Сочинения. Том 10. Антидепрессант

Эмануил Бланк

Каждому читателю покажется, что эта книга именно о нем самом, о его собственных, самых дорогих и близких воспоминаниях Детства, Юности и Зрелости. В процессе погружения возникают непередаваемые ощущения узнавания и самопознания. Куда делись панические атаки, депрессия, неверие в собственные силы? С неожиданным и светлым удивлением Читатель обнаруживает, что позади и впереди у него только Счастье и Радость…

НОСТАЛЬГИЯ…

На холестерин меня подсадил Хрущев. Уверен, что Никита Сергеевич — мастер репрессий, подарков целых географических регионов, гопака и выпивания спиртного на Сталинских застольях, став руководителем страны, и слухом не слыхивал не только обо мне или Сокирянах, но и обо всей нашей, правителями и Б-гом забытой, Черновицкой области.

Помню, как по радиоточке передавали празднование его дня рождения. Поражали даже не сами подарки, а то, как их торжественно объявляли. Озвучивали, сразу же, после громкого объявления фамилии очередного приглашенного на торжество.

— В зал входит Член Президиума ЦК, Министр иностранных дел Анастас Микоян. Он обнимает дорогого именинника и дарит ему…

Каждый, из огромного множества холодильников Саратов, Днепр, ЗИЛ, автомобилей — Запорожец, Газ, Москвич, дач и домов на берегах Черного, Балтийского, Каспийского и даже Японского морей, ознаменовывался бурными аплодисментами присутствовавших и звуками смачных мужских поцелуев.

Поздравляли Никиту, как помнится, не только Микоян, Брежнев и другие члены Президиума ЦК КПСС, но и руководители союзных республик, отдельных передовых областей, предприятий и колхозов. Не обошлось, конечно, и без знатных ткачих с машинистами автоматизированного доения.

Несмотря на то, что Верховный Правитель очень мало, что слышал о Сокирянах, строгие указы Никиты исправно достигали нашего небольшого, но очень дорогого уголка Вселенной. Он был зажат в треугольнике, между густым лесом, Молдавской Окницей и Шипотом — чудесным местом, с бившими из скал холодными хрустальными родниками, шумом ручьев и бездной свежего воздуха, насыщенного ароматом разнотравья, блеяньем овечьих отар и особой космической энергией жизни, пронизавшей здесь каждую молекулу, все атомы и элементарные частицы.

Дабы сподвигнуть к выполнению грандиозных планов по сельскому хозяйству мою бабушку Риву — контролера кинотеатра, папу — учителя русской школы, маму — бухгалтера на пивзаводе и, наконец, Розу, шившую порой фасонистые платья для Сокирянских модниц, Хрущ постановил, — начисто отобрать весь крупный рогатый скот.

Одним ненастным утром, к нам пришёл незнакомый милиционер с наганом в кобуре и увёл единственную корову с телёнком. Корова давала много молока, а телёнок был моим другом. Хорошо, что не знал я тогда, куда их повели. Ведь наш Сокирянский район, как и многие другие, не выполнил грандиозных планов по сдаче мяса государству и был обязан возместить нехватку за счёт личных подворий.

Плача, я бежал и бежал за дорогими моему сердцу животинами. Бежал аж до самой церкви. Там у милиционера не выдержали нервы и он, потрясая наганом, громко произнес в нашу сторону много неприличных и обидных слов. Мы, с запыхавшейся и испуганной бабушкой, сразу отстали.

Затем папе пришлось спилить во дворе почти все наши плодовые деревья. Район не выполнил план по сдаче фруктов. Хрущ посчитал, что колхозники слишком много тратили времени на работах в своих собственных огородах. За количество свыше двух единиц плодовых деревьев на приусадебном участке, следовало заплатить налог, равнявшийся годовой зарплате учителя.

Из дома, в одночасье, исчезли молоко, масло, сметана и фрукты. Как ни странно, не успела созреть и кукуруза, на которую так рассчитывал Хрущ, подглядевший секрет зернового изобилия у американцев. В Сокирянах пропал белый хлеб. Правда, в этом обвиняли жадных спекулянтов.

В киножурналах, которые запускали у нас, в то время, перед каждым фильмом, показывали как некоторые нехорошие и несознательные граждане бросают огромным свиньям десятки буханок хлеба. Свинюшки тоже сознательностью не отличались. Радостно подхрюкивая, они пожирали наш хлеб и вызывали у всех справедливый гнев и жажду мести. Строгие милиционеры арестовывали несознательных граждан, кормивших хлебом несознательных хрюшек, и грузили их в воронок. Так им и надо.

Нам оставалось есть только яйца. Как можно больше яиц. Раз в неделю, по четвергам, на пятницу и субботу готовилась курица. В остальные дни, пожалуйте, яйца и картошечка.

— Не так уж все плохо. — Говорили мои близкие, с трудом пережившие гетто в войну и страшный голод сорок шестого и сорок седьмого годов.

По утрам, я заглядывал к Ткачукам, молодым врачам, жившим на квартире у Зайцева. Мама Вовы часто угощала меня самодельным мороженым собственного приготовления. Ну и вкуснятина, скажу я Вам. Больше нигде такой не пробовал.

Затем, я заскакивал к Шуре Стоборовой. Заглядывал по ее специальной, персональной просьбе. Ее внучка Валя была довольно анемичной и никак не хотела выпивать с утра по одному сырому яйцу. Требовалось, даже, выпить не все, а только желток. Ей это настоятельно рекомендовали врачи.

— Смотри Валя! Видишь, как Милик выпивает сырые яйца!, — Чтоб было вкуснее, Шура подсыпала мне немного соли и ласково гладила по голове

Конечно, чувствовал я себя, при этом, настоящим мужчиной, героем. Правда, порой, приходилось выпивать и по два-три яйца кряду, пока Валя, морщась от тошноты, с трудом одолевала только одно. А Шура, в награду, наливала мне с собой в банку ещё и несколько белков.

— Это тебе на оладушки, — добавляла она, улыбаясь. Однако Мама моя совсем от этого не радовалась

— Что у нас белков от собственных яиц не хватает? Даёт тебе как нищему. Баба Рива тоже, почему-то, ворчала

Яиц у нас, действительно, было в достатке. После визита к Ткачукам и Шуре, я ещё приносил для поджаривания несколько штук из курятника. Потом, меня отправляли в детский садик, где на завтрак, помимо манной каши, давали что? Да-да, конечно! Все те же произведения плодовитых Сокирянских несушек.

Периодически, у меня и ещё многих детсадовских возникал диатез. Медсестра в саду важно советовала есть белки без желтков и смазывала сыпь зеленкой. Когда начал ходить в школу, из дому часто давали с собой бутерброд «мыт шмолц» (куриный жир, идиш). А уж он-то, как и яйца, был полон вездесущим холестерином.

Причина раннего атеросклероза, повышенного давления и прочих особенностей, связанных с деревенским бытом того славного времени, очевидна. Ничего не скажешь — Особенности питания.

В Детство вернуться и все поменять, мы не в состоянии. Понятно, теперь, почему показатели Японии и Франции по числу диагнозов повышенного атеросклероза в четыре с лишним раза меньше, чем на территории бывшего Союза.

После коронарного шунтирования, проведённого в Торонто, мне настоятельно советовали больше не употреблять в пищу желтки. В Канаде выполнять это было очень просто. Там, в магазинах, полным полно чистого яичного белка, разлитого по картонным емкостям, в каких по России продают, в основном, кефир и разные там ряженки.

В Москве, тоже стали появляться такие, но редко. Поэтому часто грешу и поджариваю обычную глазунью. Компенсирую холестериновый вброс обычной таблеткой, которая уменьшает производство холестерина печенью, чревата осложнениями и стоит дороже яичницы.

Что тут скажешь? Вредно. Однако Ностальгия сильнее…