Коллекция ошибок. Танцы в горизонтальной плоскости

Эльвира Кобзева, 2023

"Танцы в горизонтальной плоскости" – первая часть романа "Коллекция ошибок".История любви в одном из ее проявлений.Она – карьеристка. Одинокая, амбициозная и независимая. Он живет свободно, без рамок и не признает правил. Просто развлекается по жизни.Оба не планировали никаких отношений и Боги посмеялись над ними от души. А вот этой парочке теперь точно не до смеха.Вопрос даже не в том, сумеют ли они сохранить отношения. Вопрос в том, смогут ли они сами выжить?

8. Барселона, день третий

Здравствуй, первое похмелье! Как же мне было плохо, кто бы только знал. Наверное, я всегда отказывалась от алкоголя именно потому, что догадывалась о последствиях. Во рту было сухо и как будто кошки ночевали. Наверное, это еще и от сигарет. Голова была настолько тяжелой, словно вместо мозга у меня там был огромный булыжник, который еще и давил, притягивая к земле. Но самое страшное, что как бы я ни напрягалась, я не могла вспомнить абсолютно ничего после того, как начались танцы. Разбитая физиономия коллеги — это была последняя вспышка.

Я повернулась к окну и увидела перед собой Мирона. Он спал со мной на кровати, лежа с края спиной ко мне. В одежде. В то время как я сама была раздета до нижнего белья и ручаться за то, что я сделала это самостоятельно, я не могла.

Я слегка приподнялась, но легкого шуршания одеяла и простыней было достаточно и Мирон тоже проснулся.

— Привет, Высоцкая. Выспалась? — спросил он, потягиваясь и разворачиваясь ко мне.

Пару дней назад после аналогичного вопроса я послала его к черту. Но сегодня все было иначе:

— Как юрист могу тебе сказать, что аргументов в пользу этого факта у меня нет, а как человек вообще не знаю, что ответить. Мне очень плохо, если честно.

— Было бы странно, если бы плохо тебе не было, — ответил он, но улыбки в его словах не было. Он мне сейчас папу моего напомнил, который отчитывал меня, когда я позже положенного времени домой с прогулки возвращалась. — Я тебя вчера в номер на руках принес, идти сама ты не могла.

— Я так много выпила? — ахнула я.

— Дело не в том, сколько ты выпила. Дело в том, что вообще ни черта меня не слушалась вчера. Твоя рука тянулась к бокалу каждый раз, когда я секунду отворачивался. Если ты реально вчера выпила первый раз в жизни, то у тебя явно вырисовывается проблема женского алкоголизма. Сорри, но мне пришлось тебя в номер отправить силой и угрозами, чтобы спать уложить. А ты, зараза такая, на меня еще и голос подняла вчера…

— Это ты меня раздел? — с опаской поинтересовалась я.

— Я, кто ж еще? Догола не смог, извини. Боялся не сдержаться. И сам раздеваться не стал, чтобы ты с утра чего дурного не подумала, — наконец-то он первый раз улыбнулся.

Так, между нами, ничего не было?! Слава богу! Нет не потому, что я передумала. Учитывая, что память мне изменяла, мое личное внутреннее горе от сознания того, что все было, а я ничего не помню — вот это был бы мой персональный Армагеддон.

— Спасибо, — тихо ответила я, сгорая от чувства стыда за свое вчерашнее поведение. — Я действительно очень плохо себя вчера вела?

Мирон помолчал несколько секунд, а потом засмеялся и сказал уже со знакомым мне выражением лица:

— Да расслабься ты, Высоцкая! Нормально все, я пошутил! Ты еще немного выпила, от духоты и с непривычки тебя немного повело и все. Мы с тобой пошли прогуляться немного, подальше от шума, но ты так устала, что я просто взял тебя на руки и отнес в номер. Честно раздел до белья и сам спать лег. А что это за мудила вчера был с тобой? Твой бывший?

— Ты!.. Ты!.. — я негодовала настолько, насколько мне позволяла моя больная голова. — Нормальные у тебя шуточки! Ты представляешь, что я себе надумала уже? Там вчера были мои подчиненные, а я перед ними в таком виде! Я же тебе говорила, что я не пью! И зачем я вообще согласилась вчера?!

— Ты голос на меня не повышай, ладно? — Мирон дотронулся пальцем до моих губ. — У тебя выбора не было, Высоцкая, не забывайся. Эти губки обещали мне слушаться и делать все, что я говорю. И, в принципе, у тебя все неплохо получается. А напиться тебе никто бы и не позволил вчера. Я чисто так: расслабить тебя чутка, стереть с тебя твою напускную колючесть и посмотреть на тебя живую, когда ты не контролируешь каждый свой шаг, слово и желание.

Я снова напряглась: значит, все-таки что-то было вчера? Но Мирон продолжал:

— И то, что ты выпила вчера пару бокалов вина, еще не значит, что ты напилась. Расслабилась немного, потому что ходила два дня как струна от гитары. А бывший твой вчера, видимо, достал тебя. И, кстати, я даже «спасибо» от тебя за вчерашнее не услышал ни разу. Если бы я не успел вовремя, то нам бы с тобой сегодня пришлось не только твоим похмельем заниматься. Или тебе его жаль стало? А, Высоцкая?

— Да не бывший он, — отрезала я. — Мы иногда работаем вместе. Олег Макаров его зовут. Он мудак и козел, его никто не выносит, кроме Пузана. А я вчера просто не сдержалась и сказала все, что я о нем думаю. Ну, и он тоже.

— Так я и втащил ему, когда услышал, что он тебе сказал. Ну, от обиды, ты же понимаешь, Высоцкая, — он улыбнулся и откинул прядь моих волос назад. — Ты такая неприступная леди, что даже такой развратник как я еще ни разу не зашел дальше вот этого кружевного барьера, — его рука скользнула ниже и он потянул лямку моего лифчика на себя. — Как можно так называть девочку, которая с такой ревностью и так успешно оберегает свои границы от такого грязного подонка, как я?

Сердце мое бешено стучалось внутри, все мое естество стремилось к нему вслед за этой дурацкой лямкой, но Мирон еще продолжал говорить со мной своим гипнотизирующим голосом:

— Хоть в рамках нашего с тобой мирного договора мне держаться сложнее, чем канатоходцу на нитке, но я правил не нарушил ни разу, — он отпустил лямку, поднял ладонь вверх и съехидничал. — Ручки-то вот они!

— Придурок! — выругалась я на Мирона и с силой толкнула его в грудь. — Ты такой придурок!

— Эй-эй! Не хами, Высоцкая, а то накажу еще раз, — предупредил меня довольный Мирон, вставая с кровати. — Давай, живо в душ и на футбол, а то уже почти полдень. Опаздываем.

— Ты издеваешься? Я что: должна в футбол сейчас пойти играть? А балет тебе не станцевать или, может, дом построить?

— Маленькая моя, а ты мне часом не соврала, что ты у дядьки юристом работаешь? Может, ты там просто полы моешь? На стадионе «Камп Ноу» сегодня играют «Барселона» и «Порту». Ваш босс — фанат хозяев поля. Он поэтому и притащил вас всех ваших индусов сюда под бюджет конторы, чтобы на матч живьем посмотреть. Думаешь, вы свои переговоры в Москве не могли устроить? И все сейчас поедут смотреть игру да пивом здоровье поправлять после вчерашнего. И вы все должны болеть за «Барселону», громко кричать, ну, и все такое. Так что, одевайся. Мы поедем на машине. Давай, давай, шевелись, Высоцкая.

— Слушай, а какая у тебя фамилия? Фадеев, как у Пузана?

— Тебе зачем? — насторожился он.

— А я тоже к тебе по фамилии буду обращаться!

— Будет правильнее, — Мирон угрожающе склонился надо мной, — если ты перестанешь со мной спорить, быстро соберешься и будешь звать меня Мирошей. Все, разговор окончен. Собирайся.

Как всегда: без возражений. Нет, он все-таки гад! Но такой симпатичный…

Я завернулась в одеяло, захватила по дороге в ванную одежду и через час мы уже ехали на стадион. Мирон был в хорошем расположении духа, а я все больше молчала. У меня все еще болела голова, но я не жаловалась.

К тому моменту, когда мы приехали, все уже были на месте. Пива, правда, никто не пил (оказалось, что здесь это под запретом) и все отпаивались минералкой. Макарова не было. Мы со всеми поздоровались, но сели чуть подальше, ибо свободных мест было много.

— Чтобы босс был доволен, ты должна громко кричать «Бар-се-ло-на!», Высоцкая, ясно? — сообщил мне Мирон, протягивая сигарету. — Будешь?

— Не буду, — отрезала я с досадой. — И я ничего никому не должна. Я вообще буду болеть за вторую команду, ясно?

— Они ж продуют!

— Тебе-то откуда знать?

— Это и белке понятно, Высоцкая, — засмеялся он. — Выиграют вон те, синенькие.

— Да? Спорим, что выиграют вон те, беленькие? — передразнила я его.

— Спорим! — моментально согласился он и схватил меня за руку. — Если выиграют беленькие, я делаю тебе права как только мы вернемся в Москву и ни копейки с тебя за это не беру. Если выигрывают синенькие, то сегодня вечером я тебя трахну!

Это прозвучало так пошло, так омерзительно, но так восхитительно и так возбуждающе одновременно. Я не успела ничего сообразить, а Мирон уже разбил наши руки и смотрел на меня с таким довольным видом, что захотелось накормить его лимоном без сахара.

Игра началась. Надо ли рассказывать за кого на самом деле я тогда болела? Я дрожала изнутри, но вида не показывала, каждый раз, как мяч приближался к воротам «синеньких». Головную боль как рукой сняло. Изо всех сил я изображала злость и досаду из-за моего вынужденного участия споре, а про себя молила, чтобы беленькие проиграли. Мне не нужны были права. Мне хотелось Мирона и я уже давно перестала сопротивляться этому желанию, ибо оно было самым естественным и инстинктивным желанием живого человека, как говорила моя Алька.

Игра закончилась со счетом 2:0. «Синенькие» выиграли. Я проиграла.

***

Мирон повзрослел рано, лет в 14. Тогда он впервые осознал, оценил и принял все свои желания. Его решительный и дикий характер порождал в нем желания с частотой смены слайдов в калейдоскопе. Бешеный восторг от тепла женского тела в его руках рождал только новые желания и не гасил пожар ни разу. Кто она была — это никогда не было важным. Инстинкт, который им управлял, всегда делал выбор за него. Все, что было нужно сделать ему самому — это пройти короткий путь от первого вскользь брошенного на нее взгляда до момента, когда она издает стон и извивается в его руках, требуя продолжения. Все, что делал Мирон в своей сознательной жизни до последнего дня, было направлено к одной единственной цели: секс. Он любил каждую свою женщину, просто это длилось совсем недолго. Если оценивать в масштабах жизни всего человечества, то время этой любви было ничтожно. Даже ту самочку у бассейна в желтой шляпе он искренне любил все двадцать минут с момента, когда она взяла из его рук коктейль в холодном бокале и до момента, когда он кончил. Только в этот раз все было немного иначе. Как только он закрывал глаза, он вспоминал Высоцкую, которая стояла на балконе их номера и он точно знал, что она за ним наблюдала. К ней его тянуло как магнитом и это желание контролю не поддавалось.

Мирон всегда был честен со всеми. Он знал правду о себе: жестокий, властный, вспыльчивый, эгоистичный, равнодушный, ни разу не сентиментальный, холодный (вне постели), расчетливый, не способный к эмоциональной привязанности. Он знал, что эти качества нельзя демонстрировать, если идти к тем целям, которые он себе ставил. Поэтому окружающим он являл другую картинку: веселый, легкий в общении, обаятельный, обоснованно наглый, самоуверенный, в меру пошлый — чертовский привлекательный и сексуальный представитель мужской половины населения.

Образование и финансовая независимость с раннего возраста превратили его в достаточно опасного хищника, способного вызывать в женщинах все разнообразие проявления чувств в его адрес. И он любил женщин. Он изучал их. Он наблюдал за ними. Он экспериментировал. Он ставил себе задачу и решал ее быстро. Он не просто шел по улице: он шел за чьими-то красивыми ножками. Он не просто нарушал правила, пересекая двойную сплошную: он просто видел чей-то силуэт на автобусной остановке в зеркале заднего вида. Он не просто разговаривал и улыбался: он соблазнял. Всех, кто ему понравится. Практически всегда ему это удавалось, потому что он всегда видел именно ту, которая ему нужна прямо сейчас и все козыри в игре с ней были в его руках. После победы всегда происходил один из двух возможных вариантов развития событий. Первый — это когда психо-эмоциональное состояние его партнерши позволяло ему продолжать с ней общение без угрозы на изменение течения хода его обычной жизни, в которой не было места отношениям и привязанностям. Второй — это когда при малейшем намеке на подобный исход Мирон показывал фокус с исчезновением. Просто исчезал. Умел, надо признать. Шансов у бедняжки, рассчитывающей на что-то светлое и долгое, не было. И Мирон практически никогда не ошибался в оценке предсказуемости этих вариантов.

Конец ознакомительного фрагмента.