Зажечь небеса

Эмма Скотт, 2018

Он лишился всего. Она сумела зажечь для него небеса… Никогда больше не позволю сделать свое сердце чьей-то игрушкой. Никогда больше не позволю парню встать между мной и моими целями. Никогда больше я не буду любить, если не почувствую, что меня любят так же сильно. Таковы мои клятвы, которые стали реальностью, едва он вернулся домой. Он берег мое сердце. Он помог найти мне свое предназначение в жизни. Он любил меня такой чистой и сильной любовью, о какой я не смела и мечтать. Но это продлилось ровно до того момента, пока я не обнаружила, что мое счастье было соткано из лжи. Одновременно соблазнительной и ужасно горькой. А потом стало слишком поздно…

Часть I

Аль-Раи, Сирия

Пролог

Коннор

Я судорожно втянул в легкие воздух и пришел в сознание, вновь погрузившись в царящий на земле хаос. И боль — на меня обрушилась боль.

Перед глазами всё расплывалось, как будто я находился под водой. Я не мог сдвинуться с места, меня пригвоздило к земле; что-то тяжелое давило на грудь, так что я с трудом мог вдохнуть. Выстрелы, крики и минометный огонь звучали где-то вдалеке, их заглушал звон у меня в ушах. Левая рука налилась тяжестью и дико болела.

Я отчаянно заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд, и понял, что тяжелым якорем, прижавшим меня к земле, был Уэс.

Он лежал на мне лицом вниз, уткнувшись шлемом мне в грудь, и не двигался. Я не видел его глаза, их заслонял шлем. Я не знал, жив он или мертв.

«Жив. Он обязан быть живым».

Меня охватил такой ужас, какого я никогда прежде не испытывал, в кровь хлынул адреналин.

— Уэс, — прохрипел я. — Уэс!

Мой взгляд заметался по сторонам, я хотел оценить обстановку. Из-под тела Уэса вытекала лужа крови, и при виде этого зрелища мой страх усилился. Я забарахтался, пытаясь сесть, и боль стальными зубами впилась мне в локоть. Дрожа, как в лихорадке, я повернул голову и увидел, что из моего предплечья, ближе к локтю, торчит осколок шрапнели.

— Зараза.

Этот кусок металла, воткнувшийся мне в тело, пугал меня до икоты, но я отбросил панику.

«Уэс».

Нужно понять, что происходит. Мы находились на южном краю деревни, большая часть построек осталась у нас в тылу. Сражение еще продолжалось, но сдвинулось на восток; за полуразрушенными остовами домов я видел бегущих в дыму людей.

Мы с Уэсом торчали на открытой местности. Ярдах в восьми от нас чернела воронка, забрызганная кровью, рядом лежала детская сандалия. Я вспомнил, как бежал к ребенку, чтобы увести его в укрытие. Я уже протянул к нему руку… и на этом воспоминания обрывались, но я уже догадался, что случилось потом.

«Уэс погнался за мной, оттолкнул меня от взрыва снаряда, который я не видел, и спас мою задницу».

Тут до меня дошла вся правда, и в груди заклокотало рыдание. Уэс заслонил меня собственным телом, и пока мы лежали у противника на виду, в него попало несколько пуль.

«И теперь он мертв».

— Уэс! — закричал я. — Боже, нет…

Закусив губу, чтобы не заорать от боли в руке, я кое-как выполз из-под тела своего лучшего друга и осторожно опустил его голову на землю. Глаза Уэса были закрыты, рот слегка приоткрыт. Я приложил два пальца к его горлу, и слезы начали жечь мне глаза: я нащупал пульс, слабый и медленный, но пульс.

— Спасибо… — выдохнул я.

Встав на колени, я осмотрел его раны, и сиюминутное облегчение сменилось страхом. В задней части его бедра темнело пулевое отверстие, вся нога была залита кровью. На спине по крайней мере три отверстия — пули пробили камуфляж и плоть под бронежилетом; из раны в верхней части бедра торчали раздробленные фрагменты кости.

— Господи, нет. Ну же, Уэс, ну же…

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить рвотный позыв и не разрыдаться. Мы на виду. В десяти ярдах от меня темнело нагромождение кирпичей — самое ближайшее укрытие. Паника и страх подхлестнули меня, а долгие часы тренировок сделали остальное.

Поднявшись на трясущиеся ноги, я пригнулся, ухватил Уэса за лямки его рюкзака и поволок в укрытие. Я стиснул зубы и тянул изо всех сил. Под Уэсом заскрипел песок, он сдвинулся на дюйм или два. Слишком медленно, он слишком тяжелый.

Я трижды глубоко вдохнул и выдохнул сквозь зубы. В паре десятков ярдов от нас прогремели выстрелы, раздался взрыв, и нас накрыло волной мелких обломков. Не сила, а адреналин заставил меня двигаться. Через несколько мучительных секунд я затащил Уэса за нагромождение кирпичей и упал рядом с ним на колени.

— Ты останешься со мной, Уэс, слышишь? — выдохнул я, снимая с себя рюкзак. — Ты останешься со мной, мать твою. Не смей мне тут помирать, или я сам тебя прибью.

Лямка рюкзака зацепила торчащий из моей левой руки обломок, и я подавился криком.

— Врача! — завопил я, вытаскивая из рюкзака аптечку. — Помогите мне, пожалуйста! Нужен врач!

В каждом взводе был медик, и я надеялся, что наш — Уилсон — не умер; впрочем, в тренировочном лагере мы все прошли курс первой помощи. Одной рукой я кое-как наложил на правую ногу Уэса жгут, расположив его над раной, и затянул его так туго, как только смог. Красная кровь перестала вытекать из пулевого отверстия в ноге Уэса.

— Врача! — снова заорал я. — Ради всего святого, помогите мне! Мне нужен врач!

Я снова полез в аптечку и достал шприц для остановки кровотечения. Давным-давно мы в шутку называли эту штуку «снарядом с тампонами». Зубами разорвав упаковку, я вытащил огромный шприц, приложил наконечник к ране на бедре Уэса, нажал на поршень, и абсорбирующие губки заполнили зияющую рану, мгновенно пропитавшись кровью.

Поглядев на остальные его раны, я поморщился — отверстия в нижней части спины, под бронежилетом. С ними нужно было что-то делать, но мне не хватало опыта, я изо всех сил старался не потерять сознание. У меня закружилась голова, нахлынула слабость. Больше я ничего не мог сделать для Уэса.

Я тяжело, обессиленно плюхнулся на пятую точку, судорожно втянул в себя воздух и завопил во всю мощь легких:

— Врача!

Я кричал так громко, что надсадил голос. Из глаз брызнули слезы.

— Господи Иисусе, кто-нибудь, помогите мне!

В грохоте сражения мои слова прозвучали совсем тихо.

Превозмогая тупую, пульсирующую боль в руке, я наклонился к лицу Уэса и слабо похлопал его по посеревшей щеке.

— Очнись, Уэс, — хрипло попросил я. — Просыпайся сейчас же, черт возьми. Не умирай, Уэс, пожалуйста…

Я обессиленно привалился к груде кирпичей. Звуки стрельбы стихли; сквозь звон в ушах я слышал крики, женский плач. Я не знал, победили мы или проиграли, знал только, что с каждой секундой Уэс всё ближе к смерти.

Я взял его обмякшую руку и крепко сжал. Покачал головой, не отрывая ее от груды кирпичей.

— Держись, хорошо? — пробормотал я. — Слушай меня, мой голос. Не уходи, Уэс. Останься и слушай меня, ладно?

На миг я зажмурился, чтобы не дать пролиться слезам, потом судорожно перевел дух, отгоняя от себя горе.

— Помнишь, как нам с тобой было лет по… четырнадцать… как мы столкнулись с Кайлой Мерфи после школы? Она была с подружками и улыбнулась тебе… Ты долго по ней сох. Позже вечером ты рассказал об этом нашим приятелям. Мы сидели… болтали о девчонках, которые нам нравились… и строили из себя крутых.

Я тяжело сглотнул, в горло как будто набились трава и песок.

— Мы все… похвалялись, мол, «я оприходую эту милашку»… хотя все были еще девственниками. — Я устало усмехнулся. — Все, кроме тебя. Ты играл в дартс и… ты же был влюблен в Кайлу Мерфи. Помню, как ты всё бросал дротики и сказал, что хочешь ее поцеловать… Ты сказал «в маленькую ложбинку рядом с ключицей, туда, где бьется ее сердце».

Сквозь заволакивающий глаза туман я смутно различал фигуры бегущих к нам людей. Наши.

— Все парни вытаращились на тебя, — продолжал я, — а ты обернулся… с дротиком в руке, и у тебя такой вид, типа, «ой, черт, неужели я сказал это вслух?» Но ты не стушевался, не попытался пошутить… ты пожал плечами и сказал: «Ага, вот что я сделаю». И продолжил метать клятые дротики.

Я тихо смеялся, когда к нам подбежали Уилсон, Джеффрис и еще пара ребят. Уилсон, наш медик, немедленно склонился над Уэсом, а Джеффрис сказал мне — его голос доносился издалека, — что вертолет вот-вот будет.

Я всё говорил с Уэсом и не выпускал его руку.

— Остальные парни… понятия не имели, как реагировать. Они уставились на тебя, а потом начали хохотать, помнишь? Они подумали… что ты прикалываешься. Я тоже засмеялся, хотя знал, что ты не шутишь. Ты вовсе не шутил, правда, Уэс?

Наверное, на какое-то время я вырубился, потому что когда очнулся, Уилсон и его команда забинтовали торс Уэса и теперь готовились перевернуть его на счет «три», чтобы положить на спину, на носилки.

Они сняли с него бронежилет, и что-то выпало из кармана его рубашки. Согнутая пополам, испачканная кровью тетрадь. Прилетел вертолет; песок, ветер и крики хлестали меня по лицу, но я всё равно протянул руку и схватил тетрадь, как раненую птицу, которая вот-вот улетит.

Уилсон говорил, чтобы я был готов забираться в вертолет, что нужно заняться моей рукой, но я его не слушал. Пока они грузили Уэса, я перелистнул несколько страниц тетради. Мой затуманенный взгляд упал на последнее стихотворение, и я стал его читать; некоторые слова расплылись, как будто на бумагу капали слезы, страница была испачкана кровью.

Это слезы Уэса.

Кровь Уэса.

Внизу страницы стояла подпись: его имя, не мое. Словно признание.

— Да, Уэс, — проговорил я, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Правда. Вот она — правда.

Мы забрались в вертолет, и над Уэсом склонилось еще несколько врачей. В ход пошли капельница, кислородная маска, но я увидел, как один из медиков мрачно покачал головой.

Кто-то помог мне снять бронежилет и попытался заняться моей рукой.

— Оставьте, — сказал я. — Дайте ручку.

— Чего? — переспросил врач, перекрикивая шум, создаваемый вертолетными лопастями. — Ручку?

Я посмотрел на Уэса — глаза закрыты, лицо страшно осунулось и побледнело.

— Дайте чертову ручку! — пронзительно заорал я.

Парень исчез из поля моего зрения, потом вернулся с шариковой ручкой. Я вырвал ее у него из рук, прижал тетрадь к ноге левой рукой — рука онемела, я ее почти не чувствовал — и накорябал на чистой странице:

Отем,

Это и всё остальное написал Уэс. Для тебя.

К

Я попытался указать адрес, но ручка выпала из пальцев. Я прижал тетрадь к груди медика, голова у меня кружилась, глаза закрывались. Вертолет взлетел.

— Вы должны отправить это почтой. Отправьте это…

— Что? Твоя рука…

— К дьяволу мою руку, вы должны это отправить. Отем… Отем Колдуэлл. Университет Амхерста… Риден Холл. Нет. Роудс?.. — В глазах опять потемнело, и на этот раз я не смог открыть глаза. — Черт, не могу… Это в Амхерст. Поняли? Отем…

Наступила темнота.