Живет в нашем доме породистый пес…

Эльвира Абдулова

Повествование в этой веселой и трогательной книге ведется от лица сообразительного спаниеля Тоби, который живет в прекрасном и любящем доме. Собака рассказывает о своих отношениях с домочадцами, гостями и друзьями семьи, делится своими радостями и огорчениями.Книга предназначена для семейного чтения и исполнена тонким юмором, безграничной любовью и преданностью.

8. Переезд Младшего Хозяина

Когда Мама Аля была маленькая (помнить я этого, конечно, не могу, а знаю исключительно со слов хозяев), она очень трепетно относилась ко всякой живности, в особенности к собакам и к моим злейшим врагам — к кошкам.

Во всякой белой кошке она видела девочку — так ей казалось. А в нескольких четвероногих, бегущих по улице, обязательно отмечала семью. В это самое время она одолевала Маму Элю расспросами о том, почему коты или собаки не живут семьями и куда деваются выросшие щенки и котята. Мама ей терпеливо объясняла, что у животных так не принято: можешь самостоятельно есть и заботиться о себе — значит, ты уже взрослый. «Давай, до свидания!» — как поется в какой-то песне. Вперед, во взрослую самостоятельную жизнь!

Мама Аля не соглашалась с таким порядком вещей, виделся ей в этом неправильный уклад жизни, потому как все должны жить семьями и никогда не расставаться — как люди, так и животные.

Если вы спросите мое мнение, то я не дам вам на этот счет прямого ответа. Сомневаюсь я касаемо нас, собак… Вот взять, к примеру, меня и мою биологическую маму Марту. Ну ничего ведь я не почувствовал, увидев ее, а будучи маленьким уж точно прижимался к ней, искал тепла и знакомого запаха.

Думаю, Папа наш и сейчас считает так же, как пятилетняя Мама Аля, потому как переезд Младшего Хозяина он воспринял как настоящую трагедию. Даже сейчас, когда Денис приходит к нам не реже одного раза в неделю, Папа не забывает в дверях заметить, что делает он это очень редко и закончить его любимой фразой: «А может быть, останешься, сынок? А?». Все, конечно, понимают, что говорить об этом совершенно бесполезно, все равно ведь уйдет, но Папа все-таки имеет призрачную надежду. Младший Хозяин по традиции отвечает: нет, мол, пойду к себе, у меня там вещи, компьютер, машина, холодильник и Патрик, наконец! Нет, это не пес, как вы могли подумать, а зеленый фикус, живущий на подоконнике и смотрящий в уютный двор, которым не перестает восхищаться Мама Эля. Не фикусом конечно, а двором с беседкой, с плетеными креслами, с соседями, выносящими свои цветы на свежий воздух. Как-то раз Мама Эля предложила Младшему Хозяину вынести Патрика тоже, пусть пообщается с другими домашними растениями, на что получила твердый ответ, что Патрик тот — социопат и ему хорошо наблюдать за всеми со стороны, с подоконника, оставаясь при этом невидимым. Что такое социопат, я еще не выяснил — думаю, болен он какой-то нехорошей болезнью…

В общем, переезд Младшего Хозяина, Дениса, Папа перенес тяжело, а Мама Эля объясняла ему, что это нормальный ход жизни. Кажется, я об этом вам уже рассказывал. Думаю, Папа хотел бы, чтобы время остановилось и дети не переставали оставаться детьми и жили со своими родителями, как те кошки и собаки в Алином детстве, но это, увы, невозможно.

Мама Эля вовлеклась в переезд с энтузиазмом: стала покупать какие-то вещи, необходимые для нового дома, посуду, белье, полотенца. Еще ей очень хотелось бы там создать свой женский уют в виде салфеточек, чашечек, корзинок, картин и цветов, но Младший Хозяин категорически отказался, потому что хотел видеть свой дом по-мужски сдержанным и строгим. Таким он его и обставил, по собственному вкусу. Мама Эля, понятное дело, остановилась, сдержала свой порыв, хотя, судя по тому, что я слышу, время от времени, как бы незаметно и между делом она приносит в качестве подарка то одну приятную мелочь для нового дома, то другую.

Я тоже принял отъезд Младшего Хозяина нелегко, и теперь, когда он к нам приезжает, я устраиваю настоящее представление, исполняю свой танец радости, виляю хвостом, скулю и повизгиваю, прыгаю и лезу целоваться, требую, чтобы меня чесали и несу все свои любимые игрушки сразу. Кажется, и об этом я уже говорил…

Провожаю Младшего Хозяина традиционно до лифта, танцую и требую ласки на прощанье, жду, когда приедет лифт и однажды даже влез в него вместе с Младшим Хозяином. Потом я, конечно, вылез, но это был порыв, с которым справиться удалось не сразу.

В тот год, когда пришла какая-то зараза и люди говорили, что и собаки тоже могут болеть этим вирусом, мне пришлось провести у Младшего Хозяина несколько дней.

Сначала заболел он сам, и все очень переживали, возили ему лекарства и, кажется, еду, оставляя у двери, а потом, через месяц, хворь подхватила Мама Эля. Она думает, что это случилось на работе, но точно знать никто не может. Следом, как по цепочке, заболели и все остальные. Все, кроме меня. Это определенно хорошо, но я же не могу один ходить на прогулку, поэтому к нам с лекарствами приехал Молодой Хозяин, и он же забрал меня к себе.

Скажу вам, что это был очень странный эксперимент. Вместе со мной были привезены две моих миски, мой коврик, любимый теннисный мяч и поводок для выхода на прогулку. Странно было потому, что я повсюду чувствовал знакомый и родной запах, но пространство вместе с тем было новое и абсолютно чужое. Я обследовал шкаф-купе, все уголки комнаты, кухню и балкон, обнюхал все гитары и компьютер. В нос бил запах недавнего ремонта, нового пространства и свежей мебели, и это определенно сбивало меня с толку.

Самое неприятное случилось позже, когда Молодой Хозяин включил свой телевизор или компьютер и все пространство зашумело так, как я и не ожидал. Звук был новым, каким-то объемным, обволакивающим, и я ретировался в прихожую, а потом на кухню, улегся под окном, где чуть выше, на подоконнике, жил подаренный кем-то зеленый Патрик.

Два раза в день мы ходили гулять, но и это пространство было для меня неисследованным, новым, и требовалось больше времени, чтобы найти себе место в новом парке. Дома у Молодого Хозяина очень чисто, как и у нас (Мама Эля этим очень гордится). В его шкафу живет еще один мой злейший враг, который шумит и очищает все, не упуская никаких углов и укромных местечек. Спрятаться там мне было гораздо сложнее, так что я тихо и молча хотел к себе домой.

Радостно было снова пожить на одной территории с Молодым Хозяином, встречать его с работы, слушать, как он играет на гитаре, встречать его друзей, но когда Мама Эля пришла в себя и все остальные тоже, я с радостью вернулся домой — не буду этого скрывать.

Прошлой зимой, когда снега было так много, что я возвращался домой в белых ботинках и с отяжелевшими от снега ушами, Мама Эля и Молодой Хозяин взяли меня на прогулку к озеру. Ой, какой же это был замечательный день!.. Солнце светило, ослепительно блестел на солнце снег, пахли ели, под ногами людей хрустел снежок, я ловил зубами летящие снежинки. Утки в небольшом незамерзшем участке озера плавали без остановки, а я заливисто лаял на них с берега, стремясь в бой, но Молодой Хозяин меня не пускал. Наверное, потому, что было очень холодно. А почему я так заинтересовался кряквами — сказать не могу. Возможно, проснулся во мне спящий охотничий инстинкт.

Иногда набегал сильными порывами ветер, и тогда с деревьев вниз летели целые сугробы и падали с тяжестью на дорожки, а часть снега подхватывалась снегом и кружилась в воздухе, прежде чем осесть где-нибудь на крышах домов, на скамьях или на качелях.

Есть даже такие фотографии, и на этот раз уговаривать меня не пришлось, потому что меня об этом не просили: я сижу рядом с Мамой Элей, раскачивающейся на качелях, я стою рядом с Молодым Хозяином на берегу замерзшего озера с виднеющимися вдали утками и рядом с деревянной лодкой, возле которой играли дети. День был во всех отношениях замечательный, если бы не один постыдный эпизод, который они, конечно же, сохранили в памяти своих телефонов и показали всем, кому только можно. Думаю, они не знают, как мне это обидно.

Вот, к примеру, я что-то такое натворил: облаял злобную соседку, принес с улицы аппетитную кость, рычал на Маму Алю, когда она избавляла меня от клещей-кровопийц или чистила мне уши. Должен признаться, что за двумя последними процедурами у нас закреплена Мама Аля. Клещей она находит мастерски и так же легко и профессионально их отцепляет, но я-то об этом не знаю и потому заранее начинаю рычать, чувствуя неприятное и в страхе рисуя в своем воображении худшее.

Итак, я в чем-то провинился и уже свое получил: со мной серьезно поговорили, указали на место, мимо меня проходят, не замечая, и мяч им приносить нет смысла. Все равно не бросят и косточку не дадут. Я уже знаю, что лучше спрятаться куда подальше (идеальное место — в спальне, под кроватью), отсидеться там и дождаться, когда гнев их спадет и они сами удивятся моему отсутствию. Здесь главное — дождаться момента, когда кто-то из них скажет, отойдя от раздражения и возмущения: «А где Тоба? Тоба, мальчик, ты куда спрятался?». Это лучший знак, означающий, что я уже прощен и гнев сменился на милость.

Бывает такое, что они еще не успели успокоиться, а вдруг домой пришел Папа. Я, только услышав, как проворачивается в замочной скважине ключ, вылезаю из убежища и, забыв обо всем, лечу навстречу. Если бы не моя оплошность, я бы получил все сполна: и поглаживание, и постукивание, и добрые слова, и разрешение поцеловать. И только — только входит Папа (или Мама, например), как ему или ей с порога (я ведь еще не прощен) начинают рассказывать обо всех моих преступлениях: соседку, мол, облаял, шумных детей во дворе разогнал (и правильно: нечего лезть к незнакомой собачке!), вонючую кость из помойки притащил домой или легонечко так коснулся руки Мамы Али во время неприятной процедуры. Не укусил, а только коснулся, потому как терпение мое не бесконечно.

И все! Все!!! Хвост мой, еще секунду назад живший весело и озорно, опущен, глаза мои смотрят виновато, сел я как тот керамический мопс-копилка и радость мою выключили, как они выключают свой телевизор или свет за какую-то секунду. Знаете, как мне обидно? Все я понял, а им мало! Неприятно и то, что Мама Эля, например, может вдруг сказать (наверное, защитить меня от большего унижения): «Зачем вы опять об этом? Ведь прошло уже время! Он и не понимает, за что его ругают!».

Вот здесь тоже обидно: все я понимаю! А если молчу, то потому, что не дала нам природа возможность говорить. И знаете что? Часто прислушиваясь к человеческой речи, я думаю, что это даже хорошо. Они говорят так много лишнего, что лучше было бы помолчать!..

Извините, я опять увлекся… Да, день тот зимний был очень хорош. Удивительно чистый и тихий день, солнечный, будто его украли у весны, и очень снежный. На улицах и в полях все покрыто белым одеялом, горы вдали красовались в белоснежных мантиях, их вершины сверкали в лучах ослепительного солнца. Небо голубое, яркое, безоблачное, а на голых деревьях даже щебетали заблудившиеся птицы, а Мама Эля, как всегда, наполняла их кормушки хлебными крошками. Молодой Хозяин вел меня на поводке до машины, а потом они стали отряхивать мои снежные ботинки и тяжелые уши. Я им позволял это делать без сопротивления, потому что увлекся наблюдением за тем, как порхали вокруг стайки птиц, застывали на несколько мгновений у кормушки, а потом улетали в свое убежище на высокое дерево, ветки которого дрожали и осыпались от суетливой активности этих пернатых.

По разговору людей я понял, что едем мы не домой, и настроение мое еще больше улучшилось. Меня посадили у ног Мамы Эли, я пытался рассказать Молодому Хозяину, как я ему рад и лез все время целоваться или порывался хотя бы облизать его руку, но мне этого не позволяли: я мешал вести машину. Я успокоился не сразу, но потом согрелся, разомлел от печки, положил свой отяжелевший подбородок на колени Мамы Эли и даже немного задремал. Разговор между ними шел спокойный, мне было хорошо, и я ни о чем даже не беспокоился. Путь был гладким, снег на дорогах утрамбован, из пакета на заднем сидении тянуло какими-то вкусностями, и я был уверен, что день удался на славу.

Когда машина остановилась, я сразу же проснулся и выпрыгнул на улицу. Тут уж уговаривать меня не надо. Это снова был парк, но небольшой и совершенно новый. Узкая полоска земли сбегала по склону холма мимо искривленных стволов берез и ароматных елочек. Сверху я заметил тонкую струйку бегущей внизу реки. Она блестела на солнце и была скована снегом и, наверное, льдом, но часть ее все-таки шумела и двигалась. Обычно мне разрешают поплескаться в воде, но не зимой, конечно.

В ясном зимнем воздухе все казалось особенно ярким, так и сиял вокруг снег, ветви деревьев тонким черным кружевом вырисовывались на чистом небе. Радость моя было полной и бесконечной.

И вдруг мы подошли к заграждению, которое впоследствии оказалось мостом. Через ту самую небольшую речушку, которую, если бы не спустились вниз, можно было бы легко перейти вброд. И тут произошло то, что я до сих пор не могу себе объяснить. Вся эта красота зимнего дня, радость от прогулки куда-то улетучились, и я не смог заставить себя сделать ни один шаг. Мост под ногами ходил ходуном, дребезжал и шумел. Несмотря на наличие перил, я не чувствовал себя защищенным. Младший Хозяин потянул поводок чуть настойчивей — я стоял не двигаясь. Мама Эля прошла на несколько шагов вперед и стала приветливо звать меня к себе — я не мог сделать ни шагу. Вся сила, которая была во мне, сопротивлялась движению. Мама Эля вернулась в машину и прихватила с собой что-то вкусное, похожее на бутерброды, что так соблазняло меня во время поездки. Она сделала еще несколько шагов и предложила мне попробовать аппетитный кусочек — я не поддавался этой уловке и твердо стоял на своем.

И тогда они стали меня уговаривать, объяснять, что здесь, мол, не страшно, а там впереди — красивый парк, много шишек, за которыми я тоже иногда люблю погоняться, но все было зря. Не знаю, почему я не мог пройти по этому чертову мосту, но мне было так тревожно и невыносимо страшно, что я с ослиным упрямством продолжал стоять на своем.

Конец ознакомительного фрагмента.