История Карлини

Эльма Троу (2024)

Посвящение играет важную роль в жизни морфа. Оно раскрывает магический потенциал и позволяет стать полноценной частью общества. Карлини уже десять лет откладывает этот обряд. Живя в бедности и угнетении в городе Нижний Драулис, он мечтает увезти свою мать и брата в деревню, чтобы сделать их жизнь лучше и счастливее. Герой убежден, что как только совершит задуманное, сможет заслужить свое посвящение. Однако у судьбы были другие планы на юношу. Неконтролируемая сила, которая прячется внутри него вынуждает его посвятиться. События в жизни Карлини и безумная магия, которую сдерживали столько лет, меняют его сознание и заставляют творить ужасные вещи. Однажды герой просыпается и понимает, что оказался на кладбище, парализованный магией. Трое морфов тащат его к свежевырытой могиле. Как только крышка гроба захлопывается над его головой, Карлини пытаетсяпонять, в какой момент жизни он совершил ошибку.

Глава первая. Нижний Драулис

— Ладно, Каури, давай сворачиваться, — произнес Карлини, сидя на корточках и наблюдая за поплавком, который одиноко качался на волне. — Сегодня уже точно клевать не будет.

— Ты уверен? — шепотом спросил Каури, выдыхая пар ртом.

Мальчик крепко держал самодельную удочку и сосредоточенно, не отрывая взгляда, смотрел за поплавком.

— Поверь мне, уже слишком поздно для рыбы, братец, — ответил Карлини, поднимаясь на ноги и потягиваясь.

Они с братом ходили на рыбалку почти каждое утро. Карлини и сам мог бы ловить рыбу, однако ему было очень важно, чтобы Каури умел это делать, на всякий случай. А вдруг придется уехать? А вдруг что в ковене случится? Тогда брат сможет сам позаботиться о себе и о маме.

«Молодец», — думал Карлини, наблюдая за ним.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая блеклые серые тучи в янтарно-красный цвет. Темные скалы-зубья поднимались над городом, отбрасывая большую черную тень, которая бережно укрывала еще спящие улочки. Город дышал сыростью и влагой морской водяной пыли. За пределами бухты «Пасти» бешеные волны Вечно Бушующего океана бросались на берег, стараясь добраться до врат, открывающих вход в тихую гавань. Вдоль берега молчаливо качались мачты со свернутыми парусами. Чуть поодаль, на пике самой высокой из скал виднелся замок короля. Он нависал над городом гордо, пронзая облака острыми пиками-башнями. Казалось, будто своим весом он давит на скалы и вот-вот упадет с края обрыва в океан.

«Наверное, безумная вода будет рада проглотить его», — подумал Карлини.

Под замком виднелись вырезанные в скале арки, в которых всегда горел яркий свет. Это были окна святилища морфов, а свет источала лава-река, которая протекала через скалу и мчалась в объятья океану.

День еще не начался, однако в городе уже начали зажигаться огни. Свет проливался на водную гладь и отражался в гладких, облизанных соленой водой камнях, создавая мистический световой ореол над Нижним Драулисом, заключенным в бухте «Пасти» без возможности вырваться.

— А хорошо сегодня, — проговорил Каури, болтая ногами. — Так тихо и хорошо. Пахнет приятно.

— А еще не холодно,вот что важно, — добавил Карлини. — Ну что, сматывай удочку.

Внезапно взгляд Каури оживился. Он поднялся на ноги и вытянул шею, будто это помогло бы ему тщательней рассматривать поплавок. Карлини опустил взгляд и обнаружил, что маленький балансир исчез под водой. Его красный бок все глубже уходил вниз.

— Каури, тяни! — закричал Карлини.

Мальчик тут же опомнился и потащил. Тонким и не натренированным рукам было тяжело. Удочка изогнулась под тяжестью.

— Каури, давай, ты сможешь!

Он еще сильнее напрягся, леска натянулась до предела. Из воды показался сверкающий горб рыбины с острыми шипами. От неожиданности Каури потерял равновесие упал на спину, поскользнувшись на мокрых камнях.

— Отлично! — воскликнул Карлини.

Рыба шлепнулась на камни, и он тут же помчался снимать трепыхающуюся добычу с крючка.

— Я поймал рыбу? Я что, поймал рыбу? Карлини, ну покажи! — спросил Каури, подползая ближе.

В глазах мальчика был восторг и восхищение. Это была его первая рыба. Сегодня он накормил свою семью.

Увидев взгляд брата, Карлини тут же вспомнил свои ощущения в такой же момент. Словно ты стал победителем в игре на удачу. Повезло! Рыбачить Карлини учил еще его отец. Он рассказывал о том, как прикормить, как выбрать место и что делать, если вдруг не можешь вытащить рыбину в одиночку.

— Нужно создать какой-нибудь рычаг, — всегда говорил отец.

Он был интересным и очень мудрым морфом до тех пор, пока не лишился своего места во флоте.

От нахлынувших воспоминаний Карлини нахмурился.

— Эй, братец, — произнес Каури, возвращая брата в реальность.

— Да, это твой первый улов. Хочешь подержать? — Карлини протянул улов брату, однако Каури сморщился при виде того, как рыба дергается.

— Это хоть можно есть? — спросил мальчик, скручивая леску.

— Можно, главное разделать правильно, — Карлини оценивающе осмотрел рыбу и бросил ее плетеную корзинку, прикрыв добычу водорослями, которые нашел, пока сидел на берегу. — Сделаем сегодня суп, как на это смотришь?

— Звучит здорово, — ответил Каури.

Они собрали все свои вещи и двинулись по тропе, зажатой между обрывом и скалами. Дорожка вся заросла деревьями, которые сейчас источали слабый свет. Ветер раскачивал ветви, заставляя их неритмично скрипеть.

— Как насчет, кто быстрее до дома? — Каури повернулся к Карлини лицом и пошел спиной вперед. — Я скорее хочу показать эту рыбу маме.

— Может просто дойдем до дома? Смотри себе под ноги, упадешь.

Карлини бы с удовольствием пробежался. Возможно, это была часть морфийской сути — быть в движении, наслаждаясь морским воздухом, напитываться энергией мира через бег, ощущая каждой клеточкой ступни магическую силу, исходящую от земли.

«Когда-то точно так же по этой земле бежал Дор, создавая все вокруг», — думал Карлини.

Эти мысли возникали у него всегда, когда в нем просыпалось желание помчаться вперед, огибая громадные деревья и скалы. Это было чувство, сравнимое с трепетом, который можно было испытать на диких берегах, где волны затягивают гигантские валуны в черную бездну и пена вздымается веером, рассыпаясь на мелкую соленую пыль.

Каури убрал удочку в небольшое пространство между камнями и прикрыл ее ветками. Это было их с братом место на крайний случай.

— Не боишься ее тут оставлять? — спросил Карлини.

— Мы ведь так уже делали с тобой, — Каури отряхнул руки. — Да и к тому же это наш с тобой тайник, его никто не найдет.

— Что ж, тебя тянет пробежаться? — спросил Карлини, закидывая корзинку себе за спину.

— Еще как! — воскликнул Каури, поправляя штаны на подтяжках, которые висели на нем мешком.

— Я считаю до трех. Один…, — хитро произнес Карлини.

Каури улыбнулся и вприпрыжку помчался вперед, с ловкостью кошки перемахивая через валуны. Его белые волосы мелькали среди деревьев впереди.

— Два… — Карлини согнул ноги, коснувшись пальцами мха, который тянулся вдоль тропы.

Он с наслаждением вдохнул соленый воздух, пропитанный влагой и темной магией его народа. Со стороны святилища раздался ритм десятков барабанов.

«Пришло время проснуться!»

— Три!

Карлини сорвался с места и помчался вперед. Он видел, как впереди мелькают пятки Каури и его серая курточка. Старший брат бежал вперед, поддаваясь рвению своего сердца. Когда Карлини мчался, ощущая ласки ветра на лице, он чувствовал себя по-настоящему живым. Он слышал ритм, в котором живет мир, чувствовал бурление эмоций в своем сердце и наслаждался звенящей магической энергией, растворенной в водяной пыли океана. Карлини ловко перепрыгивал через гигантские корни деревьев, вросших прямо в скалы. Сейчас он был свободен.

«Дышать!» — думал он, перепрыгивая с камня на камень и наблюдая издали за Каури.

Впереди виднелся конец тропы, который переходил в очень короткую набережную. Каури взбежал по каменным ступенькам, ловко прыгая через одну. Перемахнув через груду пустых коробок, он скрылся в переулке.

Дыхание не сбивалось, легкие насыщались магической энергией, витающей в воздухе. Карлини мог бежать вечно. Он свернул с набережной следом за братом.

Морфы начали просыпаться от громогласного ритма барабанов. Постепенно открывались глаза-ставни в домах, больше похожих на нагромождение досок и бревен. Темные и влажные от океанской воды строения образовывали узкие коридоры. Дома стояли так близко, что через окна можно было передавать разные предметы. Жители часто пользовались этим. У некоторых даже от окна к окну тянулись самодельные мостки. От дома к дому были протянуты веревки, на которых сушилось белье.

Огибая коробки и бочки, пробегая по лестницам и преодолевая лабиринты влажного белья, Карлини нагнал своего брата.

— А ты не сдаешься! — прокричал Каури.

Внезапно Карлини ощутил резкую боль в груди. Что-то изнутри так сильно толкнуло его, что он не удержал равновесие и упал прямо перед лестницей, ведущей в их жилище. Крышка корзинки открылась, и рыбина упала на каменную кладку.

— Карлини! — Каури подбежал к нему и стянул с брата рюкзак.

Карлини чувствовал эту боль еще несколько мгновений. Голова была ватной, словно ее сжало ледяным обручем. Он осторожно сел. В глазах плясали мошки, которые надоедливо закрывали обзор. Карлини видел взгляд мерцающих оранжевым светом глаз Каури.

— Что с тобой такое? — спросил он испуганно.

— Нормально все, братец, — ответил Карлини. — Просто не стоило нам, наверное, бегать на голодный желудок.

Он быстро сунул их улов в корзинку, боясь, что рыба внезапно исчезнет. Каури скептически посмотрел на него.

— Если бы все было хорошо, ты бы не упал. А это даже не морфийские бои!

— Сдались тебе эти бои, — произнес старший брат.

Карлини знал, к чему клонит Каури. Хоть ему и было всего тринадцать, он уже все прекрасно понимал. Карлини уже давно должен был появиться в святилище, высвободить свою силу, дать волю сосуду черпать магию мира и напитаться темной энергией первозданного огня лавы-реки.

Посвящаясь, морф раскрывает потенциал своей силы, получает свои крылья и становится полноправным членом общества. С этого момента он мог считаться взрослым и самостоятельным.

Если не сделать этого вовремя, сердце начинало черпать магическую энергию из запасов жизненной силы. Это приводило к медленному увяданию. Карлини стоило сделать это еще год назад, однако сейчас было совсем не до того. Он решил для себя, что сначала должен закончить одно важное дело перед посвящением.

Карлини поднялся и взглянул на свои руки, на которых появились яркие полосы царапин.

«Сначала мы выберемся отсюда, а потом я посвящусь в морфы», — подумал Карлини, залезая в карман.

— Почему ты молчишь? — Каури забрал у него корзинку и ключ от дома. — Когда ты пойдешь посвящаться?

— Еще рано, — коротко ответил Карлини, медленно поднимаясь по ступеням.

— Не может быть! Я тебе не верю, — Каури потянул дверь на себя, несколько раз повернул в замке ключ.

Он попытался толкнуть дверь, но из-за влаги древесина так сильно разбухла, что дверь не поддалась. Тогда Карлини навалился на нее всем телом. Так он смог приоткрыть достаточную щель, чтобы пройти внутрь.

«Нужно протопить как следует, чтобы влага хоть немного испарилась», — подумал Карлини, проходя в темную прихожую.

Он быстро нащупал в темноте свечу.

— Я сделаю, — произнес Каури. — У тебя совсем бледные глаза.

Мальчик забрал у Карлини подсвечник и закрыл глаза. Он неуверенно сложил пальцы в знак. Пространство вокруг свечи затрепетало от магии Каури. Он прошептал заклинание, и над его тонкими пальцами вспыхнула искра, однако она появилась не там, где было нужно. Каури еще не умел концентрироваться. Даже простые заклинания для непосвященных давались ему с большим трудом.

«Возможно, это все от того, что он неусидчив, — думал Карлини. — Ему все время хочется все и сразу и желательно с меньшими усилиями».

— Немного ниже нужна искра, — подсказал он, улыбаясь.

В доме ему стало намного легче. Каури зажмурился и начал пыхтеть, как чайник перед закипанием. Наконец янтарно-рыжая искра коснулась фитиля, и комната тут же осветилась теплым светом.

— Я научусь это делать быстро, — сказал Каури.

— Ты можешь потренироваться с камином, пока я чищу рыбу, — Карлини бросил улов в котелок и тут же залил ее водой.

Комната была небольшой. Она была для семьи Карлини и прихожей, и гостиной, и кухней, и столовой. Справа располагался небольшой коридор, в конце которого была дверь в небольшую спальню. Она принадлежала родителям, а если быть точнее, маме. Впереди вдоль стены тянулась лестница на второй этаж.

Все здесь было сделано своими руками: столы, стулья, родительская кровать и даже камин. Его Карлини делал больше месяца. Установка камина в таком доме была совершенно противозаконной, однако тут же вставал вопрос: «А как себя согревать?»

Именно поэтому все жители Нижнего Драулиса плевали на дурацкий закон, установленный Верхним Драулисом, и самовольничали в своих домах, как хотели. Кто-то ставил мостки и переходы между домами, кто-то подводил себе в дом воду, кто-то выкапывал колодцы во дворе, кто-то ставил печи, кто-то камины. Всем на все было плевать. Поэтому город, заточенный в «Пасти», был похож на большой муравейник из разных подручных материалов.

Карлини снял плащ, засучил рукава старой отцовской рубашки, которая висела на нем и была испещрена разноцветными заплатками, и принялся мыть рыбу и припасенную им с вечера картошку.

Жили они так бедно, что приходилось считать каждую монету, следить за каждой крошкой. Порою они могли не есть по нескольку дней. Все уходило из-за отца.

«Просто не думай о нем», — сказал себе Карлини, чтобы не начать закипать.

Он был вспыльчив. Когда Карлини был зол, он был готов убить кого-нибудь. Естественно, только в своей голове. Он частенько даже не мог высказать окружающим своего недовольства. Для него это было сравнимо с прогулкой по битому стеклу.

«Нужно успеть до того, как мама вернется», — подумал Карлини, наблюдая за тем, как Каури пытается разжечь огонь в камине.

— Ты сначала дрова немного подсуши, — сказал он.

— Я пытаюсь, — от дров исходил слабый пар, однако у мальчика не получалось высушивать их досуха.

— Молодец, продолжай, — Карлини промыл рыбу и принялся убирать все со стола.

Всю посуду, которая у них была, он либо нашел на старой барахолке, либо сделал сам. Многие из тарелок были со сколами и трещинами, однако Карлини, как и его мама, думал, что каждый дефект делает вещь уникальной.

— Такой больше ни у кого нет и не будет, — говорила всегда мать.

Как только огонь в камине разгорелся, Карлини согрел воду и перед тем, как чистить рыбу ошпарил ее кипятком, ведь у рыб Вечно Бушующего океана очень плотная и острая шкура. Они приспособились жить в жестоких условиях, созданных Вечно Бушующим океаном.

— Отдохни, — произнес Карлини, увидев, что Каури тяжело дышит.

Творить магию необращенным существам крайне тяжело, ведь у них нет связи с первозданным источником. Они живут на тех остатках энергии, которые витают в воздухе, протекают в почве и живут в деревьях. Этого мало, чтобы создавать нечто большее, чем просто огонь в камине.

— Что-то трудно мне, не представляю, каково тебе быть не посвященным столько лет. А ты ведь еще и лечить пытаешься, — запыхавшись сказал Каури, присаживаясь на табурет.

— Радуйся, что у тебя энергетический сосуд большой, — произнес Карлини, очищая рыбу от чешуи и шипов. — Тебе твоей энергии хватает на то, чтобы не только поддерживать жизнь в своем теле, но и творить хоть какую-то магию. Некоторым до посвящения даже этого не дано, — Карлини ненадолго задумался и более тихо добавил. — Почти всем, кто застрял в «Пасти».

— Радуюсь, — ответил Каури. — Слушай, ты не против, если я вздремну немного, а то мне еще на учебу.

— Вздремни, только умойся сначала. — В моменты, когда Карлини так говорил, он чувствовал себя матерью для этого мальчишки.

«К сожалению, нашей маме совсем не до этого», — подумал он.

Каури помчался на второй этаж, где располагалась их с Карлини комната. Сквозь тонкие стены слышались шаги и голоса соседей, которые уже проснулись и собирались начать новый день. Карлини это даже нравилось. Так он чувствовал, что они с братом и матерью не одни.

В этот момент скрипнула дверь. В дом вошла низенькая женщина, укутанная в шерстяной платок и длинное черное пончо. Она явно сильно замерзла.

— Привет, мам! — произнес Карлини, помогая ей снять с себя верхнюю одежду. — Снова работала до утра. Ты совсем себя не бережешь.

— Ты тоже, родной, — тихо произнесла она и сильно закашлялась.

— Ваша хозяйка совершенно не топит в мастерской, — Карлини тут же накинул матери на плечи плед.

В окне виднелся дом на противоположной стороне улицы. В стеклах отразились утренние лучи солнца. Свет пролился в комнату, словно яичный желток на сковородку.

— Кто-то солнечное молоко разлил на кухне, — проговорила мама с улыбкой.

Она была худой и очень бледной, потому что все время пахала на своего господина. Мама Карлини работала в мастерской одежды на окраине Верхнего Драулиса. Ехать туда очень долго и тяжело. Однако благодаря этой работе они хоть как-то могли отдавать долги отца, который все время где-то пропадал.

«Чем дольше его нет, тем лучше», — думал Карлини.

— Да, и правда, — ответил он, усаживая маму на стул рядом с камином. — Тебе нужно погреться. Каури сегодня рыбу поймал. Будет вкусный суп.

Карлини продолжил хлопотать. Он поставил еще один котелок над огнем и закинул туда трав. В комнате тут же появился дивный аромат весны: запах, похожий на мяту, но более терпкий и свежий.

— Карлини, откуда травы? — спросила мать, принюхиваясь.

— Из ковена, все в порядке.

— Ты их украл? — она обеспокоенно посмотрела в котелок.

— Взял, да, — пробормотал Карлини угрюмо. — Я не перестану брать травы, даже если мне руки отрежут. Вот когда мастер наконец снизойдет до того, чтобы дать мне возможность учиться на мастера, тогда и перестану.

— Ты просто очень ценный подмастерье, Карлини, — произнесла мама, печально помешивая набухшие листья в кипятке. — Вот твой мастер и не хочет тебя отпускать. Все потому, что кроме тебя терпеть его никто не будет. Тебе нужно поговорить с ним.

«Выходит, что я не могу дать ворчливому старику отпор и просто терплю унижения, — подумал про себя Карлини. — А как дать отпор главному мастеру-лекарю во всем ковене? Ведь он возьмет и выгонит меня. Тогда я точно никогда не увезу Каури и маму отсюда».

— Я с этим разберусь, мам. До конца года я стану мастером и отвезу вас в деревню, — сказал Карлини, помешивая суп. — Я тебе обещаю.

Мама улыбнулась. В ее уставших глазах загорелся огонек надежды на лучшее. Больше не будет этой холодной мастерской и не придется работать днем и ночью, чтобы раздать долги.

— Как вкусно пахнет, — проговорила мама и поднялась со стула.

Она была очень маленькой женщиной, возможно из-за нее Карлини тоже не мог похвастаться ростом. Чтобы достать до верхней полки, ей приходилось вставать на стул. Она дотянулась до одной из своих баночек и, быстро спустившись, забрала у Карлини ложку, которой он помешивал суп.

— Смотри, любую еду, даже самый ненаваристый бульон можно сделать вкусным. Рыбка потрясающая, Каури молодец, но в ней очень мало жира и костей. Поэтому добавляй сухой корень травы мертвых. Звучит странно, но в нем есть витамины, и он насыщен остатками магии почивших. Такой суп будет не только согревать, но даст тебе и твоей семье сил на весь день.

Карлини внимательно ее слушал. Мама была очень умной женщиной. Она очень много знала о том, как ухаживать за домом, как создать уют из ничего. Она всему его научила: шить вещи, плести коврики, чинить глиняную посуду, готовить. Теперь Карлини считал своим долгом научить этому брата.

— Я понял, давай я, — Карлини принял у нее ложку и продолжил помешивать. — Сколько ты кладешь?

— На глазок, — улыбнулась мама, зная, что Карлини никогда не понимал, что значит на глазок.

Она наполнила кружку горячей настойкой и принялась расставлять тарелки и ложки. Карлини закончил приготовления, поставил котелок на плетеную из прутьев салфетку. На чарующий запах супа прибежал Каури.

— Мама! — он радостно сбежал с лестницы, чуть не споткнувшись, и бросился ей в объятья. — А я рыбу поймал! Она была большущая!

— Ты у меня умница, — сказала он, гладя его белые, как свет молодого месяца, волосы. — Садись за стол.

Карлини впервые за несколько дней стало очень тепло на душе. Он был счастлив, что им втроем, наконец, удалось собраться вместе. Обычно они с Каури уходили до прихода мамы, либо она приходила слишком рано и не могла застать их дома.

«Повезло нам сегодня», — подумал Карлини, разливая суп по тарелкам.

В воздухе стоял запах рыбного бульона, специй и горячей смолы, вытекающей из поленьев в камине. Сейчас Карлини был безумно счастлив. Он наблюдал за тем, как мама и Каури едят или завтракают. Впервые за несколько дней они наедятся до отвала.

…

После еды они втроем убрали посуду. Мама легла спать, чтобы хоть немного отдохнуть перед началом работы.

— Каури, давай быстрее, — прошептал Карлини брату.

Мальчик копался на втором этаже, собираясь на учебу. Спустя некоторое время они вместе с Карлини вышли из дома в туманный город.

Было влажно и прохладно, западный ветер ласково играл с волосами, пытаясь закрыть ими обзор. С некоторых пор Карлини стал заплетать волосы в косу, потому что уже стало очень неудобно. А расставаться с волосами не хотелось. Так Карлини чувствовал себя ближе к матери, у которой они, как и у него, были серебристо-белыми.

Карлини и Каури шли через дворы в сторону школы. Юноша всегда провожал брата и встречал, потому что боялся, что мальчик встретится с отцом. Тот был в нетрезвом состоянии большую часть своей жизни. Он мог поджидать Каури где-нибудь и сделать что-то, о чем потом будет жалеть сам. Карлини не мог допустить этого. Он чувствовал ответственность за маму и брата, поэтому всегда старался вставать между ними и отцом.

«Пускай держится подальше», — ему было грустно так думать, однако по-другому он уже не мог.

Отец больше не был собой. Осталась лишь искалеченная оболочка, в которой даже его душе тяжело находиться.

Туманные дворы с узенькими тропами, поросшими мхом, были наполнены звенящей тишиной. Словно стены домов образовывали вакуум, в котором терялись звуки. Улицы ожили. Казалось, будто они были недосягаемо далеко. Там было шумно и людно. Не протолкнуться, уж точно.

Они с Каури миновали старые гнилые качели, очередной колодец, возле которого раньше ловили лягушек. Впереди был слышен звон колокола. Он был установлен в небольшом храме Хаоса рядом со школой. По тропинкам семенили сонные девчонки и мальчишки. Из-под волос торчали острые ушки. У кого-то они торчали вверх, а у кого-то забавно были опущены вниз. В тумане растворялся свет детский морфийских глаз: алых, оранжевых, бордовых и желтых. Только теплые цвета — символ принадлежности расе морфов — тех, кто верен Дору и идее хаоса. Янтарный, алый, оранжевый, желтый — цвета первозданной стихии лавы-реки, которая вырвалась под взмахом плаща бога. Именно из этой реки когда-то вышли морфийские праотцы и их правитель.

Храм у школы был расписан иллюстрациями из легенд о сотворении мира. Вот Дор появляется в полной темноте, совсем один, переполненный скорбью об утраченном мире, вот он бежит, создавая все вокруг из своих эмоций, а вот и момент создания трех первых правителей. В храме на коленях стояли родители. Они о чем-то молились Дору. Их молитвы, произнесенные шепотом, растворялись в тумане и становились его частью.

Карлини понимал, что подразумевалось под фразой «поддаться хаосу». В мыслях все было очевидно, но в жизни понять это было куда сложнее. Чаще всего приходится сдерживать свои эмоции и чувства, чтобы не испортить какие-то отношения, чтобы не потерять работу.

«Приходится слишком много терпеть, чтобы угодить всем вокруг», — подумал Карлини и тут же ощутил, как внутри все сжимается.

Даже магию многим нужно сдерживать, чтобы не наделать глупостей. Всегда есть граница, переступить за которую не имеется возможности.

— Ну что, вот крыльцо, — Карлини указал в сторону школьных ступеней, по которым бодро взбирались дети. — Тебе пора.

— В этом же месте, в то же время, да? — спросил Каури.

— Да, в этом месте в то же время. Я тебя буду тут ждать после занятий.

— Сходим за свежим хлебом? — спросил заговорщицки Каури.

Мальчик обожал ходить в пекарню. Можно было по дороге домой откусить несколько раз от горячей и хрустящей горбушки. Карлини разрешал это делать несмотря на то, что нужно было беречь каждую крошку. Он очень хотел, чтобы у брата была эта радость в жизни и приятные воспоминания из детства.

— Посмотрим, братец, — Карлини потрепал его по волосам. — Ну все давай, иди.

Он проследил за тем, как его брат легко взобрался по ступенькам.

«Ты будешь потрясающим ниаром», — Карлини представил, как Каури пойдет служить на флот или в какой-нибудь престижный ковен.

Карлини увидел, как женщина, которая молилась в храме, молчаливо побрела по тропе со слезами на глазах.

«Что такого произошло? Почему она так горячо молилась?»

Карлини подошел к храму ближе. Маленькое помещение, в котором курились благовония, было наполнено янтарным светом лампады. Этот свет отражался от стекол витражей, которые, по преданиям, подражали большому витражу в чертогах Дора. Говорили, что сквозь стекла можно было увидеть своих далеких предков, тени умерших и даже очертания лиц потомков. Все потому, что через витраж Дора проходят в мир души.

В центре стеклянного изображения мерцала надпись «Живи и цвети».

«Что это значит? — подумал Карлини. — Жить и цвести невозможно, когда ты зажат в рамки со всех сторон».

Стоя у витража, он почувствовал, будто кто-то смотрит на него из-за цветного стекла. Этот взгляд был похож на то, как смотрит отец. Возможно, у Карлини разыгралось воображение, но ему показалось, будто из-за витража на него уставилась пара янтарных глаз. Карлини опомнился от гула барабанов, который послышался со стороны святилища.

«Я уже начинаю это чувствовать, — подумал он, вспоминая, как плохо ему стало утром. — Чувствую, как тяжело быть непосвященным».

С каждым днем энергии становилось все меньше. Карлини все равно приходилось делать его рутинные дела, потому что он был ответственен за свою семью.

— Я посвящусь в морфы, когда вытащу маму и брата отсюда, — произнес шепотом Карлини, словно оправдываясь перед храмом или перед тем, кто наблюдал за ним из-за витража. — Я обещаю.