Старость – это надолго

Эмиль Коста, 2018

XVI век, Пиренейские горы. Андре Эрмите спешит в Сарагосу. Бывшего авантюриста сопровождает слуга, шестнадцатилетний великан Лу. Путники находят приют в католическом монастыре, затерянном среди гор. До ближайшей деревни полдня пути, а самому молодому монаху далеко за шестьдесят… Так отчего же местному аббату не спится по ночам?

Глава 4

Оказавшись во внутреннем дворе монастыря, доктор на минуту задержался. Задача перед ним стояла непростая: необходимо разговорить шестерых стариков, многие из которых настроены весьма недружелюбно, а один вовсе дал обет молчания.

С тех пор, как католическая церковь одарила его своей милостью, Андре привык общаться с монахами и понял, что они мало чем отличаются от обычных смертных. Точно так же падки на лесть, так же грешат, так же любят и ненавидят. Но одно дело поладить с человеком, подолгу живя с ним бок о бок, и совсем другое — втереться кому-то в доверие, будучи знакомым всего несколько дней. И выведать у неизвестно кого неизвестно что! Это было чересчур даже для такого опытного следователя, каким себя с недавних пор считал Андре.

Что, в самом деле, могут затевать монахи, и как им может в этом послужить лишняя ряса? Какой-нибудь розыгрыш с привидением — слишком по-детски. Даже если предположить, что кто-то из братьев уже впал в детство… Что еще? Побег? А лишняя ряса — для тепла? Нет, глупость. Кому придет в голову бежать из монастыря на старости лет.

И все-таки настоятель прав: они что-то затевают. Но как разговорить старых монахов?

На лице Андре засияла улыбка, которая говорила о том, что его посетила отличная идея. Не самая честная, но оттого не менее отличная. Отец Лоран прав: доносчиков никто не любит, но иногда кто-то должен выполнять их обязанности ради общего блага. Главное — заставить собеседника поверить в это общее благо. Оставался один вопрос: к кому из монахов направиться в первую очередь?

Самым слабым звеном в этой цепи, несомненно, был брат Дамьен. Начать расследование следовало с разговора с этим престарелым херувимом. Доктор огляделся. Интересно, какая из множества дверей, выходивших из окружавшей дворик галереи, ведет к нему? Настоятель занимал первую келью, считая от часовни, доктор и Лу — последнюю, ближе к кухне. Между ними расположились жилища еще шестерых монахов. Не стучать же во все подряд.

Словно в ответ его мыслям, из боковой двери церкви вышел брат Дамьен. Андре улыбнулся и сделал шаг навстречу монаху.

— Прекрасное утро, не правда ли? Очень рад вас снова видеть… Отец Лоран сказал, что вы ведете летопись, и я подумал: может быть, вы будете столь любезны и познакомите меня с историей Сан-Антонио?

— Боюсь, вам будет скучно, — не привыкший к любезностям монах выглядел растерянным, — Впрочем, времени у нас вдоволь. Я увидел, как вы выходите из кельи отца Лорана, и подумал, что могу ему понадобиться. Но в этом случае, полагаю, он меня позовет.

Доктор заметил:

— По-моему, настоятель не собирался заниматься чем-либо, когда я уходил… А как обычно он проводит дни?

— В трудах и хлопотах, как и все мы… Проходите.

Секретарь жил по соседству с начальником, как и следовало догадаться. Андре пошел следом за братом Дамьеном, следуя его приглашению. Келья старика была меньше и беднее, чем у настоятеля. В целом неудивительно: полного равенства не бывает нигде.

На столе у окна лежала раскрытая летопись. Брат Дамьен распахнул ставни, предложил гостю единственный табурет, а сам уселся на кровати.

Доктор с полчаса читал молча. Сведения, изложенные в летописи, подтверждали то, что он уже услышал от обитателей Сан-Антонио. В записях за последние годы попадалось много сообщений о смертях и ни одного — о новых поступлениях. Изредка переворачивая страницы, Андре не обращал внимания на монаха. Такое поведение окончательно смутило старика — тем больше он расскажет, когда придет время.

Закрыв книгу, доктор прямо взглянул на хозяина кельи. Тот заерзал под его взглядом.

— Могу я еще чем-нибудь помочь, доктор?

— Можете… Думаю, пора пояснить: я не просто так прибыл сюда, а уполномочен изучить ваш монастырь и порядки в нем, — Андре доверительно наклонился вперед, — Все это нужно, чтобы принять решение о дальнейшей судьбе Сан-Антонио.

— Боже! А аббат Лоран в курсе?

— Разумеется. Он уполномочил меня вести разговоры со всеми… кроме брата Рикардо, разумеется.

— Отвечать на прямые вопросы он может: кивать или качать головой обет не запрещает.

— Спасибо за пояснение; я думал иначе — никогда не сталкивался с молчальниками… Так вы можете рассказать мне о том, как тут идут дела?

— Право, не представляю, что именно вы хотите узнать.

— Начнем с настоятеля. Ведь вы — самый приближенный к нему человек?

— Пожалуй, что так. Я исполняю обязанности секретаря отца Лорана, а кроме того, читаю ему после обеда.

— Отчего он не читает сам?

— До того, как принять постриг, он вел довольно бурную жизнь. Чтение не входило в круг интересов молодого офицера, — улыбнулся брат Дамьен.

— Понимаю. А каков его круг интересов сегодня?

— Ну… Обычно отец Лоран просыпается в числе первых, занимается атлетическими упражнениями в своей келье, а когда тепло — то во дворе. До того, как зазвонят к утренней мессе, он проводит время у себя — полагаю, что коротает часы за молитвой. После службы и завтрака мы занимаемся делами монастыря; эти часы кроме того назначены для приема посетителей и просителей.

— Они пользуются спросом, эти приемные часы?

— О, вовсе нет, — смутился брат Дамьен, — Как правило, никто его не беспокоит… После обеда — чтение Священного Писания, а потом я ухожу на склад или к себе и оставляю настоятеля одного. Насколько мне известно, он любит вздремнуть. Потом вечерняя месса и ужин, после которого у всех наступает свободное время. Большинство братьев заняты в это время молитвой в уединении. Отец Лоран тоже проводит вечер у себя, обычно он не выходит до отбоя и рано ложится спать.

— Не слишком-то он занят, — заметил доктор.

— Как и все мы. Из-за недостатка людей каждый из нас выполняет по несколько обязанностей, но эти обязанности настолько ничтожны, что…

— И тем не менее распорядок дня довольно жесткий. Полагаю, это способствует общей дисциплине.

— Несомненно.

— Похоже, ваш настоятель привык к аскетичному образу жизни…

— Безусловно, он служит всем нам примером, — медленно проговорил брат Дамьен, который явно почуял неладное.

— А все ли счастливы следовать такому примеру?

Андре внимательно следил за лицом старика, и заметил его смущение. Впрочем, эта эмоция практически не покидала брата Дамьена, скорее она служила одной из главных черт его натуры.

— Возможно, что нет. Кому-то наверняка тяжело приспособиться к спартанским условиям, в которых мы живем по воле настоятеля. Тем более, речь ведь идет о пожилых людях, — неуверенно выговорил монах.

— Есть недовольные? — прямо спросил доктор.

Тот поколебался и неохотно кивнул.

— Я бы не хотел называть имен… Бросать тень на кого-то — не в моих правилах… Впрочем, это все равно выплывет наружу: все недолюбливают настоятеля.

— Даже вы?

— Пожалуй, и я тоже. Видите ли, я много лет занимался только летописью. Но с уменьшением числа братьев на мои плечи легли обязанности секретаря и счетовода, что вовсе не…

— Не соответствует вашей натуре? — подсказал Андре, видя, как колеблется монах.

— Именно… — брат Дамьен смутился еще сильнее, — Я замкнут от природы, и проводить столько времени в обществе отца Лорана бывает непросто. Поймите меня правильно: он прекрасный, требовательный руководитель, но быть приближенным к нему — по силам не всякому.

— Я понимаю, что вы хотите сказать… А назначил вас исполнять эти обязанности непосредственно отец Лоран, я полагаю?

— Разумеется.

— И часто он так… промахивается с выбором исполнителя?

— Практически всегда. Порой кажется, что он не совсем отдает себе отчет в том, что делает…

— Мне показалось, что обстановка в Сан-Антонио в целом напряжена. Неужели виной всему…

— Отец Лоран, и только он, — кивнул монах.

— Но, кажется, друг к другу монахи тоже настроены не слишком дружелюбно?

— Между собой ладят только брат Рикардо и брат Модест, остальные едва разговаривают. Общее недовольство руководителем не слишком способствовало единству среди нас, — улыбнулся старик.

— А не возникало ли среди монахов мысли сменить руководство?

— Это пожизненная должность. Не представляю, какое злодеяние должен совершить отец Лоран, чтобы лишиться ее. А его поведение как христианина — безупречно.

— Да… Неприятная ситуация.

— Куда уж неприятнее. Если монастырь закроют, мы разъедемся по другим местам. Так, безусловно, будет лучше всего.

— Почему же никто не уезжает сейчас?

— Отец Лоран не отпустит. Людей катастрофически мало, а в его глазах наша обитель — что-то вроде крепости, которую нужно защищать до последнего бойца. Кроме того, дорога слишком тяжела. Пешком горы ни одному из нас не преодолеть, а без средств даже не нанять крестьянского мула.

— Средств, я полагаю, ни у кого нет?

— Откуда им взяться, — улыбнулся брат Дамьен, — Мы ведем очень скромную торговлю с местными и большую часть выручки отправляем епископу. Личных денег монаху иметь не полагается. Да и ни к чему.

— Что ж, мне все ясно, — Андре поднялся, — Может быть, вы хотите добавить что-нибудь еще?

— Хотел бы, но рассказал уже больше, чем подобает, — монах встал, чтобы проводить доктора, — Надеюсь, это не принесет кому-то неприятностей.

— Отнюдь. Плохое руководство — серьезная проблема не только в монастырях. Самодур-начальник способен привести доверенных ему людей к настоящей катастрофе.

— Да поможет нам всем Господь, — пробормотал монах.

Когда дверь за спиной захлопнулась, Андре стер дружелюбное выражение с лица и крепко задумался. Насколько откровенен был с ним старик? Он столько всего выболтал, а умолчал наверняка еще о большем.

Пора бы слуге вернуться; пустая повозка — не самая тяжелая ноша для него. С этой мыслью доктор направился к конюшне. Миновав церковь, он вышел во внешний двор монастыря и увидел, что брат Серхио как раз отпирает ворота. Через минуту Лу вкатил во двор повозку с покосившимся колесом.

День обещал быть жарким. По лицу парня катился пот, но он не показывал ни малейших признаков усталости. Эта ослиная выносливость не в первый раз изумила доктора.

Конюшня была заперта, брат Арман куда-то исчез. По указке привратника-плотника Лу доволок повозку до ворот мастерской и бросил ее там. Брат Серхио неспешно подошел и склонился над колесом. Андре отослал слугу в келью, велев ему передохнуть, а сам заговорил со стариком:

— Отец Лоран любезно позволил нам задержаться на несколько дней. Надеюсь, вы сможете починить колесо — я не останусь в долгу.

— За несколько дней починю, — медленно, словно размазывал масло по хлебу, проговорил брат Серхио.

"Не слишком-то ты рвешься к работе", — подумал про себя Андре.

— Я рассчитаюсь с вами за работу при отъезде… или нужно будет передать деньги кому-то другому? Может быть, расплатиться с вашим настоятелем?

— Он тут при чем? — оживился брат Серхио, — Я чиню, со мной и расплатитесь. Я уж куда надо денежки снесу.

— Прекрасно, — Андре осмотрел груду бочек и ящиков, стоявших рядом под навесом, — Неужели это все — ваша работа?

— Чья ж еще? Плотничать только я обучен, другие и молотка в руках не удержат.

Доктор украдкой оглядел старика. Он был одет, как и остальные монахи, в черную рясу. Следов интеллекта на лице заметить не удалось, но хитростью монах явно не был обделен. Капюшона он не носил, демонстрируя миру выбритую посреди рыжей шевелюры макушку, и часто зевал — не то от скуки, не то от усталости. Среднего роста, крепкий для столь преклонного возраста. А ведь недавно он разменял восьмой десяток, если верить летописи.

Андре подумал, что вряд ли брат Серхио дожил бы до таких лет, останься он в своей деревне. Крестьянский век недолог. А в стенах монастыря старик совсем неплохо сохранился. И все-таки в одиночку мастерить и таскать бочки для сидра…

— В вашем возрасте это тяжело, должно быть.

— Нелегко, ясное дело. Спиной маюсь, — пожаловался монах.

— Кто-нибудь вас лечит?

— Лекарь года три назад помер. Горячий камень в постель беру, да брат Арман обещал пчел на поясницу поставить. Так и перебиваемся.

— Пчел? Что за варварский метод?

— Приятного мало, конечно, но ему помогает, говорит. Я и сам не хочу, — признался брат Серхио.

— А брат Арман тоже болен? Кстати, где он — я хотел и с ним поговорить.

— Он в саду, травку для ослика рвет. А за поясницу второй год уж держится. Меня-то с месяц как скрючило.

— Вам нужно больше отдыхать, — серьезно посоветовал Андре, — Я давно оставил медицинскую практику, но это важнейшая рекомендация на все случаи, тем более для пожилых.

— И на том спасибо, — пробормотал монах.

Он вновь склонился над колесом, давая понять, что разговор окончен."Все старики одинаковы", — думал Андре, направляясь к себе. Крестьяне, дворяне, офицеры или плотники — запас вежливости у всех ограничен. Думают о чем-то своем и чихать хотели на окружающих. Посмотрел бы он на молодого плотника, который вот так запросто поворачивается спиной к своему заказчику…

Между прочим, брат Дамьен, намеренно или нет, ввел доктора в заблуждение: по крайней мере, один из монахов к наличным деньгам проявлял здоровый интерес. Плотника можно понять: если у него родня в деревне, несколько монет лишними не будут. Передаст как-нибудь с братом Арманом, если тот достаточно к нему расположен. Повар ведь говорил, что за небольшую мзду возница доставит из внешнего мира что угодно — наверняка это правило работает в обе стороны.

Андре не терпелось поговорить с предполагаемым предводителем заговорщиков, но для начала нужно было собрать побольше информации. Брат Арман — крепкий еще мужчина, держится бодро и явно себе на уме. Такого голыми руками не возьмешь.

Когда доктор вошел в келью, то с неудовольствием увидел Лу, дремавшего на кровати прямо в сапогах. Парень пытался завалиться на боковую, как он это называл, при каждом удобном случае. А удобным для него считался всякий случай, когда хозяина не было рядом. Растолкав слугу и усадив его к раскрытому окну с книгой, Андре принялся расхаживать по комнате. Оставить парня без присмотра было решительно невозможно: тот мигом вернется в объятия Морфея.

Лу сонно щурился на страницы медицинского справочника, а доктор решил тем временем посвятить его в планы на ближайшее время.

— Мы задержимся на несколько дней, — сказал он, — У настоятеля есть подозрения, что в Сан-Антонио не все ладно.

— Что тут может быть ладно: семеро стариков одни в горах. Как еще живы…

— Лу! Вы снова не следите за языком. Эти люди посвятили свою жизнь служению церкви. Кроме того, они дают нам крышу над головой.

Парень склонился над книгой. Она была раскрыта на странице с описанием очередного заболевания: таков был обычный урок. Этот справочник Андре таскал с собой по привычке, на память о былой медицинской (и не совсем законной) практике. При первой возможности он намеревался подобрать для Лу что-нибудь поинтереснее.

Слуга морщил лоб, хмурился, открывал и закрывал рот, всем видом демонстрируя, какой усиленный мыслительный процесс идет в его голове.

–"Mor-bi-lli"⁷, — выдохнул он и, утерев пот со лба, спросил, — Это что за штука?

— Болезнь. Обычно бывает у детей.

— А мне оно на кой? Вроде как подрос уже.

— Вам нужно практиковаться в чтении, а на чем — дело десятое.

— Скажете тоже — десятое… Про казни египетские интереснее было. Когда в Тулузе жили, я читал — помните?

— Помню, конечно. Не отвлекайтесь, иначе до обеда не закончите.

Угроза подействовала: парень погрузился в чтение. Через полчаса он взмок до кончиков волос, а через час, когда с башни донеслась какофония, которую брат Модест извлекал из несчастных колоколов, — совершенно выбился из сил. Пожалуй, для слуги было проще в одиночку тащить на себе повозку, чем одолеть одну главу из хозяйского медицинского справочника.

Примечания

7

"Mor-bi-lli" — Корь (лат.).