Шрам

Элис Бродвей, 2019

Душераздирающий финал трилогии Элис Бродвей. В «Метке» Леора поняла, что всё не так, как кажется на первый взгляд. Во «Вспышке» она узнала, что у каждой истории есть две стороны. В финальной книге цикла Леора изо всех сил пытается примирить своё прошлое с будущим, но, возможно, это будет не так просто, как ей кажется. Удастся ли ей объединить две половины одного целого: непримиримых противников ‒ пустых и отмеченных?

Глава третья

Хрупкое мгновение, когда мои пальцы прижимаются к коже мэра, разбивает резкий стук в дверь. Лонгсайт непринуждённо набрасывает накидку, как будто всего лишь показывал мне новую татуировку, и Минноу, приоткрыв дверь, что-то тихо говорит посетителю. Я поднимаюсь и отряхиваю колени от приставших ворсинок мягкого, пушистого ковра. Дверь закрывается, и Минноу набрасывается на меня, хватает за горло и прижимает к книжным полкам:

— Ты привела пустую в Сейнтстоун? Как ты смеешь осквернять наш город?

«Значит, они нашли Галл».

От страха меня бросает в жар, но боюсь я вовсе не Минноу… Галл не переживёт ярости Сейнтстоуна.

— Хватит, Джек! — резко приказывает Лонгсайт, и Минноу застывает, только его грудь ходит ходуном, а горячее дыхание обжигает моё лицо. Он по-прежнему держит меня за горло. Мэр приближается, будто рассматривая принесённую охотниками добычу.

— Пустая? Здесь? — удивлённо переспрашивает Лонгсайт. — Ай-яй-яй, Леора, я думал, ты умнее. Если ты привела пустую в город, значит, открыто заявляешь: я на стороне врагов.

Я судорожно пытаюсь сглотнуть, но шею больно сжимает рука Минноу. Мне не выговорить в ответ ни слова.

— Ты осквернила нашу чистоту и оказала дурную услугу своей подруге. Неужели ты думала, что наши люди её примут? И всё же… — Он задумчиво смотрит на меня. — Подержим её взаперти, подальше от горожан. Пока. Я сам с ней поговорю.

Джек Минноу неожиданно убирает руку, и я потираю шею. Мэр Лонгсайт давно и крепко опутал меня своей паутиной, но теперь, когда у него в руках Галл, я влипла по-настоящему.

Посмеиваясь, Лонгсайт усаживается за письменный стол. Он довольно наблюдает, как полыхают мои щёки и сверкают в глазах злые слёзы.

«Что он надеется получить от меня? Что ещё ему нужно? Люди и так преданы своему лидеру. Они любили мэра и раньше, а теперь, когда он обманул саму смерть, попросту обожают. У него в руках власть и сила, о каких мечтает любой правитель. Неужели ему мало?»

Лонгсайт склоняет голову набок, будто раздумывая о моей судьбе.

— Что же нам делать с тобой, Леора Флинт? Мы рассчитывали на твоё возвращение, ждали тебя. Ведь ты всегда приходишь домой. А теперь, когда ты здесь, я могу начать… Однако сейчас главное — терпение. Торопиться не стоит. — Он глубокомысленно кивает. Я нервно сглатываю и бросаю взгляд на Минноу. Тот молчит. Мэр Лонгсайт, холодно оглядев меня с головы до ног, наконец вздыхает. — Конечно, ты нам пригодишься. И даже очень пригодишься в своё время. А вот что нам делать с тобой сейчас — это вопрос.

Слегка повернув голову к Минноу, Лонгсайт командует:

— Отправь вестника к Мел, пусть ждёт нас у нижней двери.

Минноу выходит.

— Я хочу встретиться с матерью, — заявляю я.

В ответ раздаётся смех.

— Неплохо держишься, Леора. Однако, во-первых, твои желания никого не интересуют, и, во-вторых, твоя мать не придёт. Даже если мы её вызовем, она откажется тебя видеть.

«Слова, это просто слова, — мелькает у меня в голове. — Слова, призванные ранить меня и запугать».

— Я вам не верю, — невозмутимо отвечаю я, хотя сердце бешено колотится, а колени дрожат.

— В Сейнтстоуне ты вовсе не героиня, Леора. А всего лишь предательница, которая привела к нам пустых.

— Мама не поверит. Она меня знает.

— Из-за тебя она перенесла ужасные страдания. Её ненавидят и презирают. Она пария, отверженная в родном городе. И она отказалась от тебя, конечно. Что же тут удивительного? От такой дочери одни неприятности. Хоть сейчас оставь её в покое, Леора.

Я упрямо молчу. Мама никогда бы не отреклась от меня. Ни за что. Я точно знаю.

Мэр мягко улыбается:

— Пойми, Леора, у тебя больше нет матери. Смирись. Так всем будет проще. Ты поселишься там, где я прикажу.

— Я пленница?

Лонгсайт удивлённо приподнимает брови:

— Пленница… Это слишком сильно сказано. Гостья, пожалуй. И то, только если тебе небезразлична судьба твоей пустой подруги.

У меня в голове всё смешалось: мысли путаются, уплывают, как обломки погибшего корабля, которые уносит течением или тянет ко дну.

Минноу возвращается и коротко кивает Лонгсайту.

Мэр лениво улыбается мне и, поднявшись, разглаживает шёлковую накидку.

— Идём, Леора.

Минноу крепко сжимает одной рукой мои запястья, а другой — плечо. Я ожидала, что мэр пойдёт быстро и уверенно, однако он медленно ступает по коридорам, благосклонно кивает служащим, которые, низко опустив головы при его приближении, прижимаются к обитым деревянными панелями стенам. Рядом с безмятежным Лонгсайтом Минноу кажется неуклюжим и угловатым.

— Ты не представляешь, как это прекрасно — не бояться смерти, — мурлычет Лонгсайт в такт шагам.

— Вы верите, что вас ждёт вечная жизнь? — Несмотря на все старания, в моём голосе звенят насмешливые нотки. Но Лонгсайт лишь приподнимает плечо, будто говоря: «А ты посмотри на меня». — И… что же вы сделали? Как совершили это невероятное чудо? Произнесли заклинание или прошли ритуал посвящения?

Пусть мои слова и сочатся сарказмом, на самом деле мне отчаянно хочется узнать, что же произошло: как так вышло, что тот, с кого уже должны были снять кожу и сшить из неё книгу, шагает по коридору рядом со мной.

— Ага, наконец твоё любопытство разыгралось! Я так и знал, что долго тебе не выдержать. С радостью расскажу тебе, что произошло. От своих у меня секретов нет, Леора. Но сначала послушай одну историю.

Минуту-другую он молчит, пока мы проходим мимо застывших в поклоне сотрудников и слышим лишь их приглушённые голоса. Потом мы сворачиваем за угол, и мэр снова обращается ко мне:

— Знать свою судьбу — одно дело. Прожить жизнь, следуя предначертанному пути, — совсем другое. — Припоминаю, как часто мне говорили, что я рождена ради особой цели, называли меня символом, знаком, мостиком. — Свои самые сокровенные мысли я поверял только Джеку. А он, хоть и верный слушатель, всё же поглядывал на меня недоверчиво. — Лонгсайт улыбается. — Конечно, я тебя прощаю. Не так-то просто принять что-то новое.

Мэр останавливается, чтобы взглянуть на висящую на стене картину, и Джек застывает на месте, притянув меня к себе, не давая врезаться в Лонгсайта. На картине изображён Святой, наш спаситель, статуя которого стоит в самом центре города. Здесь он идёт по длинной дороге, к зрителю обращена его спина. Земля под ногами алеет. Может показаться, будто за Святым тянется красная торжественная ковровая дорожка, но на самом деле земля приобрела такой цвет из-за крови, сочащейся с каждым шагом из его тела. Он идёт домой, в Сейнтстоун, прочь от пустых, чья коварная предводительница заживо сняла с него кожу в наказание за то, что он принёс её людям надежду. Эту историю я знаю с детства. Рассказ о Святом звучал в моей жизни столько раз, что буквально отпечатался в каждой клетке моего тела.

Однако теперь я знаю и другую версию этой истории.

— Великая легенда, — произносит Лонгсайт, не сводя глаз с картины. — Вот только немногие задаются вопросом: «Что случилось потом?» Что стало со Святым, когда он пришёл в Сейнтстоун?

— Потому что мы и так знаем, — отвечаю я. — Он пришёл, завернувшись в свою кожу, как в королевскую мантию, и его встретили как героя. С тех пор в память о нём мы снимаем кожу с наших умерших и делаем из неё книги, — скучающим голосом добавляю я, опасно скучающим.

Минноу больно стискивает мне запястья. Предостерегает. Однако Лонгсайт лишь коротко усмехается:

— У тебя хорошая память. Но я о другом. Что случилось ещё позже, потом, после всего?

Я пожимаю плечами:

— Неужели его сделали мэром, и он стал совсем как вы? Не может быть.

Лонгсайт обожает объявлять себя новым Святым, и потому в слово «мэр» я вкладываю всю ненависть, что накопилась в душе.

Лонгсайт едва заметно кивает Минноу, и тот выворачивает мне руки с такой силой, что я падаю на колени.

— Не испытывай моё терпение, — ласково просит Лонгсайт, как будто увещевая шаловливого щенка.

Я поднимаюсь, прищурив затуманенные от боли глаза.

— Полагаю, он стал бы прекрасным мэром, Леора, — продолжает Лонгсайт. — Ему просто не хватило времени. Святой рассказал горожанам, что с ним произошло… а потом умер. Об этом не принято говорить, ведь в наших историях речь о героях, а не об обычных людях. — Мэр снова шагает вперёд. — Любой хороший рассказчик знает: оставь героя в живых, и слушатель ни на секунду не задумается, как персонаж умер. Такая вот маленькая хитрость, вроде и не обман, но и не вся правда.

«А ведь он прав, — проносится у меня в голове. — Все герои легенд живут долго и счастливо».

И тогда я вспоминаю кое-что ещё: пока я не знала, что у меня была другая мать, то и не думала о ней. И, только узнав о Миранде, услышав историю её жизни и смерти, я стала её оплакивать, горевать о ней. Ничего нового не произошло, всё осталось как было, но на меня вдруг навалилась тяжесть потери. Изменилась моя история, и больше ничего.

— Со мной всё иначе, — произносит Лонгсайт. — Моя история не окончилась смертью, о нет. Моя смерть — всего лишь начало. Когда рассказчики станут говорить обо мне, они не скажут «он был», в их устах я всегда буду жив, всегда в настоящем.

— И вы всё это предвидели? — любопытствую я. — Заранее знали, что… бессмертны?

— Да, я всегда чувствовал, что не похож на других, — кивает он. — Не такой, как все. Прародители будто готовили меня для особой цели. И люди это поняли. Они сами сказали, что я заново рождённый Святой, что я несу им новую эру надежды, силы и перемен.

Люди действительно говорили что-то такое во время выборов мэра, да и потом тоже. И я чувствовала тогда что-то похожее. Дэн Лонгсайт дарил ощущение перемен к лучшему. Когда-то я его за это обожала. Сказать бы, что даже тогда я видела его истинное лицо, предчувствовала обман, но к чему врать? Я поддалась общему настроению — Лонгсайтом восхищались все. Точнее, почти все. Вóроны всё видели и понимали: Коннор, Оскар, Обель и другие повстанцы. И папа. Почему он тогда ничего мне не сказал?

— Джек, а помнишь, как ты пытался меня отговорить? — вдруг спрашивает Лонгсайт. Минноу молчит, и мэр с улыбкой продолжает: — Когда я поделился с тобой своим планом — завлечь Сану, позволить ей нанести удар, о котором она так отчаянно мечтала, — ведь ты был потрясён? — Минноу на секунду приподнимает брови.

«Неужели он действительно был потрясён? Вроде бы Сана упоминала, что они с Джеком всё сделали вместе?»

— Я увидел в твоих глазах сомнение, — отвечает мэр на немой вопрос Минноу. — К чему звать врага к себе на порог? Зачем облегчать пустым задачу? Почему я выбрал смерть? Но теперь-то ты понимаешь. Я занял высокое положение, возглавил город, потому что я настойчив, умён и не трачу времени на жалость.

— А ещё вы особенный и необыкновенный, — вкрадчиво напоминаю я.

— Конечно. — Он улыбается. — Мы знали, что Сана не откажется покрасоваться на публике, и буквально скормили информацию вóронам, сообщили, где и когда я обращусь к народу. И Сана не устояла. Разве можно упустить такой шанс захватить противника врасплох. По её мнению, конечно. Ей представилась возможность не просто сразить вражеского лидера, но и сделать это на глазах его подданных.

Мне почти — почти! — жаль Сану. Её обманули. Осталось только выяснить как.

— На ноже, который я обнаружила в Фетерстоуне, были следы крови, — говорю я.

— Конечно, — соглашается Лонгсайт, — она воткнула лезвие мне в бок. Никаких фокусов. И кинжал был настоящий, и кровь, и смерть. У меня и сердце остановилось. Люди через несколько минут после нападения узнали правду — мэр расстался с жизнью. Моё тело даже выставили для прощания, и люди два дня приходили, чтобы выразить соболезнования. Меня натёрли благовониями, обернули в синюю ткань — подготовили тело к встрече с обрядчиком.

Уставившись на Лонгсайта, я выдавливаю сквозь зубы:

— Однако мёртвые, как правило, не оживают.

— Верно. Обычные люди не оживают.

И с этими словами мэр Лонгсайт отворачивается и идёт дальше по коридору. На мгновение мне кажется, что Джек бросает вслед мэру хмурый взгляд. Он смотрит на правителя не как на воскресшего Святого или чародея-чудотворца, а будто бы на дурака. Однако выражение лица Минноу тут же меняется, и он снова толкает меня в спину, приказывая следовать за Лонгсайтом.