Опера Цюаньшан

Эрих фон Нефф

Откровенная и драматичная история жизни и любви в Чайнатауне от известного американского автора Эриха фон Неффа, полная честных и подчас шокирующих деталей.

4

Сань-Сань проснулась от холода. Она пошарила рукой, ища одеяло. Одеяла подле неё не было, сброшенное с кровати, оно комом валялось на полу. В открытую дверь комнаты она видела свет, пробивающийся с кухни. Значит, такой у Гэри способ будить свою невесту? Сань-Сань лежала и мечтала вернуться в родительский дом, в свою собственную кровать…

В комнату вошёл Гэри.

— Уже шесть утра, мне пора на работу, — сказал он. — Вставай, одевайся. Выбери себе одежду вон там. — Гэри указал на стопки различной одежды, аккуратно разложенные в углу комнаты. Там были джинсы, платья, свитера, нижнее бельё, носки и даже несколько пар обуви.

— Вещи из прачечной, — пояснил Гэри. — Если клиент не приходит за вещами два месяца, то я всё оставляю себе. — Он, похоже, чрезвычайно гордился своей расчётливостью. — Выбери себе, что подойдёт по размеру, и сложи в комод. Можешь занять нижние три ящика. А сейчас надень джинсы и свитер, такая одежда лучше годится для работы.

Гэри вернулся на кухню. Сань-Сань принялась разбирать одежду. Просто удивительно, вещи по большей части были совсем как новые. Она без труда нашла себе подходящий свитер и джинсы.

Одевшись, Сань-Сань прошла на кухню. Гэри стоял возле плиты. Он выложил на разогретую сковороду четыре кусочка бекона, приговаривая:

— Вот так следует готовить бекон.

Сань-Сань прекрасно знала, как готовить; она научилась этому у своей матери и тёти. А уж поджарить бекон было совсем простецким делом, но тем не менее Гэри продолжал её поучать:

— Нужно поджарить до хрустящей корочки с одной стороны. Но, главное, не пережарить.

Сань-Сань взяла в руки большую вилку, чувствуя раздражение оттого, что мужчина учит её готовить. Гэри подал ей тарелку, Сань-Сань выложила на неё поджаренный бекон.

— Теперь жарим яичницу, — сказал Гэри. Он взял два яйца, разбил скорлупу и вылил содержимое в растопленный свиной жир. — Вот так, получилась глазунья.

Господи, он был так горд своим невероятным кулинарным мастерством.

Гэри взял лопаточку и добавил яичницу на тарелку к бекону. Затем он взял два стакана с сушилки над раковиной, открыл холодильник, достал оттуда коробку апельсинового сока, разлил сок по стаканам.

— Вот, — сказал Гэри, отхлебнув из стакана. — Яичница с беконом и апельсиновый сок. Настоящий американский завтрак. Я — совсем как американец. Пей же свой сок. Пей, как я.

Сань-Сань не хотела пить из стакана, на котором виднелись следы от жирных пальцев. Но она всё же пересилила себя и сделала маленький глоток.

— В тебе слишком много китайского, — заявил Гэри. — Твоё имя — Сань-Сань — чересчур китайское. Я дам тебе американское имя. Я буду звать тебя Энн.

Энн? Серьёзно? Неужели он вознамерился дать ей новое имя?

— Скажи, как тебя зовут? — потребовал Гэри.

— Энн, — сказала она.

— Звучит как «Тянь», — недовольно сказал он. — Попробуй ещё раз.

— Энн, — повторила она. Раз он так желает, теперь она станет зваться Энн.

— Уже лучше.

Гэри взял ещё одну тарелку с сушилки, переложил на неё кусочек бекона и одно яйцо.

— Американский завтрак. То, что я ем по утрам. Но на обед я предпочитаю китайскую еду.

Энн осмотрелась в поисках палочек для еды. Гэри догадался, что ей нужно, отрицательно покачал головой.

— Нет, привыкай пользоваться ножом и вилкой.

Энн было не до церемоний, она жутко проголодалась. Но постаралась сдержаться: она должна вести себя благопристойно, как леди. Хотя это непросто, в особенности, если приходится орудовать такой огромной вилкой с клеймом военно-морского флота США на ручке.

За завтраком засиживаться не пришлось, Гэри куда-то спешил.

— Твои ключи, — сказал он, пошарив в кармане. — Пойдём, мне нужно показать тебе прачечную, до того, как я уйду на работу.

Они вышли из дома, и холодный утренний воздух пронизал Энн до костей. Она поёжилась, с любопытством глядя по сторонам. В конце переулка, в тупике, на пороге под дверью лежал какой-то человек. То ли пьяный, то ли бездомный. А может, и то, и другое сразу. Как можно спать на таком холоде? Как вообще можно так жить?

Справа от двери была поблёкшая вывеска, название написано иероглифами: «Прачечная Цюаньшан».

— Попробуй отпереть сама, — сказал Гэри.

Энн вставила ключ в замок, повернула дверную ручку. Дверь не открывалась.

— Сперва нужно повернуть ключ против часовой стрелки, а потом — дверную ручку, — объяснил Гэри.

Энн сделала, как он сказал, и дверь открылась.

— Свет включается здесь, — Гэри щёлкнул выключателем справа от дверей.

Зажглись лампы. Прачечная оказалась меньше, чем Энн ожидала. Впрочем, обустроена она была неплохо. Стиральные машины, сушильные машины, гладильные доски — всё было расположено с умом, так, чтобы удобно было пользоваться, несмотря на тесноту.

Гэри открыл дверь в стене, за которой оказалась небольшая комнатка.

— Здесь стойка приёма заказов и офис.

Стойкой служила старомодная конторка с откидной крышкой. Ключ от входной двери так же подходил к двери в противоположной стене офиса. На двери была надпись иероглифами «Посторонним вход воспрещён». Там была ванная и туалет, а оттуда вела ещё одна дверь, через которую можно было попасть в квартиру. Энн порадовало, что в доме есть лишняя ванная.

Гэри достал из кармана ещё один ключ, совсем маленький.

— Это от несгораемого шкафа, — пояснил он.

В металлическом шкафу лежало несколько мелких купюр и россыпь монет. Гэри указал на стену.

— Здесь разменный автомат, монеты нужны для стиральных машин. Здесь список с нужными телефонными номерами.

В списке значился водопроводчик, механик по ремонту стиральных машин и прочее в том же духе.

— Люди приносят вещи, чтобы постирать и погладить. Это мы делаем здесь. Ещё берём вещи, которые потом отправляем в химчистку.

Гэри бросил взгляд на часы.

— Мне пора, я опаздываю на работу. Прачечная открыта, ты остаёшься здесь за главную. Надеюсь, справишься.

И он ушёл, даже не поцеловав Энн на прощание, даже не оглянувшись.

Ну и ладно. Энн была рада, что Гэри наконец ушёл. Теперь она была сама себе хозяйка. Но не прошло и пяти минут, как в дверь ввалилась китаянка средних лет и откровенно деревенского вида. Она волочила с собой корзину, переполненную вещами для стирки. По-хозяйски открыв крышки сразу у нескольких стиральных машин, женщина принялась заталкивать в них бельё и одежду. Засыпав стиральный порошок и скормив стиральным машинам пригоршню четвертаков, китаянка небрежно захлопнула крышки.

— Поаккуратнее, пожалуйста, — деликатно попросила Энн.

— А ты кто такая? — сварливо осведомилась китаянка по-кантонски.

— Я… — Энн не знала, что ответить. Называть себя миссис Цюань она пока не могла, называть себя подружкой Гэри — не хотела.

— Дай-ка я угадаю, — сказала женщина. — Новая жена?

Энн отрицательно покачала головой.

— Подружка?

Энн опять помотала головой.

— А, понятно, — сказала женщина. — Соси-соси девочка. — Она засунула в рот большой палец и причмокнула. Это выглядело ужасно непристойно, Энн просто не поверила своим глазам. Она и подумать не могла, что женщина в почтенном возрасте может разговаривать подобным образом. Энн стояла, ошарашенная, и не знала, смеяться ей или плакать.

— Ладно, не серчай, — сказала женщина. — Я ведь не со зла. Ты мне, в общем-то, даже нравишься. — Она подошла к Энн и неожиданно крепко её обняла. Немного грубовато, но искренне, по-доброму. Пару мгновений подержав Энн в материнских объятиях, женщина отпустила её и вернулась к стиральным машинам.

— Да уж, — сказала она со вздохом, — соси-соси — только это и нужно нынешним мужикам. Я сама иногда соси-соси. По крайней мере, так заразу не подцепишь. Ну, а ты?

Энн смущённо покраснела.

— Ничего, милая. Это твоё личное дело, я всё понимаю. Да, кстати, я — миссис Тэн. А тебя как зовут?

— Энн.

— О, милая китайская девчушка уже обзавелась настоящим американским именем. Так-так, значит, это ты скоро станешь миссис Цюань…

Энн пустилась было в объяснения о том, как родители получили письмо и отправили её в Америку за лучшей жизнью, но миссис Тэн прервала её излияния.

— Гэри говорил, что выписал себе жену из Китая. Осталось две недели, чтобы подать налоговую декларацию. Ему нужно срочно жениться, тогда он заплатит меньше налогов.

Откровенность миссис Тэн обескураживала. После прошлой ночи у Энн и так не осталось особых иллюзий в отношении Гэри, но это было уже чересчур. Миссис Тэн снова подошла к ней и успокаивающе погладила по плечу.

— Ладно-ладно. Лучше всё-таки, чтобы ты понимала, что тут к чему.

Простодушная прямота миссис Тэн граничила с грубостью. Но Энн всё равно чувствовала к ней симпатию, раньше никто не говорил с ней настолько откровенно.

Открылась входная дверь, и в прачечную вошла ещё одна китаянка, строго одетая, с жёсткими и властными чертами лица. Вещи для стирки она несла в большой фирменной сумке с логотипом универмага «Гамп».

— Ш-ш-ш, — шепнула миссис Тэн, приложив палец к губам. — Больше никаких фривольных разговорчиков. Миссис Шэ пожаловала.

Миссис Шэ поставила свою сумку на конторку и сказала на мандаринском диалекте:

— Я хочу сдать эти вещи в химчистку.

Энн прекрасно понимала мандаринский диалект, хотя сама говорила на нём с кантонским акцентом. Она взяла с конторки листок писчей бумаги и ручку.

— Ваше имя и адрес?

Миссис Шэ, услышав её выговор, одарила Энн презрительным взглядом. Но всё же снизошла до того, чтобы назвать свой адрес и полное имя. Энн взяла её одежду, принесённую для химчистки, и к каждой вещи прицепила бумажную бирку с соответствующими пометками. Миссис Шэ, глядя на то, как Энн выписывает иероглифы, заметила с явной ноткой превосходства:

— В Пекине, когда я училась каллиграфии, за такие каракули били палкой. Впрочем, по нынешним временам, это ещё ничего. Во всяком случае, у тебя получается гораздо лучше, чем у девицы, что работала здесь раньше. Но пользуйся счётами, когда подводишь итог, — это единственный верный способ не ошибиться в подсчёте.

И, получив свою квитанцию, миссис Шэ удалилась танцующей походкой. Она двигалась словно в ритме музыки Штрауса, звучащей лишь для неё одной.

— Ну надо же, — сказала миссис Тэн. — А ты сумела её удивить.

— Я? — усомнилась Энн. — И чем же?

— Тем, что можешь говорить на мандарине.

— Ну да, могу. Только не очень хорошо.

— Не стоит прибедняться. Знаю я таких, если не можешь ответить им на мандарине, смотрят на тебя, как на тупую деревенщину с юга, пыхтят, а потом заговаривают на кантонском. Подумать только, благородная мадам снизошла до бедных крестьян, побеседовала, дала совет про счёты. Счёты! Они годятся только для того, чтобы позабавить туристов, забредших в китайский квартал, — миссис Тэн разошлась не на шутку. — Тоже мне, мадам с Рашен Хилл. Слишком утончённая для соси-соси и прочих сексуальных забав. Даже родному мужу от неё не часто перепадает…

— Миссис Тэн, — умоляюще произнесла Энн.

— Ох, молчу-молчу, — спохватилась миссис Тэн. — Что-то я распалилась, для сердца вредно. Кстати, а расценки-то ты знаешь?

— Нет, — покачала головой Энн.

— Ладно, я тебе покажу.

Миссис Тэн прошла за конторку и подписала сумму оплаты на каждом ярлыке у вещей, что оставила миссис Шэ. Затем миссис Тэн быстро набросала на листочке список с расценками за каждую вещь, сдаваемую в химчистку.

— Гэри должен был дать тебе такой список.

— Да, наверное, — сказала Энн. — Но он куда-то торопился.

Дверь прачечной открылась от сильного толчка и с треском ударилась о стену. Вошёл высокий белолицый человек в бушлате и вязаной шапочке, с объёмистым вещмешком на плече. Он протопал прямиком к бельевой корзине и скинул в неё свой набитый грязной одеждой вещмешок. Затем человек в бушлате подошёл к конторке, молча взял листок бумаги, написал своё имя и, оставив мятую двадцатку, удалился, снова громко хлопнув дверью.

Как необычно, Энн не ожидала увидеть белого человека в китайской прачечной.

— Алекс Иванов, — сказала миссис Тэн. — Живёт недалеко отсюда, на Норт-бич. Там ни постирать, ни погладить. Отец Алекса родом из России, был казаком. Знаешь, кто такие казаки?

Энн покачала головой. Она понятия не имела, кто такие казаки, а миссис Тэн не удосужилась объяснить. Вместо этого она сказала:

— Алекс работает в порту, вместе с моим племянником Ли Шу.

Портовый рабочий, значит. Получил зарплату, понёс вещи в стирку. Своё имя написал большими печатными буквами.

— Ну вот, моё уже постирано, — сказала миссис Тэн, перекладывая бельё в сушильную машину. — Осталось отжать да погладить. А ты смотри и учись. Скоро я уйду, тебе тут одной со всем разбираться. Но у тебя, вроде, неплохо выходит.

Энн взяла вещмешок и вывалила содержимое в бельевую корзину. Вещи были ужасно грязные, просто удивительно, как можно затаскать одежду до такого состояния. Энн запихнула одежду русского в стиральную машину, пошла за стиральным порошком.

— Сыпь побольше, — посоветовала миссис Тэн, — иначе не отстирается.

Через полчаса миссис Тэн закончила с глажкой и ушла. Энн едва не расплакалась, оставшись одна. Ей был так нужен близкий человек. Друг.

Очень нужен. Отчаянно.

Она думала об этом весь день. И вечером, в постели, чувствуя, как липкие руки Гэри тискают её грудь, чувствуя его язык у себя во рту, чувствуя тяжесть его тела. Кто она ему, подстилка? Гэри пыхтел и елозил, но усилия его не производили особого эффекта. Энн просунула руку вниз и погладила его мошонку, надеясь, что это поможет поскорее от него избавиться. Сработало. Она отпихнула Гэри от себя, стараясь проделать это как можно аккуратнее. Ей совсем не хотелось, чтобы он превратился в рассерженную гориллу.

Энн лежала, глядя в потолок, пока Гэри не захрапел. Она вздохнула с облегчением, поцеловала тыльную сторону своей ладони, желая, чтобы губы Лин Чао прикоснулись к её коже. Секс с Гэри не доставлял ей никакого удовольствия.

Следующим утром Энн нашла утешение, работая в прачечной. Жаль, что дни были такими короткими, и вечером приходилось снова возвращаться домой.