Надменный индюк

Эмилия Марр, 2021

Правило первое -девушки- живое мясо, которое только и мечтает, что продать себя подороже. Даже если говорят, что не продаются – не верь, просто предложи цену повыше. Второе – девушка друга – табу. Негласному правилу я всегда следую неизменно. До этого момента. Один её взгляд, и мои принципы летят к черту. Хочу эту малышку до одури. Интересно, а какой будет её цена?Содержит нецензурную брань.

Глава 7

Я еду на железнодорожный вокзал. Мне надо попасть на пригородную электричку, после у меня будет всего два часа на то, что я задумала.

Надеюсь, я уложусь в это время, иначе пропущу возможность вернуться обратно в город. В связи с вернувшимися паническими атаками я обязательно должна успеть на последнюю электричку, так как в машину сесть не смогу. И мне придётся заночевать в незнакомом городке в Подмосковье. А это так себе перспектива. Ради этой девчонки я не готова идти на такие жертвы.

Дяде Саше я сказала не всю правду. На самом деле я знала, где находится приют, в котором она живёт. Скрыла сей факт потому, что он мне скажет самой туда не соваться. А мне очень надо было увидеть её.

Почти каждую ночь мне снится один и тот же сон. Он меня мучает уже около года. Из-за него я и решила обратиться к психотерапевту. Я не могу уже видеть одно и то же каждый раз, как засыпаю.

В нынешних обстоятельствах мне повезло, что детский дом находится недалеко от железнодорожной станции. Преодолеваю это расстояние довольно быстро, никакой охраны не вижу и беспрепятственно вхожу на территорию учреждения через калитку. Здание не сильно примечательное: двухэтажное, стены окрашены в отстойный зелёный цвет.

Да уж, унылое местечко. Подхожу ко входу, хочу открыть дверь, но вдруг слышу женский крик.

Нет, не о помощи, а от боли.

Решаю пойти на звук, посмотреть, что происходит. Обхожу здание со стороны и оказываюсь на заднем дворе. Теперь слышно яснее, и удары, и сами крики. Звуки доносятся из зарослей неухоженного кустарника.

— Ты меня поняла? Чтобы я не видела тебя рядом с ним, иначе пожалеешь, птичка певчая, блин! Поняла, я тебя спрашиваю? — кричит девушка с грубым голосом.

— Я к нему никогда и не подхожу, это он сам… — едва слышу тихое оправдание другой.

Затем раздается звук звонкой пощёчины:

— Ты, блин, что, тупая? Ничего не понимаешь? Или тебе жить надоело?! Я тебе говорю — ты меня слушаешь и выполняешь! Усекла?

Следует пауза.

— Я не слышу! — продолжает все тот же женский грубый голос.

— Да.

— Вот и отлично, сразу бы так. Николаевне и Андрею скажешь, что споткнулась и упала. Всё, девочки, пошли, нам пора.

Я спряталась за дерево в надежде, что останусь незамеченной. Из кустов вышли три девушки интересной наружности — с ярким макияжем, ужасными причёсками и абсолютно разные. Одна — пампушка среднего роста, другая — высокая и упитанная, третья — среднего телосложения и роста. Но было кое-что у них и общее — жестокое и в то же время довольное выражение на лицах. И вроде девчонки все трое младше меня, всё-таки мне скоро девятнадцать, а им максимум шестнадцать-семнадцать лет, но повстречать их всех вместе в тёмном переулке я бы не хотела, хотя, они и в светлое время суток ведут себя более чем агрессивно.

От их лицезрения отвлекает тихий плач. Иду на звук и выхожу на небольшую лужайку, посреди которой на коленях, с опущенными плечами сидит худенькая девушка со светлыми взъерошенными волосами и плачет.

Да, жизнь сложна у детей в детских домах — единственный вывод, который я могу сделать из увиденного.

Достаю из сумочки влажные салфетки, протягиваю их ей:

— Возьми, вытрись.

Девушка поднимает зарёванные глаза и смотрит на меня непонимающе.

— Что, тут никто за тебя не вступается? — я прекрасно помню, как мы с пацанами дрались, как один двор шёл стенкой на второй. И если нет друзей, которые помогут и вытянут из месива, приходится очень тяжко. — И часто у вас такое случается?

— Я… Ты? Что ты тут делаешь?

Я пристально смотрю на неё и понимаю: это же она! Та самая София, Софа, из-за которой меня мучают кошмары. Теперь я внимательнее осматриваю её и всё вокруг.

Она очень похудела, одни кости да кожа остались. Щёки впали, глаза красные от слёз, нос распух, на щеке красная отметина от пощёчины, вещи на ней порваны. Рядом валяется вывернутая наизнанку сумка, всё содержимое которой разбросано. Один кроссовок не выдержал натиска троицы и расположился тут же, на земле, второй остался на ноге.

Кошмар! Теперь я начинаю понимать значение моего сна. Ей действительно нужна помощь.

— Ну, так что? Часто такое случается? — в моём голосе нет жалости, ведь это последнее, что хочет услышать человек, который подвергся подобному моральному и физическому насилию. И если учитывать наше с ней прежнее общение, то я тем более не должна показать свои истинные чувства. — И вытрись уже, — дёргаю рукой с салфетками у неё перед лицом.

Софа встаёт на ноги, оглядывается в поисках обуви, надевает её. Подходит к сумке и начинает все свои вещи складывать обратно.

— Понятно, — прячу салфетки в сумку.

Стою и не двигаюсь. Смотрю на все её попытки привести своё душевное состояние в норму.

— Что стоишь? Вали, откуда пришла. Мне твоя помощь не нужна.

— А то и видно, что не нужна.

— Что? Мажорка решила снизойти до бедной сиротки и предложить ей помощь?

Меня передёргивает от яда в её голосе. Понимаю, что она имеет на него право: я очень плохо вела себя с ней два года назад. Но всё же неприятно ощущать столько ненависти в свой адрес.

— Ну, допустим, у меня есть некоторые мысли на этот счёт.

— Вали с этими мыслями, откуда пришла, ещё раз говорю, — наконец-то она всё сложила в свою сумку и стала приводить в порядок себя. Умылась водой из бутылочки, которая была у неё, расчесала волосы и убрала их в хвостик. — Мне от тебя ничего не надо, ни тогда, ни сейчас.

— А ты изменилась…

Но я не успеваю закончить свою мысль, меня прерывает грудной мужской бас, который слышится недалеко от нас:

— Где она?

Глаза Софы полны ужаса. Её парализует страх на некоторое время, а после она приходит в себя, вскакивает, бежит на другую сторону лужайки, достаёт из-под куста рюкзак, взваливает его себе на плечо и скрывается за деревьями.

Вот чёрт! Что происходит?

Бегу за ней, оставляя позади себя мужской голос, ныряю в густую чащу деревьев. Настигаю Софу, когда она уже перебросила рюкзак через забор и сама пытается его перелезть.

Её усилий не хватает, и я подталкиваю её под попу. Она оглядывается, кивает в знак благодарности, заносит сначала одну, затем вторую ногу на другую сторону забора и спрыгивает на землю. Хватает рюкзак и убегает.

Отлично! Просто супер, Диана! Теперь ты тут, и непонятно, что делать дальше.

— Она же не собиралась сбегать? — голоса уже совсем близко.

Быстро принимаю решение спрятаться за многолиственным кустом.

Слышу шаги приближающихся людей.

— Галя, если я узнаю, что ты ей что-то сказала или сделала…

— Ну, Андрей, — а это уже знакомый мне голос девушки, недавно мучившей Софу, но сейчас он звучит заискивающе и фальшиво мило, — что я могла ей сказать? Ай! — проносится визг по саду.

Я точно услышала звук пощечины.

— Последний раз предупреждаю, Галка, не трогай Софу. Иначе…

— Иначе что, Андрей? — повышает голос девушка. — Ударишь опять? Так я согласна, бей, на! Только не бросай. Я всё выдержу, лишь бы быть с тобой.

— Заткнись, дура, истерики мне только твоей не хватало.

— Андрей, миленький, ну зачем тебе она? — вновь возвращается фальшивая Галя. — Что Софка может тебе дать? Да она от первого твоего удара сразу в обморок грохнется. А я нет, видишь, я ещё на ногах стою. Сбрось свою злость на мне, сними напряжение. Не сдерживайся, я всё выдержу, Андрюша.

— Дебилка! Во-первых, она уже прошла боевое крещение, и ничего, не истерила. А во-вторых, пошла вон! Не нужна ты мне больше. Её хочу.

— Да на кой чёрт, — снова не выдерживает Галя и переходит на крик, — с каких пор тебя такие рохли интересуют?!

— Заткнись уже, слушать тебя противно!

— Ах, противно слушать?! Голос мой тебе уже не нравится, Сонькин подавай, да? Ну и что, что поёт она хорошо, я тоже могу научиться, Андрюш! — снова меняется её тональность. — Возьму педагога по вокалу, по телику такое показывали, и научусь петь не хуже неё…

— Гала, не смеши меня!

— Андрюш, нам скоро восемнадцать, выпустят отсюда, квартиры дадут. У нас же с тобой были планы, давай их будем придерживаться, а?

Пипец! Сижу в кустах, притаившись, а ощущение, что смотрю мыльный сериал.

— Гала, я тебе всё сказал. Всё! Мы с тобой теперь не вместе. Софка теперь у меня. Если хочешь, будь рядом, но ни на что не рассчитывай, поняла? А за то, что умыкнула её сегодня из-под моего носа, накажу, поняла?

— Поняла, поняла, Андрюш. Я согласна. На всё согласна, только не прогоняй.

— Тогда побудешь сегодня с Толиком. Он давно хотел тебя попробовать.

— Андрюша, — жалобно выдаёт Галя.

— Ты наказана, если хочешь быть рядом — следуй моим правилам. Если не согласна — вали, я не держу.

Тишина.

— Я согласна, — через некоторое время обречённо отвечает Галя.

— Вот и молодец. А мне теперь идти к Николаевне… Наверное, она прячет Софу у себя. Пойду вызволять свою принцессу из лап драконихи, — парень ржёт, довольный своей шуткой, и отдаляется от нас.

— Ненавижу! Надеюсь, тебе удалось сбежать, Софка. Иначе тебе не жить! — с этими ядовитыми словами девушка удаляется, и я наконец-то могу встать и спокойно вздохнуть.

Всё обстоит ещё хуже, чем я думала. Софу нельзя тут оставлять, надо срочно звонить дяде Саше и просить ускорить процесс. Но сначала мне самой нужно выбраться отсюда.