Глава 7
Кэт готовилась к отъезду. Она ощущала странное спокойствие, как будто ее судьба уже решена и что бы она ни делала, ей не под силу изменить предначертанное.
У себя в комнате Кэт отыскала холщовую сумку, с которой пришла на Генриетта-стрит. Девушка положила туда запасную сорочку и чулки. На плечи она накинет старый плащ. Она взяла половину буханки хлеба, оставшуюся после завтрака. Ей не хотелось расставаться с трудом Палладио — потрепанным трактатом, который ей подарил господин Хэксби, — однако брать его в дорогу по меньшей мере неблагоразумно: хотя все четыре книги «I quattro libri dell’architettura»[1] были переплетены в один том, фолиант получился таким громоздким и тяжелым, что станет для беглянки только обузой. В качестве утешения она упаковала свой блокнот и миниатюрную дорожную шкатулку для письма, в которой были ручка, чернила, линейка, латунный транспортир и карандаши. В кошельке у нее было почти тридцать шиллингов, — по крайней мере, не придется бежать из дому без гроша в кармане.
Через открытое окно до Кэт донесся бой церковных часов. Одиннадцать. У нее пересохло в горле. Она и без того слишком много времени провела в бегах, и ей вовсе не улыбалось опять скитаться как неприкаянной. Застегнув плащ, Кэт взяла сумку и обвела взглядом чертежное бюро. В сиянии свечей оно казалось призрачным — повсюду лишь игра теней и грез. Здесь Кэт была счастлива, она вовсе не желала уходить.
Кэт задула все свечи. Единственным источником света остался маленький фонарь, с которым они поднимались и спускались по лестнице после наступления темноты. На лестничной площадке Кэт заперла за собой дверь и убрала ключ в карман у себя под юбкой. Там ключ стукнулся о нож, с которым девушка никогда не расставалась.
Когда она спускалась по ступенькам, освещая себе путь фонарем, круг света плясал, будто от корабельной качки. Сторож спал на своей койке, однако стоило Кэт войти в коридор, он тут же зашевелился.
— Уходите, госпожа? В такой час?
— Разве я не говорила? — произнесла Кэт. — Я буду ночевать у старой подруги. Они с отцом ждут меня. Будьте добры, отоприте дверь.
Сторож одну за другой отодвинул задвижки и поднял засов.
— Для походов по гостям уже поздно, госпожа.
— Вовсе нет. Они ужинали с друзьями, и сейчас они ждут меня в Ковент-Гарден. — Кэт отыскала в кошельке шесть пенсов и протянула монету сторожу. — Прошу вас, окажите мне услугу — никому не говорите, что я ушла. Особенно господину Хэксби. Незачем зря его волновать.
— Не беспокойтесь. Я сохраню вашу тайну. — Сторож посмотрел на девушку с неприятной ухмылочкой. — Я могила, госпожа.
Несмотря на поздний час, в ярко освещенных аркадах Ковент-Гарден было многолюдно: повсюду толпились нарядно одетые театралы, гуляки и куртизанки, а среди них, будто вши в пышной копне волос, копошились воры, уличные торговцы и попрошайки, каждый занятый своим ремеслом.
За прошедшие несколько месяцев Кэт успела познакомиться с этим миром любителей увеселений и теперь с уверенностью преодолела опасный путь. Знакомая неказистая фигура Бреннана ждала ее у входа в Королевский театр на Бриджес-стрит. Завидев Кэт, он сразу устремился к ней. Рядом с ним шел маленький слуга с факелом, пламя которого то и дело ярко вспыхивало и плясало на ветру. При свете факела Кэт увидела, что лицо Бреннана побледнело, а мышиные черты лица от волнения заострились еще больше.
— Вы пришли! А я уж решил, что вы передумали.
— Ну конечно пришла, — ответила Кэт. — Вы все устроили?
— Да. Я обо всем договорился. У вас есть деньги? Если нет, я одолжу…
— Деньги есть.
— Будет лучше, если мы пойдем пешком. — Бреннан запнулся в нерешительности. — Вы не возражаете? Можно я возьму вас под руку?
— Разумеется, — произнесла Кэт. — А мы не могли бы обойтись без мальчика-слуги с факелом?
Бреннан кивнул:
— Я хорошо знаю дорогу.
Поначалу факел и впрямь был не нужен, поскольку их путь пролегал по Боу-стрит до Лонг-Акр, а там жизнь била ключом почти так же, как в Ковент-Гарден. Но возле церкви Святого Эгидия в Полях обстановка царила совсем другая. На дороге то и дело попадались участки, погруженные во тьму, к тому же идти приходилось по жидкой грязи, и они постоянно рисковали оступиться и упасть в канаву. Но Бреннан не соврал: с таким проводником Кэт и впрямь было не о чем беспокоиться, хотя ее все сильнее раздражала его привычка постоянно спрашивать, не устала ли она и не слишком ли быстро он идет.
— Спасибо за заботу, но я в ней не нуждаюсь, — наконец не выдержала Кэт. — Я вам не фарфоровая ваза. Если не возражаете, я бы хотела поберечь дыхание для ходьбы.
— Хотите, я провожу вас до места назначения? В воскресенье мне в чертежное бюро не нужно. А убедившись, что вы на месте и все благополучно, смогу добраться до города и пешком.
— Нет, — возразила девушка. — Лучше поеду одна. Что, если меня хватится господин Хэксби? Он сразу же пошлет за вами. Вы должны быть рядом, чтобы успокоить его. Скажите господину Хэксби, что я отправилась к подруге, но куда именно, вы не знаете.
Постоялый двор оказался маленьким, низким зданием возле церкви Святого Эгидия в Полях. Через центральные ворота они вошли во двор. Перед ними тянулось длинное здание конюшни.
— Дядя Мангот никому не доверяет, — шепотом пояснил Бреннан. — Дело в том, что лошадь не его. Дядя взял ее напрокат у соседа, и, если кобылу украдут, ему вовек не расплатиться. Да и в любом случае во дворе ночевать дешевле, а когда ворота запирают на засов, тут не опаснее, чем в комнате.
Дядю Бреннана они нашли в дальнем конце конюшни. Лошадь стояла в стойле, а старик сидел в маленькой крытой повозке, стоявшей во дворе. В темноте Мангота трудно было разглядеть. Рядом с повозкой висел глиняный горшок с горящей лучиной, но в окружающей тьме лицо старика казалось мутным пятном.
Бреннан замедлил шаг и дотронулся до локтя Кэт.
— Чуть не забыл. Если дядя спросит про меня, не говорите, что мы работаем в Кларендон-хаусе.
— Почему? — шепотом спросила Кэт.
Зашуршала солома, и дрожащий старческий голос спросил:
— Кто идет?
— Дядя Мангот, это я, — обратился к нему Бреннан. — Я привел ее.
Мужчина в повозке подался вперед.
— Опаздываешь. Это та самая девушка? Придется вам сегодня ночевать здесь, со мной. Поедем, когда рассветет.
— Хорошо, — ответила Кэт.
— Эта девушка мой друг, дядя, — заметил Бреннан. — Ты ведь будешь с ней любезен? Пустишь ее ночевать в дом? Она за все заплатит.
— Как пожелаешь. — Старческий голос звучал слабо и неуверенно, будто хозяин редко им пользовался. — Вот только покупать здесь нечего. Пускай работает за стол и кров. Давненько у меня не было прислуги.
— Никто не должен знать, что она живет у тебя, — прибавил Бреннан. — Обещай, что на ферме она будет в безопасности.
Мангот перегнулся через борт повозки и сплюнул.
— Я-то лишнего не сболтну. Главное, чтобы вы с ней держали рот на замке. — В темноте раздался звук, напоминавший смех. — Ничего с ней не случится, племянник. Гости к нам заглядывают редко. Мои погорельцы любого нечестивца отпугнут.
Кэт шагнула вперед, и на нее упал свет лучины.
— Пять шиллингов, — произнесла она. — За неделю. Такие условия мне обещал ваш племянник.
— И отдельная комната, — прибавил Бреннан.
Мангот фыркнул:
— Про комнату ты не говорил. Тогда семь шиллингов.
Бреннан принялся возражать, но старик упорно стоял на своем. Конец спору положила Кэт, достав кошелек и отсчитав требуемую сумму.
— И вот еще что, — прибавил Мангот, когда девушка выкладывала монеты ему на ладонь. — Придется вам делить повозку с другим пассажиром.
— С кем? — уточнила Кэт.
— Его зовут Израил Хэлмор. Раньше был перчаточником. До Пожара держал лавку в Чипсайде, а теперь остался ни с чем.
Ферма Мангота находилась в нескольких милях от Лондона по направлению к Сент-Олбансу. Она стояла на окраине деревни под названием Вур-Грин.
Мангот сдержал обещание и выехал со двора таверны на рассвете. Всю ночь Кэт зябла, кутаясь в плащ и прижимаясь к мешкам с мукой. Ее трясло почти непрестанно, хотя виной тому был не один только холод. Израил Хэлмор прибыл под утро, разбудив забывшуюся тревожным сном Кэт. Второй пассажир оказался сильно нетрезв и почти сразу же уснул.
Кроме муки, телега была нагружена рулонами холстины, от которой сильно пахло рыбой, и мешками гвоздей. У Мангота был пропуск с подписью магистрата, разрешавший ему совершать поездки по воскресеньям. Оживленного движения на улицах не наблюдалось, и окраины Лондона быстро остались позади. Тут Хэлмор проснулся, потребовал остановить телегу и справил малую нужду под деревом. Затем он сел рядом с Манготом и взял у старика вожжи. При дневном свете Кэт разглядела его высокую тощую фигуру, крупные черты лица и копну седых кудрей. Из-за артрита пальцы Хэлмора опухли и искривились, — должно быть, болезнь вынудила его бросить перчаточное ремесло.
Кэт притворялась, будто дремлет, а двое мужчин тихо переговаривались. В голове у девушки так и роились мрачные мысли. Если только не случится чудо, она представления не имела, как ей вернуться к прежней жизни на Генриетта-стрит, не рискуя быть обнаруженной. Когда страсти улягутся, благоразумнее всего, пожалуй, будет сбежать за границу, в Голландию или даже в Америку — там нашли убежище многие друзья ее отца.
От размышлений Кэт отвлек вдруг ставший более громким голос Хэлмора:
— Ну как мне было отказаться? Епископ угощал элем всех без разбору.
Мангот стал что-то говорить, но Хэлмор перебил его:
— Кларендон — алчный плут, господин Мангот, вдобавок он заодно с папистами.
— Чтоб ему пусто было, — прибавил Мангот.
— Вот именно. Епископ, уж как может, трудится во славу Божью.
— Но вы подвергали себя опасности, — возразил Мангот. — Пусть даже ради благородного дела. Вас могли арестовать.
— Меня? Ну уж нет! Мы просто стояли перед Кларендон-хаус, орали и улюлюкали. Я, правда, швырнул пару камней, но к тому времени уже темнело, и никто не понял, что это я их кинул.
— А что за птица этот Епископ? — спросил Мангот. — Как его зовут по-настоящему?
— Не знаю. Но кошелек у него толстый, и на расходы он не скупится, а до остального мне дела нет. — Голос у Хэлмора был низкий, звучный, и его звуки разносились далеко, даже когда он говорил тихо. Такой голос хорошо иметь проповеднику. — Кроме эля, он раздал нам всем по полкроны. Знаете, что про него говорят? Ходят слухи, что он человек герцога Бекингема. Тогда понятно, откуда такие деньги и почему Епископ уверял, что ареста нам можно не бояться. Герцог нас из любой передряги вытащит. Уж кто-кто, а он всегда был другом народа и злейшим врагом папистов. А Кларендон получил по заслугам, чума его забери! И вот что я вам скажу: это еще цветочки, Епископ для него приготовил кое-что похлеще.
Мангот покосился на Хэлмора:
— И что же?
Тот пожал плечами:
— Наверняка не скажу. Знаю только, что ударить они собираются по самому больному месту.
