Хороший мальчик

Эль Кеннеди, 2017

Организовать свадьбу брата, на которую придут знаменитые хоккеисты, – это вызов всей жизни для Джесс Каннинг. Уже став главной неудачницей в семье, она не может позволить себе облажаться. И никому – никому! – нельзя узнать об огромной ошибке, которую она совершила с шафером прошлой весной. Это было неправильно и больше не повторится. Ни в коем случае. Даже если он самое сексуальное существо на планете Земля. Блейк Райли считает этот праздник подарком судьбы. Джесс – подружка на свадьбе, а он шафер? Да начнется игра! Ну и что, что он сталкивается с небольшим (ладно, большим) сопротивлением? Ему просто надо убедить эту упрямую блондинку, что он очень хороший мальчик с дурной репутацией. К счастью, каждый профессиональный хоккеист знает, что если хочешь забить гол, то надо приложить усилия. Но у Джесс есть более важные проблемы, чем этот настырный парень. Например, начнется ли церемония вовремя, если кто-то напоил бабушку? Есть ли на свадьбе место блесткам? И можно ли на этой свадьбе обойтись без импульсивных убийств?

Без-урр-пречно

Блейк

Свадьба у Джесс получилась отпад. Не знаю, из-за чего она так переживала, потому что все просто без-урр-пречно. Церемония, ужин — все.

Сомневаюсь, что хоть один гость плохо проводит время. Народ танцует, болтает и жует пятиуровневый свадебный торт — я заставил себя попробовать только один кусочек. Если бы не здравый смысл, я бы съел уже четыре уровня из пяти.

Я ем тоннами.

Сейчас вот сосредоточился на алкоголе. Уэсли и Джей раскошелились: официанты разносят бездонные бокалы шампанского «Кристал» и ликера «Дом»^[10], а на газоне стоит целый стол с крафтовым пивом. Я остановился на шампанском. Всегда любил свадьбы. Торт. Бутылки «Домми Пи»^[11]. И раз уж у меня этого никогда не будет, можно побаловать себя здесь.

— Привет! Ты играешь с Райаном в одной команде? — воркует женский голос.

Я поворачиваюсь и вижу рыжеволосую девушку в сексуальном розовом платье. Не самые сочетаемые цвета, но ей идет.

— Я большая фанатка, — продолжает она.

— Правда? Фанатка хоккея? — Джейми всегда говорил мне, что в Калифорнии этот вид спорта не особо популярен.

— Ты такой мускулистый! — Она сжимает мой бицепс под пиджаком, словно пытается найти в продуктовом спелый лимон. Я терплю, потому что этой рукой я держу шампанское и если сделаю резкое движение, то обольюсь. Но шестое чувство посылает мне тревожные сигналы. Можете не сомневаться: я люблю женскую компанию, но сначала пусть хотя бы угостит меня ужином. Не уверен, что эта большая фанатка знает, как меня зовут.

— Что тебе больше всего нравится в хоккее? — спрашиваю я.

— Просто… все, — говорит девушка, окидывая меня голодным взглядом.

— Мне тоже, — признаю я. — Ты смотрела ту игру между Майами и Сиэтлом? Безумие какое-то, да?

— Великолепная игра. — Она с энтузиазмом кивает, держась за мои лацканы. Интерес к разговору умирает ужасной смертью. Вот черт. Я знал. У этих городов даже нет команд в НХЛ. Не имею ничего против женщин, охотящихся за хоккеистами, или женщин, охотящихся за сексом. Но я терпеть не могу лицемеров.

Мне ударяет в голову, и я начинаю тереть висок.

— Что случилось? — спрашивает она.

–…снова в го-о-о-о-ороде!

От необходимости отвечать меня спасает подыхающая кошка на сцене, также известная как Мэтт Эриксон, пытающийся петь. Он, один из наших звездных нападающих, напился в хлам и стал распевать свою версию песни «Парни снова в городе»^[12]. Я начинаю оглядываться в поисках Джесс, потому что караоке с пьяным хоккеистом в ее планах не было.

Замечаю ее в углу сверкающего танцпола, поглощенную беседой с Синди. Она, похоже, не замечает, что с группой поет Эриксон, а не певец, которого она, наверное, выбрала после собеседований с пятью тысячами других кандидатов.

Однако гости все видят. И они обожают Эриксона. Десять моих товарищей по команде собрались перед сценой с ослабленными галстуками. Они поднимают вверх бокалы и подпевают громко и фальшиво.

— Вы, хоккеисты, явно очень буйные, — со смешком замечает рыженькая. — Ты… — Она понижает голос до шепота. — Не хочешь уйти отсюда? Куда-то в более уединенное место?

Я мягко снимаю ее наманикюренные когти со своей руки.

— Прости. Надо выполнять обязанности шафера. — И я устремляюсь прочь, пока она не начала возражать.

Я понимаю: свадьбы возбуждают людей. Но эта телка меня не зацепила, а заставила почувствовать себя куском мяса. Это не круто.

— Мать твою, — слышится унылый голос. — Я буду по этому скучать.

Я хлопаю товарища по команде Форсберга по спине, когда он ко мне подходит.

— Нет. Слышал о такой штуке — почта? Люди могут посылать друг другу письма и, блин, могу ошибаться, но, по-моему, даже отправлять что-то в другие страны. Да, сам знаю. Очень странно. Но это значит, что когда ты уедешь во Флориду, то сможешь просто открыть почтовый ящик, и вуаля! Ты увидишь пригласительные на празднование бар-мицвы^[13] и повестки в суд. Например, когда я подам иск по поводу той сотни баксов, которую ты мне должен…

— Ладно, ладно, понял. — Форсберг фыркает. — Ты хоть когда-нибудь затыкаешься, братан?

— Не-а.

Он проводит рукой по всклокоченным волосам и заглатывает половину пива.

— Я знаю, что вижу вас не в последний раз, но… Быть проданным в другую команду — полный отстой.

— Да. Знаю, чувак. — И, надеюсь, что со мной такого никогда не произойдет.

Если бы меня продали, я бы не волновался об адаптации в новой команде. Я вписываюсь везде. Отправьте меня на ранчо в ковбойских кожаных штанах, и я буду по-чемпионски набрасывать на быков лассо и обкатывать мустангов, пока не сядет солнце. Привыкать к новой франшизе было бы даже легче. Хоккей — это хоккей, так ведь?

Но мне нравится жизнь в Торонто: квартира, товарищи по команде, семья. Я еще не готов с этим попрощаться.

Форсберг, похоже, тоже. Он ходит с кислой рожей с тех самых пор, как главный менеджер сообщил ему плохие новости. Это, черт возьми, почти кощунство. Форсберг — один из тех игроков, которых продают из команды в команду каждые несколько сезонов, и его от этого тошнит.

Будет странно играть в этом сезоне без него на моей линии. Торонто обменяло Уилла Форсберга, настоящего ветерана, на Уилла О’Коннора, выпендрежника, который зол на весь мир. Похоже, жизнь всегда себя уравновешивает.

Вот только О’Коннор за последние два года успел поиграть в трех командах. Слышал сплетни, что он не может держать рот и ширинку на замке. Видимо, кто-то сверху решил, что пригласить его в наш город будет хорошей идеей.

— У меня была тут жизнь, — бормочет Форсберг.

Он вот-вот расплачется. Я не знаю, что делать в такие моменты. Особенно если расстроен мужчина.

К счастью, на нас натыкается Эриксон, спасая меня от необходимости придумывать какие-то шутки, чтобы развеселить Форсберга.

— Как вам? — спрашивает он, кивая на сцену. — Дал там жару, да?

Я усердно киваю.

— Тебе надо бросать работу, чувак. Вот прям сейчас.

Он тоже кивает.

— А Кара всегда утверждала, что я не могу петь! Говорил же, что она чокнутая! Близнецы обожают мои песни!

О нет. Он что, решил вспомнить Кару и детей? Уже? Не ожидал, что разговор о бывшей начнется до пяти стаканов пива.

— Хорошая жена предложила бы пойти на кастинг «Американского идола»^[14], — торжественно утверждаю я.

— Вот именно! Я охренеть как рад, что от нее избавился! Кара меня подавляла. — Но он начинает тереть глаза, и теперь я зажат между двумя парнями на грани слез.

«Отбой!» — кричит голос в моей голове.

Я за то, чтобы поддерживать приятелей, но это же праздник, черт возьми. Я развлекаюсь и уже навеселе. Я уже превысил свою квоту по грандиозным речам.

— Извините, — говорю я, делая торопливый шаг. — Мне машет Джей.

И, черт побери, я не лгу. Я коротко гляжу на небеса: «Ты это сделал?» Такая своевременность не может быть совпадением.

Я подхожу к Джейми, который тут же хлопает меня по руке и шепчет:

— Смотри.

Я слежу за его взглядом и вижу шведский стол с десертами. Там стоит Уэсли с мамой. Нет, там стоит Уэсли и обнимает свою маму.

— Как ты это устроил? — Джейми выглядит потрясенным.

— То есть?

— Как ты заставил Анджелу Уэсли приехать на свадьбу? Мои мама и сестра звонили ей месяцами. Черт, даже я пытался. — Он виновато смотрит на новоиспеченного мужа, словно боится, что Уэс услышит нас через всю лужайку. — Я звонил ей три раза и его отцу на работу. Они каждый раз бросали трубку.

— Понимаю. У меня от этого начал развиваться комплекс. Даже Кетти, моя девушка в старшей школе, столько меня не сбрасывала, а она постоянно так делала, братан.

— Кейти?

— Нет, Кетти. С двумя «т». У нее были огромные сиськи.

Джейми хихикает.

— Ну конечно. — Помолчав, он спрашивает тихим голосом: — То есть ты просто продолжал звонить?

— Каждый день после вашей помолвки. — Я морщу лоб, видя его расширившиеся глаза. — Знал, что, если на свадьбе будет хоть один человек из его семьи, он будет счастлив. Что? Это не нормально?

— Эм, нет. Не нормально.

Не успеваю я опомниться, как меня стискивают в медвежьих объятиях.

— Ты хороший друг, Блейк. Прям… лучший.

Я тяну руку и шлепаю его по заднице.

— Ты тоже, Бомба Джей.

Джейми снова смотрит на Уэса и Энг. Я замечаю, что у Уэсли слегка блестят глаза. Потрясающе. Опять мужские слезы.

— Кажется, муженька надо спасать, — с усмешкой говорит Джейми. — Если фотограф, которого наняла Джесс, снимет его слезы, Уэс надерет парню задницу.

К слову о Джесс… Где там мой ангел?

Джейми удаляется к супругу, а я еще раз оглядываю толпу, пока не нахожу Джесс. Она тоже обнимает свою маму. А затем она быстро спускается по ступеням из известняка, ведущим к садам.

Это потрясающее место. Я успел прогуляться вокруг с бабушкой Каннинг. Там через сады проходит выложенная камнем тропа и есть клевый пруд с рыбками.

Странно, что Джесс исчезает посреди банкета. Люди только начали танцевать. А ведь еще нужно бросать букет и хоккейную защиту для паха (по крайней мере, я на это надеюсь, хотя кое-кто, думаю, отказался и от этой идеи).

Опустив бокал на поднос проходящего мимо официанта, я направляюсь к каменной лестнице. Добравшись до нее, как раз успеваю заметить вспышку фиолетового всполоха у тропы.

Я перешагиваю через две ступеньки, да и мои ноги длиннее ног Джесс раза в два. К пруду я подхожу как раз в тот момент, когда Джесс валится на каменную скамью на противоположной стороне.

Это, мать твою, вечеринка или показ «Дневника памяти»?

— Уходи, — выдавливает девушка, замечая меня.

Ага, конечно. Я подхожу и сажусь рядом.

— Я сказала «уходи», — рычит она.

Стараюсь скрыть улыбку. Вот это меня как раз и заводит: женщина, которой на хрен сдался хоккеист Блейк Райли. Женщина, которая скорее меня прогонит, чем будет стараться впечатлить. Это… как глоток свежего воздуха.

Я удивлен, что вдоль тропы или у пруда нет никакого освещения. Мы сидим в тени, и выражение ее лица сложно различить. Хотя мне это и не надо. Если она плачет, уверен, что на ее лице не солнце и радуга.

— Ох, детка, почему ты плачешь? — угрюмо спрашиваю я. — Больше так не делай.

Я слышу сдавленное всхлипывание.

— Почему нет?

— Потому что мне это не нравится. Хочется ударить твоего обидчика.

— Побить мою маму ты не можешь. — Она слабо смеется.

— Это сделала Синди? — Я удивлен. Мама Джесс — милейшая дама на планете. Никогда не слышал ни единого плохого слова из ее уст.

Джесс делает длинный, судорожный вдох.

— Она сказала, что гордится мной.

Я ахаю.

— Хватило же наглости!

Мой ангел даже не пытается улыбнуться. Шутки не помогают? Видимо, все совсем плохо.

— Она сказала, что я организовала лучшую свадьбу, на которой она только была, — шепчет Джесс.

— Опять же, не вижу никакой проблемы.

— Ты не понимаешь. — Она энергично качает головой, и прядь волос выпадает из высокой прически на глаза.

Я заправляю ее за ухо, и девушка меня не останавливает. Да, все хреново, если она разрешает до себя дотронуться. В последнее время она злилась, даже когда я просто улыбался. Не знаю почему. Я же перевернул весной весь ее мир. Мы оба это знаем.

— Это нечасто происходит, — продолжает она. — Я не тот человек, который получает от семьи много комплиментов. Наоборот, во всем лажаю. Тамми суперумная и отклонила миллион стипендий. Скотт мечтал стать копом с пяти лет. Джейми влюбился в спорт, как только начал им заниматься. Я же даже не знаю, в скольких профессиях попробовала себя и облажалась.

— В этом ты не облажалась. — Я указываю рукой по направлению к месту вечеринки.

— Не облажалась. — Она закусывает губу.

Я хочу быть тем, кто кусает эту губу. В марте я осуществил это желание. Впрочем, меня она тоже кусала, причем и за другие части тела.

Боже, одного раза с ней мне точно не хватило. Я не был монахом все эти четыре месяца с тех пор, как мы переспали, но это не означает, что я не думал о Джесс.

Даже наоборот, я думаю о ней слишком много. Обычно, когда обхватываю ладонью свой член. Она, наверное, дала бы пощечину, если бы узнала.

— Но я вот-вот это сделаю, — говорит она.

Я хмурюсь.

— Ты вот-вот облажаешься?

— Типа того. То есть… Мама стояла и говорила, как она мой гордится. Я же могла думать только о том, как, черт возьми, разочарую их тем, что… — Она замолкает.

— Чем?

— Что я больше не хочу быть организатором праздников, — стремительно выпаливает девушка.

Блин, и из-за этого она плачет?

— Кто-то держит у твоей головы пистолет и заставляет организовывать праздники?

— Нет. — У нее отчаянно вспыхивают глаза. — Вот видишь, я же говорила, что ты не поймешь. Это считается провалом, ясно? Я пошла по очередному карьерному пути и снова бросаю. Поверь, моей семье это будет не по нраву.

Я пожимаю плечами.

— Просто поиск суперсилы занимает у тебя много времени. И все.

— Моей… ты о чем?

— В чем твоя суперсила?

Она фыркает.

— Я заставляю исчезать вино. И деньги.

— Не-а. Не наговаривай на мою Джесс. — Я сжимаю ее ладонь. — У каждого есть что-то, что делает его лучшим.

— У тебя это хоккей? — спрашивает она, шмыгая носом.

— Не совсем. Талантливых хоккеистов больше, чем ты можешь вообразить. Мое достоинство — высокий болевой порог.

Теперь она внимательно слушает, пожирая большими карими глазами.

— А вдруг я никогда не найду свою особенность?

— Найдешь. Просто надо продолжать искать.

— Иногда это так сложно.

Она стонет от отчаяния. Мой член напрягается: он помнит этот гортанный звук. Он слышал его много раз той ночью в Торонто.

Джесс Каннинг производит много шума в постели. Или, точнее, в кресле. Мне это нравится, потому что я тоже шумный.

— Организация этой свадьбы была сущим кошмаром, — признается она. — Я ненавидела каждую секунду: составление списков, звонки, отслеживание ответов на приглашения. Я надрывала задницу, Блейк. И хочешь узнать, что самое ироничное? Единственная причина, по которой все получилось, — это ты!

Я моргаю.

— Не-а.

— Да, — твердо говорит она. А потом опять стонет. Пора перестать это делать, потому что мой член в замешательстве. — Я организовала цветы, еду и список гостей, но ты… — В ее голосе появляются нотки раздражения. — Ты позаботился о самом важном. Нашел фотографии Уэса, привел его маму на церемонию. Я так хотела, чтобы эта свадьба была про них обоих. Однако не могла это сделать, потому что с семьей Уэса охренеть как сложно. Но для тебя это не составило труда.

— Не могу понять, злишься ты или счастлива, что я это все сделал.

— И то и другое! — Она поднимает руки и начинает вытаскивать из волос шпильки, давая золотистым прядям упасть на плечи.

О господи, на ее ресницах снова слезы.

— Не начинай опять плакать, — предупреждаю я.

— Или что? — Она издает звук, похожий на что-то среднее между всхлипыванием и смехом.

— Или придется предпринять крайние меры.

— Например? — Она бросает мне вызов.

Я смотрю на ее рот и розовую помаду. Обычно я предпочитаю красную: так сексуальнее, когда на головке члена остается кольцо. Хрен с ним. Хоть мне и нравится катание вокруг да около, мне давно пора ударить по воротам.

Я целую ее.

Примечания

10

Сокр. от «Бенедиктин ДОМ».

11

Сокр. от «Дом Периньон».

12

«The Boys Are Back in Town» — песня ирландской рок-группы Thin Lizzy.

13

Достижение религиозного совершеннолетия в иудаизме.

14

Телешоу, где участники соревнуются за звание лучшего начинающего исполнителя США.