Любовь, ведьма и котики

Эля Рин, 2022

Юная ведьма Женечка приезжает в Петербург, чтобы присмотреть за котом сестры. Казалось бы, что тут может быть интересного, кроме экскурсий, вкуснейших булочек и ведьминского шабаша? Однако все меняется, когда Женя случайно проходит кастинг в шоу, где главный приз – сердце (и деньги) миллионера. Тайны, погони, новые друзья и враги, а еще… самый вредный в мире великолепный кот! Вот что с ним делать? Легкий, смешной, увлекательный текст про самую безбашенную ведьму!

Глава 1,

в которой мы едем вместо того, чтобы лететь

С самого утра я проводила раскопки в шкафу. Уже успела добраться до третьего культурного слоя: вещей, о существовании которых еще помнишь, но уже смутно, смутно. Нет, я точно знала, что оно должно быть здесь! Такое потрясающее, зеленое и в цветочек, а еще к нему салатовые босоножки с бантиками… Ааа! Да куда ж они подевались!

— Женечка, — крикнули мне из коридора. — Ты знаешь, что Жучка снова жует бегонию?

— На здоровье, — буркнула я, остервенело закапываясь в джинсовые дебри. Та-а-ак, синие джинсы, еще одни синие, темно-синие с начесом, черные… О домовой! О божество этого шкафа! Ну дай же мне знак! Где мои летние шорты? Где мои художественно рваные сиреневые штаны?

Тут рядом кто-то весело засопел.

— Явился не запылился, — пробормотала я. — А раньше где был?

— Вообще-то запылился, — несколько обиженно ответил домовой и показательно чихнул. — В гости ходил.

— Нашел время.

— А вчера собрать вещи нельзя было?

Я возмущенно фыркнула. Как известно, заранее собираются слабаки. Истинные леди делают это в день отъезда, устраивая хаос и разрушение.

— Жень, с кем ты там разговариваешь?

— Сама с собой! — крикнула я в ответ, нащупала что-то похожее на шорты, рванулась на волю раз, другой и вывалилась из шкафа с победным воплем. Сверху упало еще две вешалки, три зимние куртки и пакет с отверженными вещами. Это те, которые давно пора отдать, но жалко, вот они регулярно и валятся всем на голову.

— Ого! — На пороге комнаты появилась Лара и застыла с выражением легкого ужаса на лице. — А… а ты что, на экзамен не идешь? Или…

Лара — это моя соседка по квартире.

Она страшная зануда.

Вечно копается в себе, думает, как бы поступить как правильно, если хочется поступать как хочется, не любит веселого движняка и принципиально не замечает ничего, что противоречит ее картине мира. То есть понятия не имеет, что в шкафу у меня живет домовой, что две наши кошки — настоящие волшебные фамильяры, а я умею летать на метле. Нет, Ларе все это не важно.

А вот какой-то дурацкий экзамен — это важно.

— Ой-ой, — я притворилась, что расстроилась. — Слушай, реально забыла. Думала, что он был вчера.

— Как он мог быть вчера, если ты на него не ходила?

— А вчера я думала, что он сегодня!

— Женька! Ты мне зачем зубы заговариваешь? — подозрительно прищурилась Лара.

— Чтобы они у тебя не болели!

— Так они и не болят…

— Это как раз потому, что я их заговариваю!

— Тьфу! С тобой невозможно…

Все, все так говорят. Что со мной невозможно серьезно разговаривать. Как будто «серьезно» — это какая-то высшая ценность. Как будто ее надо холить, лелеять, укладывать спать, уютно подтыкать одеялко и поить теплым молочком. Бррр. Уж лучше я домовому молочка налью. Он теплый, смешной и мило сопит. А «серьезно» как-нибудь без меня обойдется.

— Слушай, — я показательно тоскливо посмотрела на несобранный рюкзак. — Можешь сказать преподу, что я заболела и сдам когда-нибудь потом? Ну, пожа-а-а-алуйста…

— Когда это «потом»?

— Когда вернусь из Питера.

— Так и сказать, что ты заболела и поехала туда лечиться?

— Ну, Ла-а-а-ар…

— Ладно, придумаю что-нибудь, — вздохнула она. — Ты действительно едешь в Питер?

— Угу. Скоропостижно. То есть внезапно. К сестре.

Нет, ежу понятно, что Лара обиделась. Мы обычно предупреждаем друг друга о своих планах заранее. От них же зависит вся эта дурацкая рутина… кто за свет заплатит, кто за воду, чья очередь уборку делать в эту пятницу… Чур, не моя! Но вчера Лара пришла поздно, а позавчера не до того было, а позапозавчера как раз позвонила сестра. И зашла с козырей…

Тут Лара еще раз скептически окинула взглядом разгром, царящий в моей комнате, и спросила:

— Надолго?

— Недели на две. Или на месяц. Как повезет… — я задумалась. — Ну, или всего на пару дней, а потом вернусь с позором. Это если не найдем общего языка с Сигизмундом.

— Сигизмунд — тот, который свежий муж твоей сестры? У него настолько тяжелый характер?

— Нет, — от этого предположения мне стало так смешно, что я даже икать начала. — Нет, ты что. Сигизмунд — это кот.

— Представляешь, — два дня назад моя сестра чуть не плакала в трубку. — Эта авиакомпания не разрешает брать домашних животных в салон. Причем, когда мы покупали билеты, я специально смотрела правила… Специально!

— И что?

— И они их обновили! Неделю назад!

— Вот гады, — сочувственно вздохнула я. — В багажном отсеке ты его, конечно, не решишься везти…

— В багажном отсеке? Трансатлантическим рейсом?!

— Тихо-тихо. Это было не предложение передумать, а констатация факта. А поменять билеты?

— Ни одного подходящего варианта! Я уже обыскалась. Мы ж и так летим с двумя пересадками: сначала в Мадриде, потом в Сантьяго. И впритык успеваем на острова… На даты раньше билетов нет. Позже… Никто нас ждать не будет. Это последний тур в сезоне.

— Да уж, — я посмотрела в потолок, вздохнула и пошла на кухню варить кофе, придерживая телефон плечом. — Твои разумные подружки небось сейчас обязательно бы заявили: «Вот видишь, сама судьба намекает, что Галапагосские острова — не лучшее место для свадебного путешествия. Все эти ужасные гигантские черепахи, дайвинг со скатами, лавовые туннели… Может, лучше в Париж?»

— Поэтому я звоню не им, а тебе.

— Логично.

— Придется все отменять. Переносить на осень. Или на зиму. Или неизвестно на когда. Артем и так чудом выкроил две недели на работе, а теперь не знаю…

— А что говорит сам Сигизмунд?

— Да как обычно! «Мяу» — и смотрит на меня так, будто все уже устроил наилучшим образом и можно ни о чем не волноваться.

Предлагать оставить кота одного в квартире я не стала. Даже с условием, что кто-нибудь будет каждый день заходить, кормить его и чесать за ухом. Я точно знала, что Инна не согласится. Во-первых, там такой характер, что можно прийти с кормом, а уйти с боевыми ранениями. Во-вторых, месяц назад, когда они только въехали в новую квартиру, в один прекрасный, то есть ужасный, день на Сигизмунда свалилась гардина вместе с карнизом, и вечером Инну встретил очень злой, но непобежденный котэ с ушибленной лапой. Гардину он распустил просто на лоскутки. Неизвестно, чего там было больше: злосчастной случайности или желания покататься на занавеске, но факт остается фактом. Теперь сестра боялась оставлять Сигизмунда одного надолго.

Кажется, пришла пора нам познакомиться поближе.

— Помнишь, я говорила тебе, что Питер — серая громадина на болотах и непонятно, как там вообще живут люди? — спросила я, наливая себе кофе и шаря по полкам в поисках печенья.

— Было дело.

— И что в туристический сезон там вообще сумасшествие, и на Невском хуже, чем в метро в час пик?

— Угу.

— И что никогда-никогдашечки не пойму эту тему с Северной Венецией, когда есть в мире Венеция нормальная?

— Ты к чему клонишь?

— Придется мне ехать к тебе и искать подтверждения всему этому. Буду мучиться бессонницей в белые ночи, шипеть на туристов и страдать. Ужасно страдать.

— Жень… ты серьезно?

— Серьезнее некуда. К тому же у меня есть пропуск.

— Какой пропуск?

— Пропуск в мир котовой благосклонности. Я привезу с собой Джу.

— Жучку? А ты уверена… что Сигизмунд ее примет? Как бы не пришлось их по разным комнатам закрывать…

— Сигизмунд — это ж патриарх. Мастодонт. Великолепный и великий. Ему обязательно надо кого-то воспитывать и чтобы им восхищались. Так вот. Джу это умеет лучше всех на свете.

— Ты уверена?

Я опустила взгляд. Под ногами у меня сидела Джу — или, если звать полным именем, Жучка Полосатьевна — и, буквально открыв рот, с искренним восхищением наблюдала, как я строю из печенья башню. В глазах ее читалось лишь одно: «Да, да, хозяйка, ты лучший строитель печеньевых башен во всей Вселенной! Нет, во всех известных и неизвестных Вселенных, вместе взятых!»

— Уверена.

— Тогда приедешь хотя бы за день до нашего вылета? Я тебе все покажу, расскажу и…

— Приеду, — сказала я и протянула Джу кусок курабье.

Я действительно не люблю северные города. Страстного романа у нас бы точно не сложилось. Для меня они слишком мрачные, одноцветные, дождливые, темные. То ли дело южные! Краснодар какой-нибудь или Ростов-на-Дону! Или та же Москва. Они яркие, говорливые, суматошные, всегда немного безумные, абсолютно несдержанные… Я их очень хорошо понимаю. И люблю.

Но если присмотреться повнимательнее… Своя магия есть в каждом. Абсолютно особенная. Ее невозможно понять, когда приезжаешь туристом и шатаешься по улицам, разглядывая фасады, делая фотки и изучая советы бывалых путешественников, где тут вкусно поесть. Но если просто так выйти из дома и идти куда глаза глядят. Раз, другой, третий… Если прислушиваться к тому, о чем болтают домовые и феи, если выяснить, кто собирается на побережье в полнолуние, если посмотреться в колодец в час Быка и увидеть там потерянную звезду, можно узнать кучу всего интересного. И полезного.

В конце концов, в Питере есть редкие ингредиенты для зелий. И бесподобные булочки со сливками. Пожалуй, этих двух аргументов достаточно, чтобы начать собираться в дорогу.

И делать это, конечно, в самый последний момент…

…Мы выбежали на улицу, когда до поезда оставалось ровно сорок четыре минуты. Какой-нибудь японец в этот момент точно провалил бы мораль и решил остаться дома, раз нумерология против него. А вот мы с Джу сохранили самообладание и в итоге успели заскочить в вагон, когда «Сапсан» уже почти тронулся.

— Как так? — сказала я, пытаясь отдышаться после забега по эскалатору, а потом по зданию вокзала. — Ну как так? Джу, ты размером с кота, а весишь как кит! Ну… карликовый кит, предположим, но плечо у меня сейчас просто отвалится!

— Мяф! — ответила Джу и чихнула. Надо сказать, что даже чихать она умела с искренним восхищением.

К тому моменту, как я добралась до своего места в поезде, Джу уже удобно устроилась в переноске, прикрыла нос хвостом и заснула. За каких-то пять минут. Нет, все-таки у меня самое флегматичное в мире котэ. Самое сонное, плюшевое и невозмутимое.

Существует заблуждение, будто фамильяр есть у каждой ведьмы в обязательном порядке. Черта с два! Большинство ведьм терпеть не могут, когда им сопят под руку, суют нос в котел с зельями или валяются на свежесобранных травах. Можно, конечно, любое живое существо запугать настолько, что оно будет ходить по струнке, или зачаровать так, что оно потеряет полностью свободу воли и будет просто красиво сидеть в уголке. Но, сорри, это уже нельзя назвать фамильяром. Это марионетка, кукла, пустая оболочка. Ее отличие от плюшевой игрушки лишь в том, что тешить жажду власти приятнее на условно живой твари.

Бррр. Никогда не понимала такого.

А у настоящего фамильяра есть характер, желания, маленькие — и большие! — придури, а также свое мнение почти по каждому вопросу. И, заводя его, стоит это учитывать.

Но я ни секунды не сомневалась, когда отправлялась за котенком. Терпеть не могу одиночество. Днем и ночью, утром и вечером, наяву и во сне мне нужен тот, с кем можно потрындеть о жизни. Подруги, друзья и любовники имеют предел прочности, так что необходимость фамильяра налицо.

С детства я привыкла, что всегда можно поболтать с сестрой. А когда выросла и научилась чуять души, то поняла, что в одной из прошлых жизней она была кошкой. Так что вопроса о том, какое именно животное или птицу выбрать, тоже не стояло.

С первым фамильяром вышло… немного неловко. Пока кошка Мышка была маленьким неразумным котенком, она с удовольствием прыгала за бантиком на веревочке, гуляла со мной по крыше и слушала безумные истории. А вот когда выросла побольше, оказалась жутко скучной. Пихала меня лапой, когда я говорила глупости, бесконечно нудела, чтобы я обновила защитные знаки над дверью, строила возмущенные глаза при виде очередного горячего красавца, а потом научилась делать лапой фейспалм. Воу-воу. Еще поборницы морали мне дома не хватало! Я уже начинала думать, что это такая специальная насмешка судьбы, проклятие, которое придется тащить через всю жизнь, гейс в виде укоряющей кошки… Но тут Мышка проявила мудрость и просто ушла к соседке по квартире.

И зажили они с Ларой в гармонии.

Занудные, как жвачка со вкусом скучной рутины.

Поэтому год назад второй раз закинул старик в море невод… то есть я пошла за новым котенком, а вернулась с Жучкой. Или сокращенно Джу. И зажили мы душа в душу. Она спит за двоих, восхищается за двоих, довольна жизнью за двоих, бранные слова не употребляет, ушки плюшевые, не фамильяр, а мечта. А главное, к ней можно прийти с любой идеей, и она ее одобрит.

Пошли ловить лягушек на болоте? — Мяф!

Давай есть жареных скорпионов? — Мяф!

Сейчас я испытаю на тебе новую притирку для красоты! — Мяф!

Если я отравлюсь, то противоядие во-о-о-он там! Мяф!

Давай придумаем шалость? — Мяф!

И так далее.

Лишь две слабости есть у Джу. Чужие комнатные цветы (чтобы их есть) и взбитые сливки (чтобы их жрать, урча и подрагивая, как мини-модель сливкоуборочного трактора). А, и еще она терпеть не может, когда на нее наезжают без повода. Или почти без повода… В принципе, так же, как и я.

Вот как сейчас, например:

— Девушка, вы вообще о других людях думаете? Зачем вы мне под ноги свои вещи ставите?

Угу. «Под ноги» — это значит переноска с Джу занимает пару сантиметров пола под соседним креслом.

— Ой-ой, что вы говорите! Какой ужас! А ваш чемодан сейчас с багажной полки свалится, потому что вы его запихнули туда кое-как. Небось тоже о других людях не думали?

— Откуда вы знаете, какой там мой чемодан?

Я применила дедукцию, как Шерлок Холмс… Нет, слишком умно.

Я с-с-с-следила за тобой, чтобы умыкнуть из чемодана твою душу и убежать с ней в зака-а-а-ат… Нет, слишком пафосно.

Я просто наблюдательная… Нет, слишком просто.

Нет, реально, а чей это может быть такой гигантский чемодан в модном чехле, если ты сидишь тут с сумочкой от Луи Виттон, в показательно леопардовой юбке, сделанными губами и отсутствием мысли на лице?

— Интуиция, — мило улыбнулась я. — Пропустить вас в проход?

— Зачем?

— Через минуту он свалится. А вы — тут как тут.

— Вы прикалываетесь?

Вот так всегда. Ты будущее подглядела, не свое причем, а люди не ценят.

— Как хотите.

Три, два, один… Бам! Ох, с каким же грохотом он свалился!

— Мяу! — сказала Джу, перевернулась на другой бок и снова заснула.

— Сволочь! — пискнула соседка то ли по поводу падения, то ли по поводу меня, такой приятной предсказательницы. А потом бесконечно трогательно суетилась вокруг чемодана со своими длинными ногтями, каблуками-шпильками, выученной беспомощностью и глазами олененка Бэмби. Я даже восхитилась где-то глубоко в душе. Этот бы перформанс да в мирных целях.

В итоге на помощь явилось целых шестеро мужчин. Водружали чемодан на место, ужасались, развлекали прекрасную даму разговорами и всячески намекали на продолжение приятного знакомства. Однако вместо того, чтобы отправиться в вагон-ресторан пить кофе в приятной компании, леопардовый Бэмби плюхнулся на свое место рядом со мной и вдруг тихонько сказал:

— Спасибо.

Вот это было неожиданно. Глядя на своих понтовых богатеньких однокурсниц, я как-то привыкла, что из девиц подобного рода ни «спасибо», ни «пожалуйста», ни снега зимой не допросишься. Все-то им должны. Все-то им обязаны.

Вот так шаблоны и ломаются.

— Всегда пожалуйста, — машинально ответила я.

— Все-таки… не могли бы вы отодвинуть переноску от меня подальше? Просто я ужасно боюсь кошек.

Опа! Вот это поворот. Я даже сначала посмотрела на спящую Джу через сетчатую стенку переноски, чтобы проверить, уж не превратилась ли она за последние пару минут в злобного манула. Или пантеру. Или даже тигра. Маленького такого тигра, на минималках, чтобы уместился под ногами в сидячем вагоне. Однако Джу все еще оставалась такой же серенькой, плюшевой, инстаграмоугодной кошечкой.

— Ммм… Хорошо. — Я потянула переноску на себя. — А зачем вы тогда покупали билет на места с животными?

— Так я не знала, что они с животными! За пятнадцать минут до отхода поезда это был единственный билет!

— И в бизнес тоже не было?

— На бизнес я не зарабатываю… Пока.

А на Луи Виттон зарабатываешь. Вот ведь как противоречива жизнь.

— Если что, Джу не кусается. И не царапается. Она там всю дорогу и проспит, скорее всего.

— У меня иррациональная фобия, — пискнула соседка, и шаблон от такой формулировки окончательно треснул по швам. — Но все равно спасибо.

Помолчала немного и добавила:

— Я Барби.

О, спасибо тебе, дух железных дорог! Ты все же послал мне разговорчивую попутчицу! А то я сначала успела испугаться, что будет всю дорогу презрительно глядеть на нас с котэ и слова доброго не скажет.

— А я Женя. Барби — это от «Барбарелла»? Или…

— Это от «Варвара», — сморщила нос соседка. — Но мне не нравится. Вся эта посконно-русская тема с красой и длинной косой… Не мое.

— Гляжу, от косы вы избавились.

У Барби было аккуратное блестящее каре, из которого не выбивалось ни волосинки. Я вот на своих кудрях такого эффекта не добьюсь, даже если буду двадцать четыре часа в сутки проводить с плойкой и феном в обнимку.

— Да. Еще в старшей школе как-то пришла домой, взяла ножницы и сама отрезала.

— Сильный поступок.

— Мне нравится решительно действовать. — Она мечтательно прикрыла глаза. — Сегодня с утра я тоже решила, что теперь у меня будет совсем другая жизнь.

— В другом городе?

— Посмотрим. — Барби улыбнулась. — Я прошла кастинг и поняла, что этот шанс просто нельзя упускать.

— Что за кастинг?

— Смотрели «Любовь на вылет»? Уже три сезона было на ТНТ…

— Нет, — я покачала головой. — Не смотрю телевизор.

— Совсем-совсем? — удивилась Барби. — Но как?

— Времени нет. — Я уже давно поняла, что если делаешь что-то, совсем непонятное собеседнику, то не стоит говорить о реальных причинах. — Учеба, работа, то да се… Как-то не получается.

— Коро-о-о-оче, — просияла она. Видно, мы нашли друг друга. Я готова была послушать, а она очень хотела похвастаться. — Самое крутое реалити-шоу последних лет! Туда приглашают миллионера, обязательно холостого, красивого и интересного, и он выбирает себе невесту. Кастинг проходят пятьдесят девушек, за месяц испытаний остаются пять, потом финал… Съемки в таких шикарных местах! Все эти роскошные бизнес-центры, дворцы вокруг Петербурга, пятизвездочные отели, балы, приемы светские… И задания участницам дают такие, с изюминкой… Не просто по подиуму пройти, бедрами повилять. Мне как раз это надоело. И я загадала — если пройду туда кастинг, то обязательно выиграю! Обязательно-преобязательно. И не придется больше для каталогов интернет-магазинов фоткаться…

— Унылое дело, да?

— Ужасно! По двенадцать часов в каком-нибудь офисе в бывшей промзоне, по пять минут на комплект одежды, потом переодеваешься, там прищепкой подколола, тут оборку подтянула, и погнали. Перерывы по пять минут раз в четыре часа. И выбираешь такая, что сделать, покурить или в туалет сбегать.

— Короче, реалити-шоу во дворце явно круче.

— Именно! Даже если с миллионером не сложится… Лицом в телевизоре посвечу, с нужными людьми познакомлюсь, и призы в финале классные! Машины, квартиры…

— В него еще надо попасть.

— В кого?

— В финал.

— Пф, — усмехнулась Барби. — Уж я-то попаду. Если только там не будет заданий с кошками, точно попаду.

— Желаю удачи, — улыбнулась я. — Сложный был кастинг?

— Ой, вообще несложный. Просто необычный. Сначала по внешности отсеивают… Там миллионер сразу дает список, что ему не нравится. Причем этот список никому не показывают. Даже не угадаешь, на что смотрят. А потом задают вопросы.

— Сколько будет дважды два?

— Не-е-е-ет… С подковыркой. Меня вот спросили, что общего у ворона и письменного стола.

— Ого! И что вы ответили?

— Because Poe wrote on both^[1].

— Вау!

Барби прищурилась:

— Да-да, я из тех, кто хочет одновременно и к умным, и красивым.

— Это я уже поняла.

— Последние три года моделью работаю, и хочется уже чего-то нового. А тут мне список заданий на шоу прислали. Видно, что в этом сезоне миллионеру точно дурочки не нужны.

— Искал бы тогда уже в Оксфорде. Или он, как Винни-Пух, хочет и того, и другого, и можно без хлеба, а еще в шоу попиариться?

— Наверно, ему просто скучно стало жить, — зевнула Барби. — Вот он и решил развлечься.

Через четыре часа мы с Барби перешли на «ты», обменялись любимыми рецептами алкогольного и безалкогольного мохито, а также обсудили такие волнующие темы, как джинсы-скинни, белковые диеты, тик-ток, тайское манго, последний фильм Бондарчука и роль матерной лексики в творчестве Оксимирона. Все это время Джу проспала, лишь изредка позевывая и приводя этим мою соседку в состояние осторожного ужаса. Правда, как я ни пыталась выведать, в чем причина такого отношения к кошкам, Барби отвечать не пожелала.

Иррационально — и все тут.

Перед расставанием на вокзале я даже подумала, не обменяться ли контактами — очень люблю разносторонних собеседников! — но потом прикинула, что во время съемок шоу у Барби точно не будет времени встречаться со мной, а потом еще неизвестно, кто в каком городе будет. Некоторые в наше время, конечно, называют общением редкие сообщения в соцсетях, но по мне, так это суррогат. Все равно что жареный тофу против котлеты по-киевски. Кого-то устроит и первый, но мне подавай вторую.

Когда мы вышли из вагона, на секунду мне показалось, что Барби тоже хотела обменяться номерами, но потом она скомканно попрощалась, залипла в телефон и убежала вдаль по платформе, постукивая каблучками. Даже удивительно, как ей удавалось двигаться так быстро с огромным чемоданом.

— Ну что, — сказала я, вытащила Джу из переноски и усадила себе на плечо, чтобы та осмотрелась в свое удовольствие. — Приехали!

И медленно пошла вдоль состава, чувствуя каждой клеточкой тела настороженное внимание Северной столицы.

Несмотря на то что вечерний воздух был еще теплым, я чувствовала, что его пронизывают ледяные струны. В отличие от Москвы, тут сама душа города была жесткой, ершистой, кристаллической. Она имела четкую структуру и пыталась нанизать всех живых и неживых существ на эти незримые линии, которыми и была нарисована.

Я прикрыла глаза и на секунду представила, как будто иду по хрустальному лабиринту. Очень красивый образ, но… как-то безысходно, что ли? Я дернула плечом, чувствуя, что начинаю замерзать.

— Мяфф? — Джу покрепче уцепилась коготками за воротник свитера. — Мр?

— Давай сначала немного пройдемся куда глаза глядят, а потом уже в метро и к Инне… Хорошо?

— Мр.

— А еще тут такие булочки со сливками есть…

— Мяааау! — мол, что же ты молчала? Бежим-бежим-бежим, где их дают?

Булочная нашлась тут же, на вокзальной площади. Джу получила свою законную вкусность со сливочной начинкой, а я взяла стакан кофе навынос и белковую трубочку. Несколько минут мы посвятили веселому чавканью и прочим чисто животным, низменным наслаждениям, а потом я набрала Инну.

— Командуй, куда ехать?

— На Горьковскую. Там минут семь от метро… Если хочешь, я могу тебя встретить.

— Нет-нет, мы сами. Ты ж знаешь, я люблю ходить по незнакомым местам.

— Только не заблудись.

— В таком случае тебе придется выпускать поискового Сигизмунда.

— Боюсь, он не оценит.

— Да? А мне кажется, ему, наоборот, понравится…

Потом мы спустились в глубокое-преглубокое и очень людное по вечернему времени метро. Доехали до Горьковской, вышли наружу в какой-то парк, и тут мне вдруг захотелось летать. Ух! Если ведьме хочется летать, то это к добру. Ей либо хорошо и спокойно, либо колесико судьбы поворачивается в правильную сторону, она сама еще этого не поняла, а настроение уже улучшилось. Я покачалась с пяток на носки, сунув руки в карманы и поглядывая на кроны ближайших деревьев. Там виднелись птичьи гнезда, шептала листва, а озорной ветер дергал ветки за шевелюру. Хвать! — и лететь прочь. Хвать! — и через миг танцевать в соседней кроне. Местный ветер был смешливый, легкий и соленый, с запахом моря.

Еще где-то вдали орали чайки и слышалась громкая музыка. А потом — бум! — раздался пушечный выстрел. Я аж на месте подпрыгнула так, что Джу чуть не улетела с плеча.

— Мяу! — возмутилась она и запустила когти мне под ключицу.

— Испугалась? — Я взяла ее на руки и обняла, прижав к груди. — Прости. В нашем-то приличном городе из пушек средь бела дня, то есть вечера, не стреляют. Нет у меня привычки к таким развлечениям.

— Мя.

— Не бойся. — Я погладила ее по щеке. Почесала подбородок. — Это они небось по воробьям палят.

И мы пошли по Каменноостровскому проспекту, разглядывая серые дома, вынюхивая летние запахи, высматривая испуганных воробьев и составляя список подворотен, куда обязательно надо будет наведаться. Потому что там явно пряталось что-то интересное. Или кто-то.

Город настороженно ко мне присматривался.

То тут, то там виднелись следы городских эльфов, почти в каждом окне горел огонек теплой магии домового, черные кошки сидели на перекрестках, вылизывая лапы с независимым видом и сканируя обстановку. В некоторых местах волшебства было столько, что я даже удивлялась — как это прохожие его не чувствуют. Ну, невозможно же. Это все равно что влезть в самый центр фейского круга и оставаться в абсолютном спокойствии. Но люди спешили по делам, гуляли, болтали… а волшебство оставалось где-то в стороне. Было им побоку. До лампочки.

А потом мы нашли нужный подъезд, поднялись по лестнице на четвертый этаж, расцеловались с Инной… и тут в прихожую прошествовал Сигизмунд.

Вздохнул и посмотрел на меня с абсолютно уничижительным выражением.

«Все я о тебе знаю, — как бы говорил кошачий взгляд. — И ничего хорошего от тебя не жду».

Примечания

1

«Что общего у ворона и письменного стола?» — загадка Шляпника из «Алисы в Стране чудес». На русском языке она не имеет отгадки, потому что у нас нет такой игры слов, которая бы соответствовала оригиналу. А фраза, которую говорит Барби, — это разгадка, придуманная в свое время Олдосом Хаксли. Переводится как «Эдгар По писал на/об обоих».