Ангел твоей души

Эльвира Альфредовна Садыкова, 2021

Мистическая Повесть рассказывает о подростках, попавших в сложную жизненную ситуацию, которым неожиданно приходит помощь, откуда они ее совсем не ждали. Главный герой – Энджи, он сам не понимает кто он, но он готов чувствовать, слышать, помогать … Повесть наполнена живыми эмоциями, трудными жизненными загадками, чудесами природы и человеческой натуры.

Глава II Не такая, как все

Энджи снились сны, разноцветные мелькающие картинки, как калейдоскоп со своими причудливыми узорами, слышались звуки, детские голоса, и даже музыка, звучащая вдалеке. И вот, среди всей этой чехарды, он услышал голос, один, отчетливо слышимый голос; который как-то растеряно твердил одно и тоже слово; Помоги! Помоги! Голос все громче звучал в ушах и стал просто оглушительным. Энджи захотелось подняться и нестись к нему навстречу. Он так и сделал — вся его сущность стремилась куда-то вдаль, Энджи сам не заметил, как уже несся над ночным шумящим океаном на встречу таинственному зову.

Энджи летел все с большей и большей скоростью, вокруг мелькали звезды, блеск волн и сияние полной луны, и вдруг зажглись миллионы огней какой — то цивилизации — город! Энджи все продолжал лететь кометой на этот зов, сам не управляя своим телом, звук был уже совсем близко, и на душе все теплее. Опускаясь стремительно вниз, он увидел очертания многоэтажного дома с красной, блестящей под лунным светом крышей. Он точно знал куда лететь, как будто натянутая струна соединяла Энджи и зовущий на помощь объект. Вот это окно — распахнуто — Энджи опустился на широкий белоснежный подоконник.

Перед глазами замаячила комната, квадратная, аккуратненькая, как игрушечная. Вырисовывался силуэт книжного шкафа, с прилежно расставленными книгами, письменный стол с закрытой тетрадкой, какие-то игрушки на полке в углу, также умело разложенные и, главное — кровать. Белоснежная кровать с откинутым одеялом. На кровати сидела маленькая девочка, ее было хорошо видно под лунными лучами. Розовое круглое личико с пухлыми щечками, как у малышей. Торчащие в разные стороны непокорные кудряшки — даже в лунном свете было видно, что они ослепительно рыжие. Как будто кто-то долго и густо раскрашивал их кисточкой ярко оранжевой краской. Девочка не испугалась, и даже не удивилась, она замерла и внимательно разглядывала, уже сидевшего на подоконнике Энджи. Энджи аккуратно спустился на холодный блестящий пол и на цыпочках, мягко, стараясь не шуметь, подошел к девочке и сел рядом с ней на кровать.

— Ты все-таки прилетел ко мне — шепотом произнесла девочка: “Я ждала, я надеялась, и вот ты здесь! Спасибо, спасибо тебе!” Ее маленькое пухлое личико стало кривиться в гримасе отчаяния и страдания и из ее глаз — поразительно синих (как Энджи удалось рассмотреть вблизи) хлынули слезы — такие прозрачные и крупные, такие обильные, что все лицо девочки засверкало от этих слез под лунным светом.

Энджи стало невероятно жалко, эту маленькую, такую несчастную девочку, он попытался обнять ее дрожащие от рыданий плечики, но не смог, его руки как будто прошли сквозь нее. Руки Энджи были полупрозрачные, он чувствовал ощущения предметов, чувствовал холод, тепло, но человека он ощутить почему-то не мог. Он на секунду задумался об этом, но опять рыдания девочки вернули его к действительности.

— Я всегда была не такой как все — Немного успокоившись, стала рассказывать девочка: “Я была какой-то нелепой, некрасивой, толстой, маленькой. А ведь мне уже 7 лет! Эти дурацкие рыжие волосы, как у клоуна, да еще самое нелепое имя на свете — Виолетта! Ну как так жить? Как? Родители у меня работают за границей, им хорошо, они не видят, какая у них некрасивая дочь. Бабушка, с которой я живу старенькая и добрая. Он очень любит меня, и всегда хвалит. В садик я не ходила и весь мир мой — были бабушка и кот. Гуляли мы в основном в парке, там цветы, деревья, трава — там комфортно бабушке, но совсем не было детей, и я никогда ни с кем не играла. Телевизор, телефон — бабушка тоже не приветствует. А вот книги — это то, что я очень люблю. Я читаю с трех лет — и уже прочитала все книги в нашем доме, в большой библиотеке. Бабушка даже прятала от меня некоторые книги, например, Ярослава Гашека — “Приключение бравого солдате Швейка”, Толстого — “Воскресение”. Бабушка говорила, что мне еще рано это читать.

Я очень ждала школу, я хотела жить как все — подруг, игр, кружков и развлечений. Я немного приболела и пришла в школу не с начала учебного года. Класс встретил меня ледяным недоумением. Все во мне казалось им странным — смешная внешность, одежда. Я этот день запомню навсегда: меня посадили за первую парту — с очень хорошенькой беленькой девочкой по имени Света. Я была так рада! Я подумала, что мы будем дружить. У нее были веселые белые хвостики и очень красивая улыбка. Света вся светилась какой-то необыкновенной красотой. Она забыла в этот день ручку, и я с радостью предложила ей свою ручку — запасную — очень красивую переливающуюся разными цветами — родители мне прислали в подарок. Света снисходительно приняла мою ручку, даже немного полюбовалась переливающимися блестками. Ручку она так и не вернула, деловито запихнув ее, как ни в чем ни бывало в свой золотистый пенал. Мне было немножко досадно, но я ничего не сказала. На уроках, я внимательно все слушала и даже пыталась отвечать на вопросы. А на переменах хотелось общаться с детьми, но все было как-то неловко, я пыталась заговорить хоть с кем то, но все не обращали на меня внимания, сторонились, собирались кучками и перешептываясь смотрели очень странно на меня.

На душе стало пусто, одиноко и даже страшно. Захотелось домой, к своим книгам, подальше от этих насмешливых, довольных собой лиц. Но я не могла уйти, еще было три урока впереди. Я их высидела, кое-как и опрометью бросилась в раздевалку, чтоб скорее одеться и уйти домой. Неуклюже споткнулась в проходе о чью-то ногу, возможно специально подставленную кем-то из одноклассников и оглушительно, упала на потертый линолеум, распластавшись всем телом на нем — так смешно и нелепо, что класс просто разразился грохочущим смехом. Я поднялась под градом криков и насмешек, колготки на коленях я все-таки порвала, и из маленькой ранки сочилась кровь. Саднило, но я не чувствовала этого. Главное — было это исключительное унижение, которое нависло надо мной. Почему-то вспомнилась повесть Железнякова “Чучело” — которую я так любила. Может, именно это чувствовала тогда Лена Бессольцева, когда ей все твердили хором: “Чучело — предатель”?

Я деревянной походкой, взяв портфель, покинула класс. В раздевалке опять ждал сюрприз — я надела свою любимую фиолетовую вязаную шапочку с закрытым горлом — мне вязала ее бабушка. Это было встречено бурным хором насмешек. Группа мальчишек просто умирали со смеху, показывая на меня пальцем. Я вышла из школы — такой был мой первый учебный день. Я шла домой и беззвучно смеялась над собой — вот они, мои школьные друзья, посиделки с подругами, первые секреты, дружба. Никому я оказалась не нужна — некрасивая, неинтересная, нелепая.

Вот уже три месяца я учусь в этом классе, каждый день, новые насмешки, издевательства. Я почему-то даже раньше не предполагала, что дети могут быть такими жестокими, и такими дружными в объединяющей их ненависти ко мне. Сегодня ночью мне стало особенно обидно, и я почувствовала, что кто-то должен мне обязательно помочь, я стала звать тебя, и ты прилетел, я чувствую, что ты поможешь мне.