Старость – это надолго

Эмиль Коста, 2018

XVI век, Пиренейские горы. Андре Эрмите спешит в Сарагосу. Бывшего авантюриста сопровождает слуга, шестнадцатилетний великан Лу. Путники находят приют в католическом монастыре, затерянном среди гор. До ближайшей деревни полдня пути, а самому молодому монаху далеко за шестьдесят… Так отчего же местному аббату не спится по ночам?

Глава 3

Громкий звон с монастырской колокольни прервал сон доктора, превратив его в утренний кошмар. Лу вовсе скатился с кровати. Он панически озирался вокруг и долго не мог сообразить, где находится.

Наскоро умывшись, хозяин со слугой направились в церковь, где их ждала очередная месса под руководством аббата Лорана. Служба мало отличалась от вчерашней: настоятель забывал текст, монахи закатывали глаза, брат Дамьен подсказывал с обреченным видом.

Это зрелище не способствовало пробуждению юного разума; вскоре Лу задремал и едва не свалился на пол. Парень сконфузился и по окончании службы едва ли не бегом покинул церковь через главный вход. Андре догнал его через минуту. Лу стоял возле запертой конюшни, ковыряя землю носком сапога. Он смущенно покосился на хозяина и сказал:

— Ну вот как они тут живут — с тоски ведь помрешь!

— Не так скоро, — ухмыльнулся Андре, — У монахов богатая духовная жизнь; кроме того, некоторые тут не по своей воле. По крайней мере, у каждого из них до конца жизни есть крыша над головой и кусок хлеба. О нас с вами такого не скажешь.

— Да я лучше крысиный хвост глодать буду, но в монастырь не пойду. Матери тоже несладко приходилось, но кого-то из нас монахам отдать даже не подумала.

— Ваша матушка — замечательная женщина, — ответил Андре, которому совсем не хотелось слушать брюзжание слуги в течение всего дня, — Вы не боитесь пропустить завтрак?

— Боюсь, конечно. Думал Гнедого навестить — как он там… А тут заперто.

В дверях церкви появился брат Арман. Вразвалочку он подошел к гостям, поздоровался с доктором и отпер замок на воротах конюшни.

— Я уж на рассвете навестил вашего конька, — сказал монах, — Покормил, напоил — все как надо. Нога у него, конечно, плоха. Подкова сорвана. К кузнецу нужно, в деревню. Он в хворях лошадиных понимает побольше моего, да и перекует в два счета.

В полумраке конюшни мирно стояли рядом конь и местный осел. Слуга бросился к своему четвероногому приятелю, едва дождавшись, когда распахнется дверь. Он погладил неряшливо стриженую гриву и покачал головой:

— Да как его довести к кузнецу… Тут и здоровая лошадь не пройдет. Эх, черт меня дернул в горы тебя тащить.

— Пару деньков я за ним поухаживаю, авось окрепнет, — ободрил парня возница, — Да и деревня недалеко, налегке дойдет. Ты вон какой вымахал — в случае чего и на руках отнесешь.

— Я смогу, если надо, — кивнул слуга.

— А мы не стесним вас за пару дней? — поинтересовался Андре.

— Да какое там! Чтоб нас стеснить, народу побольше требуется.

— Я к тому же беспокоюсь о повозке. Мы оставили ее на самой вершине…

— Я после завтрака схожу, приволоку, — вызвался Лу, — Только не бросайте Гнедого тут, пожалуйста!

— Ну как его тут бросишь… Несколько дней задержки ничего не решат, в конце концов. Если отец Лоран окажет нам свое гостеприимство, буду счастлив дождаться полного выздоровления коня. Он немало послужил нам обоим и послужит еще, если дать ему шанс.

Обрадованный слуга потрепал коня по шее, и тот отозвался благодарным ржанием. Снова заперев конюшню, монах и путники направились в трапезную. Остальные уже собрались там. Завтрак для гостей был накрыт отдельно. Трапеза прошла в молчании — Андре снова не удалось определить, вызвана эта странность благочинностью или напряжением между монахами.

Окончив завтрак, аббат Лоран подошел к путникам.

— Утром у меня приемные часы, — обратился он к Андре, — Жду вас у себя.

Старый комендант удалился. Оставшись без присмотра, монахи заметно расслабились. Они обменивались короткими репликами и делились планами на день. Все же Андре не ошибся: напряжение за столом было вызвано присутствием настоятеля.

— И чего ему от вас надо? — еле слышно шепнул Лу.

— Кто знает… В этом тихом местечке сложно даже подумать о грехах, не то что совершать их. Впрочем, монахи — тоже люди.

— Я уж в Тулузе заметил, — хихикнул слуга. Андре сурово посмотрел на него, и парень склонился над тарелкой, едва не нырнув в кашу.

— Вновь напоминаю вам: следите за своим языком. Он может доставить немало бед нам обоим.

— Я слежу-слежу, только он сам что попало мелет…

— Речь подчиняется разуму, дорогой друг. Развивайте свой мозг, и проблем с языком не будет.

— Развивайте… И так всю весну над книжками корпел, а на кой — непонятно.

— И это лишь начало. Лу, вы умный молодой человек. Поймите: сила не всегда будет с вами, а разум дряхлости не подвластен

— Ну уж, не подвластен! Будто дураков старых мало.

— Среди ученых стариков их практически нет, а о необразованных мы говорить не будем, потому что вас не будет среди них.

— Чего?

— Доедайте полбу и идите за повозкой, — вздохнул Андре.

Лу послушно отправил в рот остатки каши и через минуту выбежал за дверь. Хозяин сокрушенно смотрел ему вслед. И чего он, в самом деле, хочет добиться от мальчишки? Парню сравнялось шестнадцать в апреле, ученым ему точно не бывать. Так стоит ли овчинка выделки?

В грамоте, однако, Лу делал явные успехи. Он выучился читать за считанные недели и увлеченно занимался по книгам из библиотеки архиепископа тулузского. Андре подозревал, что дело пошло бы еще быстрее, если бы среди богословских трудов попался хоть один куртуазный роман или рассказ о приключениях.

К сожалению, его преосвященство был человеком исключительно богобоязненным и всяких глупостей в библиотеке не держал. Приходилось довольствоваться тем, что есть. Доктор старался выбирать жизнеописания самых несчастных святых: естественно, что о пытках, побегах из темниц и казнях шестнадцатилетнему подростку читать будет интереснее.

Библиотека содержала и научные труды, но касались они в основном добычи философского камня и способов обличить ведьму. Андре отчего-то казалось, что первое слугу не заинтересует, а второе — смутит неокрепший ум. Пойдет ли вообще на пользу такое бессистемное образование — отдельный вопрос. Прав ли Андре, запихивая в голову наивному парню все эти знания? Кто скажет?

Вот уж полгода они путешествовали вместе, делили иной раз последнюю корку хлеба на двоих… Наделенный огромным ростом и силой, Лу отличался веселым характером. Старый хозяин неплохо вышколил слугу, но добряк Андре свел на нет все его достижения. С ним Лу держался запанибрата, частенько подшучивал и даже дерзил.

С другой стороны — и доктор втайне этим гордился — за него парень был готов идти в огонь и воду. Симпатия между хозяином и слугой была обоюдной и искренней. А знания, полученные от доброжелательного наставника, которому ученик всецело доверяет, не могут пойти во вред. Эта мысль приободрила доктора.

В раздумье он не заметил, как монахи окончили трапезу и разошлись по своим делам — только брат Модест гремел на кухне сковородками. Андре поблагодарил повара за вкусный завтрак и в приподнятом настроении пошел в келью настоятеля.

Дверь на его стук снова открыл брат Дамьен. Он пропустил доктора внутрь и с поклоном удалился. Настоятель сидел на табурете перед окном, выходившим в сад.

— По утрам брат Дамьен исполняет обязанности моего секретаря. Я подумал, однако, что при этом разговоре лишние уши ни к чему, — сказал аббат Лоран, приглашая доктора присесть на свободный табурет.

— Дело секретное? — осведомился Андре, усаживаясь.

— Неприятное, скажем так. Что-то неладное творится у нас, мсье Эрмите… Или доктор — как вас правильно называть?

— Правильно — доктор… Полагаю, я не сильно ошибусь, предположив, что речь пойдет о церковном имуществе.

— Будете очень близки к истине, — ухмыльнулся настоятель, — Хотя я сам не уверен… Кому, например, нужна ряса?

— Монашеское одеяние?

— Да, черт возьми! Мой полк… то есть моя братия обеспечена всем необходимым, кому из них придет в голову заиметь лишнюю рясу? И тем не менее она исчезла, прямо с веревки, где сушилась вместе с другим бельем.

— Действительно, необычно. Что-нибудь еще пропало?

— Пока нет. Но я уверен: дело неладно. Не могу объяснить толком, это и раздражает сильнее всего, — настоятель поднялся и прошелся по келье из угла в угол. Наконец, он остановился, повернувшись к собеседнику, — Дело в том, мсье, что я чую заговор.

— Заговор? — Андре подумал, что ослышался.

— Да! Вы когда-нибудь имели дело с кучей мерзавцев, которые замышляют какую-то пакость? Мне приходилось, и клянусь, именно это сейчас и происходит.

— Я могу такое представить в армии, но в Сан-Антонио… Где самый молодой давно разменял седьмой десяток…

— Да-да звучит безумно, но так и есть. Это невозможно доказать и даже внятно объяснить. Где-то шепот за спиной, где-то косой взгляд, потом начинают вещи пропадать…

— Но какую пакость могут замышлять монахи? С помощью рясы…

— Не представляю, а вы, — аббат Лоран уселся напротив и ткнул пальцем в грудь Андре, — разузнайте!

Разнюхивать козни в старом монастыре — этого еще не хватало! Доктор так и знал, что остановка в горах ни к чему хорошему не приведет. Слишком все плохо складывалось в последнее время; следовало еще на подходе к Пиренеям повернуть назад. Если бы не это письмо от старого наставника Андре… Снова любопытство сыграло с ним злую шутку.

— Я был бы рад помочь, но с трудом себе это представляю. Мирянин среди почтенных старцев — половина и разговаривать со мной не станет. В таких делах требуется полное доверие к следователю.

— Тоже мне, почтенные! — воскликнул аббат, — Да половина из них из бедноты, двое вовсе иностранцы. Заговорят как миленькие. А надумают молчать — пугайте моим распоряжением…

— Сомневаюсь, что это поспособствует сближению. И потом, разве вы не являетесь духовным отцом своих братьев? Ведь существует таинство исповеди, где ничего не укроешь. Почему бы не воспользоваться этим?

Настоятель безнадежно отмахнулся:

— Вы слишком хорошо о них думаете. На исповеди никто в подробности не вдается: грешен, да и все. За первые пару лет в этой должности я получил несколько жалоб на скуку, но после — ничего. Кучка старых бездельников — вот кто они такие!

— А если прямо спросить насчет рясы? — полюбопытствовал доктор.

— Это все-таки не трибунал, они не обязаны отвечать.

Андре показалось, что в голосе коменданта звучало сожаление. Ничего удивительного — этот человек наделен практически абсолютной властью и в то же время совершенно беспомощен. Тут и умом недолго тронуться. Вообще неоднозначность положения Сан-Антонио и его обитателей наводила на невеселые размышления. Было бы интересно немного распутать их дела, а если удастся чем-нибудь помочь — вовсе замечательно. В конце концов, ему тоже требуется их помощь.

— Я займусь этим делом, — сказал доктор, — Однако оно будет непростым. Чтобы войти в доверие к монахам, мне понадобится время. По несчастливой случайности конь захромал, и это объяснит, причину нашей задержки тут. Его нужно перековать в деревне, и еще несколько дней потребуется для восстановления сил.

— Великолепно! Брат Дамьен видел вашу рекомендацию, думаю другие братья уже в курсе, кто вы такой. Поживите между ними, затевайте разговоры о том, о сем… Между прочим, у братьев Армана и Серхио больные спины — вы могли бы как врач…

— Этим недугом я не занимаюсь, да и медицинскую практику давно оставил, отдав предпочтение следственной, — поспешно ответил Андре, — Впрочем, тема для начала беседы и вправду отличная, благодарю… Если позволите, я для начала задам несколько вопросов вам.

— Задавайте, — кивнул настоятель.

— Вы вели речь о заговоре. Понимаю, что полной ясности здесь быть не может, но нет ли у вас каких-либо догадок о том, чего вообще ожидать?

— Чего угодно! В армии я бы заподозрил дезертирство или кражу. Но здесь — ума не приложу, что они затевают.

— И вы считаете, речь идет о злодействе, в котором участвуют несколько человек?

— Только о нем. Один тут не справится. Монахи как солдаты — весь день на глазах друг у друга. Без взаимовыручки никак: кто-то обязательно узнает и…

— Донесет начальству? — с улыбкой подсказал Андре, когда отец Лоран запнулся.

— Да. Доносчиков никто не любит, но они необходимы. Как правило, нижние чины затевают такую дрянь, что своевременное наказание идет только им во благо.

— А в вашем монастыре есть такой человек?

Снова замявшись, настоятель решительно покачал головой. Но Андре и не нужно было прямых ответов. Без сомнений, доносчиком здесь может быть только брат Дамьен. Это следовало из его привычки держаться обособленно и угодничать перед каждым. Безупречная вежливость и в то же время отстраненность летописца говорили сами за себя.

Однако, если остальные монахи что-то и затевают, он может попросту не знать об этом. Едва ли такому человеку доверят информацию о готовящемся заговоре. Он почти все время проводит с настоятелем, корпит над монастырскими счетами и летописью. Если старик ни с кем особенно не ладит, неудивительно, что местные интриги обошли его стороной.

— А если бы я искал предводителя заговорщиков, кого бы вы назвали из ваших подчиненных? — поинтересовался доктор.

— Брат Арман. Он из простых, но какая хватка! Когда я сюда приехал, он был богатырь на загляденье. Поговаривали, что в юности это парень жил среди разбойников. Сейчас-то ему ни до чего дела нет, кроме осла этого несчастного. Холит его и лелеет. Ей-богу, я не видал дворян, привязанных к своим скакунам сильнее, чем этот извозчик. Когда осел болеет, он даже ночует на конюшне, наплевав на мой запрет. За всеми разве углядишь! — с мрачным видом добавил настоятель, — Одно время я подумывал сделать общую келью, но заниматься строительством некому. Стены очень уж прочные, а крепких мужчин совсем не осталось.

— Значит, между братьями царит подлинное равенство? Меня удивило, что вы видите в качестве лидера брата Армана, одного из простолюдинов. Ведь в Сан-Антонио есть и дворяне…

— Целых четверо! Брат Дамьен, брат Модест и ваш покорный слуга. Брат Андони тоже дворянин, но можно его не считать — кто примет всерьез титул баска! Вообще тут важнее характер, а не происхождение. Мой секретарь робок, повар из кухни носа не высунет — боится с голоду тут же помереть, а я вне подозрений.

— Значит, ваш повар склонен к чревоугодию? — с как можно более равнодушным видом поинтересовался Андре. Брат Модест ему нравился, и хотелось оценить степень неприязни настоятеля к этому добряку.

— Это же видно! Каждое утро молюсь, чтобы лестница на колокольню его выдержала. Впрочем, когда он начинает звонить, молюсь об обратном, — хохотнул аббат.

— Почему вы решили выбрать его звонарем? Мне кажется, это назначение озадачило многих, включая самого брата Модеста…

— Для его же пользы. Надеялся, что он немного сбросит вес, да и вставать будет пораньше. До назначения он вечно опаздывал с завтраком и норовил накормить всех сухарями с холодным мясом. А в постные дни вареная рыба — нет, даже мой желудок это не выдержит. Теперь он спозаранку как огурчик, и на столе горячая каша каждое утро.

— В таком случае, это пошло на пользу всем… я имею в виду: каша великолепна, — улыбнулся Андре.

Настоятель пожал плечами:

— Пища монаха должна быть проста, я считаю. Мы не за тем шли сюда, чтобы предаваться чревоугодию, хотя некоторые думают иначе.

— Аскетизм не каждому по силам…

— Да ладно вам! Я же не требую от них спать на камнях и подвергать себя самобичеванию! Они сами выбрали такую жизнь… Конечно, не все оказались тут по доброй воле. Хотя эти-то как раз внушают мне больше доверия.

— Вы имеете в виду брата Дамьена и вашего плотника?

— Да, брата Серхио. Для него монастырь — дом родной. Хотя он ленив как все простолюдины, хоть меня и беспокоит его привязанность к родным — при всякой возможности интересуется жизнью в деревне. Его мальчишкой отдали сюда, семья по соседству… Но вот он ничего против меня не сделает, уверен.

— А что скажете о брате Рикардо? Мне он показался несколько враждебным, несмотря на молчаливость.

— Обычный болван, фанатик, как и вся их порода. Он смотрит свысока на всех вокруг, а себя мнит настоящим праведником. Вечно шатается от усталости — устраивает ночные бдения, хотя я запретил, пост держит постоянно, мяса вовсе не ест. Если бы не аскеза, толку бы от кастильца как от работника было куда больше. Что у него на уме — один бог знает, простите за каламбур. Иной раз мне кажется, что он пытается пораньше свести себя в могилу.

— Такое рвение и вправду настораживает, — миролюбиво согласился Андре, — Расскажите о последнем вашем подчиненном. Брат Андони ведь тоже иностранец?

— Баск — это даже не национальность, — поморщился настоятель, — Не понимаю, кому придет в голову всерьез относиться к горстке горных дикарей. Впрочем, его гонора хватит на десятерых кастильцев. Не назвал бы его особенно религиозным, но, как и брат Рикардо, этот считает себя выше других. Все время проводит на складе, хотя у нас хранить и считать толком нечего. Мне кажется, он просто ненавидит всех и вся.

— Такие люди встречаются в любом обществе… Спасибо, что уделили мне время. Я немедленно займусь вашим делом, тем более я получил исчерпывающую информацию, — Андре поднялся со стула, — Значит, мы со слугой можем рассчитывать на ваше гостеприимство в течение нескольких ближайших дней?

— Разумеется. Чувствуйте себя привольно. Ходите, где вздумается, разнюхивайте все, что требуется.

Милостиво кивнув головой, аббат дал доктору понять, что аудиенция окончена. Андре поклонился и вышел.