Друг моего брата

Элина Витина, 2022

– Одевайся, – он не глядя бросает мне одежду, – И чтобы я больше здесь тебя не видел! Я заглядываю ему в глаза, силясь увидеть там хоть какие-то эмоции. Но все что я вижу – это все то же ледяное презрение, пронизывающее меня холодом до самых костей. Четыре года назад Глеб Урицкий разрушил мою жизнь, растоптал репутацию и что ещё хуже – разбил мое сердце. Я твёрдо намерена держаться подальше от него и его самодовольной ухмылки, вот только это оказывается не так просто…

Глава 16

Глеб

Она смотрит на байк, как будто впервые увидела. Если бы я не видел ее на треке, то подумал бы что боится. Не раз замечал подобное выражение лица у девиц, вроде как и сами напрашиваются чтобы их прокатили, а поджилки трясутся. В итоге, если и решаются сесть, то всю дорогу глаза закрыты и руки их на талии — словно тиски. В таких поездках чувствуешь себя мамой-коалой, блин.

Полли переводит взгляд на меня, потом опять на байк. Реально боится. Но не мотоцикла, меня. Я хищно улыбаюсь и протягиваю ей свой шлем. Сам виноват, что второй не взял, теперь каждая пролетающая муха будет считать своим долгом врезаться в мою рожу. Ни и хрен с ним, в любом случае, если там впереди пробка, то быстро гнать не получится.

Молча сажусь на байк и в боковое зеркало слежу как она забирается. В таких каблучищах довольно сложно сделать это элегантно, но ей удается. На мгновение короткая юбка задирается вверх, приоткрывая кружевную резинку чулок. Она, блин, календарь видела? Октябрь на дворе, какие нахрен чулки? Хотя о чем я? Максимум ее прогулок — это добежать от подъезда до тачки и обратно.

Непроизвольно вспоминаю это кружево на ощупь. Этого только не хватало! Честно признаться, я не планировал нагло лапать ее под столом тогда в столовой, просто хотел немного поиграть на ее нервах, был уверен, что сразу сбежит. А вышло так, что сбежать захотелось самому, желательно сразу под холодный душ.

Чтобы отвлечься, перевожу взгляд на ее лицо, шлем уже на голове, но визор не опущен и мы встречаемся взглядами. И в этот момент я вижу не привычную манипулятивную стерву, которой она стала, а пятнадцатилетнюю девочку с глазами Бемби. На секунду ругаю себя, что чуть не свалил когда увидел как она зажимается в том углу с Русеевым, но тут же одергиваю себя. Если учесть, что меньше часа назад своими глазами видел, как она висела на груди у своего Булавина… Сама виновата, что создала себе такую репутацию!

Ей всегда надо быть в центре внимания, поэтому я бы не удивился, если бы она реально приняла этого идиота назад. Полина настолько не переносит смещение центра внимания со своей персоны, что готова на все лишь бы все только о ней и думали.

И если в шесть лет мы все умилялись когда Макс сломал ногу и Полли тоже обмотала свою бинтами и пару недель старательно изображала хромоту, заставляя всех себя жалеть, то в шестнадцать это уже было нихрена не смешно.

Потому что тогда она конкурировала за всеобщее внимание не со старшим братом, а с собственной матерью. У которой обнаружили онкологию на последней стадии.

И пока Инна Витальевна боролась, к сожалению, тщетно, с недугом, ее дочь не могла пережить того, что все внимание теперь доставалось не ей и устроила спектакль из обмороков. И блин… мы же ей поверили. До сих пор помню как мы с Максом чуть с ума не сошли, когда гуглили всяческие диагнозы пока отец таскал Полли по врачам. Анализы, кстати, были отличные… хоть завтра в космос. Но почему-то это нас тогда не насторожило, а еще больше испугало.

А потом она поняла, что заигралась, когда отец не пустил ее в Испанию на свадьбу двоюродной сестры. Их бабка жила в Малаге уже лет десять и они и так туда летали несколько раз в год. Он, видимо, посчитал, что в таком состоянии ей лететь куда-либо опасно, я уже молчу о том, что бросать маму в такой момент тоже было не лучшей идеей. И тогда Полина во всем призналась отцу. Я бы никогда в это не поверил, если бы не слышал их разговор своими собственными ушами.

Я как раз вышел от Макса, чтобы отправиться домой и услышал как из кабинета доносятся их крики, она о чем-то его просила, даже умоляла. Начало разговора я не застал, но они явно спорили насчет поездки в Испанию. Тогда я еще не знал, что там намечается свадьба, это Макс меня потом просветил. И когда я подошел ближе, Полина как раз в слезах признавалась в том, что обмороки и все проблемы со здоровьем — это постановка, дешевый спектакль чтобы привлечь внимание.

Я не знаю как отец ее не прибил. После всего, что им пришлось пережить за тот месяц… В итоге в Испанию она все-таки полетела. Видимо, родители решили что всем будет спокойнее если Полина и ее выкрутасы на какое-то время покинут отчий дом. Правда, и там она не унималась. В перерывах между тусовками на пляже и в ночных клубах, она умудрялась доставать всех своими псевдозаботливыми звонками.

Мы с Максом наотрез отказались брать трубку, когда она звонила. Нам хватило фоток из инстаграма их двоюродной сестры, чтобы быть в курсе о ее веселье там. А вот отцу приходилось с ней общаться, святой человек… Но и его нервы оказались не настолько крепкими и в какой-то момент он тоже перестал отвечать, в надежде что до дочери дойдет, что у всех сейчас есть проблемы поважнее ее курортных приключений. И что сделала Полина? Решила использовать свой последний козырь — попытку суицида. Тоже псевдо, разумеется. Не знаю на что она рассчитывала, но в итоге всем надоели ее выкрутасы и бабка сплавила ее в какой-то новомодный реабилитационный центр. Старушка еще молодец, долго держалась. Другая бы на ее месте отправила внучку домой ближайшим рейсом. Я вообще удивлен как она ее так долго терпела, у бабули характер был не сахар, она когда сюда приезжала умудрялась командовать всем семейством, включая своего сына.

С тех пор мы с ней не общались, если не считать ее попытки выставить себя жертвой по возвращении на родину, она тогда очень хотела убедить нас с Максом, что мы слепые дебилы и все было не так, несмотря на то, что весь спектакль разворачивался у нас на глазах. Но мы ее даже слушать не стали, настолько было противно.

И вот, спустя четыре года я вижу, что нихрена не изменилось. Ей все так же надо быть в центре внимания и она готова на все лишь бы софиты не переключились на кого-то другого.

От этих воспоминаний все внутри опять закипело и я резко завел мотор. Моя мать умерла еще до того как я был в состоянии сохранить хоть какие-то воспоминания о ней, Инна Витальевна относилась ко мне как к сыну и я никогда не смогу понять как Полина была способна на такое поведение.

Байк дернулся с места, Полина вроде как пыталась оставить между нами место, но как только я набрал скорость, она невольно скатилась вплотную ко мне. Руки она упрямо держала на специальной ручке сзади. И правильно, нехрен меня отвлекать. Мне хватало уже того, что в боковое зеркало я видел ее ноги и несмотря на то, что она попыталась зажать свою юбку бедрами, материал предательски разлетался, открывая обзор на кружево чулок и немного голой кожи над ними.

Я в очередной раз порадовался, что на байке не надо вести светскую беседу. Не представляю о чем бы мы говорили, окажись сейчас в одной тачке. Хотя хрен бы она села в мою машину, сама понимает к чему это могло бы привести.

Мы объехали пробку, она реально тянулась на пару километров, и через несколько минут я уже тормозил у ее дома.

Она в мгновение слетела с байка, будто он ее обжигал, сняла шлем и бросила его мне в руки с такой силой, что я чудом не свалился с сиденья. От Бемби не осталось и следа, она снова включила холодную стерву. Что, нахрен, опять на нее нашло??

— Я тебе не говорила адрес, — процедила она с подозрением.

Я мысленно обругал себя всеми нецензурными словами, что знал, а знал я реально много.

— Макс упоминал куда ты переехала от отца.

Она недоверчиво подняла брови.

— Серьезно? И прям подъезд указал? И ты сразу запомнил! Какая чудесная память!

И на этом, даже не попрощавшись, она скрылась в подъезде. Стерва. Я, конечно, не рассчитывал, что она пригласит меня на кофе, но блин, могла бы хоть спасибо сказать!

Как я мог так облажаться с адресом?

Макс действительно говорил куда она переехала, а вот подъезд я узнал сам, когда хрен знает зачем притащился сюда и сидел как придурок в тачке, пока не увидел ее машину и ее саму. Что ж, у всех свои слабости. Моя слабость — Полина Воронцова. И пусть я всем нутром ненавидел то, во что она превратилась, иногда я любил представлять, что все могло бы быть иначе. Ключевое слово иногда! — напомнил я себе. — Иногда, блин, а не каждый вечер, как это происходит после того что случилось на треке.