Несносный Шварцвальд

Элла Александровна Савицкая, 2019

Меня, по жизни ответственную и исполнительную, угораздило впервые, на эмоциях, провести ночь с тем, чьего имени даже не знаю. Он – Ричард Шварц. Заносчивый, невыносимый выскочка, который всегда делает и получает то, что захочет. Теперь он хочет меня… Не на одну ночь, а в полное его распоряжение. Летний молодежный роман. Море. Юмор. Секс. А так же встреча с полюбившимся героем Стасом Багировым из романа "Не моя".Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 2

Аля

Просыпаюсь оттого, что кто-то беспощадный влез в мою голову и тарабанит изнутри по вискам огромными кулачищами. Боль адская. С трудом открываю глаза и осматриваюсь. Программы при запуске мозга видимо зависли, потому что я совершенно не могу понять где нахожусь. Меня окружают стены небольшой комнатки с тумбочкой, шкафом и черной кожаной дорожной сумкой на полу. Явно не моя комната. Наша царская опочивальня с девочками — хоромы по сравнению с этой. Хотя, может это потому, что нас там четверо. Сажусь на кровати и только сейчас замечаю кучу одежды, валяющуюся рядом. Мои трусики, юбка, оранжевый топик. В ужасе распахиваю глаза и поворачиваю голову налево.

Чеееерт. На противоположной половине кровати развалилось абсолютно голое мужское тело. Глаза против воли скользят по широкой мускулистой спине вниз к… офигеть какой упругой заднице. Я даже завидую. Мне надо еще года два в спортзале скакать, чтобы заполучить такой орех.

Зажмуриваюсь, роняя лицо в ладони. Вот теперь жесткий диск услужливо восстанавливает из корзины памяти удаленные папки, в которых можно рассмотреть фотоотчет о том, как грязно я провела прошлую ночь с этой вот ходячей машиной для бурения. Между ног довольно ощутимо саднит, а вдоль позвоночника легким бризом пролетает волнующее ощущение. Я не помню всего, что мы творили, но то, что выдает винчестер в моем мозгу, заставляет к щекам прилить тонну краски. Аля, Аля, как тебе не стыдно? Отличница, гордость семьи и университета. Если бы декан увидел свою лучшую студентку в таком виде с парнем, чье имя я даже не знаю, у него бы произошел полный переворот сознания.

Открываю глаза, напоследок жадно облапывая взглядом сексуальное тело, от которого у меня пересыхает во рту, и осторожно, стараясь не разбудить спящего медведя, встаю с кровати. Надо узнать, как он выглядит, а то в памяти только глазища его сумасшедшие. Может судьба сжалится, и он окажется до тошноты отвратительным, навсегда отбивая у меня желание повторить прошлую ночь. Половица под ногой предательски скрипит, и я застываю, так и не обойдя кровать. Взгляд ненароком падает на небрежно валяющиеся на тумбочке наручные часы Франк Мюллер. Чтооо? Таращу глаза и хватаю модный аксессуар, не веря в их подлинность. Оригинальные. Да не может того быть. Ты кто такой вообще, громила? Мысленно спрашиваю у мышечной массы, по-царски возлегающей на дешевой совдеповской кровати. Внебрачный сын дяденьки Трампа?

В эту секунду до меня доходит, что стрелки на циферблате неумолимо приближаются к восьми часам утра. Вот черт, черт, черт. С минуты на минуту начнется заезд ребят, а я торчу черти где обмотанная простыней. В панике поднимаю с пола трусики. Натягиваю их. Дальше юбка. Отбрасываю назад спутавшиеся волосы и рыщу взглядом по комнате. Где мой лифчик? Перелопачиваю постельное белье, осторожно заглядываю в чужую сумку, наклоняюсь и ищу под кроватью. Пусто. Где же они? На всякий случай поглядываю на люстру. Мало ли куда этот отбойный молоток мог его запулить, но нет. Там и люстры то нет. Дешевый видавший виды плафон. Обессиленно рычу и накидываю футболку. Хватаю с тумбочки телефон и, обувшись, вылетаю из комнаты. Утреннее солнце бьет в глаза, но я, уткнувшись в землю, лечу к себе в домик. В таком виде встречать детей противозаконно. Меня могут принять за зависимую, болеющую как минимум тремя заразными болезнями, алкоголичку.

— Ты где была? — в один голос обрушивают на меня девчонки град вопросов, когда я вбегаю в комнату. — Сейчас планерка, Лавр ждет всех уже в клубе.

— Девочки, мне в душ надо, давайте все потом, — жалобно скулю, хватая с батареи полотенце. — Прикройте меня, пожалуйста.

— Я тебе таблетку на тумбочке оставлю, а ты уж и сама прикройся, солнце, — слышу в спину саркастическое замечание Анитки, моей хорошей подруги еще с прошлого года, и захлопываю дверь. О чем она? Влетаю в ванную комнату, игнорируя странное замечание, на скорую принимаю душ и мою голову, чтобы смыть с себя ночной забег на длинные дистанции. Вытираюсь, укутываюсь в полотенце и замираю у зеркала. Это еще что за фигня? Глаза ошарашенно округляются при виде нескольких смачных синих засосов на шее и предплечье. А еще… чеееерт, на груди. Вот же животное. Это мне теперь до конца смены носить футболки до горла что ли? А пляж? Нам ведь с ребятами на море два раза в день ходить. Скотина. Глаза в мгновение наливаются кровью от злости, а ногти больно впиваются в кожу ладоней. Я убью его.

Глубоко вдыхаю, пытаясь воззвать к внутренней мудрости. Ничего страшного, Альбиночка. Тоналка мне в помощь. Если что у меня слишком тонкие сосуды, и я каждый день чисто случайно ударяюсь шеей о дверной косяк. Такое оправдание прокатит? Обреченно качаю головой собственному отражению. Это треш. В первый же день такая лажа.

Нахожу самую закрытую футболку в привезенном гардеробе, но даже та прикрывает шею только наполовину. Как могу замазываю засосы, выпиваю заботливо оставленную подругой таблетку зорекса, наношу легкий макияж, распускаю волосы, потому что ходить с хвостом мне светит теперь только в мечтах, и лечу на улицу.

Ребята начинают съезжаться примерно с половины девятого, так что благодаря высшим силам я успеваю вовремя занять столик с цифрой три — номером нашего отряда. Юрка, мой совожатый, помогает доносить приезжим чемоданы до их комнат, а я регистрирую их в списках. Нам достались пятнадцатилетки. Вообще лагерь состоит из двух возрастных групп и соответственно двух территорий. На одной отдыхают дети до тринадцати лет, а на второй — от четырнадцати до шестнадцати. Территории отделены друг от друга и никак не пересекаются. У старших своя столовая, свой клуб и даже свой пляж. Практиковать такое деление стали не так давно, но результат устраивает и директора, и воспитанников. Дискотеки не заканчиваются в полдевятого, отбой ближе к одиннадцати. Лавр много сил вкладывает в свое детище и старается следовать не общепринятым лагерным правилам, а прислушиваться к желаниям воспитанников. Конечно, они бы хотели, чтобы дискотека продолжалась часов до двух, но даже до половины одиннадцатого очень даже неплохо, если учесть, что в других лагерях отбой уже в десять. За это ребята возвращаются сюда по собственному желанию, а не по настоянию родителей.

Всего отрядов десять, по двадцать человек, и к каждому приставлены по два вожатых. Обязательно обоих полов, чтобы девчонкам и мальчишкам было проще и комфортнее, потому что отряды смешанные.

Мобильные телефоны изымаются сразу при въезде. Родители и дети об этом осведомлены, поэтому ребятам остается только обреченно закатывать глаза, сдавая своих драгоценных близких друзей тиранам вожатым, но таково правило. И я с ним абсолютно согласна. В экран они могут потыкать на протяжении всего года, а здесь надо отдыхать и вспоминать о реальной жизни и реальном общении. По себе знаю, что отдых со смартфоном в руках катится в трубу. Мобильники выдаются раз в день на полчаса, чтобы чады могли обзвонить родителей и залезть в соцсети, дабы быть в курсе событий, происходящих вне лагерного периметра.

Ближе к обеду, когда самый пик заселения прошел и осталось всего несколько автобусов на подъезде, разморенные жарой мы с девчонками плавимся под безжалостным солнцем и изнуренно стонем, выхлебав по литру минералки как минимум. Они-то хоть в легких топах, а я, считай в скафандре, могу только мечтать о прохладном море, в которое мы окунемся только завтра.

— Блин, я сейчас умру, — хнычет Кристинка с дальнего столика, укладывая голову на пластмассовый белый стол, — Спать хочуууу, бошка болииит.

— Надо было пить меньше, — со столика напротив хохочет Марк, — А то как виски с колой, так пожалуйста. Хочешь бухать, умей и меру знать.

— Ооой, заткнись! — стонет Кристи, ткнув ему средний палец, — Сам-то заливался как не в себя.

— И? Я красавчик сегодня. А все потому, что у меня меры нет. Я безмерный.

— Ты идиот.

— Так хватит, — перебивает их обмен любезностями сидящая за соседним со мной столом Анита, — Еще дети вас услышат. Радуйтесь, что вообще удалось оторваться вчера. Мы кажется так в прошлые годы не тусили. А вот и наш рыцарь, — воодушевляется, заерзав на стуле и кивает в сторону. Светло-зеленые глаза наполняются жадным восторгом.

Прослеживаю взгляд брюнетки и натыкаюсь на широкую спину, обтянутую белой футболкой. В мозге щелкает догадка, когда незнакомый парень опускается на скамейку перед клубом и откидывается на спинку. Солнце падает прямо на него, и он щедро одаривает мир его сиятельством, подставляясь под лучи. У меня из груди весь воздух махом вылетает. Из скрытых папок удаленной памяти отрывками всплывает напряженное лицо, нависающее надо мной, пухлые губы и широкие скулы. Кажется, это ОН. Сердце рвется вскачь.

— Кто это? — голос надламывается, и я прокашливаюсь. Трясу головой, стараясь избавиться от наваждения.

Издевательский взгляд подруги и так красноречив, но она не отказывает себе в удовольствии добить меня:

— Во-первых, это тот, кто вчера героически вызвался провести тебя домой, когда ты едва на ногах стояла, а во-вторых, так чисто для галочки, — это диджей в одном из самых крутых клубов столицы, Ричард Шварц. Для всех просто Рич, — угу, героически. Этот рыцарь, с надо признать, длинной шпагой, совсем не по-джентльменски воспользовался женской слабостью.

— Кто? Он что, немец?

— Вот об этом я как-то не узнавала, — смеется Нитка.

— Откуда ты его знаешь? — перевожу взгляд на идеально очерченный профиль и зависаю так же, как и остальная женская половина коллег со своих столиков. Диджей? Вспоминаю все брендовые шмотки, разбросанные по его комнате, и непонимающе хмурюсь.

— Мой брат тусуется в их общей тусовке. Пару раз общались.

— А что здесь делает диджей, как ты говоришь, одного из крутых клубов?

— А ты не спросила вчера? — ржёт мелкая зараза, пока я испепеляю ее взглядом. Господи, я впервые переспала с парнем, о котором вообще ничего не знаю. Кошмар. Куда я качусь? Стыд топит с головой под ее насмешливым взглядом. — Ээээй, Алька, ну ты чего? Я же шучу. Главное, что тебе было хорошо. А тебе было хорошо? — понижает голос до шепота и с любопытством заглядывает в глаза.

Сжимаю губы, но покрасневшие до цвета вареного рака щеки выдают с поличным.

— Черт, ну и сучка ты, Алька. Я бы тоже от такого не отказалась, — беззлобно толкает в плечо и снова пожирает мечтательным взглядом ходячий кусок секса. — Ну, ты глянь на него. На эти трицепсы. Бицепсы. Могу только представить, что он творит этими ручищами. Я аж пить захотела, — тянет с моего стола бутылку и допивает остатки когда-то минеральной воды.

Я стараюсь не смотреть в сторону Шварцвальда или как там его фамилия, но взгляд ненароком цепляется за мощное тело. Он болтает по телефону, широко улыбаясь. Красивый, гад, как сам черт! Широкие плечи, мышцы на руках плотно натягивают ткань футболки, заставляя чуть не облизываться от одного его вида. Засовывает в карман руку и достает пачку сигарет. У меня на глаза красная шторка падает. Он курить тут собрался что ли? Прямо посреди лагеря? В подтверждение моим догадкам, парень достает одну сигарету и запихивает ее в рот, собираясь поджигать. Обалдел совсем? Мимо проходят ребята, о чем-то оживленно болтая и косятся в его сторону. Даже дети знают, что курить в пределах лагеря запрещено. Идиот.

— Я сейчас приду, — подрываюсь с места и со скоростью ракеты мчусь в его сторону. Кое-кто сейчас конкретно отхватит. И за засосы в том числе.