Дело о мрачной девушке

Эрл Стенли Гарднер, 1933

Перри Мейсон – король перекрестного допроса, кумир журналистов и присяжных, гений превращения судебного процесса в драматический спектакль. А за королем следует его верная свита, всегда готовая помочь, – секретарша Делла Стрит и частный детектив Пол Дрейк. К адвокату обращается молодая клиентка, которая хочет оспорить условия завещания, но внезапно заурядное дело оборачивается головокружительным расследованием загадочного убийства.

Глава 7

Перри Мейсон столкнулся с Доном Грейвсом, как раз когда последнего отпустила полиция после подробного допроса.

Грейвс вытер лоб и улыбнулся адвокату.

— Ну и история, — вздохнул секретарь. — Рад, что меня здесь не было.

— Что вы имеете в виду? — спросил Мейсон.

— Полицейские бы, наверное, попытались тогда приписать убийство мне. Они же просто разбирают на части и подвергают сомнению каждое слово.

— Не могли бы вы мне в общих чертах передать то, что рассказывали полиции? — спросил Мейсон.

Грейвс устало вздохнул:

— Я уже столько раз все повторял, что охрип.

Мейсон взял молодого человека под руку и отвел в оранжерею, где вокруг плетеного столика стояло несколько кресел.

— Вы курите? — спросил адвокат, протягивая пачку сигарет.

Грейвс кивнул и нетерпеливо взял предложенную сигарету. Мейсон зажег спичку. Мужчины закурили.

— Начинайте, — предложил адвокат.

— В общем-то особо мне рассказывать нечего. В этом вся проблема. Полицейские хотят слишком многого. Вначале, когда я закричал, что увидел, как совершается убийство, судья Пурлей решил, что я спятил, потому что он считал, что через заднее стекло движущейся машины я не мог разглядеть происходившее в кабинете, а теперь полиция меня донимает, потому что мне нечего больше сказать, а они думают, что я что-то утаиваю.

— Вы видели, как совершается убийство?

— Наверное, — устало ответил Грейвс. — Теперь я не могу утверждать с полной уверенностью, что я видел.

Мейсон не стал ничего комментировать.

— Итак, — продолжал свой рассказ Грейвс, выпуская дым из ноздрей, — у мистера Кринстона была назначена встреча с мистером Нортоном на одиннадцать часов. Мистер Нортон был очень раздражен. Его в тот вечер рассердило несколько вещей — например, ваш визит, а потом скандал с племянницей. Мистер Кринстон попросил меня не упоминать о ссоре с Фрэн Челейн, если меня о ней специально не спросят. Кринстон опоздал к назначенному времени, а вы, наверное, уже поняли, как мистер Нортон реагирует на опоздания. Он был просто в гневе. Когда мистер Нортон сердился, он всегда принимал хмурый вид и становился очень холоден. Я не знаю, о чем они говорили с Кринстоном, только слышал, что они спорят по какому-то вопросу. Если честно, я думаю, что Кринстон был доведен до белого каления, когда он решил уехать. Он сказал судье Пурлею, что выйдет не позднее половины двенадцатого, и как раз примерно в это время появился в приемной. Мистер Нортон хотел, чтобы Кринстон остался, но тот отказался. Он заявил, что обещал судье Пурлею уехать не позднее половины двенадцатого. Тогда мистер Нортон саркастически заметил, что Кринстон заставил его ждать целых семь минут и отнесся к этому как к должному, а муниципального судью боится задержать даже на десять секунд. Он был просто в ярости.

— И что дальше?

— Кринстон пошел вниз, а где-то через минуту мистер Нортон снова вышел в приемную и сказал, что хочет, чтобы я съездил домой к мистеру Кринстону за какими-то бумагами. Речь шла о договорах, которые они только что обсуждали, и Кринстон обещал их прислать, но Нортон внезапно решил, что не намерен ждать, а желает получить их немедленно. Он велел мне разбудить Девоэ — это наш шофер, — чтобы тот отвез меня в дом к Кринстону. Как раз в этот момент Кринстон и судья Пурлей готовились отъезжать. Насколько я понимаю, судья уже завел машину. Тогда мистер Нортон решил, что если я поеду вместе с ними, то выиграю несколько минут. Он намеревался послать Девоэ вслед за нами, чтобы привезти меня обратно. Мистеру Кринстону потребовалось бы какое-то время, чтобы подготовить документы, а шоферу надо было еще одеться и вывести машину. В общем-то смысла во всем этом не было. Девоэ прекрасно мог бы доставить меня по назначению, но мистер Нортон был так разозлен, что не мог рассуждать логично. Он открыл окно в своем кабинете, позвал мистера Кринстона и попросил его обождать. Я точно не уверен, но, по-моему, Кринстон вышел из машины и встал прямо под окном, чтобы слышать, что говорит мистер Нортон. Я помню, как Нортон спросил, могу ли я поехать вместе с ними. Кринстон ответил, что он должен спросить разрешения у судьи Пурлея. Я был уверен, что судья не станет возражать, и сбежал вниз. Я не хотел терять ни секунды, зная, в каком состоянии находится мистер Нортон.

— Продолжайте, — подбодрил Мейсон.

— Кринстон уже спросил разрешение у судьи Пурлея и стоял под окном, разговаривая с мистером Нортоном, когда я открыл входную дверь. Увидев меня, мистер Кринстон сказал: «Не мешкайте, Грейвс. Я обещал судье Пурлею, что мы отъедем не позднее половины двенадцатого. Он торопится домой». Я подбежал к машине и оказался на заднем сиденье даже раньше, чем Кринстон сел рядом с судьей. Или мы сели одновременно — я сейчас не могу точно сказать. Судья Пурлей уже завел мотор и, как только захлопнулись дверцы, тронулся с места. Я был сзади, а мистер Кринстон — на переднем сиденье, рядом с водительским. Вы знаете, как петляет дорога, по которой мы ехали. Не понимаю, почему я оглянулся. Может, просто из любопытства, может, какое-то подсознательное предчувствие сыграло роль. В общем, я посмотрел через заднее стекло на одном из поворотов и мог увидеть окна кабинета. Я заметил там людей и видел, как мужчина замахнулся тростью.

— Сколько человек? — спросил Мейсон.

Дон Грейвс не стал сразу же отвечать. Наконец он глубоко вздохнул и продолжил:

— В одном я уверен — я видел, как один человек поднял руку и ударил другого человека.

— Вы уверены в этом?

— Да, сэр, уверен.

— Но в кабинете мог находиться кто-то еще? — поинтересовался Мейсон.

— Не думаю, сэр, что на вашем месте я стал бы настаивать на ответе на этот вопрос, — тихим голосом сказал Дон Грейвс.

— Почему бы и нет? — спросил адвокат.

— Я бы не хотел ничего утверждать, — заерзал Грейвс. — Но если вы станете спрашивать в этом направлении, то можете выяснить, что это пойдет совсем не на пользу ни вам, ни вашей клиентке.

— Мне кажется, я понимаю вас, — мягко сказал Мейсон.

Грейвс вздохнул с явным облегчением.

— Вы, конечно, находились на удалении от места преступления? — спросил Мейсон.

— Да, я был достаточно далеко, — подтвердил секретарь.

Мейсон внимательно посмотрел на него, но молодой человек отвел глаза.

— Вы все хорошо видели? — не отставал адвокат.

Грейвс глубоко вздохнул:

— Я четко видел, как кто-то стоит над кем-то и наносит удар.

— Вы видели, как этот второй человек упал?

— Не думаю. Расстояние было достаточно большим. К тому же машина шла на высокой скорости и быстро миновала поворот.

— Вы можете поклясться, что в комнате находились только два человека?

— Нет. Конечно нет, потому что я не видел всю комнату.

— Вы можете поклясться, что видели только двух людей в комнате?

— Я именно это и сказал, — ответил Грейвс, а через минуту добавил: — Полиции.

— Я не хочу, чтобы между нами оставалось недопонимание, Грейвс, — тихим голосом обратился к нему Мейсон. — Если вы видели что-то, что указывало в комнате на присутствие третьего лица, заметили ли вы что-то, что помогло бы вам идентифицировать того человека?

— Если честно, мистер Мейсон, то нельзя полностью полагаться на свои впечатления от взгляда через стекло двигающегося автомобиля, да еще на таком расстоянии. Причем мимолетные впечатления. — Было очевидно, что Грейвс говорит с большой неохотой. — Это ведь не фотография, которую подержал в руках. Однако у меня в голове отпечаталась одна вещь, о которой я ничего не сказал полиции. Я могу вам сообщить — строго конфиденциально, конечно, — что если я видел третье лицо в кабинете Нортона, то это была женщина.

Мейсон попытался взглянуть прямо в глаза Грейвсу, а потом спросил:

— Вы можете опознать эту женщину?

— Я никому не признавался, что видел женщину, — сообщил Грейвс, — и никого не хочу опознавать.

— Но вы утверждали полицейским с полной уверенностью, что не видели никакой женщины в кабинете Нортона?

Грейвс встретился взглядом с адвокатом.

— Я попытался говорить правду, мистер Мейсон. Когда мне задавали вопрос, я отвечал таким образом, чтобы направить расследование в другую сторону. Вы понимаете, что я намерен честно отвечать на вопросы, когда и если окажусь на свидетельском месте. Но вы также должны понимать, что я очень предан вашей клиентке.

— Что вы имеете в виду? — спросил Мейсон.

— Не что, а кого — мисс Челейн.

— Я правильно вас понял: преданность приведет вас к тому, что вы станете защищать ее против обвинения в убийстве? — тихим, почти зловещим тоном спросил Мейсон.

— Нет, — честно ответил Грейвс, — в такой степени нет. Но моей преданности хватит, чтобы постараться не впутывать ее имя в расследование, которое в любом случае будет тщетным в отношении мисс Челейн.

— А под этой фразой что вы имеете в виду? — настаивал Мейсон.

— Я имею в виду, что, поскольку мисс Челейн не было в доме, когда совершалось преступление, она, естественно, не могла находиться в кабинете своего дяди.

— Значит, вы не видели женщину в кабинете Нортона? — спросил Мейсон.

— Я этого также не говорил, — ответил Грейвс. — Я же сказал: если я видел третье лицо в той комнате, то это была женщина.

— Почему вы заявляете подобное?

— У меня в памяти запечатлелись женский профиль и плечи, которые на какую-то секунду мелькнули в углу окна. Все перепуталось у меня в голове. Конечно, я не могу быть ни в чем уверен, да и внимание мое сконцентрировалось на мужчине с поднятой рукой.

— Еще один вопрос, — обратился к нему Мейсон. — Полицейские стенографировали ваши ответы, когда спрашивали о том, что вы видели?

— Да, — кивнул Грейвс.

— Вы ничего не упомянули о женщине?

— Нет.

— Вы понимаете, что во всем этом есть нечто странное? И вы, и Кринстон намекнули мне, что моя клиентка находится в опасности, хотя, очевидно, ее не было даже рядом с домом, когда произошло убийство.

— Да, ее здесь не было, — подтвердил Грейвс.

— Так почему ей угрожает опасность? — спросил Мейсон.

— Ей не угрожает опасность. Именно это я пытаюсь вам сказать. Я стараюсь защитить ее от каких-либо намеков, которые могут прозвучать, потому что, как вы прекрасно понимаете, у нее был повод для убийства мистера Нортона.

— Очень благородно с вашей стороны, — сухо заметил Мейсон. — Я не хочу, чтобы шли на лжесвидетельство, Грейвс, но вы-то, несомненно, осознаете, что, если вы рассказали версию происшедшего без упоминания женщины, ваши слова застенографированы и, вполне вероятно, будут напечатаны в газетах, а потом, когда вы станете давать показания в суде и вам зададут конкретный вопрос о женщине — видели ли вы какую-нибудь женщину в кабинете, сложилось ли у вас впечатление, что вы видели женщину в кабинете, — ваш ответ, меняющий все предыдущие показания, навряд ли принесет вред моей клиентке. С другой стороны, вам самому он ни в коей мере не пойдет на пользу.

— Я готов пойти на жертвы, чтобы защитить честное имя мисс Челейн, — с достоинством ответил Грейвс.

— А когда вы добавите в свой рассказ женщину, присутствовавшую в кабинете, я разорву вас на части, — зловещим тоном пообещал Мейсон.

— Конечно! — с готовностью воскликнул Грейвс.

— И когда я говорю, что разорву вас на части, я имею в виду, что так просто вы не уйдете с места дачи свидетельских показаний. Я вытащу из вас все, что вы знаете, — добавил Мейсон.

В этот момент открылась дверь и в оранжерею заглянул следователь. Он уставился на Мейсона, потом перевел взгляд на Грейвса и поманил его.

— Грейвс, мы хотим попросить вас еще раз подняться наверх, — сказал полицейский. — У нас есть еще пара вопросов. Когда вы делали заявление, то уклонились от ответа на один из вопросов. То есть шеф решил, что вы уклонились, после того, как он прочитал расшифровку вашего заявления, которое мы стенографировали.

В глазах секретаря внезапно появился страх.

— Вы не против того, чтобы ответить на дополнительные вопросы? — обратился к Грейвсу следователь.

— Конечно нет, — ответил тот и вышел из оранжереи.

Когда закрылась дверь, Мейсон достал из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и начал внимательно изучать. Это была долговая расписка Фрэнсис Челейн, в которой она обязалась уплатить Мейсону сорок тысяч долларов.