Москвичка. Детективная история

Эльмира Алейникова

Вместе с героями детективной истории Эльмиры Алейниковой вам предоставляется шанс расследовать запутанную историю об исчезновении юной авантюристки из Москвы Анастасии. Оказавшись по воле судьбы в Узбекистане, на берегах Аральского моря, девушка внезапно пропадает, не оставив о себе никакой информации. Все решают, что она утонула в реке Амударье, однако любопытная тётя Рая и молодой дотошный следователь Изентаев думают по-другому.

Глава 3

Сквозь сон Раиса услышала громкий разговор совсем рядом. Проснувшись, минут пять лежала, пытаясь понять, о чём говорят собравшиеся под их забором люди. Хотела было погнать их, чтобы ненароком Лёньку не разбудили, но, узнав голос сына, сразу же вскочила с кровати. На ходу натягивая халат поверх ночной рубашки, направилась к калитке и натолкнулась на входящего Романа. Из короткого рассказа поняла, что Петька прибежал с реки собрать ребят в посёлке, чтобы начать поиски потерявшейся во время купания Москвички.

— Господи, помилуй! Так они ночью что ли купаться попёрлися? — Раиса мелко перекрестилась дрожащей рукой.

— Вечером ушли и дотемна купались вроде. А потом она пошла в воду и… это… всё, — Роман говорил быстро, было видно, что здорово волновался.

— Ох, беда-то какая! Беда! Где же её теперь найдут? Давно течением вниз утащило, наверное. Вода прибывает в Дарье или нет?

— Стоит, поэтому мы все сейчас пойдем её искать. Я только переоденусь. Всё, мам, ты иди в дом, спи.

— Так как тут спать-то теперь? Беда какая! Ох, дурачьё пьяное! Весь день пили-пили, а потом ещё и купаться попёрлися, идиоты безмозглые. Господи, прости меня грешную, что поганые слова говорю! — она вновь перекрестилась.

Раиса подумала немного, размышляя о чём-то, затем повернулась к топчану и потрясла мужа за плечо. Лёнька не сразу понял, чего от него хочет жена, но, когда до него дошло, о чём она говорит, вскочил с матраса и засобирался, подтягивая сползшие штаны и заправляя в них изрядно помятую рубаху.

— Ты это, мать, дай мне опохмелиться маленько. А то я совсем не соображаю.

— Иди, всё уже на столе приготовила, — Раиса суетилась на кухне.

— Батя, ты куда собрался? — Роман вышел из комнаты в синем спортивном трикотажном трико и обычной белой майке.

— Так это, с вами, кажись… Вы там, сопляки, одни чего найдёте-то? — Лёнька понюхал водку и скривился с отвращением. — Гадость, зараза.

Закусывая куском хлеба с мясом, он уже бодрым голосом отдавал распоряжения сыну, что с собой нужно взять, чтобы искать утопленницу в реке. Готовился к поиску он основательно, словно шёл на рыбалку в ночное, — взял сеть, багор, вытащил из кладовки мотор для лодки, вёсла и канистру с бензином. Друзья Романа без лишних разговоров взвалили всё на плечи и быстро исчезли со двора вместе с сыном. Лёнька, Петька и Раиса замыкали шествие, негромко переговариваясь.

— Лёня, ты там за Романом пригляди! — крикнула вслед жена. — Пусть не лезет в глубину-то. Прохладно же ночью, ноги судорогой сведёт, не дай бог. Петро, и ты не лезь шибко, небось, ещё хмель не выветрился, — Раиса дошла с ними до главной дороги, откуда шёл спуск к тугаям и к реке.

— Иди, мать, в хату. Всё хорошо будет, — Лёнька махнул рукой в сторону дома, мол, не стой на дороге.

— Куда уж лучше-то. Доигралися, горемычные.

Несмотря на внешнее спокойствие, Раису била мелкая дрожь. Не к месту вспомнился случай из детства, когда во время купания в буйной ещё тогда Амударье, утонула подруга и одноклассница Мария Калбанова. Маша тогда заплыла слишком далеко и не смогла выбраться из течения, понёсшего её вниз по реке с бешеной силой. Когда остальные дети заметили, что она тонет, стали кричать и звать взрослых, однако, было уже слишком поздно. Тело Марии выловили далеко внизу среди тугаёв, где Амударья сбавляла ход и разливалась по округе. Возвращаться в пустой дом с нарастающей в сердце тревогой женщина не хотела, поэтому осталась стоять на дороге, надеясь, что мужчины придут совсем скоро. В душе она молилась, чтобы всё обернулось шуткой. Говорил же Петька, что поначалу Сашок решил, что Москвичка балуется, пугает их, спрятавшись в зарослях турангила. Может быть, так оно и есть. Вот придут сейчас все гурьбой с девкой этой непутёвой и начнут новую пьянку… «Пусть уж пьянствуют со свой музыкой, чем помирать-то,» — прошептала женщина и снова перекрестилась.

Постепенно к Раисе присоединились другие соседки, разбуженные сыновьями и мужьями, отправившимися на поиски к реке. Никто не хотел расходиться по домам — кто-то волновался за своих, а кто-то откровенно любопытничал, предвкушая хотя и грустное, но всё же событие, о котором можно будет посудачить не один день.

Занялся рассвет. Подъехал и притормозил милицейский патрульный газик, выхватив из сумерек светом фар встревоженную группу женщин. Из окна машины высунулся русский лейтенант: «Что случилось? Чего вы все собрались?». Пока собравшиеся наперебой рассказывали о событии, разбудившем их, второй милиционер, молоденький каракалпак, включил шипящую и скрипящую рацию и начал докладывать куда-то о чрезвычайной ситуации. «Дежурная группа уже выезжает, скоро здесь будут», — сообщил он партнеру громко, чтобы и остальные услышали. «Ну, вот, теперь будем тут до обеда загорать, — лейтенант вздохнул сокрушённо. — Я с утра собирался выспаться, а потом мотоцикл отремонтировать. Так, женщины, не расходиться! Будете свидетелями. Максет, давай начнём протокол составлять на всякий пожарный».

— К реке не поедете что ли? — удивилась спокойствию милиционеров Раиса.

— Группу подождём и потом вместе двинем. Они дорогу не знают же, из города приедут, — лейтенант вышел из машины и закурил. — Давно приехала девушка эта к вам?

— Да нет, вроде, неделю как или две назад, — Раиса, стоявшая к милиционеру ближе всех, охотно вступила в разговор.

— У кого остановилась?

— А то вы не знаете?! У Киямихи, конечно! Вот те на! Участковый же уже нырял туда…

— Кстати, Максет, участкового вызывай. Это его работа, а не наша. Мы патруль. Наше дело маленькое, — лейтенант повеселел от мысли, что неприятное дело можно спихнуть на здешних стражей порядка. — Ладно, разберёмся. Только не разбегайтесь, бабоньки, будете показания давать.

Мужчины вернулись в посёлок уставшие и хмурые ближе к обеду. Найти тело Москвички не удалось, хотя, как они говорили, прошерстили всё дно как вверх по течению до самого Тахиаташского моста, так и вниз по течению до самого шлюза. Молодёжь цепью прошлась по прибрежным тугаям в надежде найти хоть какие-то следы. Ни живая, ни мёртвая Настя не нашлась. Городская милиция, приехавшая рано утром, опрашивала всех сначала на берегу, затем, когда стало ясно, что искать уже бесполезно, уехала, забрав с собой Рифата, Сашка, Марину и Петьку. Только один следователь в штатском в сопровождении участкового Василия остался в посёлке. Они долго не выходили от Киямихи, затем приехала ещё одна группа уже с овчаркой, которая взяла след и потащила сыскников снова к берегу реки. Детвора побежала следом за милиционерами, правда, стараясь держать дистанцию, чтобы, чего доброго, ещё не прогнали. Время от времени кто-то из взрослых «случайно» оказывался на берегу, чтобы узнать последние новости, однако новостей не было. Следы Насти обрывались у воды.

Этим воскресным днём посёлок гудел как растревоженный улей. К Раисе по делу и без зашли уже все соседки, чтобы узнать что-нибудь новенькое, только и она ничего не знала, сокрушённо качая головой в ответ на вопросы кумушек. Лёнька куда-то запропастился. Придя с реки, наскоро поел и ушёл, как сказал потом в ответ на расспросы жены, «по делам». Ромка после бессонной ночи отключился вмиг, как только коснулся головой подушки, хотя сразу после обеда собирался снова к Амударье продолжать поиски.

— Горе ты мое луковое, куда ты пойдёшь? Все же вместе искали и не нашли, — мать не хотела отпускать сына одного, да и боялась, что милиция и соседи, заметив его рвение, заподозрят что-нибудь неладное. — Ты маленько отдохни, а папка придёт, и решите уж как дальше-то поступить. Только я, сынок, считаю, что не найдёте вы её сейчас уже. Видно, она своими волосами длинными за какую корягу под водой зацепилась крепко. Вот вспухнет и тогда…

— Мама, ну, не надо! — Роман сморщился с гримасой отвращения на юном лице. — Страсти такие жуткие говоришь. Прям как баба Вася, каркаешь.

— Ну, а как ещё? Куда же она подевалась, если вы её не нашли до сих пор? Уж твой отец-то рыбак такой, что выловит что угодно и кого угодно из Амударьи в два счёта, а вот, поди ты, не смог. Хотя и знает реку как свои пять пальцев, каждый поворот, каждый затон… Эх, жаль девку.

— Да, красивая какая Настя, и волосы какие длинные, шелковистые… — сын грустно вздохнул.

— Ты откуда про волосы знаешь? Щупал их что ли? — Раиса подозрительно посмотрела на Ромку, вспомнив о том, что рассказывал Ерофеич.

— Ничего я не щупал!

— Ты мне лучше скажи, Ромочка, чтобы я знала всё. Милиция пойдёт по домам расспрашивать, им Ерофеич и скажет, что ты на их лавочке с Москвичкой был позапрошлой ночью…

Роман не дал матери договорить:

— Пусть говорит, я ничего не делал плохого. Проводил Настю с дискотеки только. Клавка куда-то умотала с дядей Петей, вот Настя меня и попросила до Киямихиного дома проводить. Что такого? Ну, проводил и всё.

— А на лавочке чего сидели и хихикали? — устроила допрос встревоженная его словами мать.

— Да не хихикали мы вовсе. Присели поговорить о том, о сём. Тут дед вылетел, как ошпаренный, и погнал нас. Обзывался ещё так, что мне вчера даже на глаза Насти попадаться стыдно было.

— Хорошо, ты отдохни, не переживай. Что-нибудь да прояснится к вечеру. Спи, — вздохнула с облегчением мать, зная, что сын врать ей не станет.

Задернув шторы на окнах и включив вентилятор, который дул прямо на кровать, где лежал сын, Раиса вышла из комнаты, чтобы дать возможность Ромке вздремнуть после безумной ночи.

Всё сегодня валилось из рук женщины. Собралась было она устроить стирку, однако сил хватило лишь на то, чтобы разобрать бельё и замочить в разных тазах белое и цветное. Хватаясь то за одно, то за другое дело, она вконец измучилась от грызущей изнутри тревоги. И Лёнька, как назло, всё не шёл домой, чтобы можно было с ним поболтать и унять страхи.

Раисе было страшно за сына. «Если милиция узнает, что он гулял с Москвичкой, придут с допросом домой или, что ещё страшнее, заберут в кутузку на допрос, а там, чего доброго, и бока намнут для острастки,» — изводила она себя думами. Наконец, устала и заварила зелёный чай, сев за столом на кухне, чтобы успокоиться хотя бы немного. Чай пошёл хорошо, и постепенно Раиса от мыслей об утопленнице перешла на домашние дела, размышляя, стоит ли ещё варить варенье или хватит того, что есть. Решив, что будет варить только айвовое варенье осенью, перешла на соления. Вспотев от горячего напитка и планирования предполагаемого количества законсервированных банок на зиму, Раиса обмахивалась подвернувшейся под руку пожелтевшей от лежания на солнце газетой «Известия». Взгляд упал на начало набранного крупным шрифтом заголовка, обрывающегося на сгибе газеты, — «Дерзкое ограбление ювелир…". Хотя она редко читала газеты, почему-то именно эта статья привлекала внимание. Развернув «Известия» на столе, Раиса внимательно прочитала рассказ журналиста под заголовком «Дерзкое ограбление ювелирного магазина: расследование ведут столичные сыщики» и задумалась. Затем посмотрела на дату выхода газеты, сверилась с висевшим на стене календарём из журнала «Огонёк», который Лёнька каждый год аккуратно вынимал из середины любимого своего журнала и прибивал маленькими гвоздиками к стене кухни, посчитала дни на пальцах, произнося даты вслух, и снова ушла в раздумья, сердито сведя брови на переносице. Решительно встав, спрятала газету под клеёнку с крупным рисунком из красных и зелёных яблок, поправила сбившийся белый ситцевый платок на голове и пошла к выходу, не забыв снять навесной замок с железного крючка на стене, чтобы запереть калитку снаружи.

Из-за забора Киямихи не доносилось ни звука. Раиса немного постояла, прислушиваясь, затем, опасливо оглянувшись по сторонам, решительно толкнула облупившуюся, когда-то зелёную калитку, сколоченную из гладких добротных досок. Та на удивление легко подалась, пропустив женщину и тихо захлопнулась сама собой, снабжённая стальной пружиной. Оказавшись в довольно просторном дворе, Раиса позвала Киямиху по имени: «Ирина!». Тишина. Тогда она выждала пару долгих минут для приличия и направилась к открытой двери, занавешенной простеньким тюлем. На железной кровати, стоявшей под навесом, кто-то зашевелился. Подойдя поближе, она увидела дочку Ирки, спавшую в обнимку с мохнатой игрушечной собакой. Девочка вспотела от июльской жары, добравшейся и в тень навеса. Слипшаяся чёлка сбилась набок, обнажив ровный красивый лобик с выступившими на нём крупными каплями пота. Осторожно забрав из рук ребёнка нагревшуюся игрушку, Раиса стянула с кресла грязноватую накидку и повесила её на спинку кровати, чтобы хоть так закрыть от прямых солнечных лучей спящего ребёнка. Осторожно ступая, отодвинула тюль и вошла в дом Киямихи. В темноте поначалу ослепла и первые секунды не знала куда двигаться, потом различила контуры второй двери и тихонько постучала. Из-за двери донеслось хриплое: «Кто там? Серёжка, иди посмотри, кто там пришёл». На Раису снизу вверх смотрел старший сын Ирки.

— Маму позови.

— Зачем тебе она? — Серёжка недружелюбно смотрел на пришедшую в их дом соседку.

— Надо.

— Скажи сначала зачем? — мальчишка и не собирался звать мать.

— Сергей, кто там? — спросила Ирка зло.

— Ирина, это я, тётя Рая. Выйди на минутку, дело есть.

— Сейчас, погодите минутку, — голос женщины сразу же подобрел. — Халат надену. Жара страшная, вот мы и отдыхаем в прохладе, в доме. Носа не высунуть днем.

— Катюшку-то оставили под навесом, — Раиса не утерпела, чтобы не укорить нерадивую мамашу.

— Здрасте, тётя Рая!

Ирка вышла в первую комнату, видимо, служившую её семье и кухней, и прихожей, и гостиной, старательно поправляя торчащие в разные стороны мелкие кудряшки на голове, пережжённые многоразовыми обесцвечиваниями гидроперитом до неприятного жёлто-зелёноватого цвета. Когда-то красивое лицо, сейчас выглядело помятым и серым от многодневных попоек. Остатки вчерашнего макияжа создавали на опухших щеках сложный траурный узор, словно злой художник небрежно обвёл голубые глаза Ирки чёрным, промазав пару раз своей краской мимо так, чтобы оставить следы и на щеках. Раиса отметила про себя, что Киямиха, по видимому, даже и не умывалась после вчерашнего. Словно в подтверждение её мыслей, в нос ударил запах немытого тела, отчего она непроизвольно поморщилась. Ирка заметила это и поспешила выйти под навес, поманив соседку за собой. Она старательно прятала припухшие глаза под осуждающим взглядом Раисы и во всё время их короткого разговора пыталась притянуть полы своего старенького выцветшего халатика вместе, чтобы прикрыть белые ляжки. Пуговиц, чтобы застегнуть, не было и в помине, вместо них зияли дырки.

Серёжка, стоя на пороге, старательно прислушивался к тихой беседе матери и соседки, пытаясь понять, о чём они секретничают. Многое из сказанного он не понял, уж больно мудрёно тётка Райка задавала вопросы с непонятными для него новыми словами. Мать же, хотя и старалась шептать, говорила довольно громко, только толку от её ответов, — смысла уловить малец так и не мог, как ни старался. Только последние фразы, сказанные Иркой, пролили свет на их шептания. «Зачем ей топиться? У неё золотых цацок была куча. Живи — не хочу! Утонула по пьяни, ясный пень!» — громко и возмущённо произнесла мать, забыв о спящей дочери. Тётка Райка шикнула на Ирку и вновь они зашептали, стоя в самом углу навеса. Мальчишка потерял интерес к их болтовне, зная наперёд о чём мать будет говорить соседке, — повторять всё то, что ещё ранним утром рассказывала тому дядьке из милиции, который был без формы. А милиционер был ничего мужик, не строгий и важный, как их поселковый участковый, простой вроде. Подал Серёжке руку как взрослому и спросил даже про дела. Только какие у него дела могут быть, когда мамка опять с перепою лежит еле живая и рыгает с самой ночи желчью? Сиди теперь с ней как нянька, а так хочется с пацанами рвануть на Дарью искать Настю-Москвичку. Уж он-то знает, как её нужно искать! Надо в воде высмотреть блики от её золотых колец и цепочек, по ним уж точно утопленницу найдешь. Он с тоской посмотрел на калитку, за которой его ждало увлекательное приключение, но самовольно сбежать не решился, зная крутой нрав рассерженной мамки. Это она сейчас слабая, а отлежится, придёт в себя и будет гонять его как сидорову козу, да и Катьку бросать одну не хочется, малая совсем — ни воды мамке подать, ни тазик вынести вовремя, чтобы дом блевотиной вконец не провонял. Эх, сколько раз Серёжка предупреждал мать перед тем, как она начинала накачиваться вином или водкой, что утром не принесёт ей тазик и кружку с холодной водой, только толку-то. Не слушалась его мать. Одним словом, как баба Маша говорит, непутевая дура она у него. Вот если бы папка был живой… Додумать мальчишке, что было бы, если бы отец не разбился на мотоцикле в прошлом году, не дала проснувшаяся Катюшка. Она потянулась к старшему брату и захныкала. Подхватив сестрёнку одной рукой, другой Серёжка всунул ей игрушку-собаку и вошел в прохладу дома, чтобы посадить Катю на горшок. Пока он возился с кашей для малышки, соседка ушла. Мать вошла в дом и без сил опустилась на стул, попросив принести воды из холодильника. Жадно пила из стеклянной литровой банки, пока на донышке не осталось совсем чуть-чуть, только после этого оторвалась и глянула на детей виноватым взглядом побитой собаки. Катя улыбалась и лопотала что-то ласковое лохматому псу, тиская его мягкие игрушечные бока. Увлечённая игрой, она не обращала никакого внимания на смотревшую на неё мать. «Всё!» — сказала она брату, вставая с синего пластмассового горшка.

Серёжка по привычке кормил сестрёнку с ложечки, хотя ей было уже три года, и она могла самостоятельно держать ложку, но ему казалось, что сама она нормально не поест, больше размажет по столу еду, чем в рот занесёт. Поэтому он старательно дул на манную кашу, которую только что сварил на воде, и аккуратно подносил ко рту Кати. «Бяка! Невкусно!» — сестрёнка попыталась выплюнуть еду, но Серёжка так строго глянул на неё, что Катюшка тут же смиренно проглотила противную кашу. Пришедшая Клава с ходу принялась укорять Ирку:

— Ты бы умылась что ли, смотреть на тебя страшно.

— Сил нет, плохо мне, — Ирка сглотнула подступающую к горлу тошноту.

— Ополоснись в душе под холодной водой, сразу полегчает, — сестра не сдавалась.

— Вода там есть? Набрал кто-нибудь? — Ирка, встала.

— Я натаскала воды утром в душ. Иди, иди. А кстати, чего тётя Рая у вас делала?

— Потом расскажу, — было видно, что Киямиха страдала от острого похмелья так сильно, что не могла даже говорить долго. Она, с печатью мученицы на лице, выбирала более-менее чистое полотенце среди нескольких грязных, как попало висевших на вешалке.

— Я вот весь день думаю, Настя ведь чего-то боялась… С её деньгами могла и в городе у Нины-«золотой» остановиться, но нет, в посёлок приехала со мной. По-моему, она что-то натворила у себя в Москве и сбежала в наши края. Вроде и смелая, а как мента увидит, аж в лице вся меняется…

Сестра, слушавшая её доселе внимательно, даже кивая в знак согласия, заметила со злой досадой в голосе:

— А ты не могла мне раньше всё это сказать что ли? Теперь менты нас затаскают, как пить дать. Если бы ты поостереглась раньше.., — но Клава уже не слушала её.

— Если бы, да кабы, выросли бы грибы, да, Катюха? Ну, куда вы с бабой вчера гуляли? — она переключилась на племянницу, подхватив девочку на руки и закружив по тесной комнате. Та была рада-радёшенька избавиться от опёки строгого брата и невкусной манной каши, и с удовольствием начала рассказывать тётке о вчерашней прогулке в город с бабушкой.

Серёжка быстро бежал босиком по обжигающему песку к реке в надежде увидеть что-нибудь интересное и застать пацанов на берегу. Он успел уйти из дому под шумок, пока мать мылась в душе во дворе, и не хотел думать о последствиях, которые его могли ждать вечером. Хотя, Клава всегда защищала его, однако оклемавшаяся от попойки мать могла надавать хороших подзатыльников, несмотря ни на кого, если, конечно, снова не наберётся до чёртиков. В то, что она будет снова пить сегодня, Серёжка не верил, уж больно сильно болела в этот раз она, мучаясь тошнотой с самой ночи, когда их разбудил криками дядя Петя. Да и милиция может в любой момент снова нагрянуть, сказал же тот дядька ей, что, мол, беритесь, Ирина, за ум, не то придётся вам расстаться с детьми. Мать, и так до смерти напуганная пропажей Москвички и приходом не привычного знакомого участкового, которого она и в грош не ставила, а солидного следователя из ГОВД, только тупо кивала в ответ, соглашаясь с доводами мужика без формы. «Так тебе и надо, будешь знать как пить, непутёвая», — мальчишка даже сплюнул в сердцах, произнеся свои мысли вслух. Затем быстро нырнул в жидкую тень турангила, вздохнув с облегчением только тогда, когда поставил нестерпимо горящие подошвы на прохладный кусочек песка. Постояв пару минут и передохнув, пацан с новыми силами рванул к берегу, сгорая от детского любопытства и желания самому отыскать утонувшую Настю.

Раиса от Киямихи не пошла сразу домой, а повернула в сторону магазина в надежде найти там мужа, «соображающего» с другими мужиками на «троих». Но Лёньки среди постоянных клиентов полной продавщицы Оразгуль не было, и никто не мог внятно сказать, где он. Говорили, что де видели его на реке утром, потом в посёлке вроде где-то видели, на базарчике и всё. Но Раиса, казалось, нисколько не расстроилась и, как бы между прочим, спросила Оразгуль о том, была ли вчера в магазине Москвичка. Продавщица, уставшая от алкашей, вот уже битый час выцыганивавших в долг поллитра, была рада переключиться с них на нормального человека и рассказала, как весёлая компания пришла к ней вчера за покупками. Она перечислила, что они купили по пунктам и кто расплачивался. Даже вспомнила, что девушка русская, та, что утонула ночью, вынула из кармана червонцы, свернутые трубочкой и стянутые обычной резинкой для волос, и заплатила. Довольная, что поделилась информацией, продавщица заметила с легкой завистью, что у Москвички были кольца очень красивые и дорогие. «Я её спросил, где покупала такой хороший кольца золотой с бриллиантом, но она только смеяться делала. Говорит, никакой не бриллиант это, просто стекляшка. Только, Рая-апа, я же не дура. Бриллиант знаю какой. У меня тоже есть одна кольца с брилллиантом, только маленьким совсем. Она думал, Оразгуль совсем ничего не видит, я заметил бриллиант и в кулоне на цепочка был, — и, понизив голос так, чтобы мужики не услышали, добавила, сделав заговорщицкие глаза. — Рифат её убил и золото забрал. Петька не убил, не мог, слабый он. И Сашок не убил. Рифат мог, он злой и жадный. Тауба кылдым, тауба кылдым!»⁶. Оразгуль суеверно поплевала за воротник белого халата. Раиса выслушала её внимательно, понимающе кивая. Немного подумав о чём-то своём, неожиданно попросила продавщицу припрятать для неё сахар, если завезут на днях. «Ты мне тоже варенье делай, Рая-апа, пойдёт? Я тебе сахар, урюк, банка-крышка принесу домой, когда у тебя время есть. Сама с утра до ночи тут, никого дома нет варенье делать. И сахар тебе будет сколько надо. Мешок хватит?» — Оразгуль ожидающе смотрела на непривычно задумчивую приятельницу, которая в этот момент думала о чём угодно, но только не о банках и варенье.

Раиса вернулась домой, глянула на мирно спящего Ромку через щёлку в приоткрытой двери, потом постояла немного во дворе, всё ещё раздумывая о чём-то важном, глянула на свои маленькие часики и опять вышла на улицу.

Стоя у соседского забора на пригорке, она наблюдала за автобусной остановкой. Вот подъехал старенький жёлтый автобус ЛАЗ из города, заполненный людьми до отказа. Из открывшихся дверей, как сухой горох из пачки, высыпались пассажиры с огромными базарными сумками, детьми и новыми вениками, которые можно было купить только по воскресеньям на городском рынке. Раисе было жаль, что она не среди этих потных, уставших, но довольных пассажиров, возвращающихся с продуктами и всякой всячиной из города. Сейчас они степенно пойдут домой, демонстративно неся тяжёлые и не очень покупки, чтобы соседи могли от души позавидовать им, потом будут разбирать сумки…

Раиса дождалась, когда опустевший автобус развернётся на их, конечной остановке, и подошла поздороваться с вышедшей освежиться знакомой кондукторшей, работавшей на их рейсе каждый божий день вот уже много лет. Тётя Рита с нескрываемым любопытством поинтересовалась об утопленнице, но Раиса отрицательно покачала головой, сказав, что не нашли пока тела. Затем сама спросила кондукторшу, не видела ли она Москвичку в автобусе на днях, на что получила полный отчёт. Пожилая женщина спешила выболтать всё, что знала, словно ждала с нетерпением Раисиных вопросов не один день. Она и видела эту девку с Сашком пару дней назад, и слышала, как они говорили про проданные по дешёвке армянину-ювелиру серьги, и даже заметила, сколько денег было в руках девушки — куча десяток красненьких. Поджав тонкие, аккуратно накрашенные розовой помадой губы, кондукторша добавила, что ей утопшая совсем не понравилась, хотя и красивая была, но холодная и гордая, как змея. Шофёр, слушавший женщин, не выходя из кабины, крякнул и засмеялся со словами: «У тебя, Маргарита Петровна, все бабы змеюки подколодные. Одна ты у нас королевна распрекрасная». Кондукторша, сделав вид, что не услышала колкость водителя, добавила, чуть склонившись к Раисе: «И золота на ней было чуть ли не с килограмм. Какая нормальная советская женщина будет разгуливать с золотыми цепями на шее среди бела дня? Только аферистка или воровка залётная. Попомни мои слова, Раиса, выплывет на свет ещё тёмная история про вашу эту Москвичку. Не простая девка-то была, совсем не простая. Это тебе не ваши простодыры Клавка с Иркой».

Поздним вечером из милиции вернулись уставшие, измотанные долгими ожиданиями в коридорах ГОВД и допросами, Сашок, Рифат, Петька и Марина. Выйдя из автобуса, молча разошлись по домам, словно незнакомые люди. Никто из них даже не взглянул на стоявший неподалеку дом Киямихи, куда их до ночного происшествия просто магнитом тянуло. И никто из них не заметил тётю Раю, внимательно наблюдавшую за ними из-за своего забора. Дождавшись, когда они разойдутся, она двинулась следом за Сашком, аккуратно прикрыв свою калитку и подперев её поленом снаружи, что означало для всех, что она где-то рядом. Догнав парня уже в переулке, рядом с его домиком, где он жил со старушкой матерью, Раиса окликнула его полным именем — Александр. С непривычки Сашок даже не обратил внимания на её голос, но она повторила, и он повернулся на зов, сообразив, что кто-то зовёт именно его. Поговорив с ним совсем недолго, сыщик в юбке вернулась к себе озадаченная. И вовремя.

Роман проснулся на закате и сейчас недовольно выговаривал матери за то, что не разбудила его пораньше. Появился словно из неоткуда Лёнька, абсолютно трезвый и серьёзный как никогда. Сын и мать встретили его вопросом: «Нашли?» Он тоже отрицательно покачал головой, как это сделала Раиса во время разговора с кондукторшей тётей Ритой на остановке. Пока хозяйка накрывала на стол, разогревая вчерашний борщ и нарезая свежий салат из помидоров и огурцов с луком, муж курил, сидя на топчане во дворе и рассеянно сбрасывая пепел себе под ноги.

Словно сговорившись, они и словом больше не обмолвились о Москвичке, перекидываясь ничего не значащими фразами. Ужинали в комнате, дружно уставившись в телевизор, по которому шла очередная воскресная серия знаменитого фильма «Место встречи изменить нельзя». Капитан Жеглов, которого талантливо играл Владимир Высоцкий, чеканил: «Вор должен сидеть в тюрьме!» — рубя ребром ладони воздух, словно тонкие шеи жалким воришкам. Лёнька хмыкнул, мотнув недоверчиво подбородком. Жена посмотрела на него удивленно, но ничего не сказала, увлечённая полюбившимся фильмом. Роман даже не заметил движения отца, поглощённый действием, разворачивающимся в очередной серии. Казалось, он напрочь забыл и о ночном происшествии, словно это и не он вовсе носился как сумасшедший по реке с отцом, методично тыкая багром в воду, стараясь достать до дна, где, возможно, могла оказаться Настя, зацепившись длинными волосами за корягу.

Когда фильма закончился, семья вышла во двор на свежий ночной воздух, чтобы после ещё одного знойного дня вдохнуть глубоко не раскалённый жар, а благодатную прохладу. Лёнька закурил дешёвые сигареты «Прима», стараясь не выдыхать в сторону жены, недовольно морщившейся от едкого дыма. Роман нерешительно топтался по двору, подбираясь всё ближе и ближе к калитке, чтобы улизнуть на улицу, где его, вероятно, уже поджидали друзья, но под строгим взглядом трезвого отца робел. Наконец, он не выдержал и осторожно спросил:

— Батя, ну я пошёл? Погуляю маленько с пацанами и назад.

— Я те погуляю. Вон дядька твой нагулялся вчера. Посадят их всех теперь по полной программе.

— За что? — вскинулась Раиса.

— За убийство, вот за что. Скажут, золото с Насти этой сняли, продали, а её утопили. Вот бог меня оберёг, хорошо, что я пьяный спал. И все видели, что я дома спал.

— Я тебя уберегла, как чувствовала, что что-то случится плохое. А ты всё рвался к Киямихе, как дурной…

— Хватит, больно разговорчивые все стали. Посидим ещё маленько и спать. Завтра нам на работу. Это у тебя, мать, отпуск, понимаешь ли, а нам пахать надо будет весь день, как проклятым, на жаре. Всё, Ромка, отбой.

Мужчины укладывались во дворе, а Раиса ушла в дом, чтобы не дышать вонючим дымом от Лёнькиных термоядерных сигарет, которые он курил одна за другой. Достав старую газету из-под клеёнки на столе, она включила свет в комнате, не боясь, что налетят комары и мошкара, так как окна были затянуты двойным слоем марли, и снова принялась читать статью об ограблении ювелирного магазина в Москве, останавливаясь и перечитывая отдельные абзацы, особенно те места, в которых журналист давал описания предполагаемых грабителей, записанных по словам случайных свидетелей, и описания украденных изделий. Поцокав языком и недовольно покачав головой, Раиса снова спрятала газету на прежнее место, решив с утра съездить на рынок в город за покупками.

Примечания

6

Тауба кылдым! — что-то вроде русского «Чур меня!» (каракалпакский язык).