Эта жестокая грация

Эмили Тьед, 2022

Ради спасения страны от летающих демонов каждые пять лет одаренная богами девушка-Финестра, новая правительница, должна заключать брак с Фонте – партнером, обладающим магией. Объединив силы и усилив магию двукратно, этот священный союз сохранит мир на земле. Но Алесса, недавно ставшая Финестрой, будто проклята: ее прикосновение убивает. Трижды она стала вдовой, убив всех своих Фонте. Вот-вот наступит день, когда войско демонов погрузит страну девушки в вечный мрак. Народ недоволен и уже не верит Алессе. Когда уличный священник убеждает всех, что убийство нынешней Финестры – единственный выход, поднимается бунт. Отчаявшись, Алесса уже не верит, что выживет. Но случайная встреча с Данте, изгоем-убийцей с меткой на теле, дает ей надежду. Он может стать ее новым защитником, телохранителем. Однако девушка еще не подозревает, что Данте готов пойти на самое страшное предательство. Только у него ключ к спасению Алессы и к ее сердцу. И только он может помочь девушке с ее даром. Или уничтожить ее…

Девять

Chi ha più bisogno, e più s’arrenda.

Кто больше нуждается, тот меньше возмущается.

По всей видимости, название «Дно бочки» было выбрано не случайно.

Эта часть Саверио — войдя в славное заведение, Алесса благоразумно зажала нос — являлась питательной средой для самых сомнительных личностей. Их часто нарекали «мясом». Пушечным мясом для скарабео. И если бы ей удалось проигнорировать зловонные ароматы страха и пота, а эта задачка казалась невыполнимой, убогая таверна не обзавелась даже музыкантом, путь и не попадающим в ноты. Вместо этого толпа окружала клетку, достаточно просторную, чтобы вместить дюжину мужчин.

Но в ней находился всего один.

Посетители прижимались лицами к прутьям, насмехаясь над одиночкой, но он этого будто не замечал. С бронзовой кожей, босоногий и раздетый по пояс, он стоял к ней спиной и лениво цеплялся за клетку. Темные волосы, намокнув от пота, скрутились в небольшие кудряшки на затылке, а его мышцы покрывали полосы крови.

Бои насмерть были противозаконны, однако в доках люди частенько развлекались, делая ставки на бойцов. Как сказывал Адрик, если к концу боя оба участника дышали, значит, убийства не произошло. А вот если один из них умирал от тяжких травм после стычки… что ж, ему просто не свезло.

Публика ревела; Алесса сгорбилась и плотнее укуталась в плащ, используя его в качестве щита от разгулявшейся толпы. Ее никто не узнавал, а потому не ведал, что стоит бояться ее прикосновений. Это приводило в восторг и наряду с этим ужасало.

Она слишком увлеклась изучением присутствующих и заметила крепкого седовласого мужчину только тогда, когда тот пихнул ее, проталкиваясь сквозь толпу зрителей. Он двигался уверенно, таща за собой здоровенного детину. Они оба не сводили глаз с клетки.

Мужчина за прутьями повернул шею, явив свой профиль, и с губ Алессы сорвалось слово, которое Финестре не подобает даже знать. Она нашла того, кого искала, но, судя по кровожадному реву публики, его сейчас изобьют до полусмерти.

Неяркое освещение делало черты его лица более резкими. Заостренные скулы, мужественная линия подбородка, а губы более смелый человек описал бы как пухлые. И он не походил на того, кто способен дуться и выпячивать их. Или принимать комплименты. Создавалось впечатление, будто он не заинтересован в происходящем, хотя глаза его блестели. Мужчина постарше зашел в клетку, ворча и огрызаясь, в то время как его соперник лишь вздернул бровь, словно слегка удивившись.

А вот она, наоборот, не могла дышать.

Рельефные мышцы под бронзовой кожей бойца были усладой для глаз, но руки его противника, усеянные следами от порезов и ожогов, по ширине не уступали стволам деревьев, а своим кулаком он без особых усилий размозжил бы череп Алессы. Впрочем, не конкретно ее, а вообще любой.

Человек с настолько гладкой и чистой кожей, который еще и двигался изящно, ни за что не выстоит против крупного, покрытого боевыми шрамами зверюги.

Вскоре начался бой.

Ведущий устроил настоящее представление, приказав здоровяку отступить, и повернулся к публике.

— У нас есть доброволец! Станет ли четвертый поединок Волка последним, или ему удастся одолеть Медведя? Кто уйдет на своих двоих, а кого придется выносить?

Присутствующие подались вперед, люди размахивали в воздухе деньгами, желая сделать ставки на бойцов. Никто не сумел бы выбраться из такого столпотворения, да Алесса и не пыталась. Ей не хотелось наблюдать за тем, как прекрасного мужчину превратят в груду окровавленных костей, но она не могла отвести взгляд.

Услышав звонок, оповещающий о начале боя, Алесса вздрогнула. Приподнявшись на цыпочки, старалась рассмотреть хоть что-нибудь из-за плеч, мешающих обзору.

Здоровяк бросился вперед, отступил, снова сделал выпад, как будто дразнил молодого человека. Волка, как его здесь называли. Ему подходило это прозвище. Сосредоточенный, но неподвижный, он напоминал таинственных существ, что таились в лесах, находившихся в дальней части острова. Он усмехнулся, обнажив заостренные клыки. Волк, загнанный медведем в угол, отказывался выказывать признаки слабости перед более сильным, смертоносным соперником.

Медведь опустил голову, приготовившись нападать.

Волк глянул вниз, изучая свои ногти.

Алесса прикусила язык, лишь бы не закричать.

В последний момент Волк отступил в сторону, и его противник едва ли успел притормозить и не врезаться в прутья.

Их танец продолжался до тех пор, пока Медведь не нанес первый удар: кулаком по челюсти Волка.

Волк провел тыльной стороной ладони по подбородку и тряхнул кистью, разбрызгивая кровь по полу, после чего ударил здоровяка в живот, но спустя мгновение получил ответный выпад, от которого раздался хруст пары сломанных ребер. Алесса впилась зубами в костяшки пальцев.

Волк врезал по щеке здоровяка, намереваясь повторить прием с другой стороны, однако в эту секунду о прутья решетки кто-то разбил стакан, и в бойца полетели осколки. Волк дернулся и отвернулся, прикрывая глаза рукой. Публика принялась его освистывать, и ведущий объявил перерыв.

Медведь проигнорировал указание. Пока противник стоял к нему спиной, он нанес Волку удар кулаком по пояснице.

Волк рухнул.

Не одна Алесса резко втянула воздух. Все в помещении разом затаили дыхание, когда Медведь подошел к сопернику, чтобы толкнуть того ногой.

Алесса тут же зажмурилась. Не стоило ей оставаться. Не стоило запоминать еще одну смерть.

Публика заликовала, и она приоткрыла глаза: Волк с трудом поднимался на ноги, покачивая головой в стороны, чтобы разогнать туман.

Медведь заревел, задетый тем, что момент его триумфа прервали.

— Ударь меня, щенок!

— Ударь, — прошептала Алесса, и остальные, внезапно сменив одного фаворита на другого, подхватили ее мольбу и стали делать ставки по новой.

Волк склонил голову набок, словно забыл, зачем сюда пришел, а Медведь в очередной раз рванул вперед и нарвался на апперкот, от силы которого его голова откинулась назад. Попятившись и едва удержавшись на своих ногах, Медведь встряхнулся, однако Волк не мешкая нанес следующий удар. И еще один. И еще. Здоровяк развернулся, по-прежнему стоя на ногах, но уже не задрав подбородок, и его спина оказалась в уязвимом положении.

— Бей его! — кричала толпа, с нетерпением выжидая момент, когда Волк отомстит сопернику и победит его с помощью приема, благодаря которому он сам очутился на полу. Вместо этого Волк отступил и опустил руки по швам.

Медведь сделал пару нетвердых шагов и упал на колени.

Волк поднял голову.

Медведь свою склонил.

Алесса наконец вспомнила, как дышать.

Публика вопила, некоторые — от радости, а кто-то — от разочарования. Волк же не бахвалился и не упивался победой. Он лишь принял полотенце и вытер им свое лицо; кровь мгновенно пропитывала потрепанную ткань.

Ворота отворились, и он растворился в толпе.

Она вечность блуждала по заполненному заведению, практически утратив надежду отыскать его, но в конце концов заприметила Волка.

–…пятнадцать, не двенадцать. — Он хлопнул окровавленной ладонью по барной стойке. — Четыре боя плюс бонус за отсутствие поражений.

Владелец бара прекратил натирать исцарапанную стойку тряпкой, с виду загрязненной сильнее, чем деревянная поверхность, и смерил его взглядом.

— Минус три за вчерашнюю ночевку и пропитание.

— За то, что спал у тебя в кладовке? Да ты издеваешься.

— Минус…

Волк ругнулся.

— Налей хотя бы виски, пока не обчистил мои карманы.

— Конечно, если желаешь спать в переулке. — В эту секунду Алесса устроилась на высоком табурете, и владелец глянул на нее. — Что будешь?

— Виски, пожалуйста.

— Хороший, достойный или дешевый? — Алчно улыбнувшись, он продемонстрировал могильно-серые зубы.

— Хороший, пожалуйста.

Пока она отсчитывала необходимую сумму, владелец внимательно рассматривал ее перчатки, и Алесса мысленно поморщилась.

В этом городе, если ты прикрывал запястья одеждами, значило, что у тебя имелся грязный секрет. Но здесь, у пристани, где многие носили метки изгнанников, некоторые люди предпочитали утаивать подробности совершенных ими преступлений. Впервые в жизни перчатки не выделяли ее из толпы, лишь делали еще одной незнакомкой, стыдящейся своего прошлого. Хотя черная кожа, тонкая и гладкая, как шелк, не совсем вписывалась в обстановку.

Тщательно отмерив в стакане янтарной жидкости на один палец, он подтолкнул выпивку к ней, даже не пытаясь скрыть татуировку в виде монет на левом запястье. Вор.

Алесса повертела стакан, наблюдая за тем, как виски ласково изливается по стеклу, и вдохнула его сладкий аромат прежде, чем сделать глоток. Не самый лучший образец в ее жизни, но и не худший. Вскоре на табурете рядом с ней устроился Волк, и она покосилась на него, выглядывая из-под капюшона. Он накинул на плечи рубашку, но не застегнул ее, выглядя не менее угрожающе, чем во время их прошлой встречи. Но сейчас он хмурился, потому что владелец бара обслуживал кого угодно, только не его. От него пахло бодрящим потом, что должно было вызывать отвращение, но не вызывало.

— Я куплю тебе выпить. — Алесса достала из кармана две сверкающие монеты. — Самого лучшего, пожалуйста.

Волк вперился в ее лицо темными глазами. Согласившись угоститься, он осушил стакан одним глотком и с ворчанием, которое она приняла за благодарность, стукнул тарой по барной стойке. Волк тоже не думал прятать свою метку.

Скрещенные ножи, взятые в круг печатью Саверио. Убийца.

Она вздрогнула.

— Не стоило сюда приходить, — произнес он, глядя перед собой.

— Почему это?

— Если я понял, кто ты, это поймет и кто-то другой. И большинство из присутствующих жаждут узнать, что произойдет, если ты умрешь.

— А ты? — Она затаила дыхание. — Чего хочешь ты?

Он поднялся с табурета.

— Меня не волнует любой исход. — Перекинув потрепанную сумку через плечо, он зашагал прочь.

Алесса закрыла глаза.

В городе, полном напуганных людей или тех, кто строил против нее козни, равнодушное отношение могло стать наилучшим вариантом, на который она могла надеяться.

Он умел защитить себя, значит, способен защитить и ее. Возможно, движимый не преданностью или верностью, но у каждого есть цена.

Алесса бросила на стойку еще пару монет и оставила недопитый стакан. Наверняка, как только она уйдет, владелец перельет содержимое обратно в бутылку, но это ее уже не касалось.

Выскочив на улицу, она обнаружила, что он, заткнув пальцы за ремень, практически успел добраться до центральной дороги.

Дверь за ее спиной захлопнулась, и вокруг воцарилась тишина. Не оглядываясь, он вытащил руки из-за пояса. Лунный свет отразился от острых клинков, тотчас оказавшихся в его руках, служивших предупреждением каждому, кто посмеет его преследовать.

— Я хочу тебя нанять, — крикнула она, находясь на безопасном расстоянии.

Он спрятал ножи обратно под одежды.

— Нет.

— Но мне нужна твоя помощь.

— Мне жаль. — Он продолжил свой путь, но его тихий отказ прозвучал достаточно громко, чтобы она услышала.

— Не очень-то похоже. — Она попыталась угнаться за ним.

— Ладно. Мне не жаль. Но и неинтересно.

— Я пытаюсь спасти Саверио.

— Если спросишь меня, то пусть Саверио хоть на дне морском окажется.

У нее скрутило желудок. Увидев, как он насмехается над уличным священником, она отчего-то решила, что он на ее стороне. Допустила, что ему не плевать, жива она или мертва, ведь он вступился за маленькую девочку. Как наивна она была.

Она тряхнула головой, желая избавиться от непрошенных мыслей.

— Мне нужна защита, пока я не выберу следующего, последнего Фонте. — Она старалась выяснить поскорее, какое из ее предложений вынудило бы его остановиться. — Я заплачу. Предоставлю ночлег и пищу.

Он даже не сбавил шаг.

— Не нуждаюсь.

— Серьезно? — Алесса едва не подавилась воздухом. — Не нуждаешься? Предпочитаешь драться за гроши и пить разбавленный водой виски, а не пищу, крышу над головой, деньги и безопасность?

— Мне не нужна безопасность.

Она подбежала к нему, слишком возмущенная, чтобы вести себя осторожно.

— Все хотят быть в безопасности.

— Только не я.

— Если люди ошибаются и меня убьют, все погибнут.

— Так перестань здесь шастать. — Он прозвучал невообразимо хладнокровно.

Алесса замедлилась, и расстояние между ними начало увеличиваться. Чем ближе он подходил к концу переулка, тем дальше уносилась ее надежда.

— Пожалуйста, — выдавила она, и ее голос сорвался.

Он остановился и покачал головой, как будто разозлившись на себя.

Алесса откинула капюшон, стянула шаль и приподняла подбородок. Ее синяки приобрели зеленовато-фиолетовый оттенок.

— Мне нужна твоя помощь.

Он развернулся, и его взгляд упал на ее шею, задерживаясь на отпечатках.

— У тебя есть армия. Ты можешь… — Он осмотрел улицу и стремительно подошел к ней, понизив тон голоса до рычания. — Ты способна убить прикосновением. Я тебе не нужен.

— Еще как нужен. — Она позволила страху и растерянности охватить тело, отчего ее голос зазвучал хрипло из-за непролитых слез. — Прошлой ночью меня пытался убить мужчина, а стражник помог ему бежать.

«Раз начала, доводи дело до конца».

Она сцепила руки под подбородком, и по ее щекам покатились горячие слезы. В Цитадели их посчитали бы потаканием своим низменным желаниям, но, если у Волка была слабость к девушкам в беде, она согласна исполнить эту роль.

Если это вообще была роль.

— Я уже не понимаю, кому верить и кто на кого работает. Мне нужен тот, кто будет работать на меня. Присматривать за мной. Временно. Пока я не выберу Фонте. Я знаю, у меня получится, — лгала она, — но мертвой вряд ли смогу.

Он почесал затылок, и благодаря лунному свету на его волосах заплясали голубоватые блики.

— Временно?

— Мы можем умереть через несколько недель. Ничто не вечно.

Он изогнул бровь.

— Прости. У меня осталось только черное чувство юмора. Если поможешь мне, я выделю тебе место в крепости.

Он ущипнул себя за кончик носа.

— Пожалуйста?

Волк бросил раздраженный взгляд на небо, и Алесса поняла, что поймала его.