Опера Цюаньшан

Эрих фон Нефф

Откровенная и драматичная история жизни и любви в Чайнатауне от известного американского автора Эриха фон Неффа, полная честных и подчас шокирующих деталей.

2

Мей-Фан Чун готовила праздничный завтрак для дочери. Она положила на стол лист красной бумаги, затем аккуратно очистила от скорлупы два только что сваренных вкрутую яйца. Положив очищенное яйцо на бумагу, Мей-Фан стала катать его взад и вперёд, пока оно не окрасилось в такой же багряный цвет. Затем Мей-Фан проделала то же самое со вторым яйцом. Закончив разукрашивать яйца, она добавила их на продолговатую, очертаниями похожую на рыбу, тарелку, где уже лежала пригоршня отварного риса. Мей-Фан зажгла тонкую свечку и мягким голосом позвала дочь:

— Сань-Сань, поди-ка сюда.

Девушка пришла на зов. Увидев тарелку с кушаньем, сдержанно улыбнулась: в Китае красный цвет означал удачу. На прошлый день рождения мать приготовила ей рис и одно красное яйцо. На этот день рождения красных яиц было уже два. Наверное, вскоре обязательно случится что-то хорошее… Сань-Сань задула свечу и принялась за еду, ловко подхватывая рисинки палочками для еды. Мей-Фан с улыбкой смотрела на дочь, восхищаясь аккуратными и грациозными движениями её рук.

Сань-Сань взглянула на мать, улыбнулась в ответ, затем взяла яйцо и откусила маленький кусочек. Она не спешила, желая как следует распробовать вкус еды.

В комнату вошёл отец девушки. Сань-Сань положила яйцо на тарелку, опустила голову.

— У нас что, опять времена Конфуция настали? — рассмеялся Бао-Вей Чун. — Сегодня же твой день рождения. Ешь.

Сань-Сань снова взялась за яйцо, всё же чувствуя неловкость.

— Не волнуйся, я не похудею, — сказал Бао-Вей, похлопывая себя по обширному животу.

Отец по праву гордился дочерью. Два месяца назад Сань-Сань окончила университет имени Сунь Ятсена с дипломом экономиста, а ведь ей только двадцать лет. Во многих дисциплинах она была лучшей или в числе лучших. Если какой-то предмет давался Сань-Сань с трудом, она засиживалась с учебниками до поздней ночи. Порой Бао-Вей даже начинал беспокоиться о её зрении.

Мей-Фан не могла дождаться, когда дочь закончит завтрак.

— Сань-Сань, — сказала она, — мы приготовили тебе сюрприз.

Бао-Вей вышел из комнаты и вернулся с большим свёртком из коричневой бумаги, перевязанным лентой. Он положил свёрток на стол перед дочерью.

Сань-Сань положила яйцо на тарелку. Потянув за край ленты, развязала узел, потом развернула бумагу.

— Ой! — воскликнула Сань-Сань, взглянув на родителей. — Блузка из шёлка. Это мне?

— Конечно, — сказала Мей-Фан.

Сань-Сань бережно взяла блузку в руки, поднесла к лицу, вдохнув запах ткани. Бао-Вей одобрительно улыбнулся; его дочь понимала толк в изящных вещах. Вроде того резного сундука из камфорного дерева, что достался по наследству от бабушки. Бабушкина традиционная одежда, пей, до сих пор хранится в том сундуке. Бао-Вей не раз наблюдал, как Сань-Сань открывает сундук, аккуратно достаёт пей, прижимает к лицу, вдыхая аромат ткани, а затем убирает одежду обратно и закрывает сундук. Сань-Сань никогда не спрашивала отца про бабушку, и сам он тоже ничего про неё не рассказывал. Похоже, для Сань-Сань достаточно было одного аромата семейной истории.

А сейчас она держала в руках новую белую блузку, приложила к груди.

— Какая красивая.

Налюбовавшись, Сань-Сань сложила блузку и снова завернула её в бумагу.

«Удивительно, как она похожа сразу и на дитя, и на взрослую женщину, — подумала Мей-Фан. — А эти красные яйца на тарелке. Словно её созревшие яичники, готовые к замужеству».

— Сань-Сань, — Мей-Фан не знала, как начать важный разговор, — помнишь моего брата Юаня?

Дочь кивнула, слушая внимательно. Как всегда.

— Хотя тебе же было только три года, когда он уехал в Америку… В общем, теперь он живет в Сан-Франциско, владеет бензозаправкой. А ещё у него есть друг, который держит прачечную и…

Сань-Сань смотрела, как мать теребит в руках письмо от дяди Юаня, и понимала — вот, случилось.

— Он тут пишет, что его друг ищет добропорядочную невесту из Китая, и Юань рассказал про тебя. Вот так, — быстро проговорила Мей-Фан. Она так ни разу и не заглянула в письмо, просто держала его в руках, как будто для большей увереннсти.

Сань-Сань была потрясена, она не находила слов. Неужели она не ослышалась? И что ей теперь делать, готовиться к свадьбе? В такой день…

— Послушай меня, доченька, — сказала Мей-Фан. — Два месяца назад ты окончила университет, а теперь работаешь обычной продавщицей в магазине. Да, может быть, ты заслужишь повышение, может быть, сумеешь найти другую работу. Но подумай сама: у тебя есть шанс уехать в Америку, есть шанс на лучшую жизнь.

Лучшая жизнь? Сань-Сань была не уверена, что ей этого хочется. Она вполне была счастлива здесь, в Гуанчжоу. И как же теперь её парень, Лин Чао? Они ведь уже занимались любовью, строили совместные планы на будущее… Сань-Сань посмотрела на отца, ища его поддержки, но он, похоже, полностью смирился с непреклонной волей жены, желающей обустроить счастье дочери по своему разумению.

Так странно было слышать слова, словно произнесённые чужими губами:

— Да, мама. Я поеду в Америку.

Сань-Сань сама не знала, почему она так сказала. Но она это сказала, хотя душа была не на месте.

А может, она на самом деле хотела пуститься в отчаянное приключение.