Пьяная застава

Егор Михайлович Бонин, 2021

С незапамятных времен, злые языки говорили о гномах так много и лжи, что некоторые из этих мифов даже оказались правдой.

Выражаю свою искреннюю благодарность всем, кто помогал (и подгонял меня) в создание данного рассказа.

Обложку нарисовала замечательная художница и иллюстратору Екатерина Чесалова.

С ее творчеством вы можете ознакомиться здесь:

https://www.instagram.com/philiera/

История, которую я вам поведаю, могла произойти в одном известном мире, равно как и в любом другом…

Пьяная застава

I

Шёл мелкий холодный дождь. Солнце, если бы его можно было разглядеть, клонилось к закату, но небо было сплошь затянуто мрачными тучами, тяжелыми как застывший свинец. Земля, и без того болотистая в этой местности, теперь превратилась в месиво из грязи и жухлой травы.

Что-то щёлкнуло и заскрежетало.

— Сир, осторожнее! Сир, здесь скользкие ступеньки. Сир, позвольте, я выйду первым и открою зонт.

Мокрый склон оврага вздрогнул, спугнув раздутую жабу. Приоткрылся замаскированный прямоугольный люк.

— Никого не видно, Сир, пойдёмте обратно. Я сделаю Вам горячее какао! Ай! — Эхо подзатыльника отразилось от каменных стен тоннеля.

— Заткнись, болван! И подними уже эту чёртову крышку, — раздалась приглушённая шёпотом ругань.

Новый щелчок, скрежет зубчатых колес, давно не знавших масла, и люк открылся полностью. По каменным ступеням, что скрывались за ним, поднялся пухлый человек низкого роста, с безобразно толстой шеей в накрахмаленном воротничке и щегольских туфлях с золотыми пряжками. На голов коротышки громоздился высокий белый парик с завитыми висками, выпуклый лоб его пересекал кожаный шнурок с кругляшом в центре, таким калеки обычно прикрывают пустую глазницу. Нахлобучив капюшон плаща на парик, низкорослый толстяк сделал шаг, и дорогущие туфли по голень ушли в лужу, из которой возмущенно пялилась на незваных гостей потревоженная жаба. Он открыл чёрный зонт — модное изобретение аристократии — и согнулся в учтивом поклоне, приглашая на выход некого господина, скрытого сумраком тоннеля. По лестнице поднялся статный мужчина в добротном дорожном костюме из чёрной и тёмно-коричневой кожи. Голову его покрывала черная широкополая шляпа, плечи и рукава выше локтей были усилены накладками из дубленой кожи с пирамидками серебристых шипов, кисти рук покрывали высокие перчатки, на которых тоже блестели шипы. Длинные пальцы мужчины украшали массивные перстни в виде молота, черепа и головы грифона из чистого серебра тонкой работы. Горделивая осанка и движения его явно говорили об аристократическом воспитание. Господин сделал шаг из тоннеля, и на груди его звякнули две тяжёлые цепи с медальонами: на одном был изображён пылающий в клети скелет, на втором — раскрытая книга и молот. Торс и бёдра господина опоясывали ремни, на которых висело: сразу три пистоля, один из которых был двуствольным, другой имел такое внушительное дуло, что скорее походил на картечницу со спиленным стволом; ножны кинжалов, на подобие тех что метают циркачи, длинная узкая шпага с изящными эфесами. Завершала картину черная лента вокруг высокой тульи шляпы, вышитая серебром надпись, на ленте, гласила: «Я есть возмездие».

— Ну-у-у, — протянул господин — как я выгляжу, Калеб? — обратился он к пухлому слуге и снова поправил отягощенные пистолями ремни, штаны так и норовили сползти ниже положенного уровня.

— Ооо, Вы великолепно-ужасны, мессир! Я трепещу! — восторженно выговорил слуга фальцетом и поклонился. Затем он выпрямился и натянул чёрную повязку на вполне здоровый глаз. На повязке красовались череп и перекрещенные кости. Неловко ссутулившись, Калеб попытался изобразить зверски злобную гримасу на лоснящемся лице.

— Это ещё зачем, Калеб? — господин в чёрном указал на повязку.

— Для антуражу, мессир — всплеснул руками Калеб, тут же растеряв свою напыщенную злобность.

— Ох, быть ужасным злодеем ужасно тяжело! — вздохнул господин и снова подтянул ремни.

— Да, мессир, — подтвердил слуга и поправил арбалет за плечами и чёрный зонт над господином.

— Идем!

Они зашагали по размытой тропе на дне оврага.

— Разве в твоём арбалете не должно быть стрелы, Калеб?

— Верно, Ваша Светлость, но ведь Вы знаете…, у меня фобия острых предметов. Жуткие мигрени вызывает. К тому же эти неотёсанные дикари, сиир, они ничего не поймут! Они будут поражены Вашим могучим великолепия, михерц! Вашим мрачным могуществом! Я трепещууу! — восторженно закончил низкий слуга своим высоким голоском.

— Умолкни, мы почти на месте.

Калеб снова ссутулился и придал лицу хмурый и жестокий вид. По крайней мере, так ему казалось.

Сумерки сгущались.

Двое мужчин вышли на небольшую поляну у старого дуба. Некогда мощное древо, было обожжено и расколото молнией. Глядя на него, нельзя было сказать наверняка — живо оно или мертво. Во времена жестоких королей здесь вешали и закапывали смутьянов, имелась небольшая часовня, от которой нынче остались фундамент и обломки стен. Теперь здесь было болото. Вода размывала почву, обнажая останки костей. Словно сама Матушка Земля не могла вынести такого количества трупов, исторгая останки несчастных наружу.

Так или иначе, но местные сторонились лощины, обходя стороной гиблое место.

— Мы пришли, зажигай фонарь.

Слуга чихнул и выполнил приказ.

— Ты обещать идти один, гонец, — раздался гортанный низкий голос.

Лицо слуги побледнело и вытянулось.

— Это Калеб, глухонемой дурак, — произнёс господин в чёрном, озираясь по сторонам. — Он не опасен.

Господин толкнул слугу в плечо.

— Ы-ы-м-эээ, — протянул Калеб, вновь нахмурившись.

Из-за дуба медленно вышла громоздкая фигура. Существо, надвигалось медленно и неотвратимо, как горный ледник на забытую богами деревню. Когда оно приблизилось к фонарю, свет замерцал и запрыгал — руки Калеба предательски дрожали. Стало ясно, что это громада — здоровенный орк! Фонарь заплясал быстрее. Орк был выше господина на два с половиной локтя. Могучий торс его был закован в грубо склёпанные тяжелые доспехи, испещрённые вмятинами, царапинами и сколами — явными следами жестоких битв. Пятна копоти и ржави покрывали их. Орк источал едкую вонь, перебить которую был не в силах ни дождь, ни здешний болотистый смрад. Плащ орка, прочно соштопанный из кусков толстых шкур неизвестных зверей, поблескивал чешуей. К брони плащ крепился крючковатыми застёжками с насаженными черепами. Настоящими черепами. Тот, что поменьше, принадлежал зубастой твари, напоминающей крысу, а второй был явно человеческим.

Господин в чёрном сглотнул подкативший к горлу ком и проговорил:

— Приветствую тебя, Зордук-Костолом из клана Живодёров! — На удивление голос его не дрогнул. Это добавило уверенности.

Исполосованная шрамами тёмно-зелёная морда исказилась в подобии ухмылки. Человек продолжил:

— Я уполномоченный посол его превосходительства достопочтенного и сия…

— Ты принести? — перебил его Зордук — Давать! — прогудел он и вытянул лапу в тяжёлой шипованной наручи.

Человек в чёрном толкнул слугу.

— Эм — ы — мм — эээ, — промычал тот, поставив фонарь на землю, и достал мешочек, из которого на громадную пятерню высыпались несколько самоцветов и пять золотых монет гномьей чеканки.

— Кхануз икшар дурррррд! — выругался орк на неизвестном наречии.

— Таких там много — монет и камней. — осторожно сказал человек.

— Поганый гном!!! Ррррр! — прорычал орк.

— Да-да! Истину говоришь, очень поганый, — подтвердил человек в чёрном, — Гномов там тоже много.

Орк оскалился и утробно зарычал.

— Но не так много, как вас и нас, великий Зордук, вождь Живодёров, — поспешно исправился человек со всем уважением и благоговением, которые сумел выжать из себя.

— Жакхар, — выкрикнул орк. — Славная битва!

— Славная битва! — подтвердил человек в чёрном, вскинув сжатый кулак.

Глухонемой слуга тут же повторил жест.

— И половина добычи ваша, Зордук.

— Я забирать их дом.

— Хммм… Согласен. — Господин в черном сделал вид что размышляет. — Тогда я заберу их мушкеты и книги, — предложил он, указывая на свои пистоли.

— Бусхар надрузт, — проревел орк и плюнул человеку под ноги.

Человек в чёрном отступил на шаг. Правая рука легла на эфес шпаги, а левая сжала рукоятку пистоля — единственного настоящего из трёх, но без заряда. Орк осклабился в ухмылке.

— Гром-палка — оружие труса! Забиш гном в кутак! — выругался вождь, прихлопнув ладонью по торцевой поверхности сжатого кулака. — Забирай!

После этих слов орк бросил на землю завязанный мешок.

— Договорились, — сказал человек в чёрном, указывая Калебу на мешок. — Теперь обсудим план.

Когда всё было решено, и человек в чёрном со слугой удалились, орк тихо произнёс:

— Кхазиз, Гнайл! (Проследи за ними, Гной!)

Из-под его широкого плаща что-то выскальзнуло и шмякнулось в грязь.

— Есс, босс, — прозвучал скрипучий голос.

Низкорослый гоблин прошмыгнул между ног вождя и быстро, но почти беззвучно побежал по размокшей земле, перепрыгивая лужи и прячась за кустами, что выходило у него поразительно ловко. Гоблин быстро нагнал людей, неторопливо шлёпающих по размытой тропе. Затаился.

— Хадил! (Уходим!) — прорычал вожак.

Раздались хлюпающие и чавкающие звуки, сопровождаемые глухим рычанием. Три рослых и практически голых орка словно выросли из-под земли. Не считая набедренных повязок и украшений из костей, на них не было ни клочка одежды. Тела их были сплошь вымазаны грязью, жухлой травой и листьями. В лапах воины сжимали суковатые дубины, утыканные кривыми шипами из металла и кости.

II

«Карак Брузор славился своими литейщиками и мастерами пушечных дел. Благодаря подземной лавовой реке, гильдия инженеров не знала нужды в источниках жара для паровых машин и плавильных печей. Но… эти времена прошли. Извержение вулкана где-то на далёком юге вызвало сильнейшие землетрясения. Исполинские плиты земной тверди сомкнулись, и Великая Огненная Река остановила свой беспрерывный ток. Раскаленная магма стала остывать. Медленно, но неотвратимо ее жар угасал. А вместе с ним угасала та жизнь, та могучия сила, что вращала огромные зубчатые колеса и толкала поршни многочисленных механизмов. Настал день, когда Великая Река застыла, навеки окаменев.

Но еще раньше остановился последний стальной маховик, замолчал последний паровой молот. Большинство мастерских и литеин были разрушены либо частично, либо полностью. Клан Рукомолотов понёс большие потери, как в численности, так и в богатстве своём. После многие, не желая или не имея возможности жить в полуразрушенном Караке, покинули его чертоги, ища лучшей доли в соседних землях, у более удачливых родичей и даже просто на поверхности. Остались лишь самые стойкие и крепкие представители клана Рукомолотов — истинные сыны и преданные хранители Карака Брузор!… — послышались мелкие всхлипывания, — Истово верящие, что наступит день, и Карак их восстанет во всём, — снова раздались всхлипывания, — во всём своём гордом великолепии…»

— Да задрал ты, Брундайл, со своей хренетописью!

Гном, декламацию которого так грубо прервали, отёр краешком бороды текущие слёзы.

— Это летопись, а не хренетопись, Эрзиль, болван! Сколько можно повторять?! — буркнул летописец, убирая свою книгу в кожаную сумку.

— Да мне по боку, Брун! В ней даже картинок нету. Только эти витиеватые руны да бухвисты.

— Это история твоего клана, идущая от первых королей. Ещё мой отец, мой дед и отец моего деда и дед моего… ну ты понял — все поколения вели её.

— Эээээ-рррр-эээ, — громкая отрыжка Эрзиля прервала летописца. Другие гномы, находящиеся в зале, громко засмеялись,

— А мне по боку, Брун, дружище! Глянь-ка лучше на такую историю, — сказал Эрзиль и бросил возмущённому хмельному летописцу несколько листов.

Взглянув на них одним глазом, летописец икнул и густо раскраснелся. Гномы вокруг снова загоготали. На жёлтых листах скверного дешёвого пергамента просто, но весьма изощрённо были изображены обнажённые эльфийки, купающиеся в водоёме и предающиеся утехам весьма скабрезным. За ними из кустов наблюдала неясная тёмная фигура. Картинки заканчивались на том, что эльфийки заметили подсматривающего и, ничуть не смущаясь, поманили его к себе. Далее была краткая надпись: «Продление след три медяка. Мастер гравюры Леопольд».

— Ты где взял эту похабщину, Эрзиль? — проговорил летописец, не отрывая от картинок округлившихся глаз.

— Известно где! В город ходил давеча за припасом.

— Грят, мол, мастер Леопольд могет за доплату в четвертак изобразить, мол, гном там ныкался в кусту, и, значить, с им всё приключится, — высказался один из присутствующих гномов.

— Полная безвкусица, — возмутился летописец, незаметно припрятав одну гравюру в карман.

— А мне по нраву! — заявил Эрзиль, — уж я б дал им со свого орудия, — громко заявил он, вскочил на скамью и, поставив одну ногу на стол, демонстративно ухватился за причинное место.

— Ой ли?! — выкрикнул кто-то из-за соседнего стола, — да у тя там фитилёк запальный, да и тот коротковат.

Гномы разразились хохотом. Эрзиль покраснел и прорычал:

— Чего?! А ну повтори! — и, не дожидаясь ответа, швырнул в обидчика полупустой кувшин. Впрочем, прицел его был значительно сбит алкоголем, и кувшин угодил в дремавшего соседа супостата, разбился вдребезги и обдал выпивкой и осколками ещё несколько гномов.

Конец ознакомительного фрагмента.