Кенгуру бояться – в Австралии не жить, или Дневник эмигрантки

Элина Доронкина, 2023

Если вам скажут, что жизнь за границей – это рай, не верьте. При пересечении границы, миллионы на голову не падают, приходится зарабатывать на жизнь, работая с утра до ночи. Порой приходится очень сложно, особенно, когда понимаешь, что не все новые друзья относятся к тебе искренне и разделяют твою точку зрения. Дневник выручает в трудные времена и улучшает настроение в хорошие. Эта книга основана на записях дневника, который велся на протяжении почти двадцати лет, а также, на чистой выдумке писателя. Она написана легким языком, с долей иронии и юмором, рассчитана на широкую аудиторию и дает не только ответы на вопрос «как живется в Австралии?», но и рассказывает о некоторых достопримечательностях этой страны. Переживания автора переплетаются с выдуманными событиями.

ГЛАВА 6

НОВАЯ СТРАНИЦА

Честно говоря, я долго отходила от эпопеи с «Летающим венчиком» и, порой, передвигалась по улицам как зомби. Я никогда не знала, что такое депрессия, но все когда-то случается в первый раз. Мне было так плохо, что казалось, меня придавили скалой. Я даже написала жалобное стихотворение на эту тему, которое оканчивалось так:

…А я под тяжестью ночей и дней

Как под скалой

Чем больше времени проходит здесь,

Тем меньше сил со мной…

Реально, казалось, что силы куда-то утекают и я сдуваюсь как шарик. Вакуум вокруг меня не исчезал, и я так же нуждалась в хорошей работе, друзьях и общении.

Как-то я шла по подземному переходу станции метро и краем глаза увидела русские буквы. Стоп! Как это возможно? Я в Сиднее. Здесь не может быть русских названий. Но они были. Вернее, одно название. Я резко повернулась, и увидела назетный киоск, на стенде которого красовался блестязий глянцевый журнал ассоциации русскоговорящих женщин в Австралии «Русский Голос». Реально, у меня в зобу дыханье сперло. Я схватилась за журнал, словно утопающий за соломинку.

Окрыленная надеждой, я прилетела домой и дрожащей рукой набрала номер главного редактора. На том конце провода, как ни странно, ответили:

— Хеллоу.

— Хеллоу. Мне нужен главный редактор. — промямлила я на английском.

— Это я. Говорите.

— Вы говорите по-русски? — спросила я.

— Конечно.

Мы перешли на русский язык, познакомились и через минуту меня прорвало:

— Я — журналист, причем, лучший журналист краснодарского края. У меня огромный опыт работы и масса опубликованных статей и иследований. Я на телевидении десять лет работала, участвовала в конкурсах и занимала первые места, у меня есть награды и грамоты. Я могу прислать Вам образцы моих статей. Вы должны взять меня на работу, потому что я — бесценный сотрудник.

В общем, Остапа понесло. Я уже не помню, что я говорила главреду по имени Наталия, но вдруг услышала:

— Быстро приезжайте ко мне! Сейчас. — и она продиктовала адрес.

Не до конца понимая, что происходит, я положила трубку и срывающимся голосом потребовала, чтобы мой муж немедленно отвез меня в редакцию.

Началась новая полоса в моей заморской жизни. Это был какой-то сон и я мечтала чтобы он продолжался вечно. Во-первых, я стала работать журналистом для издания «Голос». Во-вторых, выяснилось, что у ассоциации есть еще и передача на местном радио, которую мне поручили вести совместно с супругом Наталии, Евгением. В-третьих, ассоциация проводила конкурсы красоты среди русскоговорязего населения Австралии, и меня назначили ведущей! На радостях, я написала новеллу и издала ее при поддержке журнала. Я летала на крыльях, у нас с мужем появились новые знакомые и даже друзья, мы стали путешествовать и знакомиться с местными достопримечательностями. Моя депрессия улетучилась!

В добавление ко всему, главред Наташа получила заявку на объявление для радио о том, что местный русский театр объявляет прослушивание для участия в спектакле по пьесе Юрия Полякова «Левая грудь Афродиты»! Боже, это сон?! Я рванула на прослушивание, благо, мой курс актерского мастерства уже был успешно окончен и я получила диплом. Прослушивание прошло успешно и меня взяли на одну из главных ролей. Началась реально белая полоса в моей жизни! Наконец-то!

Днем я моталась по заданию редакции и заниалась написанием сценариев к конкурсам красоты, а вечера проводила либо на радио, либо в театре на репетиции. Я похудела килограмм на десять, что добавило мне энергии и хорошего настроения. Конкурсы красоты стали настолько популярны, что о них стало известно в Москве. Первый канал российского телевидения прислал съемочную группу для освещения конкурса и даже показал сюжет о нас в одной из передач. Мой муж и я летали на крыльях счастья и любви, наши доходы росли, как и круг друзей.

Театр, подаривший мне первую главную роль в спектакле, назывался СовКом, что означало «советская комедия». Такое название было вове не удивительным, так как человек, руководивший им, был выходцем из Советского Союза и мужчиной старой закалки. Его звали Федор Матвеев. Мы сразу поладили, как и с остальными актерами труппы.

Несмотря на то, что репетиции шли уже полным ходом, еще одна главная женская роль пустовала. Нам не хватало еще одной актрисы. Объявления в русских газетах, на нашем радио и в журнале «Голос» постоянно обновлялись, но актриса никак не хотела появляться в наших рядах.

Надо сказать, что в Сидней в то время жило около трехсот тысяч русских, но сущесвтовало какое-то странное разделение на группы. Одна группа называлась «советские русские», другая — «харбинские русские», а третья — «русские евреи». А еще были подгруппы по районам города: Бондайские русские, русские Стратфилда, Северный берег и Сазерленд. Причем, группы не хотели общаться между собой, так как считали себя самыми правильными. Например, харбинцы считали, что советские (не важно, приехавшие уже после переворота в девяностых или до него) являются низшей кастой, предателями, так как жили в неправильной России. А вот они, харбинцы, сохранили веру, традиции, язык и преданность Российской Империи. Евреи вообще жили обособленно в районе Бондай, на берегу океана, в самом фешенебельном месте Сиднея и никоим образом не взаимодействовали с русскими. Северный берег не дружил с Сазерленд и так далее.

Для нас с Глебом это было, по крайней мере, странно, ведь все общины говорили на одном языке, русском. Однако именно этот фактор и стоял на пути поиска русскоговорящей актрисы.

Прошло около трех месяцев, прежде, чем Федор уговорил одну актрису по имени Инна, прийти на прослушивание. Она долго не соглашалась, видимо, из-за того, что она была из еврейского района, который не очень-то с русскими взаимодействовал, но все же решила попробовать себя в нашем театре. Инна успешно прошла прослушивание и влилась в наш небольшой коллектив. Репетиции пошли быстрее и вскоре Федор объявил, что необходимо резервировать зал в театре «Фиговое Дерево», где, кстати, в свое время, начинал актерский путь Мел Гибсон.

Мы были вне себя от счастья! И, поскольку, театр был маленький, все приняли активное участие в организации рекламы, резервировании зала, печати билетов и привлечении внимания зрителей к нашему спектаклю.

Инна оказалась еще и режиссером, поэтому на каждой репетиции она вставляла свои пять копеек, предлагая улучшения, критикуя игру и постановку. Федор к этому относился спокойно, но всегда старался ставить ее на место. Постепенно, притязания Инны на роль главного режиссера спектакля усилились, и каким-то образом, она постепенно влилась в процесс постановки спектакля. «Левая грудь» от этого нисколько не пострадала, хотя самолюбие Федора было задето. Он не устраивал скандалов, но один на один выговаривал Инне свое отношение. Правда, это нисколько ее не останавливало.

Не знаю, каким образом, но постепенно мы с Инной подружились. Со временем, мы стали очень близкими подругами, даже можно сказать, лучшими. Пока мы репетировали «Надбавку за испытание любви», она часто говорила:

— Ну, посмотри, я же большую часть спектакля поставила. Значит, я должна быть режиссером, тем более, что у меня есть диплом. Я в ГИТИСе училась.

В этом была доля правды, которую никто не мог отрицать. Поэтому на афише спектакля ее имя начертали рядом с режиссерским, а под ним — «постановщик». Честно сказать, я не придала этому особого значения, и продолжала делать свое дело.

Когда до спектакля осталось пару месяцев, Федор зарезервировал зал, я дала рекламу и помогла в распечатке билетов, стало ясно, что народ не очень-то раскупает места. Было запланировано пять спектаклей и нам хотелось, чтобы зал был полным. Кстати, театр «Фиговое Дерево» не очень большой: в уютном зале всего двести шестьдесят пять мест. Для меня было большим удивлением то, что вся сцена, стены и ступени выкрашены в черный цвет. Но потом я привыкла, тем более, что все компенсировали декорации.

Итак, двести шестьдесят пять мест умножить на пять спектаклей будет тысяча триста двадцать пять человек. Учитывая факт разделенности русского общества в Сиднее и то, что не все любят театр, собрать полный зал стало проблемой. И тогда меня осенила гениальная мысль, с которой я подошла к Федору:

— Предлагаю сделать субтитры на английском языке и, таким образом, привлечь в ряды зрителей смешанные пары и русскую молодежь, которая уже, увы, не говорит по-русски и даже не понимает родного языка.

Федор посмотрел на меня, как на идиотку и сказал:

— И кому это нужно? Это совершенно бесполезная затея. Кто этим будет заниматься? Разве ты не понимаешь, что надо сначала перевести всю пьесу на английский, а потом каким-то образом проектировать субтитры над сценой? Это невыполнимо и глупо. Пустая трата времени.

Меня это несколько обидело, но я настаивала на своем:

— Конечно, я в курсе, что надо перевести пьесу, поэтому предлагаю свои услуги в качестве переводчика, тем более, что я — профессионал, работала в России и в Европейском Союзе. А технически я попробую решить эту задачу с кем-то из наших айтишников, которые работают на конкурсе красоты.

— Даже и не пытайся! — отрезал Федор.

Но «врагу не сдается наш гордый варяг», поэтому я втихаря начала переводить пьесу Юрия Полякова. Поговорила с ребятами из технической группы журнала «Русский Голос», которые все разъяснили, поняла, что ничего невозможного нет, и еще поняла, что до меня никто из русского общества в Австралии не делал ничего подобного. Ура! Я — первопроходец.

Сколь веревочке ни виться, все равно она приводит к Федору. Через неделю я опять предстала пред очи ясны с тем же предложением и готовым переводом. Ответ снова «нет». Четко и ясно. Мне стоило огромных усилий уговорить его на эксперимент. В конце концов, он согласился, но время было упущено и технически субтитры уже невозможно было вывести на экран.

— Я же говорил тебе! — ухмылялся Федор.

А я продолжала переть напролом:

— Пожалуйста, дайте добро на то, чтобы в рекламу добавить, что спектакль идет с английскими субтитрами.

— Да о чем ты, Элина?! Глупость какая. Как ты субтитры сделаешь, если это уже невозможно? — отмахивался режиссер.

— Я знаю выход, предоставьте все мне. — не унималась я.

— Да бог с тобой, делай что хочешь! — сдался Федор.

И я сделала! Это было смешно и наивно, но дало невообразимый толчок продажам. После объявления о субтитрах, билеты полетели, как горячие пирожки в холодный день. Режиссер был несказанно удивлен тому факту, что всего лишь за одну неделю театр продал около семиста билетов англоговорящим зрителям.

Я летала на крыльях и готовила свой сюрприз. Заткнув уши, чтобы не слышать критики в свой адрес, я перла со своей идеей напролом. В попытке улучшить жизнь СовКома, я предложила записывать телефоны и имейлы всех, кто покупает у нас билеты, и собирать собственную базу данных, чтобы в будущем оповещать всех о новых постановках. В этом было усмотрено рациональное зерно, поэтому меня поддержали единогласно.

И вот, настал день премьеры. Я сохранила в тайне то, как именно работает мое секретное оружие, а посему, пригласила друзей на помощь. В театр внесли коробки с распечатанной в нескольких сотнях экземпляров на английском языке пьесой. У Федора полезли глаза на лоб:

— Как это будут читать люди? В зале полутьма. Они не успеют следить за действием на сцене.

— Все предусмотрено. Текст напечатан огромными жирными буквами, а билеты для англоговорящих зрителей проданы рядом с технической рубкой, откуда всегда льется свет на сиденья, и по бокам зала, где есть настенная подсветка. Я сама проверяла видимость и освещение, и с уверенностью заявляю, что никто не упустит ни слова.

— Трата денег. — отрезал Федор.

Однако меня неожиданно поддержала Инна:

— Ну, почему трата? Мне кажется, что все правильно сделано. Надо привлекать англичан.

— Зачем? Это русский театр. — пожал плечами режиссер.

Но он оказался в корне не прав, так как субтитры, хоть и непрофессиональные, произвели настоящий фурор. Зрители подходили к нам и благодарили за то, что мы объединяем русских и австралийцев с помощью искусства. Я получила столько комплиментов и благодарностей за содеянное, что мне показалось, что блистательно сыгранная комедийная роль ушла в тень. Стало несколько обидно, но радость от успеха субтитров перевесила чашу весов.

В общем, первый спектакль прошел успешно, мы вырвались из тени и засверкали в лучах славы. Но по окончании последнего спектакля, наш режиссер собрал нас в зале для особенного объявления:

— Спасибо всем за великолепную работу, самоотверженность и упорство. Мне было очень приятно и комфортно работать с вами. К сожалению, продолжить работу я не смогу, так как очень болен. Я принял решение уйти на заслуженный отдых и провести последние дни с семьей.

Оказалось, что Федор Матвеев уже много лет борется с онкологическим заболеванием. Он прошел огромное количество процедур, включая радиотерапию и жесткое ограничение в питании и физической активности, но болезнь не отступала.

— А что будет с театром? — спросил один из актеров.

— Я его закрываю.

Нам стало несказанно жалко расставаться и обидно за такой бесславный конец хорошего дела. Но поделать мы ничего не могли.

Собрав все декорации, костюмы и вымыв полы в театре «Фиговое Дерево», мы понуро разбрелись по домам. Мой сон улетучился на несколько недель, несмотря на то, что работа журналистом и ведущей конкурса красоты и радио передач шла очень успешно. Сожаление о потере театра не давало мне покоя.