История Карлини

Эльма Троу (2024)

Посвящение играет важную роль в жизни морфа. Оно раскрывает магический потенциал и позволяет стать полноценной частью общества. Карлини уже десять лет откладывает этот обряд. Живя в бедности и угнетении в городе Нижний Драулис, он мечтает увезти свою мать и брата в деревню, чтобы сделать их жизнь лучше и счастливее. Герой убежден, что как только совершит задуманное, сможет заслужить свое посвящение. Однако у судьбы были другие планы на юношу. Неконтролируемая сила, которая прячется внутри него вынуждает его посвятиться. События в жизни Карлини и безумная магия, которую сдерживали столько лет, меняют его сознание и заставляют творить ужасные вещи. Однажды герой просыпается и понимает, что оказался на кладбище, парализованный магией. Трое морфов тащат его к свежевырытой могиле. Как только крышка гроба захлопывается над его головой, Карлини пытаетсяпонять, в какой момент жизни он совершил ошибку.

Глава третья. Не хуже тех, кто наверху

Карлини издали увидел своего брата. Он качался на качелях, прислонившись головой к веревке и водя пальцами ног по поверхности большой лужи.

Вечер выдался прохладным. С севера дул холодный ветер. Он трепал знамена, развешенные на улицах, внушая в сердце небольшую тревогу и мысли о наступающих холодах.

— Эй, братец, как ты? — спросил Карлини, подходя к нему.

Каури оживился и поднял голову. Под одним глазом у красовался здоровенный фингал, а сам глаз сильно покраснел. Каури смущенно поднялся с качелей и подошел ближе к Карлини.

— Выглядишь ужасно, — произнес Карлини.

— Ты не лучше, — ответил ему Каури.

— Что случилось? — Карлини потрепал брата по макушке.

— Я с Арни подрался, — пробормотал себе под нос мальчишка. — Он подошел ко мне и плюнул в мой свиток, над которым я очень долго работал. Я встал и врезал ему. Он ответил мне вот этим, — Каури указал на свой глаз.

— Надеюсь, этим все закончилось? — спросил Карлини.

— Как же! — проговорил Каури, остановив Карлини за плечо. — Смотри, что теперь могу.

Он повернул руку ладонью вверх и согнул пальцы. Внезапно его когти выдвинулись, как у кошки. В свете фонаря сверкнули острые концы. Редко у кого из морфов содержится в крови достаточно металла, чтобы с детства сформировать такие когти. Обычно их отращивают при помощи специальных сплавов, которые примешиваются в кровь при помощи магии во время посвящения.

— Я превратил его лицо в кровавое месиво, — сказал Каури, улыбаясь.

Карлини схватил его за руку, пряча от взглядов прохожих дар брата.

— Ты что сделал? Ты же понимаешь, что не стоит привлекать к себе внимание? А что, если бы он оказался сильнее тебя, и даже твои когти тебя бы не спасли?

— Я отбился от хулигана, Карлини! — громко произнес Каури. — Я показал ему, где его место и что жители Нижнего Драулиса стоят не меньше, чем те, кто живет наверху. Он не имел права называть меня бродягой, ясно!?

Последние слова Каури прозвучали так громко, что казалось, будто стекла на окнах соседних домов задребезжали.

— Мне очень жаль, что тебе приходится терпеть это, — произнес тише Карлини, боясь снова шуметь. — Скоро все закончится. Но пожалуйста, до тех пор, пока мы не уедем, держи себя в руках.

— И терпеть на себе издевки, как ты?

Карлини замолчал. Ему было нечего сказать или было слишком много, а потому не было понятно, с чего начать.

Старые качели тихо раскачивались на ветру, скрипя промокшими насквозь веревками. Воздушные потоки завывали в крышах, напевая тихую и протяжную мелодию.

— Пойдем, — произнес наконец Карлини.

До дома они дошли в полной тишине, слушая, как постепенно город укладывается спать. На улицах становилось все меньше морфов. Ставни во многих домах уже были закрыты. Лишь сквозь щели пробивался рыжий свет домашних очагов. Ночной сумрак накрывал город мягкой черной пеленой. Холодный ветер с севера сильно взбудоражил Вечно Бушующий океан. От этого безумная вода стала шипеть пронзительнее и агрессивнее. Все чаще слышался отдаленный рокот срывающихся в пучину гигантских валунов.

Со стороны святилища послышался бой барабанов.

Карлини поднял взгляд к скале, на которой располагалось священное место его народа. Из пещерной пасти и маленьких окошек-арок, вырубленных в темном камне скалы, в ночь проливался янтарный свет лавы-реки. С рокотом барабанов смешивались крики свободы, которые издавали новопосвященные морфы-ниары. Они прыгали с края скалы в объятья безумной воды, в которой растворялась магия впадающего в океан первозданного огня.

Карлини не заметил, как они пришли к дому. К его удивлению, в окнах горел свет. Юноша насторожился. Он удивленно переглянулся с братом.

— Думаешь, это он пришел? — спросил Каури подрагивающим голосом.

— Слишком поздно для его визита, — ответил Карлини, подходя ближе к двери. — Я первым пойду. Если махну рукой, беги что есть силы на наше место, туда, где ты спрятал удочку. Понял меня?

Мальчик кивнул.

Карлини осторожно приподнял дверь и с громким скрипом отворил ее. В камине горел огонь. На столе стояла большая кастрюля, наполненная дивно пахнущим рагу. Карлини сделал шаг внутрь и в этот момент столкнулся с мамой. Она вышла из соседнего коридора и сама явно испугалась не меньше.

— О Дор, мама! — воскликнул Карлини, хватаясь за сердце. — Каури, заходи.

Мальчик облегченно вздохнул и, проворно взобравшись по ступенькам, вошел в дом.

— Ты сегодня рано? — спросил Карлини у матери, которая уже во всю изучала его исцарапанное лицо.

— Юноша, это что такое? — ахнула мама, увидев огромный фингал под глазом у Каури. — Мальчики, вы как будто с побоища вернулись.

— Каури подрался с задирой, — ответил за него Карлини, закрывая дверь на замок.

Мать глубоко вздохнула, смерив младшего сына проницательным взглядом алых глаз. Каури сделал обиженный вид, демонстрируя Карлини, что все еще злится на него, и помчался к себе переодеваться.

Старший сын принялся помогать матери накрывать на стол.

— Так, что случилось? Сегодня у нас такой ужин, и ты сегодня вечером дома. Что произошло? — он принялся раскладывать ложки.

— Сегодня мы отдали большую партию шинелей, и хозяйка на радостях раньше выдала выручку, — произнесла мама, разливая рагу по тарелкам.

Она лгала. Карлини сразу это понял, ведь когда мама говорила неправду, она всегда щурилась, будто плохо видела. Он не подал виду, чтобы не портить этот вечер. Карлини вдохнул пряный аромат всеми легкими. Он хотел запомнить этот запах на подольше. Мама всегда потрясающе готовила. Она знала, какие специи положить, сколько готовить по времени, чтобы структура блюда была приятной языку. Ее блюда, хоть и простые, были для юноши самыми желанными.

— Ты лучше расскажи мне, что с тобой случилось? — спросила она, откидывая назад серебристую косу, которая мешалась ей на плече.

Когда рагу было разложено по тарелкам, она вытерла руки о фартук и налила в маленький котелок воды.

Карлини отметил для себя, что несмотря на усталость, мама было энергичной женщиной. В свете камина ее лицо не казалось таким бледным, а глаза стали задорно мерцать алым светом, словно мама только что побывала в святилище. Карлини даже показалось, что в ее поведении есть что-то нервное, словно она была в ожидании или предвкушении чего-то. На это указывало то, что мама все время закусывала нижнюю губу и как-то странно потирала руки.

— Ну так, — спросила она, бросая в котелок несколько корней плачущей травы. — Ты снова был с той девушкой, Ньяр, кажется?

— Мама! — возмутился Карлини, когда она принялась обрабатывать царапины на его лице.

— Я, конечно, понимаю все, нрав у нашего народа такой, мы любим кусать друг друга, и в порыве страсти, ну, всякое бывает… Но не за лицо же! Зачем она поцарапала твою щеку? — спросила она обеспокоенно. — А на шее что!

Карлини чувствовал стыд, когда она говорила на такие темы с такой легкостью. Мама стала мрачнее. У нее под глазами появились едва заметные тени.

— Мам, не надо, — отстранился Карлини. — Все хорошо.

Она приложила тряпку, пахнущую травами, к его щеке. От целебного отвара царапины сильно защипало. Карлини поморщился.

— Со мной все нормально, — убедительно произнес он, забирая у матери тряпку. — У нас все отлично. Я не хочу, чтобы ты об этом думала.

— Как я могу не думать? — спросила она, уперев руки в бока. — Ты знаешь, что означает прикосновение к шее?

Мама начала повышать голос. Пятна на шее ее явно очень сильно задели. Она все не могла оторвать взгляда от синих следов.

— Свой знак я получила в твоем возрасте, — почти шепотом произнесла она. — Я была вынуждена согласиться, чтобы выплатить долг и получить работу, — с этими словами она яростно начала помешивать отвар.

«Что с ней случилось!?» — подумал Карлини.

Некоторое время они сидели в тишине. Мама обрабатывала его царапины. Ее губы слабо дрожали, словно она что-то хотела сказать, но никак не решалась. Глаза мама не поднимала, только угрюмо смотрела в пол, иногда скалясь.

«Что происходит?» — думал Карлини, наблюдая за ее необычным поведением.

— Карлини, я хочу поговорить с тобой, — решилась она и потянулась к высокому воротнику, который скрывал знак ее принадлежности.

Многие прятали эти знаки, боясь быть убитыми из-за проступков своих хозяев. Мама никогда никому не показывала свой. От того, что ее руки потянулись к застежке, Карлини оцепенел.

«А мне можно подобное видеть?» — подумал он.

— Что? — тихо спросил Карлини, боясь спугнуть этот момент. — Что ты хочешь сказать мне?

Внезапно в комнате появился Каури. Мама тут же замолчала и опустила руки. Ужин они провели в тишине, поскольку все были безумно голодны. От горячего рагу внутри становилось тепло. Искусанные губы щипало, но это ощущение для Карлини было приятным, поскольку оно напоминало о прекрасной Ньяр. Он даже почти забыл о том, что она сделала с его шеей.

Когда Карлини ел, он чувствовал, будто любовь матери, приготовившей эту пищу, разливается по всему его телу. Наблюдая за тем, как Каури прикрывает глаза от наслаждения, каждый раз отправляя ложку в рот, он понял, что брат чувствует тоже самое.

«И все-таки моя стряпня всегда будет далека от ее».

Обеспокоенный взгляд матери все время бегал между ее сыновьями. Она все время прерывалась, потирала красноватые ладони и закусывала губу.

«О чем ты все время думаешь? — мысленно спрашивал он ее. — Что скрывает твой блуждающий взгляд? О чем ты хотела мне рассказать, мама?»

После ужина Карлини принялся ждать, пока Каури уйдет спать. Он перемыл всю посуду и убрал со стола. Мальчишка все не унимался и рассказывал свои истории, которые с ним приключились в течение дня. Старший брат был рад их послушать, если бы не беспокойство матери. Карлини был готов вот-вот спровадить Каури спать, но мать его опередила. В тот момент, когда они вновь остались с мамой вдвоем, ее словно подменили.

— Что ты хотела рассказать мне? — спросил Карлини тихо, боясь, что Каури их подслушивает.

— В другой раз, — ответила мама. — Я поспешила с этим. Мы снова начнем этот разговор, как только я буду готова, если ты не против. Или как только мои опасения подтвердятся.

«Опасения насчет чего?» — забеспокоился старший сын.

Взгляд матери казался виноватым и сочувствующим. Карлини не мог даже вспомнить, когда она на него так смотрела. Это его сильно насторожило. Мать, обнимая себя руками, отправилась в свою комнату. Остановилась в конце коридора и повернулась к старшему сыну.

— Пока мы не поговорим, не позволяй высшим касаться твоей шеи, ладно?

Карлини кивнул, не находя слов.

Сон к нему этой ночью так и не пришел. Он остался наедине со своими догадками и мыслями. Карлини думал о матери и тайнах, которые она скрывает. О том, что он никуда не может сдвинуться с мертвой точки, так и не приблизившись к своей мечте. Карлини размышлял о том, как с каждым днем без посвящения ему становится все хуже.

«В стремлении к своей мечте я могу погибнуть, — произнес он про себя. — Я должен успеть осуществить задуманное, пока не стало поздно».

Под утро Карлини не заметил, как задремал.

…

Его разбудил оглушительный удар по столу.

— Я просто, хочу понять, почему в это доме мне никто не рад, Эни! — раздался громогласный бас.

Карлини разлепил уставшие глаза и рывком вскочил на ноги. От такого подъема у него потемнело в глазах и закружилась голова. Карлини переборол это чувство и быстро накинул рубашку.

Внизу послышался звон стекла. От этого юноша окончательно проснулся. Сердце забилось у него в груди, в крови подскочил адреналин. Прилив энергии спровоцировал появление искр из глаз. Янтарные огни рассыпались в пространстве, заполняя собой все вокруг. Помещение осветилось мягким и теплым светом всего на мгновение. Затем огоньки дождем рухнули на пол, оставляя на деревянном полу россыпь черных точек. Запахло горелой древесиной.

— Киньяр, нет у нас денег, чтобы погасить еще и твои долги! — кричала на мужчину мать.

От ее крика проснулся Каури. Закутавшись в одеяло, он уставился на Карлини взглядом испуганного олененка.

— Просто не выходи из комнаты, — прошептал Карлини. — Понял меня?

Он знал, как сильно брат боится отца. В последнюю их встречу Каури пришлось наложить на плечо шов. От злости и помутненного алкоголем разума отец почему-то подумал, что Каури смеется над ним, хотя мальчик смеялся над рассказом Карлини. Отец захотел проучить сына и случайно толкнул его сильнее, чем рассчитывал. Мальчишка налетел на конец металлической скобы, торчащей из стены.

Услышав новый удар по столу, Карлини выбежал из комнаты, толкнув дверь всем телом. Он быстро сбежал по лестнице вниз.

На кухне возвышалась огромная фигура его отца. Высокий, широкоплечий и совершенно неуправляемый морф отбрасывал на мать свою гигантскую тень. Отец явно не был трезв, ведь от него разило спиртным через всю комнату. У него совсем не было волос, на его лысине виднелся яркий блик от света лампады, которая висела под потолком.

— А вот и Карлини, — произнес отец с распростертыми руками.

У него были такие большие ладони и пальцы, что казалось, будто он может раздавить голову сына, как орех. Говорить с отцом всегда было страшно. Его движения были резкими и импульсивными. Предугадать их было сложно, и от этого становилось только страшнее.

Карлини медленно прошел вдоль стены ближе к матери и закрыл ее собой.

— Я не понимаю! — закричал отец и ударил руками по столу.

— Чего ты не понимаешь? — спросил Карлини, медленно засовывая руку в карман, где у него лежал мешочек со вчерашней выручкой.

— По какой причине я не имею права на свои деньги? По какой причине в этом доме, который я заработал своей кровью, я не имею права появляться и требовать то, что мое по праву?! — начал раздражаться отец.

— Здесь нет ничего твоего! — закричала на него мать, пытаясь отодвинуть сына в сторону.

Карлини остановил ее жестом, чтобы она еще больше не злила отца. Тот схватил тарелку с полки и изо всех сил ударил ею об пол. Под ногами образовалась россыпь осколков.

Карлини дрогнул. Несмотря на то, что сейчас он закрывал собой свою маму, ему было безумно страшно. Сейчас только он мог встать между ними. Карлини ненавидел себя за чувство страха, которое он испытывал, потому что должен был быть сильным ради своей мамы и брата.

Глаза отца были очень уставшими. Несколько сосудов полопались, оттого казалось, будто не только радужки были алыми, но и весь глаз. Отец был похож на одно из тех чудовищ, которые бродят в Западных лесах. На скуле бывшего моряка красовалась ссадина. С последнего раза, как Карлини его видел, отец как будто постарел еще на несколько десятков лет.

— Ты, маленький гаденыш, должен мне по гроб жизни за то, что я вырастил тебя, а не утопил в день, когда ты родился! — сказал он. — Не смей закрывать ее!

Отец всегда говорил обидные вещи, когда был не в себе. По началу Карлини воспринимал это очень близко к сердцу, а затем, когда эти случаи стали повторяться все чаще, он охладел и перестал воспринимать слова отца всерьез. Они не влияли на Карлини, когда речь шла о нем самом, но, когда приходилось отдавать ему всю выручку, юношу просто выворачивало наизнанку от злости. Он был готов сорваться, как бешеный пес, но мог только подчиниться, чтобы не быть убитым этим гигантом. Если Карлини умрет, никто не поможет маме и Каури.

— Да, отец, — проговорил он, показывая ему мешочек с монетами и стискивая зубы от злости. — Я должен тебе и теперь возвращаю долг.

Карлини грубо ударил мешком о стол. От ладони во все стороны разошлись языки пламени. Они, словно огненный цветок, закручивались, оставляя на столе горелые следы. Карлини подвинул мешочек с монетами к отцу, и как только он убрал руку, пламя тут же исчезло. От этого мешочек открылся, и несколько монет с изображением столкнувшихся в противостоянии огня и воды в треугольнике высыпались на стол.

На лице отца отпечатался ужас и непонимание. Он вопросительно посмотрел на мать, затем на Карлини, словно пытался разгадать какую-то загадку.

— Откуда эта магия? — закричал отец.

Он сделал один большой шаг вперед, схватил Карлини за воротник рубашки и поднял над землей. Отец изо всех сил прижал его к стене. Юноша ударился затылком так, что у него зазвенело в ушах. Мать что-то прокричала, схватив мужа за руку. Он отмахнулся от нее, ударив по лицу.

— Оставь его в покое! — все равно кричала она.

Отец не обращал на нее внимания. Он смотрел на Карлини в упор.

— Ты теперь всю свою выручку будешь отдавать мне за твою дерзость, понял меня? Что это за гребаная магия?

Карлини стиснул зубы и задышал, чувствуя, что за этим последует сильный удар.

— Ты меня понял?! — закричал на него отец так, что стекла на окнах задрожали.

— Я тебя понял, — тихо прошептал он.

Старый моряк ударил его спиной о стену и отпустил.

— Надеюсь, здесь все всё поняли! — закричал он и, подхватив мешочек со стола, распахнул дверь. — Вы все живы только потому, что я вас обеспечивал! И теперь я имею абсолютное и полное право на все, что я вам дал!

Он подошел к матери вплотную. В этот момент Карлини показалось, будто они общаются мысленно. Их яростные взгляды сосредоточенно сталкивались в противостоянии.

— Тут что-то не так! — угрюмо произнес отец, словно заканчивая их мысленную перепалку. — С ним что-то не так!

С этими словами он, сильно прихрамывая, вышел и захлопнул за собой дверь.

— Что со мной не так? — прошептал Карлини, округляя глаза.

Мама не ответила. Она лишь смотрела на выжженный на столе рисунок пустым и отрешенным взглядом.

Карлини не спеша поднялся с пола, касаясь затылка рукой. Он взглянул на свою ладонь. Крови не было. Карлини обрел привычку так проверять свой затылок после того, как сильно ударился в детстве. Когда-то, когда отец еще жил с ними, одним вечером Карлини очень много безобразничал, несмотря на замечания родителей. Он доигрался до того, что, сильно запрокинув голову, не заметил угла, о который знатно приложился. Тогда боли не почувствовал, однако вместо этого он ощутил, как что-то теплое стекает по его шее.

Родители очень переволновались в тот вечер. Но, слава Дору и хаосу, все обошлось только испугом. В те времена Карлини был счастлив. У него хотя бы было счастливое детство, в котором он мог, в отличие от Каури, подурачиться и поиграть на нервах своих мамы и папы.

Тогда отец служил в военном королевском флоте. Он был бравым моряком. Их семья была в шаге от того, чтобы оказаться в Верхнем Драулисе. В одном из многочисленных плаваний корабль отца потерпел крушение. Ногу моряка придавило мачтой. Он очень долго восстанавливался после этого в ковене лекарей, а Карлини часто навещал его. Именно тогда он и открыл для себя лекарское дело.

Отец жил надеждой на восстановление. Он хотел вернуться на свое место, однако ему отказали. С тех пор глава семейства подрабатывал на рыбацком судне за гроши. Со временем он разочаровался в своей жизни и, закапываясь в чувстве вины перед семьей, начал забываться в азартных играх и на дне бутылке.

Все это произошло у Карлини на глазах. Он был зол на своего отца за то, что тот бросил его и всю семью. Предпочел закрыться и проводить время в незнакомых компаниях ночи напролет.

Карлини ненавидел его, и каждый раз ему было больно смотреть в глаза, которые когда-то были наполнены любовью к своей семье.

— Ты как? — спросила мама, касаясь его затылка.

— Все нормально, мам, нормально, — ответил Карлини.

Она все продолжала посматривать на стол. Затем бросилась к шкафам, достала скатерть, которую они доставали только по праздникам, и накрыла ей выжженные следы.

На лестнице показался Каури. Он все еще кутался в одеяло и испуганно смотрел по сторонам глазами-блюдцами.

— Папа ушел? — тихим голосом произнес он.

— Да, братец, — ответил Карлини, утопая в воспоминаниях. — Он ушел.

«Что со мной не так?»

Карлини чувствовал ярость и недоумение. Он был растерян. Чувства переполняли его с ног до головы и доводили до мурашек. Ощущения были похожи на волны, облизывающие берег. Эмоции забирали силы, заглатывали их, как вода камни с берега. Внезапно Карлини ощутил сильный толчок в сердце. Он упал на четвереньки. Его глаза изрыгнули из себя яркие искры и тут же перестали источать свет. Радужки побледнели, как у мертвеца. Карлини почувствовал такой холод, словно его окатило с ног до головы дыхание могилы. В глазах стало темно. На секунду ему показалось, будто на него со всех сторон смотрят тысячи глаз.

«Главное, чтобы не стало поздно», — прозвучал в голове звенящий голос Вальтера.

Перед собой Карлини увидел белую пелену, из которой к нему тянулись призрачные руки. Бесформенные части призрачной стены преображались, приобретая формы лиц, ртов, тел. Карлини закричал. Голоса из стены вторили крику, оглушив его. В этот момент наваждение рассеялось.

Карлини увидел нависающие над ним силуэты мамы и брата.

— Карлини? О Дор и великий хаос! — говорила мама, поднимая его голову и прижимая к себе.

— Ты должен посвятиться! — угрюмо произнес Каури. — Мне надоело смотреть на то, как ты подыхаешь и растрачиваешь свой потенциал! Уже давно бы посвятился и прогнал бы отца из дома!

— Каури, — произнесла мама, наблюдая за тем, как он убегает в свою комнату по лестнице.

Она поднесла Карлини воды, когда тот пришел в себя и смог сесть. У него сейчас было ощущение, будто на какое-то время его самого не было в теле. Он все еще чувствовал на кончиках пальцев холод.

— Карлини, — проговорила мама. — Он ведь прав.

— Мы не можем сейчас позволить себе посвящение, понятно? — отрезал старший сын, делая глоток воды. — Сначала мы выберемся отсюда. Это уже дело принципа. Как только я перевезу вас, начну новую жизнь с посвящения. Я не заслуживаю посвящения сейчас!

Мама ничего не ответила. Она лишь одарила его тревожным взглядом, понимая, что упрямого сына бессмысленно уговаривать.

…

Весь день в ковене Карлини пытался найти возможность поговорить со своим мастером. Заболевших холерой становилось все больше, поэтому все лекари и их ученики начали носить специальные маски, смазанные изнутри целебными травами и чесноком. Карлини все время отправляли в лазарет. Когда он находил возможность добежать до кабинета Ариина, его не было на месте. Это начинало выводить из себя.

До встречи в коридоре с Ньяр Карлини думал, что его не сильно задело ее поведение прошлой ночью. На это наложилась утренняя стычка с отцом, плохое самочувствие и невозможность поговорить с мастером из-за его постоянного отсутствия на месте. Сейчас все казалось враждебным: ковен, девушка, которая ему нравилась, весь мир.

«Ну не может одному существу не везти так сильно!» — причитал про себя Карлини.

В тот момент, когда Ньяр вновь потянулась к его шее, он дошел до точки кипения. Пришлось заставить себя успокоиться, потому что у него было слишком мало сил даже на выражение собственной ярости. Карлини чувствовал себя обиженным, отвечал Ньяр на ее вопросы и просьбы односложно, потому что так ему было легче себя контролировать. Злость разделилась на порции и вымещалась в каждом «да», «нет», «может быть», «не знаю».

— Ты все еще злишься из-за вчерашнего? — спросила она наконец напрямую, подкладывая подушку под голову больного.

Карлини держал в руках настойку, чтобы она могла дать ее заболевшему.

— Я просто не могу понять, чем я заслуживаю того, чтобы убегать из окна? Что плохого случится, если твой отец узнает о моем происхождении? — спросил Карлини. — Неужели я настолько противен вам? Почему ты тогда вообще затеяла все это со мной?

Карлини не хватало воздуха. Будь то от переизбытка эмоций и чувств, будь от душной закрытой маски, из-за которой все его лицо было мокрым от пота.

Ньяр подошла ближе.

— Прости меня за это, — произнесла она виноватым и глухим голосом.

Из-за маски не было видно так отчетливо ее глаз, из-за которых Карлини не мог ей возразить.

— Хочешь, мы вместе пойдем домой? — спросила она.

— От двери? — уточнил Карлини. — Не из темного переулка, в котором нас никто не увидит?

— От двери, — ответила ему Ньяр.

Карлини кивнул, хоть до сих пор не верил в ее извинения.

Из головы не выходило утреннее происшествие с отцом и то, что последовало за ним. О том, что он видел и чувствовал, когда оказался рядом с призрачной стеной. Ему казалось, будто тот холод, который пронизывал его тело, все еще не сходит с пальцев.

— Что ты все рассматриваешь свои руки? Боишься, что зараза на них осядет? — спросил его Вальтер за обедом.

— Нет, — ответил Карлини, тут же убирая руки под стол.

— А что тогда случилось? Ты выглядишь разбитым и потерянным.

— Я кое-что видел сегодня, — шепотом произнес Карлини. — Ты ведь читал много легенд о мире, правда?

Вальтер кивнул. В его глазах тут же загорелся знакомый огонек, как всегда бывало, когда он рассказывал об историях, которые писал сам, о легендах, которые читал и изучал с особой тщательностью.

Вальтер ведь не просто человек. Поговаривали, что он был благословлен самим богом, а потому мог находиться среди морфов, подпитываться энергией лавы-реки и не стареть.

— Сегодня я растратил много энергии. Кажется, я потерял сознание…

— Карлини! Это ужасно! — воскликнул Вальтер, прерывая его. — Ты срочно должен пройти посвящение, иначе ты умрешь!

— Да подожди ты, — отмахнулся он. — Я видел стену.

— Стену? — Вальтер с недоумением уставился на него.

— Это была призрачная стена. В ней были заточены разные существа. Они пытались дотянуться до меня. Я сам был в поле. Там было очень холодно, и этот холод я до сих пор чувствую у себя на пальцах.

Вальтер помрачнел.

— У меня есть предположение, но тебе лучше обсудить это со жрецом, Карлини.

— Какое у тебя предположение? — начал было злиться он.

Вальтер посмотрел на него испуганно. В глазах друга промелькнуло сомнение.

— Есть предание, — произнес Вальтер, придвигаясь к Карлини ближе. — Говорят, что чертоги нашего бога — место, где рождаются и живут после смерти наши души, — окружены пеленой духов. В тот момент, когда существо умирает, оно попадает в место, которое называется Изнанкой мира — это туманная и холодная обитель, копия нашего мира, в которой ты не можешь ни до кого дотронуться. Ты должен найти чертоги Дора и стать частью этой стены — пелены духов. Тогда в нужное время Дор протянет тебе руку и заберет в свои чертоги.

— Что все это значит? — спросил Карлини.

— А то, друг мой…Боюсь, что ты уже умираешь, — с печалью в голосе произнес Вальтер.

В этот момент глаза Вальтера приобрели странный янтарный оттенок. Его голос стал ниже и глубже. Возникло ощущение, будто он начал говорить в голове Карлини.

— Ты должен срочно что-то предпринять, иначе может быть поздно!

Наваждение быстро рассеялось. Вальтер потряс головой, словно выбрасывая надоедливую мысль, которая без конца мучает его, не давая покоя.

«Все начинает походить на странный и непонятный сон», — подумал Карлини.

…

Вечер выдался влажным. В воздухе витала водяная пыль. Ветер сменился на западный, поэтому океан немного успокоился. Последние лучи бледного солнца, скрытого за тучами, исчезали за кривыми зубьями скал бухты-пасти. Карлини вновь попрощался с Вальтером. На этот раз пришлось разойтись побыстрее, поскольку Цинтрий очень сильно торопился.

Карлини сел на ступеньку в ожидании Ньяр. На улице все еще было оживленно. Мимо прошел глашатай. Он кричал на всю улицу что-то о том, что мы должны гнать прочь лунар и их убеждения.

— Назревает война с Севером! Мы должны бороться против ошибочных убеждений лунар и их королевы! Во славу хаоса! Во славу Дора — великого Творца! — кричал он, звоня в маленький колокольчик. — Нет лунарам в Драулисе! Поставьте подпись против лунар и их технологий в нашем городе!

«Еще войны не хватало», — подумал Карлини.

Впервые за день он почувствовал себя спокойнее, наблюдая за прохожими. Фонарщики уже шли вдоль улиц и зажигали своей магией огни. Их глаза вспыхивали ярким светом, создавая в воздухе магические печати огня. Каменная кладка дорожек освещалась мягким сиянием.

— Готов? — спросила Ньяр у него из-за спины.

Карлини кивнул.

Она нежно поцеловала его в губы, а затем по своему обыкновению легонько прикусила.

Шли молча. Карлини был в своих мыслях, и ему сейчас было слишком тяжело делиться ими с Ньяр. Она рассказывала что-то о лекарских заботах, о том, как она устала, о том, что ей предстоит поехать с отцом за город, если эпидемия усугубится. Это все проходило мимо ушей Карлини.

Они дошли до каменной лестницы, которая вела наверх, в Верхний Драулис. Однако внимание Ньяр привлекла другая лестница, которая, изгибаясь, уходила вниз. Ее освещали факелы, искрящиеся голубым светом. Снизу, с берега доносилась музыка и бой барабанов.

— Карлини, там проходят морфийские бои! Я хочу это увидеть! Отец никогда мне не позволял смотреть на подобное! — ее глаза загорелись дикими огоньками.

Не дожидаясь ответа Карлини, она помчалась вниз. Тот, словно на автомате, последовал за ней. Он знал, что такое морфийские бои. Это было распространенным развлечением среди юных ниар. Редко кто-то из высших, как Ньяр, спускались сюда. Только разве что ради ставок.

Внизу, в небольшом углублении широкой пещеры, рядом с берегом расположилась толпа. По кругу вдоль стен горели факелы, освещая силуэты зрителей, которые кричали и шипели. На берегу было несколько кружков, в которых боролись морфы. Они использовали магию и бились чуть ли не до полусмерти. Здесь были и девушки, и парни. Почти все они были на голову или даже на две выше Карлини.

Ньяр кого-то увидела и помчалась через толпу. Карлини последовал за ней, чтобы ее случайно не раздавили. Она остановилась у самого близкого к берегу круга. Толпа стояла почти по щиколотку в воде, наблюдая, как двое сражаются на печатях. Удары лезвий друг о друга сопровождались фонтаном разноцветных искр и оглушительным звоном. Все это пробуждало в сердце первобытное, дикое чувство. Желание поддаться своей ярости, которая скапливалась внутри столько лет, покричать, пошипеть, оскалиться на кого-нибудь, вызвать на бой и победить.

Ньяр остановилась в кругу, в котором Карлини узнал одного парня. Его звали Роньин. Он тоже был из высших и работал в ковене младшим лекарем, как Ньяр.

«Что он здесь делает?» — подумал Карлини, готовый плеваться на парня ядом.

Он был удивлен увидеть его здесь, ведь тот недолюбливал ниар.

Как только Карлини приблизился к нему и его компании, Роньин тут же сделался крайне довольным. В его ярко-рыжих глазах, похожих на магму лавы-реки, проснулся нездоровый интерес.

— Ты пришла с ним? — спросил он у Ньяр.

Она смутилась и не ответила. Тогда он сказал что-то ей на ухо и демонстративно укусил в мочку уха. По его поведению Карлини понял, что тот пьян. Роньин явно провоцировал его, пытаясь чем-нибудь задеть.

— А что, если и со мной? — спросил Карлини, пытаясь перебить крики и бой барабанов.

Роньин подошел к нему ближе. Его компания с любопытством принялась наблюдать, не вмешиваясь. Ньяр хитро улыбнулась, возможно, надеясь на поединок. Карлини почувствовал новую нахлынувшую на берег волну. Босые ноги окатило ледяной водой, которая притащила за собой мелкие камушки и песок.

— А то, — произнес Роньин, нависая над Карлини, — что высшим незачем водиться с такими, как ты.

«Такими, как я?!» — на Карлини нахлынула ярость за себя, за свою семью, за всех тех, кто жил внизу.

— А чем мы хуже тебя? — спросил он, сделав шаг навстречу Роньину и оказавшись почти вплотную к нему. — Чем ты лучше меня?

Роньин усмехнулся, продемонстрировав свои ярко выраженные клыки. Его глаза ярко замерцали в полумраке, а вместе с ними и его новое кольцо силы на большом пальце. Он посвятился совсем недавно. Его провозгласили аренией — морфом самой высшей касты — и теперь был полон сил и уверенности в себе.

— Тем, что мы не забыли, что такое настоящая магия, — сказал Роньин и одним взмахом руки сильно толкнул Карлини.

Магия отбросила его на мокрый песок.

Карлини видел, как Ньяр спокойно смотрела на это. А затем просто принялась болтать с остальными из компании. Роньин повернулся спиной к Карлини и вернулся к своим.

«Быть может, ты думаешь, что поставил меня на место, — подумал Карлини, поднимаясь на ноги и хватая острый продолговатый камень из песка. — Я сам покажу, где твое место!»

В этот момент раздалась песня одинокого рога. Морфы с берега закричали под новую волну рокота барабанов. Костры вспыхнули с новой силой. Океан, шипя и разбиваясь о соседние скалы, пытался заглушить крики и музыку.

Карлини расплылся в озлобленном оскале и изо всех сил полоснул камнем по ладони. Острая порода разорвала плоть, выпустив драгоценную морфийскую кровь. Не теряя ни капли, Карлини собрал ее всю и превратил в магическую печать, искрящуюся алыми искрами.

Компания Роньина заулюлюкала. Ньяр подхватила этот клич и рассмеялась. Они уже ждали начала битвы.

— Ты бросаешь мне вызов? — спросил Роньин, обходя Карлини и даже не спеша создавать печать.

Их начали обступать морфы. Они начали топать по песку, разбрызгивая соленые брызги воды.

— Я покажу тебе, что ты не лучше меня! — закричал Карлини. — Я покажу тебе, что ты не лучше любого из нас.

Карлини издал протяжный рык, вторя рокоту камней, обрушившихся с соседней скалы в воду. Ярость застилала ему взгляд. Он сделал широкий шаг и, взмахнув веером печати, отправил в сторону Роньина магический полумесяц, искрящийся в полумраке. Юный арения не ожидал такого поворота и не успел увернуться. Лезвие попало ему в плечо, оставив большой кровавый след. Роньин взвыл от боли и настроился уже серьезнее. Из-за спины взметнулись в воздух крылья-лезвия, которые были словно сотканы из тумана. Они раскрылись с оглушительным хлопком, заставив Карлини зажмуриться. Многие закрыли уши, но продолжили кричать.

Вода собирала камни под ногами. Карлини и не думал отступать. Он чувствовал, что магия, созданная его кровью, может вот-вот разрушиться, поэтому закрыл глаза и принялся слушать, что подскажет ему сердце. Его влекло вперед. Хаос подсказывал ему не бояться. Карлини, словно в танце, сделал разворот и широкий шаг навстречу противнику. Так он создал два перекрестных искрящихся полумесяца. Роньин прикрылся крыльями и отбил атаку. Он сделал размашистое движение и ударил Карлини печатью. Юношу опрокинуло назад. Он упал затылком в песок. Стало холодно, волосы намокли и тут же прилипли к шее. Карлини успел немного приподняться, но Роньин был уже рядом. Он нанес ему сильный удар крыльями, полоснув по груди. На рубашке тут же появился кровавый след, который медленно начал проступать сквозь ткань. Рана была неглубокой, но предупредительной. Роньин был очень близко. В этот момент Карлини быстро убрал печать. Он уперся рукой в плечо противника. Кровь на его ладони тут же образовала печать. Плечо пробило лезвием насквозь.

В этот момент магия Карлини иссякла. Он обмяк и упал спиной на песок. Вода ласкала его волосы, остужала горячую голову. Это продлилось не долго. От злости и ненависти Роньин сел на него сверху и принялся жесткого избивать. Карлини чувствовал ужасающую боль. Он хотел бы подняться и продолжить сражаться, но не мог даже пошевелиться. Силы иссякли. Холод, который раньше был только в кончиках пальцев, охватил его кисти целиком. Лицо пылало от боли, на губах появился привкус железа. Глаза застилала кровь и угасающая ярость.

Наконец, когда сознание было готово померкнуть, Карлини увидел белый свет. Кто-то отбросил своей магией Роньина в сторону. В этот момент темнота заволокла темное небо, на котором уже показался янтарный и острый месяц, скрывающийся за бледной мантией облаков.