Герой из героев. Баснями сыт не будешь

Элтэнно. Хранимая Звездой, 2018

О Страннике уж третья книга, И ясно вам, кто он такой, Кто этот скряга и владыка? Из всех героев он герой! Маг исключительно способен, Однако помним – он раб Тьмы. А это значит – не угоден, Ей он за все свои грехи. От басен сыт не будешь, право, Когда поёт их сладко смерть. Нависла над лжецом расправа, И завертелась круговерть.

Глава 2

— Идём, — резко сказал я развеселившейся девочке и, не оглядываясь и не прощаясь, схватил её за руку да пошёл за нашими пожитками. Дорогу я запомнил и в проводниках не нуждался.

Стоило мне войти в комнату, как я принялся собирать со всех поверхностей наспех разложенные для просушки вещи. Увы, они так и не просохли. Снежинки превратились в воду, впитались в ткань и уже не хотели покидать её. Выходить в таком на улицу было чистое безумие. Даже сквозь закрытые ставни слышались свирепые завывания вьюги. Вся одежда встала бы колом. И по этой причине я сложил всё своё добро в сумку, лишь вместо чёрного плаща накинул тёплый меховой. Внутрь него влага не пробралась, а в такую погоду он смог бы лучше защитить от холода. Элдри вот переодевать было нечего. Шубейка была у неё всего одна.

— Одевай, — снял я с крючка вещицу и кинул в её сторону.

Девочка поймала. Сумела даже ловко схватить брошенную мной шапку и почти что варежки. Почти что, потому что я раздумал кидать их ей. Они были слишком мокрыми и при такой погоде лучше с голыми руками, нежели вот так. Да и вообще они меня раздражали! Поэтому я с гневом отшвырнул их в угол комнаты.

— Мы уезжаем? — промямлила девочка.

— Да.

— Но здесь тепло и хорошо.

— Мы уезжаем.

Мой категоричный тон не оставлял места для возражений. Элдри неловко напялила на себя толком не подсохшую шубейку, всё-таки подняла варежки и начала тихо шмыгать носом. Однако молчала девочка до последнего. Лишь когда мы вышли из замка да почти дошли до конюшни, она остановилась. И, ох, это было зря. Я вроде сразу обернулся, а малышка уже стала похожей на снеговика. Беспрерывно летящие с неба крупные хлопья снега кружились в безумной пляске. Они сыпались на землю так, будто хотели похоронить под собой всё сущее. Ведь, когда мы приехали в замок, сугробы были чуть выше щиколотки, а сейчас доходили до колена. Страшно представить, как буйствовала природа там, снаружи, где не было ни защитных стен, ни людей, смело протаптывающих тропы.

«Наверное, там хорошо. Там все бело, холодно и царит сама смерть», — подумал я и расслабился. Представленное казалось мне идеальным. И оттого внутри меня зажглась неприязнь, когда Элдри, так и не делая ни единого шага вперёд, заныла:

— Морьяр, я не хочу уезжать! Там темно и холодно!

— Мы уезжаем.

— Но я не хочу! — она разревелась уже во весь голос.

— Прекращай своё нытьё и иди сюда! — сухо приказал я. После чего подозвал недовольного сонного конюха.

Мужичок не ожидал поздних визитёров в столь мерзкую погоду, а потому уже завалился спать. Моё появление откровенно раздражило его, ему уже сладкий сон снился, а тут… может, потому и отговаривать от поездки он меня не стал? Лишь понятливо кивнул головой, зевнул да поспешил за моим Опалом.

— Морьяр, — начала тягать меня Элдри за пояс, рассчитывая тем привлечь моё внимание к себе.

— Чего? — хмуро поглядел я на неё сверху вниз и процедил: — Ты меня плохо расслышала, что ли? Тогда смотри внимательно и читай по губам. Мы уезжаем.

— Там было весело! Мы договорились завтра…

Она что-то там завывала, утирала рукавом сопли, но я не слушал, а запрягал коня, выглядевшего ещё сердитее меня. Животное стегало себя хвостом по бокам и злобно пофыркивало.

— Ты едешь? — готовясь сесть верхом равнодушно спросил я и заставил себя обернуться. Взгляд уловил не только девочку, но и размазанный метелью силуэт Арнео.

— Я хочу остаться!

— Как знаешь.

В тот момент подобное показалось мне отличным выходом. В ушах зудело от плача, и всё, чего мне хотелось, так это промчаться по заснеженной равнине. А там, окончательно выбиваясь из сил и задыхаясь, вернуться на дороги междумирья. К себе. Домой. Окунуться в поток энергий, служить Тьме и забыть… просто забыть обо всё этом! Я же маг, который всегда жаждал собственной власти и могущества! Я не должен купаться во всём этом дерьме и детских соплях! Я хочу на волю! Я миры хочу разрушать!

— Морьяр! — захлёбываясь от слёз, истошно закричала Элдри, когда конь сделал первые шаги. А затем она глупо бросилась за мной следом. Бежала как могла, хотя её маленькие ножки утопали в снегу. Девочка пару раз не удержала равновесие, упала, но она быстро поднималась и спешила ещё быстрее, не забывать кричать: — Не бросай меня! Не бросай!

Вот дурная девчонка! Наверняка ей было бы лучше остаться. Старкания не участвовала в травле магов и вовсю старалась оградить себя от расползающегося влияния Чёрного Ордена. Надолго сил этой страны на такое сопротивление не хватило бы, конечно. Но большая часть жизни Элдри прошла бы относительно свободно и спокойно. Она умела разжигать огонь и знала фокус с огоньками. Вроде немного, но этого уже достаточно, чтобы жить независимо от взрослых. Даже если бы не нашёлся маг или колдун, решивший обучать девочку дальше, то она уже смогла бы заработать себе на хлеб. И пряники в её мешочке отлично доказывали это! Быть может, сэр Горт позволил бы ей прислуживать в замке, а там, глядишь, в неё влюбился бы какой из его сыновей. Элдри суждено было вырасти в красивую и благоразумную девушку. Это было бы хорошее будущее для неё и для меня, но… неуклюже не сумев ухватиться за подпругу из-за неудобных варежек, она стянула их и быстро коченеющими пальцами намертво ухватилась за мой развевающийся меховой плащ.

— Постой! — окликнул меня и Арнео. Бог приложил ладонь ко лбу, чтобы стало удобнее видеть, а затем в несколько по-эльфийски изящных прыжков настиг нас. — Куда собрался?!

— Так важно?

— Нет, в общем-то. Но, думаю… понимаю, думать о таком небезопасно! И всё же, думаю, тебе стоит задержаться и поговорить со мной.

— Да?

— Да! — его лицо выражало полнейшую серьёзность. — Мы немного подтрунили друг над другом там в зале. Теперь пришла пора для взрослых бесед, а не ребячества. Я должен хранить этот мир, а потому призываю тебя объясниться. Требую этого на правах бога!

— Я уже объяснил, что провожу эксперимент.

— Брехня всё это! — без тени сомнения сказал он и многозначительно поглядел на Элдри.

К этому моменту я уже успел посадить девочку перед собой и оттого не придал значения его взгляду. Мне было важнее смотреть на ребёнка, чтобы оценить, не упадёт ли она во время скачки. Я даже, на всякий случай, обхватил её одной рукой и… скажу честно, стоило мне это сделать, как вдруг дышать стало легче и спокойнее. Мгновенно утратило свою былую силу желание мчаться в никуда по заснеженному полю. Захотелось действительно спокойно улечься у домашнего очага и устало прикрыть глаза, заснуть сном без сновидений.

Я больше не был одинок. И что-то в этом было. Я ощутил себя нужным. И не сказать, чтобы ранее я не чувствовал, что без меня кто-то никак не может справиться с чем-то элементарным, но это было нечто иное. Я знал, что важен для кого-то. От этого мне стало тепло.

Право, если бы этот гадкий Арнео не принялся за свои выяснения, то мне довелось бы почувствовать себя счастливым! Но этот тип никак не мог заткнуться! Он требовательно глядел на меня и понуждал дать ему хоть какой-то ответ. И мне бы и хотелось проигнорировать его, но тут он был в своём праве. Я обязан был дать ему разъяснения… если не хотел, чтобы мне запретили раз и навсегда шастать по этому миру в личных целях. Обида хранителя мира могла привести к изгнанию в междумирье, а без возможности использовать энергию для меня это ныне было сродни смерти. Поэтому мне пришлось скосить на Арнео недовольный взгляд и попросить.

— Слушай, я тут отвлёкся. Чего ты там такое важное спрашивал?

Бог насупился, нехорошо сощурил глаза, но повторил:

— Ты прячешься от своих тёмных хозяев, и я хочу знать почему? Как и то, почему ты ведёшь себя, как обычный смертный.

— Я не прячусь, — с ноткой возмущения ответил я.

Вот треклятье!

Стоило мне произнести свои слова, как перед глазами возникла огненная змейка. Она юрко скрутилась в кольцо вокруг моей головы и стянулась так, что сантиметром ближе и на моём лбу появился бы обруч из сожжённой кожи. Элдри испуганно ахнула. Вроде как отправившийся спать конюх фальшиво захрапел громче некуда. А наглый Арнео с противной улыбкой потребовал:

— Тогда убери кольцо. С подобным и неофит справится, не так ли? Для Предвестника сущая ерунда.

— Не стану я этого делать! Вот ещё, потакать твоим приказам.

— Да ну? Уверен? — змейка сжалась. Ненамного, но жар стал почти нестерпим.

— Да, уверен. Потому что я не могу тебе помешать, — вынужденно признал я и, заскрипев зубами, сознался. — Мне нельзя использовать тьму, пока я не закончу задание. А светом, как ты понимаешь, не владею.

— И что же это за задание такое, хотел бы я знать?

— Ты его похоронил. Сам пел об этом.

— Но это не конец, иначе тебя бы здесь уже не было, — уверенно заявил Арнео. — Что ещё не завершено?

— Ещё одно препятствие осталось.

Мой взгляд опустился было на макушку Элдри, но мы с ней столкнулись взглядами. Она обеспокоенно, приоткрыв рот, продолжала смотреть на извивающуюся огненную змейку.

— И что же мешает тебе облегчить свою жизнь?

— Отсутствие желания. А для мага его желания — это всё.

— Для тебя особенно всё, — кисло и как-то невпопад сказал Арнео тихим голосом, а потом перешёл на нормальную речь. — Меня-то пока не тронешь?

— Нет. Не время.

— Тогда ставь своего коня в стойло и давай обратно. Там уже баллад никаких не надо. Выяснилось, что племянницу Горта… Короче, мордобой начался, и всем есть что обсудить. Так что, пока ещё еды и вина полно, самое время гулять.

— Да я вроде как почти уехал, — в сомнениях протянул я, но испытал наслаждение. Приятно, когда тебя уговаривают, и приятно, что опасный огонь перед глазами исчез.

— Морьяр. Ну, пожалуйста-пожалуйста, — жалобно протянула Элдри и после выдохнула пар изо рта на замёрзшие ладошки.

… Зря дурочка это сделала. Разве так их согреешь? На коже тут же образовалась ледяная сеточка.

Отложив перо в сторону, я посмотрел за окно. Начинался розовый рассвет. Птицы завели первые трели. Раздалось жужжание проснувшегося жука и стрекот кузнечика. Мир просыпался, а я так и не сомкнул за ночь глаз. Но мне и не требовался сон. Бурлящая в теле энергия потоком уносила усталость незаметно для меня самого. А потому я окинул взглядом написанное, шаловливо подул на страницы, стряхивая пылинки, и закрыл свою тетрадь. Мне стоило отдохнуть от воспоминаний и заняться поисками мира Фантазии.

Позавтракав настоящей пищей, а не энергией, и сложив в наплечную сумку вещи, с которыми я не желал расставаться, да и не расставался, я накинул свой любимый старенький плащ — чёрный с остатками серебристой могущественной вышивки, и вышел из дома. Моё жилище стояло обособленно, но к нему (или от него) шла, извиваясь, хорошо протоптанная извилистая тропинка. Однако нынче она мне была ни к чему. Я плотно прикрыл глаза и сделал несколько шагов вперёд, пока не ощутил, что ноги пытаются ступать по отсутствующей земле. Смешно, давным‑давно у меня и стало получаться уходить и входить в миры, не тревожа их не то, что землетрясением, но и шевелением травинок. Я научился быть незаметным гостем. Вот только избавиться от визуализации неких ступенек или ворот в никуда я до сих пор мог исключительно в одном случае — позволяя себе созерцать обратную сторону век.

Всё-таки сколько ещё во мне живёт человеческого!

Междумирье встретило меня трепетным ветерком. На самом деле в этом месте не могло быть ветра, но ласку этого пространства мне довелось ощутить так, как хотелось. И, отвечая на нежность взаимностью, я искренне и тепло улыбнулся царящему вокруг непроглядному мраку. В тот же момент под ногами образовалась едва мерцающая серебром дорожка — ещё один подарок междумирья моим привычкам. А затем тропа раздвоилась, растроилась и молниеносно превратилась в тысячи тысяч дорог. В их отблеске мрак местами поменял оттенок, собираясь в фиолетовые облака, принимающие порой формы диковинных существ.

«Куда ты хочешь идти? Я покажу тебе любой путь! Я сделаю для тебя всё, мой Странник! Только продолжай идти и желай идти!» — журчал во мне отголосок не моих мыслей.

— Направь меня к миру Фантазии. Говорят, мне там понравится.

Я говорил вслух, как будто междумирье и правда могло быть собеседником. Но что поделать? Мы были очень разными: пространство без границ и его путник. И всё же друг без друга мы не могли существовать. Я, во всяком случае, не мог.

Мой взгляд уловил как искорки на одной из дорог стали мерцать как-то притягательнее, и я направился туда. Попутно и подмигнул стоящей неподалёку призрачной деве. Она ожидала, что я попрошу у неё помощи, как если бы не знала — Странник и сам завсегда придёт туда, где желает быть. Различные потоки энергии, не нанося мне ни малейшего вреда, проникали через моё тело и уносились течениями сил. Тьма и свет одинаково позволяли делать мне шаг за шагом. И ощущая себя столь уютно, как в материнской утробе, я и сам не заметил, как передо мной возник бьющийся в агонии смерти мир.

***

Пожалуй, с этим миром произошло тоже, что и с миллионами других до него. Так часто бывает, что творец из-за чего-то совершает фатальную ошибку, а после вместо аккуратного сворачивания проекта не желает признавать очевидное. Многие в слепой надежде предпринимают суетные всевозможные попытки для исправления просчёта. И, стоит сказать, некоторые действительно меняют положение дел. Однако большинство лишь усиливает своими действиями крах и гибнет. Уже никем неуправляемая энергия разрушает связи, буйствует в попытке найти выход. Подчинить её стороннему наблюдателю практически невозможно. Остаётся только дожидаться конца агонии, чтобы позже из милости своей, когда собранная твердь окончательно перестанет дышать, обратить в прах безжизненную глыбу бесценных элементов созидания и освободить тропы междумирья от мусора. Но с сей планетой подобное произошло бы ещё не скоро, а мне «пожирать» её энергию нужды не было. Поэтому я с прискорбием посмотрел на огненно-красные реки, едва различимые под плотной дымовой завесой, и в очередной раз дал зарок не изображать из себя творца.

Хотя, кто знает, вдруг через несколько тысяч лет мне и захочется опробовать на себе эту долю?

… Бедные жители моего мира.

Улыбка сама собой возникла на моём лице, но на самом деле я был расстроен. Междумирье не привело меня к Фантазии.

«Подожди», — шепнул мне на ухо ласковый ветерок.

Кроме как «ждать», делать мне действительно было нечего. Не возвращаться же обратно да искать призрака, чтобы уточнить последние координаты творения Спящего Бога? Тогда приятнее просто зайти в свой дом, накрепко запереть за собой дверь и продолжить написание мемуаров. Они ведь действительно увлекли меня!

Хотя, что мешает мне продолжить записи прямо здесь?

Не знаю, имелся ли во вселенных ещё хоть один безумец, способный на подобное, но я устроился поудобнее и приготовился к длительной писанине в самом непригодном для такого занятия месте. Междумирье дышало опасностью. Его тропами ходили только отчаянные и сильные маги, боги или иные, ещё более могущественные существа. Оно могло в любой момент вместе с потоками энергий унести жизнь своего гостя.

Но я не чувствовал себя гостем. Не был и хозяином. Мне было просто хорошо здесь.

Как дома. И даже чуточку лучше.

— И зачем я только с тобой поехал? — мрачно буркнул бог да зевнул во весь рот, даже не прикрыв зев ладонью.

От хранителя мира так сильно несло перегаром, что ноги его гнедого жеребчика тут же подкосились. Арнео стоило постараться некоторое время вблизи живых существ не дышать… или хотя бы научиться как можно реже выдыхать воздух!

— Ты сказал, что тебе тоже в Ингшвард, и сам предложил отправиться в путь вместе.

— Но не с первыми же петухами!

— Первые петухи давно отпели.

— А кто тогда так голосисто вопил «ку-ка-ре-ку» на фоне восходящего солнца?!

— Это кричал будущий бульон сэра Горта, желая избежать судьбы.

— Избежать судьбы, — нащупав в одной из седельных тощих сумок сухарь, Арнео грустно уставился на чёрствый хлеб и, подумав, скормил его своему коню. — Почему ты меня не отговорил?

— Я начал отказываться. Настойчиво, между прочим. Но ты сказал, что отлично ладишь с гномами, и с тобой они пропустят меня через свой город. А, сам знаешь, это кратчайший путь до любого Ингшвардского порта.

— Я серьёзно так и сказал, да? Именно через Грах’морннор?!

— Да! — звонко подтвердила бодрая и жизнерадостная Элдри. — Только ты ничего не успел рассказать про него. Взял с Морьяра слово не отправляться в дорогу без тебя и так и уснул за столом. Расскажи хоть сейчас, ну, пожалуйста!

— Вот блин горелый!

— Ты же отлично владеешь магией, — с укоризной покачал головой я. — Зачем напиваться до беспамятства? Зачем так издеваться над своим организмом?

— А какой смысл пить вино и не хмелеть? — хмуро задал свой вопрос бог.

— Хм? В том, чтобы не попадать в такие вот ситуации?

— Иди ты! — буркнул себе под нос Арнео, прежде чем замолкнуть. Но через пару минут проникновенного молчания он осведомился. — Поесть чего додумались взять? Живот от голода сводит.

Я отрицательно покачал головой, потому что с кухни меня выгнал взашей охраняющий кладовую зубастый пёс, а способных приструнить его людей поблизости не оказалось. Почти вся челядь отсыпалась после вчерашнего вечера — сэр Горт объявил о помолвке одной из своих племянниц, и оттого в подобающий случаю загул пустились все, кому не лень. Элдри немного нахмурилась, но, пожалев бога, вытащила из мешочка, являющегося заменой карманов у населения этого мира, сопливую грязную тряпку, в которую оказался завёрнут надкусанный медовый пряник. Его она и протянула бедолаге. Арнео страдальчески принял подношение и с мученическим лицом решился приступить к неторопливой трапезе.

— И зачем ты это? — неподдельно удивился я.

Уровень «бог» означал достаточную степень мастерства в магии, чтобы прекрасно обходиться без еды. Тем более, такого качества. Неужели он настолько непривередлив?

— Чтобы сделать это путешествие абсолютно незабываемым для себя!

— А, ну, может, это и правильно. Полезно выработать у себя стойкое машинальное отвращение к некоторым вещам.

— Или к людям.

— Ты обо мне, что ли?

— Совершенно верно, мой мальчик! — восхитился моей прозорливостью он, и мне стало совестно оставлять находиться в заблуждении бога своего мира.

— Не думаю, что у тебя это выйдет.

— Это отчего же?

— Ты достаточно умён, чтобы понимать меня.

— Вот конкретно сейчас я абсолютно тебя не понимаю!

— Поэтому я и сказал «достаточно умён». Осознание недосовершенства собственного разума вынудит тебя по итогу стараться разбираться в глубинном смысле моих слов и поступков. Ты станешь тянуться к тем вершинам, где я уже нахожусь. А они столь привлекательны, что по законам логики и моё общество начнёт приносить тебе удовольствие.

— Малышка, — не меняясь в каменном выражении лица, обратился Арнео к Элдри. — Скажи честно, что ты об этом думаешь?

— А? — не поняла она, и бог, словно заговорщик, понизил голос:

— Что ты вообще об этом типе думаешь?

— Морьяр странный немного, — вымолвила Элдри и, сделав крошечную паузу, за время которой, видимо, вспомнила наш вчерашний разговор добавила. — А ещё красивый, умный, терпеливый и талантливый.

— И целеустремлённый, — дополнил я. Девочка тут же поспешила подтвердить:

— И целеустремлённый… И всегда такой, а не именно сейчас!

— Да-да! Я услышал. Всё услышал! Прям еду теперь и радуюсь, что в компанию к вам попал. Вот он, — хранитель мира театрально показал на меня рукой, — оживший герой девичьих грёз! Остроумен, красив, успешен. И если и помрёт, то в пламени дракона, а никак не от разъедающей его скромности!

— А почему мне слышится в твоих словах сарказм?

— Так! — резко мотая головой из стороны в сторону, ответил Арнео. — Хватит пока с меня столь умудрённых бесед на пустой желудок. Ещё язва вдруг образуется! Так что предлагаю сделать небольшой крюк, но всё-таки прилично позавтракать.

У меня на то никаких возражений не имелось, самому хотелось есть, а потому где‑то за час мы доехали до деревушки. Там нас не только подобающе накормили, но и за пару скромных монет были готовы нагрузить каждого различной снедью, чтобы скрасить предстоящую дорогу. Год выдался урожайным, и крестьяне не скупились. Минусом подобного предприятия оказалось только то, что Арнео вознамерился остаться и ночевать. Он уверенно аргументировал, что иначе нам дотемна ни за что не успеть к следующему приличному ночлегу. И на моё возражение, что это не Амейрис и никакого комендантского часа и нежити здесь нет, только удивлённо покачал головой.

— Ты что? Не слышишь меня, что ли? Я тебе говорю о приличном ночлеге, а не о спасительной хибаре. Неужели не хочется нормально поужинать? Или тянет на холодной земле почки застудить?

— Пожалуй, нет.

— Тогда отсюда выедем с рассветом и точка.

Не доверять веками странствующему барду у меня причины не имелось. Да и у самого нашёлся довод задержаться. После слов о ночёвке на природе мне захотелось в баню. Арнео меня в сей задумке поддержал. Поэтому сразу после завтрака и этого разговора мы отправились париться. А там уже, после приятных омовений, и заселились в дом старосты на ночной постой. У него была просторная изба аж на четыре комнаты. Почти что господские хоромы по сельским меркам! Так что, изгнав на ночь часть домочадцев по соседям, он выделил в наше распоряжение отдельное пространство. Однако, покамест, еще только намеревалось вечереть, а потому все эти домочадцы, да ещё и их соседи, теснились как селёдки в бочке вместе с нами в одной огромной горнице и уплетали варёные овощи да свежий хлеб.

Осчастливленная Элдри справилась с едой быстрее всех и, так как уже сдружилась с местными ребятишками, умчалась на стройку снежных крепостей. Арнео, напротив, не спешил, сидел поодаль от меня важным павлином и, напевая балладу, порой косился на ладную краснощёкую молодку. Всем было хорошо. Всем. Кроме Предвестника. Меня снова неистово грызла смертельная тоска по прежнему могуществу и утраченным возможностям. Мне рыдать хотелось. И, поняв это, я хотел было пойти прогуляться, чтобы отвлечься от дум и тайком от бога потренироваться в магическом искусстве света, но… ко мне подошла бледная словно первый снег девушка с тонким, чрезмерно длинным носом с горбинкой. Но такой изъян никак не портил внешность. Ярко-алые губы и роскошные чёрные косы не давали замечать этого недостатка.

— Грустишь, Странник?

— Мне не грустно. Просто не весело.

Девица улыбнулась, положила на стол передо мной карты. И душа моя вмиг ушла в пятки. Подобная колода не могла существовать в этом мире! Её появление разрезало реальность в моих глазах подобно вспышке молнии. А затем в ушах раздался и оглушительный гром:

— Так поиграй с судьбой.

— Кто ты? — ошарашенно спросил я.

Мой собственный голос показался мне чрезвычайно тихим и слабым, но отчего‑то его было хорошо слышно. Это обстоятельство удивило меня, и я сообразил, что громкая речь крестьян ныне едва доносится до меня. Даже их движения стали столь медлительны, что зрение с трудом улавливало, что время не остановилось, а всё‑таки идёт вперёд. Лишь Арнео казался по-прежнему живым. Он, словно воздух превратился в нечто плотное и эластичное, начал с трудом пробираться к нам и прилагал для этого уйму сил. От его стараний мои волосы сразу затрепал ветер — побочный эффект магического воздействия.

— У меня нет имени. И у тебя его не должно быть, Странник.

Глаза девушки утратили цвет, волосы её поседели, губы мертвенно побледнели, а через трещины сухой кожи стала видна мумифицированная плоть. Она сняла с себя иллюзию, открывая истинный облик лича.

— Сыграешь?

— Да ни за что! — наотрез отказался я и благоразумно отодвинулся на своей скрипучей табуретке назад вместо того, чтобы оттолкнуть от себя колоду.

И пальцем бы я до этих карт не дотронулся!

— Тогда ты останешься взаперти в этом мире надолго. Не нужно упрямиться. Не нужно сомнений и нерешительности. Это ты не убил последнюю девчонку. И именно ты так расстроил Тьму своим своеволием!

— Да он вообще создан, чтобы всех вокруг себя расстраивать! — всё-таки преодолел щит Арнео. Говоря, он смахивал с одежды несуществующие песчинки и чесался. Видимо, преграду составляли уплотнившиеся кристаллы, вот бог до сих пор и ощущал зуд от них.

— Я досконально исполнил данное мне указание. Ни о каком своеволии не может идти и речи! — в отчаянии запротестовал я.

Ну, как? Ну, почему? Я же уже так успокоился, что никто не станет меня искать и тем более наказывать! Ну, что за западло-то такое?

— У Тьмы много служителей и соглядатаев. Тьме известен каждый твой поступок, и Тьма помнит каждое своё слово к тебе. Так что, знай, Тьма не видит причин хитрить с ней и самовольно прерывать своё служение.

— Подобные слова никак не могут быть связаны со мной. И всё же, если они вдруг сказаны из-за моей вынужденной задержки, то я бы давно отправился служить дальше, — голос мой звучал спокойно, уверенно и даже равнодушно обвиняюще, как если бы я ни капельки и не сомневался в собственной правоте, — но это мне так и не дан знак, что я могу вернуть себе власть над потоком смерти и, соответственно, покинуть этот мир.

— Что? Ты сам не дал знать, что считаешь задание завершённым!

— Не ты ли только что описывала мне возможности Тьмы? Или… на деле не признаёшь, что Тьма всеведуща и вездесуща? Я-то вот знаю какой силе служу. И к чему мне отвлекать её внимание такими мелочами, когда ей и так всё известно обо мне?

— Наглец, — протянула девица, и Арнео, на долю секунды задумчиво поднимая взор к потолку, согласно кивнул головой, но вслух сказал иное:

— Наглец или нет, но истина в его суждениях живёт. Его нельзя обвинять в предательстве. Можешь передать Тьме моё мнение, когда сделаешь всё, как я скажу.

— Как скажешь ты?!

— Да, я. Потому, что кое-кто здесь наглее этого типа! Свободно вести подобный разговор в моём присутствии чрезмерное хамство. Поэтому в силу моего хорошего настроения все мы сейчас сделаем вид, что никто никогда и не слышал о каком-либо указании Тьмы относительно не принадлежащих ей людей. Но предлагаю запомнить — моего чувства такта хватит на один единственный раз.

— Что ты хочешь сказать, Артондол?

— Что мне надоело быть марионеткой и ощущать презрение со всех сторон! Если здесь, в моём присутствии, снова посмеет прозвучать прямое обвинение в том, что по некоему указанию не были убиты не принявшие путь Тьмы некоторые мои подданные, то это обозначит конец нашему союзу!

— Оно не прозвучит, — после небольшой паузы, сказала лич, соединяя костлявые пальцы рук. По всей видимости она сообщала Хозяевам новые обстоятельства своего задания и получила ответ.

— Тогда убирай Колоду Мертвецов!

Посланница Тьмы под требовательным взором бога послушно положила карты в поясную сумку. Я тут же испытал некое воодушевление и поинтересовался:

— Так я могу расценивать твоё появление за знак? Мне теперь можно использовать тьму?

— Ты, конечно, всегда верно исполнял свой долг, — она окинула меня неприязненным взором и через силу поправила себя, смягчая голос. — Да, ты всегда верно исполнял и исполняешь свой долг.

— Само собой, — отлегло у меня от сердца.

— Конечно, я знаю это. Ведь мы стоим на одном поле. Вот только есть ничтожный нюанс, Странник. Ты служишь не мне, а напрямую Тьме. От неё и жди знака. Жди своего знака от великой Тьмы, ничтожный червь! Его даст тебе только Тьма. Та сила, для которой не существует ограничения времени, как для смертных!

Мне мгновенно поплохело, а эта дрянь ещё и добавила:

— Ведь так, если следовать правилам досконально?

Язвительная улыбка мне крайне не понравилась. Не хотелось из-за Элдри завершать свой путь мага… во всяком случае, как тёмного мага. В использовании света меня пока никто не ущемлял! Но на данный момент убивать девочку не имело никакого смысла. Моё внезапное раскаяние могло сделать всё только хуже.

— Не мне решать, что верно для Тьмы, — нейтрально и смиренно ответил я.

— Не тебе, Странник… И не тебе, Артондол! — лич зло буравила бесцветными мёртвыми глазами хранителя мира. — Тьма не оставит без внимания твоё вмешательство, порожний бог!

— Смеешь меня оскорблять?!

— Это женская слабость. Мне следовало подобрать другие слова, разумеется, — жуткое подобие на прежнюю красавицу ухмыльнулось. — И, разумеется, я обязана попросить прощение. Как умею. По-женски.

Вряд ли Арнео ожидал то, чего и я предречь не мог. Провидение тоже не было его сильной стороной, иначе бы он ни в коем случае не допустил подобного. Мёртвая посланница ловко прильнула к губам бога и поцеловала его. Ядовитая слюна мгновенно проникла в ткани живого организма и парализовала тело. Глаза Арнео остекленели. И будь он моим другом, я бы тотчас же вонзил свой кинжал в основание шеи лича. Удар не убил бы никого, но безымянной твари пришлось бы отвлечься на собственную регенерацию… Однако я не был дружен ни с одним из богов. А с этим-то и вовсе не имел ничего общего! Да и по-прежнему почитал Хозяев. А потому остался бездеятельным наблюдателем.

— Дрянь! — сумев избавить себя от обездвиженности, воскликнул Арнео и одновременно резким движением оттолкнул от себя мертвеца, уже восстановившего иллюзию девушки. После чего зашёлся сильным кашлем. Из его рта отхаркивались сгустки, похожие на клубки паутины.

— Надо же какой ты сухарь!

Сделав вид, будто она обиделась, лич шаловливо погрозила мне пальцем и исчезла. Мир вокруг тут же обрёл свои краски и звуки. Но ненадолго. Разговоры резко утихли, едва крестьяне осознали, что бард Лайрэм неожиданно не только переместился в пространстве, но и оказался далеко как нездоров. Лицо Арнео стало отдавать очевидным сине-зелёным оттенком, под кожей чёрными разводами проступили набухшие вены, а непрерывный кашель с необычной мокротой, из которой вылуплялись белые извивающиеся черви, и вовсе заставил местных кумушек пронзительно завизжать. После чего деревенщины всем скопом ринулись прочь из избы.

— Твою мать! — сумел выругаться Арнео в перерыве между приступами.

Смотреть на его мучения, не пресекаемые никакими должными магическими воздействиями, мне быстро надоело. В моём нынешнем состоянии и двоих амбалов, ловко орудующих вилами, следовало считать серьёзной угрозой. Поэтому, размыслив, что сложновато мне будет предотвратить панику на селе без участия могущественного спутника, я принялся рассуждать вслух:

— Тебе, как светлому, не создать контур Малфейка или нечто подобное. Но каменный экран Алистерна наверняка укрепит желудок и выправит положение.

— Иди ты со своими советами в жо, — начал было гневно бог, но тут же зажал себе рот обеими ладонями.

— Не понял. Ты не можешь остановить заразу таким простым способом, что ли?

Голова хранителя мира отрицательно энергично завертелась, а затем его вырвало. Прямо-таки фонтаном. И прямо-таки на заботливо расставленные на столе угощения. Мне показалось маловероятным, чтобы староста и его домочадцы, приводя дом порядок, возрадуются столь священной божественной реликвии, а потому я открыл настежь двойные ставни и, высунувшись по пояс на улицу, заорал:

— Элдри! Элдри!

— Что?! — выглянула из-за огромного сугроба растрепавшаяся причина всех моих злосчастий и поспешила к дому, радостно улыбаясь во весь щербатый рот. — Чего вы там натворили? Все как разом разбежались. Ух!

— Не-не! Внутрь не входи, — предупреждая трагедию, остановил её я. Девчонку ещё вылавливать по всей округе не хватало! — Давай в сарай. Лошадей отвязывай.

— Уезжаем, что ли?

— Да, — она молниеносно рванула выполнять моё поручение, поэтому последующих слов не расслышала. — Уходить надо, пока никто не опомнился.

— Ага. Линяем, — мертвенным голосом согласился бог, покачиваясь на карачках. Его тут же снова стошнило.