Вспомни меня

Эми Маклеллан, 2019

Полиция находит жестоко убитую Джоанну Бейли, а рядом с ней – ее сестру Сару. Та не может предоставить убедительное алиби; она психически нестабильна и страдает прозопагнозией – неспособностью различать человеческие лица. Все улики указывают на Сару, но она утверждает, что сестру убил неизвестный мужчина, вломившийся к ним в дом. Сара уверена, что кому-то было выгодно подставить ее и обвинить в смерти Джоанны. Но поверит ли полиция словам женщины, не различающей лица, страдающей приступами агрессии, зависимой от психотропных веществ и имеющей темное прошлое? Поэтому Сара должна найти преступника сама…

Глава 13

Идет третий день нашего пребывания в гостинице. Это очень странное время. Как будто отрезанные от всего мира, мы питаемся сэндвичами и печеньем из супермаркета. К Джеймсу приходит из полиции специалист по поддержке жертв преступлений, Сэм Новак — блондинка с вытатуированными на запястье ангельскими крыльями. Почему-то о моем состоянии никто не заботится, хотя именно я получила сотрясение и несколько чувствительных синяков. Толком она нам ничего сообщить не может, только то, что расследование продолжается. Джеймс рассказывает ей о донжуанистом пенсионере — она говорит, что его уже опрашивали: в ночь убийства он был в Ковентри с подружкой. Племянника это не убеждает, а я удивляюсь лишь, что старик по-прежнему бегает по свиданиям.

— Правда, пока еще не со всеми мужчинами удалось связаться, — добавляет Новак.

Джеймс поражен:

— Сколько же их было?

— Ну, не так уж много, — с нервным смешком отвечает Новак. — Она вырастила сына и решила, что теперь ее время.

Я киваю, смаргивая слезы. Да, она могла бы наконец пожить и для себя, но кто-то лишил ее этой возможности. Кто же? Неужели просто какой-то тип с сайта знакомств? Бессмыслица ведь полная! От Новак ничего вразумительного не услышишь, одни банальные утешительные фразы и успокаивающие междометия. Кое-какие новости, однако, она нам все-таки приносит — мы можем вернуться в свой дом. Советует прибегнуть к услугам специализированной фирмы по уборке.

— Пусть все сделают профессионалы, — добавляет она. — Вам не нужно этого видеть.

В середине дня Джеймс вытаскивает меня из номера, чтобы горничная могла навести порядок. Заняв места в маленьком ресторанчике внизу, мы заказываем горячее и пару стаканов лимонада. Я бы предпочла что-нибудь покрепче, но племянник всегда был абсолютным трезвенником, а пить одной некрасиво.

Мы почти не разговариваем. Джеймс сидит, сгорбившись над телефоном, и изучает свою статистику в ультрамарафоне. Он показывает мне приложение, где записывался весь его маршрут с отметками высоты над уровнем моря и темп передвижения.

— Вот здесь я замедлился, — показывает племянник, тыча в какие-то числа. — Видишь, как упала скорость? Примерно с двадцать восьмой мили.

— Неудивительно, ты ведь уже такое расстояние преодолел…

— Нет, не в том дело! — Он пролистывает еще ряд каких-то показателей. — Я ведь готовился, тренировался. Посмотри на время. Это было как раз в ту ночь, когда мама — ну, в общем… Я будто сердцем почувствовал — что-то случилось.

Я пожимаю плечами. Терпеть не могу всю эту мистику.

— Просто ночью возможности организма снижаются, вот и все, Джеймс.

Он явно уязвлен, и я внутренне отвешиваю сама себе хорошего пинка. Ну конечно, мальчику хочется думать, что он ощутил какую-то магическую связь с умирающей матерью. Он ищет утешения и ободрения, а я даже на это не способна.

— Вообще, ты прав, — пытаюсь я исправить положение. — Действительно, странно. Наверняка твоя мама думала в тот момент о тебе, и ты это почувствовал.

Просветлев, Джеймс кивает, по-прежнему не отрываясь от экрана. Я не против, мне приятно уже просто быть рядом. Проверить бы свою почту с телефона племянника… нет, не хочу просить. Лучше не надоедать лишний раз, а то как бы он не стал избегать меня. Он уже и так пару раз заговаривал о том, что надо возвращаться, что его ждет работа…

— Уверена, тебе дадут еще время, Джеймс, — успокаиваю я. Обойдутся без него на заправке еще несколько дней. — Они же понимают, в каких ты обстоятельствах.

Он хмурится:

— Мне нельзя потерять это место.

— Джеймс, ты сейчас просто не в состоянии работать, — говорю я, касаясь его предплечья и следя, чтобы мой тон не перешел в умоляющий. — Я помогу тебе. Ты не один. Нам нужно держаться вместе — мы ведь семья.

Ничего не отвечая, он отодвигает руку и принимается за свой заказ — картошку фри с беконом. Мальчик всегда был малоежкой. Мне самой казалось, что я и кусочка не смогу проглотить, но сейчас я только что не вылизываю свою тарелку из-под пресного карри с курицей и риса.

— Обдумай все хорошенько, — говорю я снова, стараясь не давить на племянника. — Не решай ничего сегодня. Утро вечера мудренее.

— Думаю, на работе мне будет легче. Я не могу сидеть сложа руки, тетя Сара.

Фраза повисает между нами дурно пахнущим облачком. Уверена, он ничего такого не имел в виду, но я не могу не принять ее на свой счет — я ведь не занята ничем полезным уже много лет, чтобы не сказать десятилетий. Судя по покрасневшему лицу Джеймса, он и сам осознал свою промашку.

— Как ты теперь будешь, тетя Сара? — спрашивает он мягко. — Я имею в виду, без мамы. Справишься одна?

Я вцепляюсь ногтями в бедро, в свою презренную, бесполезную плоть. Надо быть храброй. Нельзя садиться на шею этому чистому душой мальчику, у которого вся жизнь впереди.

— Ну, возьму пока паузу, а там видно будет, — говорю я. Можно подумать, это как-то отличается от предыдущих двадцати лет моей жизни. — Сейчас столько дел — уборка дома, похороны…

Не надо было об этом. Джеймс бледнеет и еще больше уходит в себя. От горя он совсем спал с лица, скулы и подбородок заострились, под глазами круги. Я хотела бы обнять племянника, поплакать вместе с ним, но мы оба стараемся приободрить друг друга и не подаем виду, что едва держимся. На самом деле и у него, наверное, подушка мокрая от слез.

— Ты останешься жить в доме? Ну, знаешь, после всего…

Я как раз почему-то только что решила, что да, останусь. Куда мне еще податься? «В тюрьму», — шепчет какой-то голос у меня в голове. Заставляю его умолкнуть. Нужно верить, что полиция на верном пути и выслеживает настоящего убийцу; судя по всему, они уже изучили телефон и электронную почту Джоанны — как-то же они вышли на донжуанистого пенсионера. Сейчас, наверное, проверяют тех, с кем она работает, раскапывают всю подноготную. Джоанна была специалистом по кадрам, она могла знать то, что люди предпочли бы любой ценой удержать в секрете. Наверняка разыскать виновного — лишь вопрос времени. Однако даже если его поймают, смогу ли я чувствовать себя дома в безопасности, не останется ли он для меня навсегда местом, связанным со смертью и насилием?

— Не знаю, — неуверенно говорю я. В голове у меня вновь раскручиваются картины того вечера. На спине проступает холодный пот.

— Я уверен, мама обо всем позаботилась заранее — ну, в смысле ипотеки и прочего, — замечает Джеймс, вновь склоняясь над телефоном. — Она бы не оставила тебя без крыши над головой.

Я вскидываюсь. Так вот он о чем? Думает, что жить там мне будет не по карману? Действительно, у меня есть кое-какие сбережения, но надолго ли их хватит? Я даже не представляю, как много надо выплачивать по ипотеке или во сколько примерно обходятся коммунальные услуги за месяц. Джоанна, наверное, тоже что-то откладывала, но ее деньги, скорее всего, полностью перейдут к Джеймсу… У меня холодеет внутри от кошмарной перспективы — не останусь ли я в итоге на улице? Господи, какая я же наивная дура! Я совершенно не приспособлена к жизни без сестры!

Джеймс снова что-то говорит. Его голос доходит до меня как с другого конца ледяной пустыни.

–…В общем, я был бы очень признателен, если бы ты взяла это на себя, тетя Сара. Я пока просто не в состоянии туда войти.

Кажется, это он по-прежнему о доме. Я откашливаюсь:

— Конечно, Джеймс, не беспокойся. Я обо всем позабочусь.

Его лицо разглаживается, напряжение спадает. Он еще слишком молод, чтобы справиться с этим.

— Спасибо, тетя Сара. Знаю, я веду себя как тряпка, но я просто не могу. И не волнуйся — наверняка мама предусмотрела, чтобы ты не осталась без опеки. Застраховалась на все случаи жизни и так далее. Как она всегда говорила — надейся на лучшее…

–…готовься к худшему, — заканчиваем мы вместе, улыбаясь.

Джоанна была из тех, кто все планирует, составляет списки дел и покупок, у кого всегда с собой запасная одежда, влажные салфетки и что-нибудь перекусить, кто следит за прогнозом погоды и покупает автостраховку. Однако я сомневаюсь, чтобы среди других непредвиденных обстоятельств сестра предусмотрела и такое. Да и кто мог предвидеть подобное — что два самых близких ей человека будут торчать в дешевом отеле, пока место ее убийства изучают и фотографируют криминалисты, отыскивая улики. Нет, Джоанна, хоть ты и старалась исключить из своей жизни любые риски и неожиданности, избежать встречи не с тем человеком, который обошел все твои меры безопасности, тебе не удалось.

Вечером заглядывает Алан. Они с Джеймсом поддерживают отношения, и очень здорово, что племянник сохранил эту необычную дружбу. По сравнению с постоянно меняющейся кучкой чудиков, с которыми он живет (взять ту же Синеву!), Алан выглядит надежной опорой. Он мальчику как отец и хорошо на него влияет. А я наконец-то могу нормально выпить — пинта пива Алану, бокал риохи мне и стакан лимонада Джеймсу.

Алан кое-что придумал. Он считает, что полиция действует неправильно и нам самим нужно искать возможных свидетелей. Уж не знаю, когда он успел стать экспертом в криминалистике и расследованиях, но Джеймс слушает его раскрыв рот.

— Они опросили всех в округе, вплоть до Элм-авеню, — заявляет Алан, — но вот Поляк Боб из Брод-оукс — ну, знаете, с Клермонт-драйв — говорит, что до того конца они вообще не дошли. А если подумать, туда-то преступник и побежал бы, потому что там проскочишь межеулком…

— Чем?

— Межеулком — коротким проулком между дворами. Так на севере говорят. Старинное слово, незаслуженно забытое, я бы сказал… Впрочем, я отвлекся. В общем, смысл в том, что полиция работает явно спустя рукава. Они должны были прочесать все улицы в этой части города, со всеми поговорить. Кто-то должен был его видеть. На участках могли остаться следы ног. Там между Брод-оукс и домами на Стейшен-роуд проскочил, в машину запрыгнул, на шоссе выехал, и все, нет тебя.

Он откидывается на спинку, слегка покраснев, и выжидающе на нас смотрит. Не зная, что сказать, я только неловко ерзаю на стуле. По-моему, идея плохая, но мне не хочется влезать вперед Джеймса. Все же это его мама, пусть сам решает.

— И я знаю, так говорить неполиткорректно или как там правильно… — (Я внутренне напрягаюсь — Алан глубоко презирает «всякую политкорректную чушь», как он выражается, и способен долго рассуждать на эту тему.) — …Но вы, Сара, приятная женщина, что будет здесь совсем не лишним. Да-да, ваша красота нам на руку. Мы поставим вас перед телекамерами — обязательно чтобы были видны следы на шее, — и это тронет людей, заденет за живое, потянет за разные струны в душе… Потому что ведь кто-то из местных знает преступника. Он мог уже и раньше совершать что-то подобное. Надо, чтобы тот, кто его покрывает, засомневался. Нужно вывести негодяя на чистую воду.

— Нет, Алан, выступать перед камерами мне не по силам! — От одной мысли у меня начинает колотиться сердце. Я вытираю вдруг вспотевшие ладони о брюки, стараясь успокоиться. Откашлявшись, пытаюсь его урезонить: — Извините, но, боюсь, это не очень умно. Он ведь и на меня напал, не забывайте. Я не хочу лишний раз напоминать ему о неоконченном деле, чтобы он не решил вернуться и завершить начатое.

Вид у Алана разочарованный, однако затем его взгляд падает на Джеймса.

— Ну, вообще, привлекательность — это у вас семейное…

Джеймс прикусывает нижнюю губу.

— Я даже не знаю… В смысле не представляю, что говорить. Выступать на публике — это не мое.

— Мы можем снять все сами, — откликается Алан, подумав. — Без аудитории, без журналистов и всего прочего. Только ты и мы с Бобом за камерами. Слушайте, я понимаю, в каком вы сейчас состоянии, однако время идет. Чем дольше мы тянем, тем сложнее будет найти убийцу.

Джеймс кивает.

— Алан прав, — говорит он наконец. — То есть кто-то же должен был заметить что-то необычное, верно? Какие-нибудь странности, сомнительное поведение. Нельзя же совершить такое и потом продолжать жить спокойно… — У него срывается голос, на глазах выступают крупные слезы. Сконфуженный, Джеймс громко шмыгает носом.

— Ну, ну, парень, — утешает его Алан, похлопав по спине. — Не беспокойся, мы найдем этого — не стану говорить при дамах, кого, — мы его отыщем, не думай.

Джеймс кивает, украдкой проводя рукой по глазам. У меня сердце разрывается, глядя на него. Однако я все равно считаю видеообращение плохой идеей.