Автор года – 2021

Эльвира Шабаева

Коллегия поэтов и прозаиков представляет сборник конкурсных произведений современных авторов, открывает который Вероника Богданова – «Автор года – 2020». Редакция сохранена. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Редактор Эльвира Шабаева

Организатор Коллегия поэтов и прозаиков

ISBN 978-5-0056-1639-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вероника Богданова

Биография

Вероника Богданова родилась в республике Казахстан. Более четверти века назад приехала на Ямал. Много лет отдала журналистике.

Автор пяти поэтических сборников, множества песен, постоянный участник международных и всероссийских литературных проектов. Стихи вошли в Антологию ямальской литературы. Публиковалась более чем в пятидесяти поэтических сборниках и альманахах.

Недавно в издательстве «Союз писателей» выпустила мистическую повесть «Монстр из Зазеркалья», признанную лучшей в своём жанре среди книг, вышедших в издательстве в 2021 году.

Лауреат Всероссийской премии имени Д. С. Мамина-Сибиряка 2019 года в номинации «Поэзия», победитель, лауреат и дипломант ряда всероссийских и международных творческих конкурсов. Член Союза писателей России, Международного Союза Русскоязычных Писателей, Союза деятелей культуры и искусства.

Песня Сольвейг

Я песню Сольвейг слушала вчера,

По фьордам мыслей вновь и вновь блуждая —

И сердце от тебя освобождая…

Да, было больно. Но пришла пора

Очистить душу снегом и луной,

И холодом, что мир вокруг меняет —

И выжженное сердце наполняет

Норвежской девы песней неземной.

А я старалась думать лишь о том,

В какие дальше небеса податься,

Где запредельным Григом наслаждаться,

Рассеивая прошлого фантом.

Воскрешение

Одна свеча.

Одно знаменье крестное.

Одна молитва —

с просьбой о терпении…

Мой первый шаг —

в чужое, неизвестное

в одно прощанье —

после непрощения.

И в это небо,

непривычно светлое

и облаками дочиста отмытое

вспорхнёт душа, —

и соловьи рассветные

ей вдруг напомнят

счастье позабытое.

Воспоминание

тоненькою спицею

вонзится в сердце

с просьбой о прощении…

Как больно

быть душе

подбитой птицею, —

но в сотни раз больнее —

воскрешение.

Оборваны связи…

Обрываются старые связи —

Так легко, как истлевшие нити,

По-английски, молчком — извините,

Но никто помнить нас не обязан.

Доиграла мелодия наша

С хриплой дрожью расстроенных клавиш…

Благодарными быть не заставишь,

Будет завтра забыт день вчерашний.

Уничтожатся старые фото,

Файлы давние — просто сотрутся.

И желания нет обернуться,

Чтоб знакомого встретить кого-то —

Даже на отдаленье — глазами,

Чтоб во взгляде затеплить лампаду…

Память больше тревожить не надо,

Дальше жить будем как-нибудь сами.

А в душе будет больно и пусто.

Хоть намечены новые встречи, —

Но заполнить её будет нечем:

Одиночество вытравит дустом

Забытья — всех смешных тараканов,

Что в мозгах наших раньше блуждали.

Наше прошлое в дальние дали

Увело навсегда караваны

Вечеров — под вино и гитару,

Пробуждений вдвоём — и в обнимку…

Ну, и кто мы теперь? — Невидимки,

Что растратили счастье задаром.

Как легко отдавать раз за разом

То, что надо беречь пуще ока…

Ад — то место, где нам одиноко,

Потому что оборваны связи…

«Седьмая. Ленинградская. Мятежная…»

Седьмая. Ленинградская. Мятежная.

Блокадный август. Артобстрелов шквал…

Но, наполняя вновь сердца надеждою,

Оркестр в филармонии играл.

Сияли люстры, а бойцы, что слушали,

С небритых щёк не утирали слёз…

И становилась музыка оружием,

Разящим беспощадно — и всерьёз.

И сохли губы,

И глаза не видели,

И распрощалось небо с тишиной…

А музыканты встали, как воители,

Над городом.

Над смертью.

Над войной…

О шутах и королях

Что скрывает клоунский грим?

Я порой откровенно трушу,

Если прячут лицо под ним, —

Нет, скорей, маскируют душу.

Изначально король и туз

Над колодою возвышались,

Только джокеры — вот конфуз! —

Над обоими потешались.

Благородство — не их порыв.

Прячась за шутовским нарядом,

Выйдут в козыри, сотворив

Из истории — клоунаду.

Если был помудрей король,

То шуту позволял немного.

Шут, дурачась, вживался в роль,

Параллельной идя дорогой

С тем, кто власть уважал, её

Применяя всегда достойно…

А глумливое дурачьё,

Власть деля, — затевало войны.

Если власть — шута самоцель,

Он решит, поиграв словами,

К королеве залезть в постель, —

А потом разберётся с вами, —

С теми, кто поддержать готов

Зубоскалов, чья суть — жестока…

Не пускайте к власти шутов! —

Дремлют в них палачи до срока…

«Снова осень укутала плечи…»

Снова осень укутала плечи

Златотканой шалью листвы.

Нас, пожалуй, зима излечит:

Станем снова с тобой «на вы» —

Отстраненно — легко общаться,

Холодок выдыхая без зла…

Жаль, что нам в ноябре для счастья

Не хватило чуть-чуть тепла…

В одиночестве думать легче,

Да печальнее — вспоминать,

И под снежною шубою плечи

Не согреешь, — хотя, как знать…

Время

Время разлито везде:

Струйкой — в песочных часах,

Каплями — в вешней воде

И сединой — в волосах.

Время рассыпано в прах

Прямо у райских ворот…

Где-то в далёких мирах

Движется наоборот.

Что нас там ждёт, отвечай:

Суетность лет световых,

Вечности душной печаль,

Гибельная для живых?

Или безвременья миг:

Вспыхнул сверхновой — угас?

Каждый тогда бы постиг

Всё, что запрятано в нас.

Выплесни душу, не прячь!

Где она, наша черта?

Светоч сверхновой горяч,

Только за ним — пустота.

Чем ты заполнишь её?

…Болью стучится в висок

Сердце живое твоё…

Время — сквозь пальцы — песок…

«Я напишу когда-нибудь о небе…»

Я напишу когда-нибудь о небе,

Хоть мало что о нём я знаю точно,

И о Луне — лампаде полуночной,

Что освещает снов пустую небыль,

Об облаках, что крылья самолёта

Взлетающего с болью рвут на части,

О безмятежно-лёгком птичьем счастье,

Что каждому из нас познать охота.

Я напишу когда-нибудь о звёздах,

Что служат путеводными огнями

Для ангелов, что ходят между нами,

Неузнанные, отводя угрозы

От тех, кто помнит, что такое небо,

И кто ночами ищет звёзды взглядом…

Как ангелов благодарить нам надо? —

Не выпьешь с ними, не разделишь хлеба

И в дом не пригласишь…

Но лишь однажды,

Когда томит Луна — в полнеба — душу,

Вдруг ангел мой молчание нарушит —

И всё о небе искренне расскажет…

И вот тогда я напишу о небе!

«Я живу «на автомате»…»

Я живу «на автомате» —

Если, впрочем, это жизнь.

Так, пожалуй, камень катит,

Кувыркаясь, с горки — вниз,

Увлекаемый лавиной

Или сброшенный пинком:

Минимум — наполовину.

А, скорей, четвертаком:

Ходят ноги, машут руки, —

Непонятно, правда, как,

Ведь известно по науке,

Что за малость — четвертак.

Мне не нужно полной силой:

Так ведь можно и сгореть…

Я б, пожалуй, попросила

Не на четверть, а на треть,

Чтоб не камнем, а почуять,

Отчего я вниз качу

И понять, чего хочу я, —

Если всё ещё хочу,

Чтоб, о склон изранив спину,

От падения устать —

И уже наполовину

В жизнь отчаянно врастать.

Чтобы — корни, чтобы — листья,

Чтобы к небу, а не вниз,

Чтоб с лучами солнца слиться —

И по полной влиться в жизнь!