Живет в нашем доме породистый пес…

Эльвира Абдулова

Повествование в этой веселой и трогательной книге ведется от лица сообразительного спаниеля Тоби, который живет в прекрасном и любящем доме. Собака рассказывает о своих отношениях с домочадцами, гостями и друзьями семьи, делится своими радостями и огорчениями.Книга предназначена для семейного чтения и исполнена тонким юмором, безграничной любовью и преданностью.

4. Леди Кристина и Рональд Великолепный

Еще тогда, когда Мама Эля была маленькой девочкой с двумя веселыми косичками, скромной и стеснительной, не расстающейся ни на минуту с книгами, в ее умной головке жила замечательная мысль: ах, как хорошо было бы иметь собаку! На мой взгляд, желание это прекрасное, и жаль, что Маме пришлось так долго ждать, чтобы его осуществить, хотя, с другой стороны, тогда я бы не был Первым, Самым Любимым и Лучшим на свете, и, еще чего доброго, Мамины стихи и песенки достались бы кому-то другому.

Итак, в школьные годы Мама Эля каждое лето ездила к родным в незнакомый мне прибалтийский город. Там, по ее словам, было чудо как красиво и прохладно. (Всем в Семье известно, что жару мы с Мамой не выносим. Я по причине лохматости и густой шерсти, а она уж не знаю, по какой причине). Родные ее любили и, не имея детей, оставляли ее с удовольствием на все летние каникулы, водили гулять к морю, покупали ей пластинки и сладости и позволяли ей читать сколько душе угодно и в саду, и дома, и на берегу моря.

После южного города, в котором жила Мама, балтийская прохлада, робкое солнце, частые дожди и долгие прогулки по лесу представлялись ей большим счастьем. По ее словам, бесконечное море и движущиеся дюны делали ее пребывание у родных во всех отношениях замечательным.

Но не менее важным фактором, зовущим ее каждое лето в Юрмалу, было наличие в той самой семье Кристины. Это не девочка, как вы могли бы подумать, а большая белая собака, королевский пудель. Сама Кристина всегда вела себя в высшей степени достойно, была очень мила и доброжелательна (это определенно камень в мой огород).

Дом, в котором жили хозяева Кристины, был на четыре семьи, которые друг другу совсем не мешали. Две семьи имели квартиры на первом этаже, а две другие — на втором. Лестница, расположенная как-то хитро, сбоку, вела наверх, и соседи встречались только в саду, если хотели совместно выпить кофе, собрать цветы, покопаться в земле, пропустить рюмочку рижского бальзама, обменяться новостями и покататься на старых качелях.

Мама Эля, счастливая от того, что остается на весь день одна, с книгой и Кристиной, все больше привязывалась к пуделю, который очень ее любил, слушался на прогулке, никого не обижал и гостье тоже был рад. Думаю, ей эта компания тоже очень нравилась: все же это гораздо лучше, чем сидеть одной весь день взаперти.

Кристину иногда водили на стрижку, но и там она вела себя идеально, зубы не скалила и даже не пыталась укусить мучителей. И это определенно сравнение не в мою пользу: я страсть как не люблю, когда мои родные пытаются причесать меня, почистить уши, что уж тут говорить о чужих.

По словам Мамы Эли, иногда она с радостью отрывалась от книги и с удовольствием шла мыть полы, деревянную лестницу, вытирать пыль. Уже в детстве она вела непримиримую войну с грязью, даже на чужой территории, а Кристина ничем ей не мешала, деликатно расположившись на диване. Я, конечно, не могу похвастаться такой выдержкой и воспитанием. Швабре уже несколько раз доставалось от меня, хотя и мне перепадало потом тоже. А пылесос просто доводит меня до белого каления своим шумом и желанием заглянуть во все укромные уголки нашей квартиры.

Лично я думаю, что эта Мамина страсть к чистоте определенно родом из детства, если она уже тогда отмывала чужой дом с удовольствием, если даже сейчас помнит, как блестела отмытая деревянная лестница, а сама Мама была при этом очень счастлива.

Вечерами, когда хозяева возвращались домой, уставшие, но довольные, Маму Элю вместе с Кристиной выводили гулять то к морю, то к ближайшей речке, где росли кувшинки и ожидала своего часа чья-то лодка. Уж не знаю, кто из них был более счастлив, но они практически не расставались. Исключением являлась ночь. Уже тогда любовь Мамы Эли имела границы, и к себе в кровать собаку, даже такую идеальную, она не допускала.

Утром просыпалась от того, что кто-то не на страх, а на совесть вылизывал ей руку или ногу, показавшуюся из-под одеяла, и этот запах Мама носила с собой долгие годы, пока он наконец не выветрился и в Семье не появился я. Все же так, как пахнут собаки, не пахнет никто. И все попытки людей заставить нас благоухать цветочками или шоколадом я считаю насилием и предлагаю запретить законом!

Возвратившаяся домой Мама Эля по Кристине очень скучала. Так и огладывалась первое время по сторонам, надеясь наткнуться на влажный черный нос или коснуться ручкой мягкой белой шерсти с ее завитками. Дома маленькая Мама о собаке и не заговаривала: знала, что не разрешат. (Вспоминая Бабулю, я уверен, что она бы точно не разрешила). Но собаку, милую, добрую, понимающую, дарящую тепло и любовь, ей очень хотелось. Но молча. А потом, наверное, появились другие дела, учеба, дети, переезды, но Кристина продолжала жить в ее воспоминаниях как светлое, ничем не замутненное воспоминание о летнем отдыхе вместе с зеленым садом, любящей семьей и запахом огромных сосен, уходящих в небо.

Второй акт в этой пьесе ознаменовался появлением Рональда Великолепного. Признаюсь, слышать о нем мне еще более неприятно, но время от времени все же приходится. Никуда от этого не деться. Его светлый образ возникает в тот самый момент, когда я что-нибудь натворю, нахулиганю, облаю кого-нибудь или даже кусну. И вот оно, пожалуйста! Является Рональд во всем своем великолепии, с укоризной смотрит мне в глаза, пеняет мне на мою несдержанность и невоспитанность, раздражает своей идеальностью и, хотя лично мы не знакомы, очень-очень-очень выводит меня из равновесия.

Как раз тогда, когда нетерпение Мамы Али было на пределе и она донимала родителей просьбой купить ей собаку, а те обещали это сделать, как только переедут в квартиру побольше, две моих Мамы поехали в Москву навестить брата Мамы Эли.

Позволю себе еще одно, очень короткое отступление… Когда я все-таки стал членом этой прекрасной Семьи, возник очень важный вопрос, кто кому кем приходится.

Чтобы Аля была еще более ответственна и сознательна по отношению ко мне, именно ее и записали Хозяйкой в моем паспорте (где только один недостаток — отсутствие у меня галстука).

Аля соответственно стала Мамой, а кем же тогда считать Старшую Хозяйку? Ну не бабушкой же, конечно! Она и есть моя Мама, если все ее в Семье так зовут, если она меня кормит и выгуливает меня в самое неудобное время, ранним утром.

Так и получилось, что Мамы у меня две.

Та встреча в Москве, насколько я понял по воспоминаниям, прошла очень хорошо: брат и сестра давно не виделись по каким-то непонятным мне причинам и были очень рады друг другу.

Мама Аля летела в Москву с гораздо большим удовольствием еще и потому, что в той семье имелась собака. Вспомним ее нетерпение и тогда поймем, как же ей хотелось не просто погладить чью-то собаку, а прожить с ней рука об руку хотя бы две недели. Лично я, конечно, считаю, что она на Рональде просто тренировалась, приглядывалась к нему, чтобы подойти к моему появлению более подготовленной.

Итак, едва они вошли в квартиру, только-только положили чемоданы, а Мама Эля попросила вазу для цветов, которые ей вручил в аэропорту брат, как Мама Аля стала вопросительно поглядывать по сторонам. Пока суд да дело, умывание и чаепитие, вопрос в Алиной голове зрел, и она решилась задать его не сама, а через Маму Элю: где, мол, обещанная собака?

Хозяйка дома возьми, да и выложи:

— А мы его убрали в дальнюю комнату. Вдруг ребенок испугается.

Мама Эля не выдержала и громко так засмеялась. А сказала вот что:

— Если я приехала повидаться с вами, потому как скучала, то Аля уж точно летела сюда ради собаки!

Никто в тот особенный день не обиделся, а наоборот все облегченно вздохнули, рассмеялись, сходили в дальнюю комнату их большой квартиры и выпустили на свободу Рональда Великолепного.

Не буду перечислять его именитую родню с титулами и хвалить его родословную — восхищаются им в нашей Семье не поэтому. Рональд (это его первое имя, но не единственное) был самым добрейшим и интеллигентнейшим псом из всех шоколадных лабрадоров в столице, обладал бесконечным терпением и дружелюбным нравом. Однако (скажу не без радости) недостатки у него все же имелись, но о них вспоминают у нас дома крайне редко, а я считаю это очень несправедливым.

Две мои Мамы восхитились собакеном, немедленно облизавшим им все руки, раскланялись и попросили разрешение обращаться к нему запросто, как к Роне. Получив согласие, они сделали столько комплиментов «Роняше», что я не хочу даже вспоминать. Я до сих пор только об этом и слышу, хотя с той знаменательной встречи прошло больше десяти лет. Роня всегда радовался гостям, Роня не пробовал даже входить на кухню, а если и переступал ее порог, то сразу, без промедления, пятился назад. Роня терпел присутствие в доме бешеных детей, которые его бесконечно истязали, хотя для них это являлось игрой. После их отъезда Роня спал беспробудно несколько дней, но ни разу не выразил своего несогласия, даже тогда, когда дети сидели на нем, гонялись за псом по всей квартире, одевали на бедного песеля шапки и шарфы, заставляли его слушать музыку в огромных наушниках. Лично я такого отношения к себе бы не потерпел, тем более, что весил он в два раза больше меня и мог бы легко решить это дело, дав обидчикам отпор.

Мне как-то раз привезли из какой-то солнечной страны ярко-оранжевую бандану. Мамы искали специальный магазин и считали, что это будет хорошим подарком, но я модный акцент не оценил, бандану потребовал немедленно снять, хотя этот цвет прекрасно смотрелся на моей темной блестящей шерсти. Я же не йорк какой-нибудь, чтобы быть посмешищем в вашим глазах!

Две мои Мамы приезжали в столицу еще несколько раз и всегда удивлялись тому, как прекрасно был воспитан Рональд, как терпелив и добр. По сей день только и слышу:

— А Роня всегда был рад гостям! Ни на кого не рычал, и его не нужно было даже прятать!.. Роня мог терпеть целые сутки, если его забывали вывести!.. Роня сам катался на снежной горке!.. Роня никогда не грубил соседям!.. Роня не скулил перед дверью, а робко стучал и просил впустить!.. Роня то, Роня это…

И почему я должен все это терпеть? Именно так нашкодившим детям приводят в пример отличников, хотя психологи твердят, что делать это нельзя!

А теперь давайте-ка разберемся во всем получше. Что, скажите мне, хорошего, если огромный пес не охраняет свой дом от чужих, а впускает без разбора всех и каждого? Входите, воры дорогие, добро пожаловать!..

Что хорошего в том, что любой человек с недобрыми намерениями может подойти к твоему Хозяину во время прогулки, а Рональд наш Великолепный и ухом не поведет?

Что хорошего в том, что невоспитанные дети никого не уважают и катаются на собаке, которая не является ездовой?!? Этого мне не понять!

Когда Рональд был беспомощным щенком, он успел-таки попортить дорогущий паркет в московской квартире, покусать кроссовки гостей и испортить не одну пару отличных кожаных сапог. Мы, спаниели, такого себе не позволяем, хотя и живем не в столице. Мамин брат так и сказал:

— Береги, Эля, кожаную обувь!

А я ведь ни разу на нее даже не покусился! Вообще хозяйское имущество я никогда не портил. Исключением являлось нашедшее на меня затмение, когда я один единственный раз, будучи глупым щенком, заинтересовался одной туфлей Маминой ученицы.

До сих пор не могу понять, что тогда на меня нашло, но я, осознав, что набедокурил, сразу же на всякий случай спрятался под кровать и заодно уволок за собой доказательство моего преступления. Думал, вдруг они надкушенную обувь не найдут или та девчонка уйдет домой в тапочках.

Что тогда началось, и вспоминать не хочется! Обе Мамы ползали по всем углам и закоулкам в поисках утраченного, спрашивали меня, не брал ли я чужого. Девчонка нетерпеливо прыгала на одной ноге у двери, а мамашка ее нервно названивала, ожидая дочку внизу: когда, мол, ты наконец выйдешь?!?

Туфлю все-таки нашли. Вместе со мной, конечно. Под кроватью. Мама Эля тогда долго извинялась перед противной теткой и даже возместила ущерб за испорченное имущество. Вот только одного я в толк не возьму: зачем за полную пару? Вторая туфля, цела и невредима, продолжала стоять у выхода!

С тех пор я к обуви равнодушен. Ни нашу, ни чужую не замечаю. Могу только посидеть с Мамиными тапочками в обнимку, если она надолго уехала. Хотя в тот день мне ничего особенного не сделали, только долго и терпеливо объясняли, что так нельзя. Я на всякий случай слушал их из укрытия, из самого дальнего угла под кроватью. Как бы чего не вышло. Чтобы не дотянулись…

Чуть не забыл продолжить приятную для меня тему о недостатках Рональда нашего Великолепного. Однажды, говорят, он так увлекся приятным запахом, исходящим от какой-то особы, что на прогулке перемахнул через забор и улетел в погоню за сильным чувством. Жена Маминого брата стремглав устремилась вслед, забыв, что не может так же перепрыгивать через забор, и едва не убилась. Беглеца все же поймали (я уж не знаю, получил ли он то, что хотел), но на обратном пути хозяйка ужаснулась, увидев тот самый забор: неужели она смогла это сделать?

Еще один интересный факт из жизни Рональда очень меня удивляет. Его высочество не различало, оказывается, колбасу и сыр. «Роня! Колбаса!» — было лучшим позывным, причем выдать в конечном итоге ему могли как кусок сыра, так и ломтик колбасы. Пес не чувствовал разницы! Мы, спаниели, имеем отменный нюх. Для нас колбаса с сыром так же отличаются, как для людей чай и кофе. Известно ли вам, что некоторые из моих сородичей служат в специальных органах и помогают с поиском наркотических веществ? А тут, видите ли, колбаса и сыр — одно и то же!

А вот еще, про его постыдный скулеж! Когда две мои Мамы и Ронина хозяйка плавали в пруду, а его привязали к дереву, он устроил настоящий концерт. Плакал, скулил, рвался на свободу, так что пришлось хозяйке возвращаться на берег. То ли спасти ее хотел, то ли один остаться боялся…

Ой, это я, наверное, зря упомянул. Сейчас мне припомнят грозу и гром, сильный дождь и фейерверки. Забыв про свой неуживчивый характер, я даже прошу, чтобы меня взяли на руки. Так что в этом смысле мне тоже похвастаться нечем. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Если быть до конца честным, в раннем детстве я кое-что все же попортил. На моей совести две, а то и три Маминых юбки. Будучи глупым щенком, я нашел себе интересное развлечение. Уцепившись за подол Маминой юбки, я катался за ней по всей квартире. В результате юбки превращались в лохмотья, но Мама Эля сильно на меня не обижалась. Скорее, смеялась. То ли юбки ей были не дороги, то ли меня, дурачка, было жалко, но никто меня за те юбки так и не наказал.

В общем и целом шоколадный лабрадор Рональд — это мой вечный укор, портрет родственника, который висит в гостиной и служит примером для неразумных детей. Это модель, к которой я должен стремиться, идеал, которого мне никогда не достичь, потому что характер у меня неуживчивый, чужим я не рад, даже своим хозяевам иногда не позволяю себя погладить, а что уж тут говорить о подозрительных незнакомцах…

Когда мы только переехали в квартиру побольше, для меня большим потрясением явилось наличие в доме лифта. В нашей пятиэтажке все поднимались к себе домой сами, а тут приходилось мириться с тем, что на лифт посягает кто-то другой. С нами-то, конечно, теперь никто в лифт не садится, но поначалу пробовали, были такие смельчаки.

В тот самый первый день, когда мы переехали в новую квартиру, я от волнения оставил свою первую в этом доме лужу, на первом этаже, сразу около лифта. Мама Эля принялась, конечно, извиняться перед новыми соседями и послала Маму Алю за ведром и шваброй, но вредная тетка подняла ужасный скандал. И ремонт ей наш, оказывается, мешал, и мебель грузчики несли неаккуратно, задевая свежую побелку, и мусор после себя они не убрали, а тут еще я со своей свежей лужей.

Я, конечно, в долгу не остался, облаял их как следует. Я, хоть и воспитанный в интеллигентной семье пес, все же терпимостью не отличаюсь. Тем более, что извинения были принесены, пол вытерт, отмыт и блестел лучше прежнего. Но и тут меня настигла тень Рональда Великолепного.

Мама Эля, только добравшись до новой квартиры на восьмом этаже, уселась на кухне и с грустью сказала, подперев уставшую голову руками:

— Ой, Тобичка, я и не знаю, как мы здесь приживемся. Нам ведь придется пользоваться лифтом несколько раз в день… Роня никогда себе такого не позволял, вел себя с соседями по-джентльменски. Со всеми здоровался, луж не оставлял, соседей не облаивал.

Думаете, приятно мне это слышать? Хорошо, что Младший Хозяин за меня заступился. Так и сказал: «Не преувеличивай, мам! Мы все убрали, а Тоба обязательно привыкнет. Тетка просто злобная и не вовремя оказалась внизу. Забей на нее!»

Все же Мама наша полна всяких предрассудков и ненужных тревог. Хочется ей со всеми жить в мире и согласии. А это, что ни говори, иногда невозможно. Такова жизнь!