Выбор оборотня

Энрике Флюенс (2018)

Марианн узнает, что является носителем Зверя в своей крови. Он оборотень, и за ним уже началась охота. Отправляясь в захватывающее путешествие по заснеженной стране оборотней, Марианн и не догадывается, кого предстоит встретить на своем пути и что пережить, какой сделать выбор. А вдруг именно тут он повстречает настоящую любовь?

Глава 6. Ледяное озеро

Марианн шел долго. Ветер выл, неустанно наполняя лес унылостью и грузным ощущением одиночества. Марианн пожалел, что Мигнис не выглядывает из кармана. Она, должно быть, спит. А ему хотелось услышать еще раз ее голосок, улыбнуться блеску ее черный глаз.

Ощущение одиночества переросло в нестерпимую грусть. В юноше голову прокрались мысли об обреченности и приближающей смерти. Марианну стало казаться, что через пелену снега за ним кто-то наблюдает. Это ощущение появилось в тот момент, как он ступил лед. Но сколько Марианн не таращился в темноту, никого не увидел.

Когда начало светать, Марианн едва перебирал ногами. Чертовски хотелось спать. Бессонная ночь полностью вымотала его физически и психически. Вместе с сумраком раннее солнце рассеяло и снегопад. Чувство страха и гложущего присутствия затаившего преследователя улетучились. Марианн приглядел укромное место под одиноким деревом, окруженным высокими сугробами.

«Хорошее место для сна.»

Он небрежно вырыл в сугробе углубление и улегся.

— Ми-мигнис, тебе не холодно? — сиплым, почти умирающим голосом прошептал Марианн, надеясь, что мышь его услышит.

— Замерзнешь тут, когда такое творится! — голоском тоньше обычного пискнула Мигнис. Оказывается, она уже выскользнула из кармана. Рытье норы в сугробе ее хорошенько встряхнуло.

— У тебя усы в ледышку превратятся. Вот, держи варежку.

— Нет уж, — вздрогнула Мигнис. — Она лохматая, как тысяча паучьих лап.

— Кажется, она тебе раньше нравилась. А если ты замерзнешь насмерть?

— Ми-ми, ну и пусть. Мы приходим в этот мир немощными и голыми и уходим из него такими же.

Марианну показалось, что он уже слышал подобное изречение. Скорее всего, на уроке по христианству. В другой день он бы улыбнулся, отметив хорошую шутку, но не в этот момент.

Почему-то от этих слов на Марианна нахлынула ностальгия по школе.

"Мы приходим в этот мир немощными и голыми. Такими и покидаем его.»

Марианн приоткрыл карман.

— Больше никаких резких движений. Обещаю.

И когда мышь скользнула с плеча в предложенное укрытие, Марианн положил рядом варежку. Марианн предусмотрительно улегся на правый бок, чтобы во сне не раздавить Мигнис. Мышь затихла в кармане, словно ее и нет.

Когда сон кружил туманом над измотанным юношей, в мыслях всплыло наставление директора Дефостера о лекарстве. В кармане куртки пузырька с настоем не оказалось.

Марианн тяжело вздохнул. Он не видел смысла в своей жизни. И будущего у него нет. Вся жизнь, какую он знал — это учеба в школе святого Элвисия. Другого окружения он не помнил. Оставшись один в лесу, он ощущал утрату всего что имел. Безысходная пустота съедала его изнутри.

Еще вдруг вспомнилась Джуния. Озорная девчонка, что улыбнулась ему на уроке. Мысли о ней могли согреть Марианна и наполнить сердце трепетом. Особенно воспоминание о ее взгляде. О том, что она одарила, когда улыбнулась. Всего один раз, когда их глаза встретились. Произошло это на уроке по физической подготовке. Марианн случайно толкнул ее, а она повернулась и неожиданно улыбнулась. Обворожительно улыбнулась. Как никто и никогда прежде. Тот миг перевернул весь смысл жизни Марианна, наполнил стены школы атмосферой радости, словно приближался праздник день благодарения. И сегодня все перевернулось вновь, рухнуло в бездну: и радость, и школа, и Джуния.

Марианн подумал, а что если взять и вернуться в школу. Эти мысли показались волнительными. Потом стало только хуже.

В тоже время тонкая нить едва уловимого волшебного чувства билась в сердце. Горе тяжелой утраты было сильнее. Как только Марианн закрыл глаза и попытался уснуть, слезы хлынули из его глаз. Они застывали на щеках ледяными корочками. Глаза горели. Ноги ныли от усталости и холода. И Марианн нашел оправдание выступившим слезам в нестерпимой физической боли.

Образы друзей возникли перед ним. Такие далекие и недостижимые. А еще — брошенная в темном углу шуба. Из растерзанной шерсти таращил стеклянные глаза мертвец.

Заснуть бы навсегда. Холод успокаивает, незаметно забирает жизненные силы, выпивает все потихоньку. И грусть, и тоску, и…

Над головой раздался крик птицы. Ее жалобный плач резко оборвался. У Марианна не осталось сил и желания, чтобы посмотреть, что это за птица. Эхо, напоминающее стон, два раза отразилось от небосвода и растаяло. Спокойствие незаметно наполняло каждую клеточку тела. Вот и шуба померкла в темноте. Больше Марианн ничего не помнил. Его сознание без оглядки полетело в пропасть сновидений.

Я в лесу. Сейчас светло. День, позднее утро или ранний вечер понять нельзя. Снежные сугробы и деревья обступили меня со всех сторон. Ветра нет. Спокойствие мира поражает своей монументальностью. Даже если я закричу, белая стихия безмолвия заморозит голос и эхо. Она уже заморозило во мне желание закричать, чтобы проверить, так ли это.

Я вижу красную розу на снегу. Нет, это не роза. Я преклоняю колено, рука замирает в сантиметре от прекрасного бутона. Его лепестки остекленели на снегу и превратились в хрупкое чудо. Если я коснусь цветка, он рассыплется.

Это уже было. И лес, и неизвестный цветок, и я. Кажется, во сне.

Бутон брошен в снегу. Красно-розовые лепестки раскрыты, словно ледяная смерть настигла внезапно, и они не успели свернуться, чтобы сохранить тепло.

Острые искорки бриллиантов мерцают как мелкий бисер. Влага обратилась в слезы. Гармония красоты и грусти. Симметрия формы и изогнутых линий рождают в воображении цветущий сад ярких запахов. А здесь белый снег и холод, безжизненный, замороженный лес. С неба смотрит прозрачная тишина. Ни души в округе.

Откуда бутон здесь? Кто его обронил?

Сквозь окутывающий холод в ногах, Марианн почувствовал, как студеный воздух проникает в легкие.

«Это сон… Всего лишь сон»

Марианн открыл глаза и напрягся, пытаясь сообразить, где находится.

Белый снег вокруг. Через узкий лаз снежной норы в лицо пахнуло влагой талой воды и запахом еловых веток. Громко перекрикивались птицы. Солнце освещало ледяную поверхность замершего озера. Она поблескивала множеством слепящих искорок.

Солнце стояло высоко, значит, время шло к полудню. По всепоглощающему чувству голода, может и позже.

Марианн выполз из лежбища. Озябшие руки и ноги отдавались болью при каждом шаге. Пересохшее горло карябал морозный воздух. Марианн принялся растирать окоченелые ноги. Мигнис выскочила из кармана и уселась на плече.

— Плохой сон?

— Нет. Очень красивый. Жаль, что он закончился. Мне не хотелось просыпаться, — признался Марианн, прикрывая глаза и пытаясь удержать в памяти еще не потухшие образы. — Все было как наяву, и я переживал по-настоящему.

— Успокойся. Разбойников тут нет, — пропищала Мигнис, усаживаясь перед Марианном на снегу.

— В нем не было разбойников. Только цветок… Во сне я нахожу цветок. Необыкновенный, аж мурашки по коже. Представляешь?

— Цветок? Ми-ми какой еще цветок?

— Красный, как роза. Только еще красивее. Лепестки как из бархата. Двумя словами: Королевский цветок. Вот такое название вертится на языке. Он замерзает, покрывается льдом. Я уверен, что сейчас он еще живой. Если его поставить в вазу в доме, он оттает, и будет жить. Я всегда просыпаюсь раньше, чем… И у меня нет дома.

— Тебе нравятся цветы. Потому тебе и снятся.

В ответ Марианн пожал плечами и с грустью выдохнул, словно терпя физическую боль.

Хватит разговоров, пора действовать. Первым делом он набрал веток и сложил костер. Но как ни старался, разжечь пламя не получалось. Вспыхнувший на спичке огонек быстро угасал, лишь лизнув ветку. После истраченных в пустую десяти драгоценных спичек, Марианн издал гортанный рык и швырнул коробок.

— Давай я попробую, — предложила Мигнис. Она молнией пронеслась по уложенным веткам.

Вспыхнул огонь. Не маленькая искра или язычок, а сразу большое и ярко-красное пламя. Марианн отдернул от костра руку. Мигнис запрыгнула на рукав.

— Здорово! — воскликнул Марианн. — Ты меня поражаешь! Не думал, что мыши на такое способны! А что еще ты умеешь?

— Может, и умею, — задорно пищала Мигнис, — Огонь я люблю. Помню, всегда его зажигала, когда хотела.

Как только руки распухли от тепла, а воздух наполнился запахом подпаленной ткани рукавов, Марианн заглянул в рюкзак. Он и Мигнис позавтракали бутербродами с сыром, запили их водой из пластиковой бутыли. Марианн с большим удовольствием проглотил на десерт шоколадный батончик. Мышь отказалась от шоколада. А шуршащая обертка понравилась. Мигнис сидела, распушившись, и царапала ее коготками.

Настроение у Марианна поднялось. Вчерашние невзгоды забылись. Только ноги еще болели от долгого пути.

Марианн нащупал в кармане куртки твердый предмет. Им оказался телефон Виатора. Марианн поймал себя на мысли, что скорее рад его кончине, чем огорчен. И тут же ощутил стыд за такие мысли. В школе ему внушили, что пагубные мысли — дурное проявление человеческой натуры. И натуру такую следует исправлять молитвой. Никакая молитва сейчас не шла с языка. И Марианн понадеялся, что не падет низко, если отложит ее на потом.

Он разблокировал телефон, повторив код, что показала ему Мигнис, и изумился. Оказывается, программа навигации и трекинга работала все это время. Марианн проделал ночью зигзагообразный путь, что зафиксировалось на карте.

Марианн не шел на север, а блуждал по округе и ушел больше на восток, чем на север. Марианн попробовал найти на карте Волчью гору, чтобы оценить трудности маршрута и скорректировать курс. Тут карта оказалась бесполезной. Понять где гора и что она именно Волчья, было невозможно. В программе отсутствовали названия. Отображались только координаты и странные символы, которых Марианн не знал.

Заряда аккумулятора телефона оставалось меньше трети, и Марианн выключил телефон. GPS-приложение постоянно принимало сигналы от спутников, просчитывало местоположение и, следовательно, потребляло много энергии. Заряд надо бы сэкономить. Картой еще можно воспользоваться позже. Даже если символы Марианн прочитать не мог, их нанесение на карту говорило, что обозначенное место особенное среди бескрайнего леса. Например, это могла деревня или даже город.

Марианн достал компас, что вручил ему директор, и определил где север.

Пока светло следовало оглядеться и оценить местность. С открытого льда дальше видно. Марианн неохотно встал от костра и побрел на середину озера, держа компас на ладони.

Мигнис оставила свой фантик и запрыгала следом. Она вцепилась в штанину и вскарабкалась на плечо Марианну и пожаловалась, что озеро ледяное. Марианн хмыкнул — вокруг все ледяное.

— Эх, сейчас бы горячего кофе. — Мечтательно прошептал он, и ощутил, что вчерашние невзгоды его больше не беспокоят. — Не представляю, что бы со мной было, если бы я не нашел твою хижину, Мигнис. Точно, замерз бы. И не встретил бы тебя.

Мигнис промолчала. Марианну пришла мысль, что возможно мышь не всегда жила в доме. До этого момента он и не задумывался о ее прошлом. Некогда было. А ведь Марианн считал само собой разумеющимся, что Мигнис всегда жила в норе. Но ее образованность, что звучала в некоторых замечаниях, поражала. Должно быть, мышь обучалась в школе (если такие существуют) или лазала по книжным полкам в библиотеке. — Хм, а ты как в доме оказалась?

Мышь сидела неподвижно, как статуя, и будто не расслышала вопроса.

— Мигнис? — Марианн покосился на плечо и увидел черный глаз грызуна.

— Не хочу говорить об этом ни с тобой, ни с Яковом, ни с кем.

— Почему? Что тут такого? Я вот из школы бежал. На ночь глядя директор меня выпроводил. Сказал только, что за мной придут и мне угрожает смертельная опасность. А с тобой как? Не бежала же ты тоже из какой-нибудь школы?!

— Не спрашивай. Не хочу обсуждать. Тем более с тобой.

— Ладно. — голос Марианна потух. Он нахмурился, но спустя минуту улыбнулся, опять поворачивая голову к мыши.

— Погоди, ты с Яковом разговаривала? Ха. Он же призрак!

— Призракам тоже хочется поговорить.

— И Якову? — Марианн вспомнил протяжный неразборчивый голос и слово «Яков». — Наверное, было не очень весело. Ночь, призрак и разговоры в темной комнате. — Марианн подавил смешок.

— Вот-вот. — пискнула мышь и отвернулась.

Поняв, что Мигнис молчит уже минуту, Марианн спохватился, что со своей шуткой хватил через край. Все-таки ночью заброшенная хижина являлся жутким местом, при воспоминании о котором Марианну становилось не по себе.

— Прости, не хотел тебя обидеть, Мигни-и. — просил Марианн.

— Яков и тот был учтивее. Если ты не возражаешь, я пойду к себе. — жестко затараторила мышь и улезла в нагрудный карман.

Марианн брел по снегу, пошатываясь и чувствуя себя отвратительно. Миг хорошего настроения сменился меланхолией и ощущением собственной неприязни. Как он мог такое сказать Мигнис?

Ни солнце, ни умиротворенный пейзаж не радовали Марианна. Он буркнул еще что-то в свое оправдание, что не выспался, что болит все тело, что ведет себя как дурак, но чувствовал себя все равно паршиво.

Озеро было огромным. Со всех сторон покоились усыпанные снегом деревья.

На северном берегу лес поднимался в непреступную гору. Гладь озера простиралась на восток и скрывалась за правым берегом. Теперь туда лежал путь Марианна.

Раскидистые темно-зеленые ели с заснеженными ветвями походили на пирожные в форме еловых шишек, обсыпанные сахарной пудрой. Рождественское лакомство, которое подавали на в детстве. Марианн сглотнул и постарался запрятать воспоминания. Но в желудке заскребло сожаление.

Тихий звук коснулся слуха Марианна. Сердце легонько дрогнуло. Мигнис выползла из кармана.

— М, м, с-спасибо, что взял меня с собой, не оставил там с ми-миртвецом.

Мышь хотела сказать что-то еще, но обратилась во внимание. Она тоже услышала странный звук. Тихое шипение, что тут же оборвалось.

Марианн, крадучись, прошел еще немного вперед к серому пятну, и понял, что перед ним полынья.

Темная вода в пробитой во льду дыре еще не замерзла, но таила неподвижность. Края полыньи неровные. Похоже, ее прорубили топором.

Здесь на середине озера лед оказался не толще пары сантиметров. А сама полынья чуть меньше метра в диаметре. На ум Марианну пришла мысль о зимней рыбалке, но для нее сверлили лунку меньшего размера.

Недра озера, открывавшиеся через пролом, выглядели необъятно глубокими. Возможно, потому что солнечные лучи не могли пробиться через корку льда и развеять мутные воды.

Безмятежным очарованием пахла вода. Марианну померещились нотки ухи, запах свежевыловленной речной рыбы, тины и едкого дыма костра. Снова в его памяти пробудились потерянные воспоминания из детства. В нем улыбки близких, с кем Марианн отдыхал на реке, маячили вычурными мошками, и разглядеть лица он не мог. Сердце Марианна встрепенулось от волшебного умиротворения.

Очнувшись от наваждения, Марианн опустился на колено перед полыньей и зачерпнул воду.

Вода оказалось не такой студеной, как ожидал Марианн, и пальцы не мерзли. Марианн сделал глоток, не потому что ему хотелось пить, а чтобы вновь оживить памятный момент детства. Но прошлое закрыло свою дверь также неожиданно, как и отворило минуту назад. Серые пятна, которыми предстали родные или друзья, растаяли и не вернулись.

Поверхность воды колыхалась. Крупные пузыри газа из глубины лопались в середине полыньи. Марианн, не понимая зачем, склонился ближе к воде, но в ее тоще ничего не увидел. Пузыри лопнули, и вода вернулась в неподвижное состояние.

Марианн вскочил на ноги. Ему почудилось серое пятно снегу в шагах десяти. Он таращил туда глаза и ничего кроме снега не заметил. Напряжение таил окружающий неподвижно-мертвый пейзаж. Кажется, лик смерти запечатлелся в каждой крупице снега. Воздух шипел от опасности. Марианн поежился.

А друг тот, кто вырубил этот «колодец» находится еще здесь?

Марианн поспешил вернуться в свой лагерь. Он хотел затоптать угли, засыпать их снегом, скрыть следы своего пребывания. Но возле костра, засомневался, что следует поступить именно так.

Что его так напугало? В округе тишина. У полыньи следов нет. Ноги у Марианна продрогли. Огонь еще прыгал на прогоревших ветках, и разжечь его не составило труда. Огонь придал уверенности и развеял страхи юноши. Он улыбнулся горячему воздуху, согревавшие ледяные пальцы и бросил огню пару еловых веток.

Только Марианн не вспомнил, что ночная метель замела все следы. А теперь он протоптал в снегу дорожку, ведущую прямиком к нему от полыньи.

— Как думаешь, Мигни, — обратился Марианн к своей спутнице, подкладывая ветки в огонь, — отправимся в дорогу вечером или прямо сейчас? Скоро стемнеет. Можем еще погреться у костра или как?

Мигнис сидела на ветви дерева, нависающего над костром, и вдыхала запахи дыма.

— В темноте нас никто не заметит.

— Это верно. — Марианн поднял голову и оглядел снежную гладь. — Выйдем, как стемнеет. Пройдем немного вдоль берега. Затем свернем в лес. Ты слышала про Волчью гору?

— Не припомню… — ответила Мигнис через минуту. — А там есть большой и теплый дом?

— Да, конечно, есть. Поэтому я туда направляюсь. Там безопасно. — А сам прикинул, что не знает ничего об этом месте. Только то, что на Волчьей горе предстоит найти убежище, что там живут такие же, как он оборотни. Поэтому мысли о Волчьей горе вселяли надежду.

— Ночью, ми, ночью, — отозвалась мышь. — Это тебе решать.

— Мы подождем, как стемнеет и в путь.

Марианн обрадовался согласию Мигнис подождать вечера. Он боялся ей признаться, что проснувшись после ночных испытаний, едва мог ступить на левую ногу. Ступня распухла и болела. А короткая вылазка к полынье показала, что идти долго он не сможет. Таить это не имело смысла, но у него почему-то не хватило духу рассказать о травме Мигнис. И вот момент признаться настал, а смелости не прибавилось.

Марианн расстегнул куртку, схватил подол майки и рванул его, пытаясь оторвать полосу ткани. Мышь, отгрызшая от ветки еловую шишку, уронила свою игрушку и от не могла проронить ни писка, удивленная поведением Марианна. После десяти секунд тщетных попыток разорвать на себе одежду, Марианн воспользовался ножом. Заполучив узкую полоску эластичной тряпицы, Марианн аккуратно снял ботинок и принялся накладывать тугую повязку. Прежде он никогда этого не делал. Но на уроке медицинской помощи видел схемы нанесения бинтов. От ноги неприятно пахло потом. Обувь чуть промокла. Тряпица оказалась короче и не могла обхватить ступню два раза, чтобы сделать крестовой охват. Пришлось снова терзать майку. После пяти минут упорных трудов, Марианн перевязал ступню и подставил ногу к костру. Теперь он ощущал холодные пальцы ветра на пояснице в том месте, где майка стала короче.

— Ногу подвернул. — объяснил Марианн мыши. — Еще болит.

— Ми.

Скоро для костра требовались ветки. Пока стояла ясная морозная погода и превосходная видимость, Марианн встал с рюкзака, что служил мешком для сидения, и пошел обрывать и срезать самые сухие ветви, что сможет найти. Еще Марианн хотел проверить свою ногу. Перевязь ноге пошла на пользу. Ступня внутри наполнилась жаром, но главное, он мог ходить, не страдая от боли.

Мигнис отправилась с ним, усевшись на плечо. Ей хотелось оглядеть шишки на этой стороне елей. Марианн углубился дальше и глубже в лес. Он приметил большую старую ель. Ее толстые ветви склонились под своей тяжестью в снег и оказались легкой добычей и отличным топливом.

Возвращаясь назад, Марианн побрел напрямик, утопая по пояс в вязком снегу. Он подходил к своему костру с противоположной стороны, когда замети их.

— Ми-марианн! — тонко завопила Мигнис. — Смотри!

Следы! Свежие. Марианн бросил набранные ветки.

Следы располагались прямо над костром Марианна всего в паре метров и выше в горку. Вытоптанная тропинка отлично скрывалась со стороны озера высоким сугробом.

Марианн осторожно приблизился к тропке, словно боясь, что из-за ближайшего ствола вывалиться разбойник. Никого. Тишина.

Неизвестный наблюдатель вернулся назад по своим следам. Тропа петляла между деревьями и сворачивала к озеру.

Теперь, когда место лагеря Марианна раскрыто, находиться в нем нельзя. Марианн понимал, что следует немедленно покинуть это место. Но там он оставил свой рюкзак. В нем еда, спички.

В лагерь нужно вернуться за рюкзаком и нечего думать. Как бы опасно это не было, в лесу без еды не прожить.

Марианна осмотрел свой лагерь с высоты сугроба. Вот костер. Рядом в снегу рюкзак. Может спрыгнуть вниз, схватить рюкзак и дать деру? С больной ногой не убежишь. Лучше соблюдать тишину.

Марианн вернулся своей тропой к берегу. Он никого не встретил и теперь выглядывал из-за дерева, чтобы удостовериться, не забрался ли наблюдатель в лагерь.

Мигнис вертелась на плече у Марианна. Она привстала на задние лапки и зашевелила усами.

— Ты кого-нибудь видишь? — едва слышно прошептал Марианн.

Мигнис подползла к уху:

— Ни-ко-го.

Хвост Мигнис скользнул по щеке, и мышь полезла в капюшон Марианна.

Если только неизвестный не слился со снегом. И поэтому невидим. Например, он мог быть облачен в арктический камуфляж.

Марианн вошел в лагерь и увидел, что рюкзак открыт, а его содержимое вывалено рядом. Упаковки сыра в пластинках, шоколадные батончика, хлеб.

Вдруг над озером пролетел протяжный вой. Волчий. Мертвенный холод пробежал по спине Марианна. Кровь стыла в жилах. Этот гортанный звук ворвался в покой леса как ураган. Казалось, иголки посыпались с веток.

Волк был не далеко. За деревьями на том берегу.

Марианн бросился к своему рюкзаку и принялся собирать еду. Накинул его на плечи и полез на ель. Его учили, что волки ходят стаями.

В миг Марианн оказался почти на верхушке дерева. Дальше лезть было нельзя — ветви опасно изгибались и трещали. Ладони были исцарапаны, куртка усыпана снегом и мелкими еловыми иголками.

Марианн смотрел вниз. Сквозь паутину ветвей не видно подножия дерева. Лишь слабая дымка поднималась от того места, где угас костер. Зато с дерева открывался превосходный вид на озеро. На нем никого: ни волка, ни человека.

Прошло несколько минут, когда до слуха Марианна донесся новый крик. Сначала тихий. Затем громкий. Это был вой человека, не волка. И он звал на помощь. Не раздумывая, Марианн кинулся вниз, слетел с дерева, набивая шишки о толстые ветви, и побежал на крик. На снегу лежал человек.

Если судить по шубе, один из разбойников. Он барахтался на спине. На его грудь забрался невиданный зверь. Шерсть у него переливалась серебряным отблеском. И Марианн понял, что это не мех, а чешуя.

Гигантская рыба-ящерица вцепилась в разбойника. Тот пытался сбросить с себя эту тварь. Марианн достал нож и с криком: «Прочь! Уйди!» — бросился к рыбе-ящерице. Рыба-ящерица ощутила вибрацию приближающихся шагов, увидела Марианна и отступила. Она пятилась и дергала головой, показывая черный зев пасти и окровавленные зубы.

Марианн выставил перед собой нож. Но тварь не думала атаковать. Она отползала, противно шипела и била хвостом свои бока. С громким всплеском она исчезла в полынье.

Марианн почувствовал, как Мигнис зарылась карман.

Наверное, Монстр услышал шаги по льду, раздававшиеся в воде как барабанный стук. Сидел ли монстр в засаде, поджидая добычу у полыньи, или вылез на охоту, Марианн не знал. Но при мысли об этом немели руки от стального ужаса.

— Она ушла. Ушла, — тихо повторял Марианн и повернулся к раненому человеку.

Тот находился при смерти.

Марианн упал на колени и прикрыл кровоточащую рану на груди руками. Он видел в образовательном фильме, как оказывать первую помощь пострадавшему, но в реальности осознал свою беспомощность.

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите!

Марианн кричал, пока не охрип. Никто не явился и не закричал в ответ.

Человек стонал и не отводил взгляда от Марианна.

— Вы тут один? — спросил Марианн. — Вам нужен доктор. Скажите, где ближайшее селение или люди, и я сбегаю за помощью!

Человек кашлянул.

— Скажи, все это того стоило? В сторожке и, правда, есть золото? Почему ты не взял ничего?

— Я не понимаю, о чем Вы?

— Ведь ты не убивал Кэссиуса?

— Кого?

— А ребята рассвирепели. Думают, ты его зарубил топором. — На миг улыбка мелькнула на губах человека, но тут же исказилась страданиями. — Будь они прокляты со своими идеями! Ты не убийца, нет. С Берлингом случайность вышла. Он сам виноват… Мне предстоит встретиться и с Кэсиуссом, и с Берлинном. Не хочу их видеть. Никого. Не хочу, слышите?

Руки Марианн тряслись:

— Скажите, где мне найти ваших друзей. Я приведу их. Они вызовут спасателей.

Человек помотал головой.

— Все кончено. И угораздило меня податься сюда. В такие дела… Тут нет никого. Даже дикие звери обходят эти места… Вот и моя расплата. А еще эта проклятая Волчья гора совсем рядом. Чтоб ей неладно было!

Человек путался в мыслях, но брошенные в агонии слова насторожили Марианна.

Конец ознакомительного фрагмента.