселения в отрогах Зидарского хребта. Что еще? Ежели что-то ценное — мы отправляем в Обитель. Вот, украшения нашли бронзовые и серебряные — вписали их в реестр, и передали, как полагается, хоть они и немного того… повреждённые.

— А не видел ты у него вот такую вещь… Вроде сосуда, или банки вот такого размера, — Дюк руками изобразил, какого размера был предмет. — Серого цвета с яркими символами на плоской крышке? Поверхность такая шероховатая.

Марк удивлённо вскинул брови.

— М-м-м? Такую вещь? Нет. Не припоминаю. Между тем, где-то дней за пятнадцать или чуть больше до обратного отплытия мы проводили ревизию всех находок. Конечно, кроме всякой мелочи. Я как раз вёл реестр. Ведь в разных местах, где мы были, мы не были всё время вместе. Северьян занимался одним, Ангор — другим, я тоже иногда обследовал заброшенные строения лишь в сопровождении слуги или проводника из местных. Но все находки я потом тщательно описывал!

— Значит, можно сказать, что если такой предмет, как я описал, и был найден, то в последние пятнадцать дней?

— Я не могу сказать это наверняка, но, похоже, что так! Потому что иначе он должен был бы всё равно попасться мне на глаза: ведь он, как я понял, не маленький!

— Так расскажи же, насколько можешь подробно, где вы, а особенно — Ангор, побывали за эти пятнадцать дней!

— Да мало где: уже начинали готовиться к возвращению. Приехали в Заморье, там Северьян всё ходил по антикварным лавкам — их там целых две — да разыскивал каких-то потомков первопоселенцев. Всё интересовался сказками про город Нибер. Этот город, якобы, был населён мудрецами и находился у подножия Саргонских гор. Ничего он не нашел. А Ангор ездил в Сарланг — это там, не очень далеко, на тракте. Ездил без меня, только с толмачом. И был он в отъезде три дня и две ночи. А вот после этого мы через два дня погрузились в экипажи — и поехали садиться на корабль.

— Вот как. Что ж. И на том спасибо. Будь так добр, составь на досуге краткий перечень мест, где вы за три месяца останавливались! А если что еще припомнишь — да не в тягость тебе будет меня о том известить!

Трапезная Яна находилась через два квартала, в первом этаже каменного дома, второй этаж которого занимала квартира самого хозяина. По обе стороны от входа на цепях висели два фонаря, которые пока еще не зажгли, поскольку лишь начинало смеркаться. Сюда, к Яну, приходили подкрепиться горожане среднего достатка: чиновники, успешные ремесленники, небогатые купцы. Те, кто посостоятельнее, ходили в другую, более изысканную и дорогую таверну. Пройдя через первый зал, где стояла дюжина больших столов, за каждым из которых могло поместиться человек десять, Дюк вошел во второе помещение, где столы поменьше стояли в нишах вдоль стен. В отличие от первого зала, наполненного посетителями, здесь было всего человек пять. Инга скромно сидела за столом слева у стены, ожидая его. На ней был все тот же светло-зеленый камзол и короткие сапожки на каблуке, только черные волосы, которые днём свободно спадали на её плечи, сейчас были собраны на голове в сложную причёску при помощи нескольких заколок.

— Был ли визит к уважаемому Марку удачным? — поинтересовалась она.

— И да, и нет!

Дюк сел на стул напротив нее и махнул рукой прислужнику.

— Я думаю, в том, что рассказал мне Марк, есть необходимое мне, только надо его оттуда вычленить. А вообще, должен тебе сказать, что мой приятель Златан посеял в моём разуме сомнения. А вдруг и вправду причина трагедии не кроется в этом артефакте? А в этом случае столь ли уж важно, где именно он его раздобыл?

— А, может быть, кто-то еще захотел завладеть этим предметом, и подстроил всё дело вот таким образом? — предположила дознавательница, очень внимательно слушавшая своего начальника.

— Может быть и такое. Но подумай: вряд ли в нашем городке кто-то мог знать, что Ангор привёз с собой! Скорее всего, он хранил это в тайне, раз уж даже его помощник Марк не знал об этом предмете. Значит, это мог бы быть кто-то оттуда, из-за моря. Но, в таком случае, он постарался бы исполнить желаемое там, на месте, или, скажем, по дороге, когда Ангор плыл на корабле, или путешествовал по суше. Но не здесь же, когда он вернулся домой, где это сделать гораздо сложнее!

— Вы рассуждаете очень логично! — восхитилась дознавательница. Следственный пристав вскинул на неё внимательный взгляд. Его помощница была средней дочерью чиновника, служившего в невысоком звании старшего делопроизводителя в государственной конторе, ведавшей добычей угля и торфа. По укоренившейся традиции, старшую дочь полагалось выдать замуж, обеспечив ей приданное, а вот остальные, в случае отсутствия у родителей достаточных средств, и при наличии желания, могли, получив образование, сами поступить на службу и с этого момента жить своей, независимой жизнью. В своё время Инга так и поступила, выучившись в казённой Академии для детей военных и гражданских служащих. Пройдя отбор и короткий дополнительный курс обучения, она оказалась зачисленной на службу в канцелярию особых расследований. Её назначение как раз совпало по времени с переводом в Яснодолье Дюка.

Им подали еду: Дюку — запечённую свиную рульку и бокал розового вина, Инге — речную рыбу и кубок со слабоалкогольным фруктовым нектаром.

— Если ты не будешь рассуждать логично — как ты сможешь расследовать какие-то происшествия, да еще те, которые отличаются особой сложностью? — отвечал пристав своей помощнице, уписывая мясо. — Мне пришлось проштудировать два трактата по обучению логике. Правда, мне доводилось знать людей, которые проштудировали их еще больше, но мыслить здраво были совершенно не способны.

— Я не хочу быть назойливой. Лишь скажите: я сегодня задала вам вопрос, но вы ответили на него не прямо. Это так специально, потому что вы не хотите рассказывать, или просто постарались сказать мне лишь общий вывод?

— Инга, — помедлив, произнёс Дюк, — не далее, как сегодня, чрезвычайный комиссар Стах цитировал мне некоего Эрия Кропуса. Он сказал, что бывает такое знание, которое может сделать его обладателя несчастным. И они оба совершенно правы: и Стах, и Эрий Кропус. Первым делом потому, что примерно такое и произошло со мной. А вторым делом потому, что и тебя это может коснуться, если будешь знать много. Скажу тебе лишь вот что. Когда, добросовестно исполняя свою работу, проводящий дознание вдруг узнаёт такое, что никак не полагается знать большому количеству людей, его начальство оказывается в затруднительном положении. Можно возвысить его и ввести в круг тех, кому это знать можно, но это — не для всех, такое повышение по службе надо еще заслужить. Можно сделать так, чтобы он вообще больше ничего никому не рассказал, отделаться от него, услать в ссылку или еще того похуже. Ну, а если первого человек не заслужил, но всё-таки ценен, и использовать второй вариант не хочется, тогда получается третий — просто услать подальше. Туда, где ему просто не с кем будет об этом разговаривать.

— Я… Я примерно поняла!

— Вот и хорошо.

В молчании они доели поданные им блюда. Инга небольшими глотками осушила кубок с нектаром.

— Никогда такого не пробовала! Но, сударь Дюк, вы же хотели сегодня еще составить отчет для комиссара Стаха?

— Да. Не стоит терять времени.

Дюк оставил на столике две серебряные короны и в сопровождении своей помощницы направился к выходу.

Когда Дюк и Инга поднялись по скрипучей лестнице во второй этаж дома, в котором располагалась квартира пристава, уже стемнело. Вся квартира состояла из четырёх помещений, не считая прихожей: из гостиной, из которой открывался вид на площадь Искателей, можно было попасть в кабинет. Из кабинета одна дверь вела в кладовую, где хранились кое-какие съестные припасы, одежда, оружие и некоторые предметы обихода, а другая — в спальню. Пройдя в кабинет, пристав зажег свечи в двух пятисвечных канделябрах на письменном столе, и масляную лампу, висевшую на крюке над диваном. Инга уселась за стол, приготовила писчую бумагу, перья, раскрыла бронзовую чернильницу и приготовилась писать под диктовку. Дюк налил себе в бокал рубинового вина, каким он несколько дней назад угощал Златана, присел на диван и на несколько мгновений задумался. Инга, ему, конечно, нравилась, при этом, с точки зрения общественных нравов, её визит к нему был вполне допустим, однако же, мог создать некую двусмысленность. Двусмысленностей Дюк не любил. Пригубив бокал с вином, он приготовился продиктовать первую фразу своего рапорта. Но, не успел пристав раскрыть рот, как на лестнице послышался какой-то шум и в дверь квартиры тут же громко постучали.

— Что такое? — только произнёс Дюк и встал с дивана. Стук повторился. Инга обернулась и вопросительно посмотрела на начальника. Тот прошел в прихожую и громко поинтересовался через дверь, кого это там принесли демоны ночи.

— Письмо от пристава Златана! — раздался громкий низкий голос.

Дюк отворил дверь. На пороге стоял здоровенный детина в кафтане городского стражника с тесаком на поясе. В руке он держал бумагу, свёрнутую в трубочку и перевязанную шнуром.

— Сударь Златам распорядился вручить лично! — доложил детина. Конечно же, большинство городских стражников знали Дюка в лицо, поэтому у него и сомнения не возникло, что перед ним стоит именно адресат. Дюк протянул руку, взял бумагу и уточнил:

— На словах ничего не велел передавать?

— Никоим образом! Сказал: ответа не ждать, дело не срочное, но известить хотел вас незамедлительно, чтобы, значит, вы это, что здесь написано, к сведению приняли!

— Тогда ступай.

Дюк запер дверь на засов и вернулся в кабинет.

— Что случилось? — тревожно спросила Инга.

— Златан письмо прислал.

Пристав подошел к столу и развернул бумажную трубочку в свете свечей, вставленных в канделябр.

«Любопытно будет тебе узнать, что мой дознаватель Арсен обошел, по твоему совету, все окрестные дома по соседству с домом Ангора, пытаясь выявить необычные происшествия, предшествовавшие произошедшей трагедии или же последовавшие вскоре после неё. Заслуживает внимания рассказ некоего Слава — сторожа. Этот Слав стережет сад, который примыкает к задней стороне участка земли, на котором стоит дом Ангора. Забор Ангора и забор сада разделяет только узкий переулок, или просто сказать — проход. В день, когда произошло интересующее нас событие, приблизительно между пятью и шестью часами пополудни, Слав заметил в переулке двух человек, которые медленно шли, как будто рассматривая забор Ангора, который, как ты помнишь, выше человеческого роста. На вопрос бдительного сторожа об их намерениях один из людей поинтересовался у него, не это ли есть дом уважаемого Ангора. Получив утвердительный ответ, человек объяснил, что приехал издалека, чтобы передать известному мудрецу письмо от своего компаньона, и счастлив, что теперь сможет выполнить данное ему поручение. После чего оба незнакомца быстро удалились, якобы к парадному входу в дом. Надо сказать, что описание человека, с коим разговаривал сторож Слав, удивительно совпадает с описанием того, который пытался поговорить с Ангором в день происшествия, а после наведывался к Стампу — слесарю. Те же приметные черты внешности и та же одежда. Второй же человек сторожу не запомнился, однако же оставил у него стойкое убеждение, что он — иноземец. Завтра мне будет интересно узнать, что ты по этому поводу думаешь. Златан».

Письмо Дюк прочёл сначала про себя, а затем — вслух, для своей помощницы.

— Что же они — хотели проникнуть в дом, а сторож им помешал? — задумчиво произнесла Инга.

— Вполне возможно, что и так! Получается, что утром ему не удалось пройти к Ангору, и вот, спустя несколько часов, они уже кружат вокруг дома. Видимо, проникнуть внутрь им так и не удалось, и на другой день этот наш незнакомец вынужден предпринять разведку и наводить справки у соседей.

— Они! Но, до сих пор ведь речь шла об одном… — растеряно промолвила дознавательница.

— А вот это, наверное, самое важное в этом сообщении! Здесь был второй, а, быть может, он здесь и остался! Ведь известно доподлинно про отъезд только одного из них!

— Как загадочно!

— Это, уважаемая Инга, еще не очень загадочно! Если будешь и дальше служить в канцелярии — убедишься в этом.

— Только я не понимаю, Дюк, — Инга как-то невзначай упустила из речи общепринятые слова «сударь» или «уважаемый», — зачем доискиваться до истины, если, как говорит комиссар Стах Торн, лучше пребывать в неведении?

— Так нам по роду службы положено доискиваться! — пробурчал Дюк. — Другое дело, что ежели тебе начальство указывает, где твоему знанию будет предел положен, так надо внимать этому! Просто мне в своё время этого не указали. Не успели.

Заинтригованная Инга со всем вниманием ловила каждое слово своего начальника. Тот помолчал, отпил еще вина из бокала и стал диктовать донесение Стаху. Закончили они спустя час. Оставался час до полуночи.

— На площади Искателей всегда стоят в ожидании два или три извозчика, — сказала Инга, вставая из-за стола и вскидывая на Дюка вопросительный взгляд. — Так что не составит труда уехать на свою квартиру, или мне остаться? Если я вас не стесню.

— Не стеснишь, конечно, останься! — произнёс пристав. — А завтра с утра отвезешь донесение Стаху.

Он погасил все свечи, оставив гореть только висящую масляную лампу. В её тусклом свете обстановка кабинета представлялась таинственной, огромные тени, отбрасываемые хозяином и его гостьей, ползли по стенам и потолку, подчиняясь движениям лампы, покачивающейся на чуть заметном сквозняке.

— Дай мне вина, сударь Дюк! — попросила Инга. Пристав наполнил второй бокал, вручил дознавательнице и произнёс:

— Хочу всё же выпить за обретение знаний и познание скрытой истины! Кстати, давно хотел угостить тебя вином. Это — весьма неплохое, с Эрерского побережья…