Скандальные наслаждения

Элизабет Хойт, 2011

Красавица Геро Баттен, безупречная леди лондонского света, готовится стать супругой столь же безупречного, хотя и безумно скучного маркиза, но однажды встречает его младшего брата, знаменитого повесу Гриффина Реммингтона, лорда Рединга… Гриффина уж никак не назовешь безупречным: скандальная слава, буйные проказы, необузданный нрав. Что общего у такого человека с благовоспитанной девицей? Однако очень скоро Геро и Гриффин, постоянно ведущие словесную дуэль, вынуждены признать: они безумно влюблены друг в друга и от этой любви никуда не скрыться…

Глава 2

Королева Черновласка мудро и справедливо правила своим королевством после смерти мужа короля. Но не легко женщине обладать властью в мире, где господствуют мужчины. Хотя ее окружали советники и министры, а также ученые мужи, она не могла полностью доверять ни одному из них. Вот почему каждую ночь королева Черновласка выходила на балкон и держала в ладонях маленькую коричневую птичку. Она поверяла ей свои секреты и заботы, а потом, раскрыв ладони, отпускала, и та взлетала высоко в ночное небо, унося с собой королевские тайны…

Из сказки «Королева с черными как вороново крыло волосами»

Геро постаралась успокоиться и улыбнулась — не слишком открыто, но достаточно приветливо. Улыбка ни в коей мере не отразила ее ужаса от того, что она и лорд Бесстыдство скоро станут родственниками.

— Рада познакомиться с вами, лорд Гриффин.

— Да? — Он все еще стоял, склонившись над ее рукой, поэтому его тихий возглас расслышала только она.

— Разумеется.

— Врунья.

Геро еле слышно процедила сквозь зубы:

— Не вздумайте устроить сцену!

— Сцену? Я? — Рединг сощурился.

Геро хотела отнять руку, но этот кошмарный человек и не думал ее отпускать. Он медленно выпрямился.

— Какая радость, наконец познакомиться с моей новоявленной сестрой. Вы не будете возражать, если я назову вас сестрой, миледи? У меня такое ощущение, что мы с вами уже знаем друг друга. Вскоре мы будем встречаться на всех домашних обедах, завтраках, чаепитиях и подобных сборищах. У меня от радости просто дух захватывает, дорогая сестра. Мы станем очень дружной семьей. — И улыбнулся плутовской улыбкой.

У Геро в душе все взбунтовалось, когда этот наглец назвал ее сестрой. Вот уж кто ей не брат, так это он.

— Я не думаю…

— Жаль это слышать, — пробормотал он.

Геро сжала зубы и попыталась незаметно отдернуть руку, но будущий деверь держал ее очень крепко.

— Лорд Гриффин, я…

— Вы не откажетесь потанцевать со мной, моя очаровательная будущая сестра? — как ни в чем не бывало спросил он.

— Я не…

Лорд Гриффин поднял брови, а зеленые глаза лукаво сверкнули.

–…Я не думаю, — сквозь зубы выговорила она, — что это следовало бы…

— Ну конечно. — Рединг наклонил голову и опустил глаза долу. — С какой стати такой благонравной леди танцевать с таким недостойным человеком, как я? Прошу прощения за то, что посмел вам надоедать.

Геро почувствовала, как у нее горит лицо. Он выставил негодяйкой ее! Она закусила губу.

— Что ж…

— Геро, это вполне приличное приглашение, — загремел сзади голос Максимуса.

Великий боже! Она почти забыла, что они находятся посередине переполненного бального зала. Такого с ней никогда раньше не случалось. Она — дочь герцога и всегда знала, как себя вести.

Геро в оцепенении взглянула на Рединга — тот уже не улыбался и, повернувшись к своему брату, произнес:

— Разумеется, с твоего разрешения, Томас.

Они стояли рядом, и Геро не могла не заметить, как они похожи. Оба высокие, оба одинаково наклоняли голову, у обоих — квадратные подбородки. Глядя на Рединга, можно было принять его за старшего, но Геро знала, что он на несколько лет моложе Томаса. У лорда Рединга глубоко посаженные глаза, много морщин и выражение лица циничное. Он выглядел так, словно жизнь обошлась с ним куда жестче, чем с Мэндевиллом.

Мэндевилл не ответил брату, и пауза становилась неловкой. Вдовствующая маркиза стояла между ними и с беспокойством смотрела на старшего сына. Вероятно, ее беспокойство каким-то образом на него подействовало, потому что он кивнул Редингу и еле заметно улыбнулся.

А Рединг тут же повернулся к Геро, и не успела та и глазом моргнуть, как оказалась почти на середине залы.

— Что вы задумали? — зашипела на него она.

— Менуэт, полагаю.

Она выразительно на него взглянула.

— Ну, ну, дорогая сестра…

— Прекратите так меня называть!

— Что вы сказали, сестра?

Они уже стояли среди других пар, и Рединг повернулся к ней лицом.

Геро сощурилась.

— То, что вы слышали!

— Но скоро вы действительно станете моей сестрой, — растягивая слова, произнес он, словно объяснял очевидные вещи глупой малышке. — Как еще мне следует называть вас, жену моего старшего брата, как не сестрой? — Он смотрел на нее с самым невинным видом.

Геро чуть не рассмеялась. Одному Богу известно, что Мэндевилл — не говоря уже о брате — подумает, если она на балу в честь ее помолвки захохочет как школьница.

— С какой стати вы пригласили меня на танец?

Гриффин изобразил обиду.

— Ну, я подумал таким образом отметить вашу замечательную помолвку.

Геро приподняла левую бровь, хотя на него этот жест, надо признать, не производил никакого впечатления.

Рединг наклонился к ней и хрипло прошептал:

— Или, возможно, вы бы хотели обсудить пикантные моменты нашей встречи в присутствии обеих наших семей?

Зазвучала музыка, и Геро присела в реверансе.

— Мне думается, вы потеряете больше, чем я, если сообщить им об обстоятельствах нашей встречи.

— Можно себе представить, — ответил он, когда они начали двигаться по кругу в танце. — Но вы не принимаете во внимание редкостное занудство моего брата.

Геро едва заметно сдвинула брови.

— На что вы намекаете?

— Я просто излагаю факты. Мой брат узколобый осел. Узнав, что вы были в той гостиной с Беллой и со мной, он немедленно сделает неправильные выводы.

Танцевальные па на минуту разъединили их. Геро пыталась понять, что же он за человек, если говорит такие вещи о собственном брате.

Они снова соединились в танце, и она тихо спросила:

— Зачем вы говорите мне все это?

— Я просто говорю правду.

Она покачала головой:

— Не думаю. Полагаю, вы стараетесь настроить меня против вашего брата, а это очень-очень дурно.

Гриффин улыбнулся, и у него под правым глазом дернулась жилка.

— Леди Совершенство, мы же снова встретимся и…

— Прекратите называть меня так, — вконец рассердилась она. — Я не думаю, что Мэндевилл такой ужасный, каким вы его считаете.

— Я, конечно, не смею противоречить даме, но вы понятия не имеете, о чем спорите.

Геро укоризненно посмотрела на него:

— Сэр, вы оскорбляете и своего брата, и меня. Я не могу представить, что такое сделал ваш брат, чтобы заслужить столь скверное отношение.

Рединг наклонился к ней так близко, что она уловила запах лимона и сандалового дерева.

— Не можете?

Геро помимо воли вздрогнула. Она не такая уж маленькая женщина — на самом деле она выше ростом большинства знакомых дам, — но Рединг выше ее по крайней мере на фут. Он пользуется своим физическим преимуществом, чтобы запугать ее.

Ну, дочь герцога не так легко сбить с толку. Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Нет. Я не могу себе представить такое ужасное зло, за которое вы готовы очернить собственного брата.

— Возможно, у вас просто не хватает воображения, чтобы это представить, — буркнул он, не глядя на нее.

— А может, это у вас больное воображение.

— В ваших глазах это выглядит, вероятно, так. Я не обладаю достоинствами своего брата. Я не блестящий член парламента, я не обладаю ни его красотой, ни галантностью. И… — Рединг снова наклонился к ней, — … у меня нет его высокого титула.

Геро сначала удивилась, потом тихонько засмеялась:

— Вы настолько завидуете ему, что считаете, будто я выхожу за него из-за его титула?

Она увидела — и это доставило ей удовольствие, — что он рассердился.

— Я не завидую…

— Разве? — нежным тоном прервала его она. — В таком случае вы, вероятно, просто глупец. Мэндевилл — человек чести. Он настоящий джентльмен. И его ценят в парламенте. Все, с кем он имеет дело, его уважают. К тому же он друг моего брата и его сподвижник. Я горжусь тем, что я его невеста.

Танец развел их в разные стороны, а когда они опять сблизились, Гриффин натянуто кивнул:

— Возможно, вы правы. Возможно, я глупец.

Он застал ее врасплох своими словами. Наглец, коим она его считала, с такой готовностью не признал бы свои недостатки.

Рединг посмотрел на нее, и уголки рта у него дрогнули, словно он догадался, о чем она подумала.

— Вы расскажете Томасу о нашей встрече?

— Нет. — Ее ответ прозвучал мгновенно.

— Разумное решение. Как я уже говорил, моему брату это не понравилось бы.

Хотя Геро и не хотелось в это верить, но ее жених и в самом деле мог неверно все истолковать. Она отбросила эту мысль и посмотрела Редингу прямо в глаза.

— Я хочу сохранить вашу репутацию в глазах вашего брата.

Негодник откинул голову и засмеялся, да так громко, что танцующие с удивлением на него посмотрели.

— А вы разве не знаете? У меня не та репутация, которую я хотел бы сохранить, миледи Совершенство. Уберите свой щит и меч, и свои сверкающие доспехи. Не надо ради меня сражаться с драконом. Вам некого защищать.

— Некого? — переспросила она. Внезапное любопытство заставило Геро говорить, не подумав заранее. До нее доходили слухи, произносимые шепотом о таинственном брате ее жениха, но все это было как-то неясно.

— Вы настолько неисправимы?

— Я совершеннейший негодяй. — Рединг обошел ее в танце, медленно двигаясь под музыку, и прошептал так тихо, что услышала только она: — Соблазнитель и распутник в самом худшем смысле. Я известен своими разнузданными развлечениями. Я слишком много пью, посещаю проституток и сквернословлю в дурных компаниях. Во мне нет ни благоразумия, ни моральных устоев, да мне ничего этого не хочется. Короче говоря, я дьявол во плоти, и вы, дражайшая леди Совершенство, поступите правильно, если будете избегать моего общества любой ценой.

Взрыв смеха заставил Томаса Рединга, маркиза Мэндевилла, посмотреть на танцующих. Гриффин откинул голову назад и расхохотался самым неприличным образом в ответ на какие-то слова леди Геро. К счастью, она выглядела не столь довольной. Тем не менее у Томаса напряглись плечи.

Черт бы побрал Гриффина!

— Ваш брат, похоже, получает удовольствие от танца с моей сестрой, — заметил Уэйкфилд.

Томас встретился взглядом с холодными карими глазами герцога. Всегда было чертовски трудно угадать, что на уме у Уэйкфилда, но сейчас его лицо казалось таким же непроницаемым, как у сфинкса.

Томас снова устремил взгляд на Гриффина, который делал танцевальные па вокруг его невесты.

— Вы правы.

Уэйкфилд скрестил руки на груди.

— Геро всю жизнь холили и лелеяли, как и подобает леди ее положения. И ее моральные устои безукоризненны. Я знаю, что она способна противостоять любому искушению.

Томас кивнул, чувствуя, как от неловкости у него покраснела шея. Ему стало душно, и он с трудом удержался, чтобы не ослабить узел шейного платка. Он прекрасно понял завуалированное предостережение герцога.

— Я вас понимаю, ваша светлость. Леди Геро пользуется моим полным доверием, и я никогда не позволю себя относиться к ней без должного уважения.

— Замечательно. — Уэйкфилд заложил руки за спину, и они оба молча наблюдали за танцующими. Затем герцог тихо произнес: — Внесение пункта в закон не прошло.

Томас пристально посмотрел на собеседника. Пытаясь противостоять пьянству среди лондонских бедняков, они в июне добавили в прошлогодний парламентский закон о спиртном пункт о джине. Этот пункт гарантировал премию осведомителям о незаконных продавцах джина.

— С каждым днем к магистратам приводят все больше продавцов джина, — медленно произнес Томас. — Почему же не удалось внести этот пункт?

Уэйкфилд пожал плечами. Его тихий и сдержанный голос не мог скрыть гнева:

— Они притащили несчастных женщин, продававших дьявольское питье с тележек. Несчастные зарабатывают на этом за день несколько пенни. В первую очередь необходимо поймать тех, кто перегоняет джин, влиятельных и могущественных, которые скрываются в тени, богатея за спинами обездоленных людей.

Томас заметил, как леди Геро нахмурилась, глядя на Гриффина, и успокоился.

— Уверяю вас, когда поймают как можно больше продавцов джина, то это тут же ударит по тем, кто производит джин. С момента внесения пункта прошло всего несколько месяцев. Надо подождать, мой друг.

— У меня нет времени ждать, — отрезал Уэйкфилд. — Лондон гибнет от этой заразы. В нашем огромном городе от этого умирает больше жителей, чем рождается. Тела валяются на улицах и в канавах Ист-Энда^[2]. От жен уходят пьяницы-мужья, пьяные матери убивают младенцев, брошенные дети умирают или продают себя. Как может Англия процветать, если рабочая сила вырождается? Мы исчезнем как нация, если не искореним пьянство в нашем городе.

Томас знал, что проблема джина волнует Уэйкфилда, но не думал, что настолько глубоко. Он не ожидал подобной страстности от такого человека, каким ему представлялся герцог.

Вдруг его внимание привлекло движение на другом конце бального зала. Там появилась женщина в огненно-оранжевом платье, из-под которого виднелись бледно-желтые нижние юбки. Волосы — винно-красного цвета, а губы и щеки густо накрашены. Глаза всех мужчин устремились на нее, а она кокетливо похлопывала по руке своего спутника сложенным веером. Ее кавалер что-то сказал, она откинула голову, изогнув белоснежную шею, и засмеялась, от чего ее грудь заколыхалась.

–…только если состоятельного человека поймают на том, что он производит джин, — продолжал развивать свою мысль Уэйкфилд.

Томас понял, что пропустил большую часть сказанного герцогом, и повернулся к нему. Однако краем глаза все-таки следил за этой женщиной — она игриво водила пальцами по выпуклостям груди.

— Распутница.

— Кто?

Черт, он произнес это вслух, и теперь Уэйкфилд ждет от него ответа.

Томас поморщился.

— Миссис Тейт. — Он кивнул, указывая на женщину в противоположной стороне залы. — Каждый раз, когда я ее вижу, у нее новый поклонник и всегда моложе, чем она. Любому ясно, что ей тридцать пять, никак не меньше. Эту женщину следует привлечь к ответу за неприличное поведение.

— Тридцать восемь, — пробормотал Уйэкфилд.

Томас в изумлении посмотрел на него:

— Вы ее знаете?

Уэйкфилд поднял брови:

— Полагаю, что она известна большей части лондонского света.

Томас перевел взгляд на миссис Тейт. Неужели герцог спал с ней?

— Она остроумна, и у нее непринужденные манеры, — сказал герцог. — К тому же она была замужем за человеком втрое старше ее. Я не стал бы осуждать ее за те небольшие слабости, которые она себе позволяет теперь, когда стала вдовой.

— Она выставляет себя напоказ, — сквозь зубы процедил Томас, чувствуя, как Уэйкфилд сверлит его взглядом.

— Возможно, но лишь с неженатыми джентльменами. Она весьма осторожна и также не флиртует с джентльменами, которые помолвлены.

Словно услыхав слово «помолвлены», Лавиния Тейт подняла голову и встретилась глазами с Томасом, несмотря на то что их разделяло пространство залы. Он знал, что глаза у нее карие. Обычные карие глаза. Цвет глаз она не может изменить, с удовлетворением подумал он. Это не щеки под румянами.

Она выдержала его взгляд и подняла подбородок. Это был жест старый как мир, такой же старый, как тот, которым Ева подзадоривала Адама откусить кусочек от спелого яблока.

Томас отвернулся. Он как-то попробовал этого яблока, и хотя было трудно, но он смог оторваться от опьяняющей сладости плода. Эта женщина — ведьма, потаскуха. А в его жизни ему хватало потаскух.

Лицо леди Геро было спокойно и серьезно и почти красиво. Ее, кажется, совсем не впечатлило театральное перечисление Гриффином всех его грехов.

— Я уже поняла, что вы распутник, — сказала она, когда он остановился. Она присела в грациозном реверансе. — Но поскольку вы мой деверь, лорд Рединг, то полагаю, что совсем избежать вашего общества будет затруднительно.

Эта женщина точно знала, как уколоть мужчину и задеть его самолюбие. И надо же было так случиться — вот уж ирония судьбы, — что именно эту женщину Томас избрал своей невестой. Женщину, которая не постеснялась высказать ему свое неудовольствие. Женщину, которая наблюдала его не в лучшем виде и явно не собиралась забыть это зрелище. Женщину, гордившуюся своей незапятнанной репутацией.

Леди Совершенство — идеальный выбор для его идеального брата.

Гриффин с неприязнью смотрел на нее. Она изогнула левую бровь — черт бы ее побрал! Она далеко не красавица, невеста его брата. Но она обладала той элегантностью, которую можно иногда обнаружить среди представительниц высшего английского света. У нее нежная кремовая кожа, немного длинное лицо, правильные аккуратные черты, а волосы рыжие, изысканного оттенка.

Он видел похожих на нее женщин сотни раз, и все же… что-то в леди Геро было особенным. Уже одно то, что большинство дам ее сословия просто оставили бы его в гостиной самостоятельно разбираться в той ситуации, куда он угодил. А она пошла против своих строгих моральных правил и спасла и его, и Беллу. Она что, сделала это из сострадания к двум незнакомым ей людям? Или у нее такие глубокие этические устои, которые вытеснили ее отвращение к происходившему в гостиной?

Музыка утихла, и танец закончился. Ему следует отвести ее обратно к нудному Томасу. Он сопроводит ее к жениху, разумеется, но… чуть-чуть повременит.

Гриффин поклонился и с покорным видом предложил ей руку.

— Печально, не так ли?

Геро подозрительно на него взглянула, но этикет не позволил ей отказаться. Гриффин в душе торжествовал.

— О чем вы? — спросила она.

— О, о том, что такая благовоспитанная женщина, как вы, вынуждена смириться с обществом такого отпетого негодяя, как я. Исключительно из-за светских условностей.

Геро высоко подняла подбородок, а он медленно повел ее сквозь толпу.

— Я сознаю свой долг.

Гриффин выкатил глаза.

— Это вам зачтется. Мое постоянное присутствие в вашей жизни, несомненно, приведет вас к святости.

От его внимания не укрылось, как слегка дрогнули мягкие розовые губы. Ей-богу! Леди Совершенство обладает чувством юмора! Гриффин увидел улыбку, хотя лицо осталось неподвижным. А какой будет настоящая улыбка на ее лице? А что будет, если она рассмеется от души?

Он наклонил к ней голову, вдыхая запах цветов.

— Если вы выходите за моего брата не из-за его титула, тогда почему?

Широко раскрытые серые глаза с удивлением посмотрели на него. Она находилась так близко, что стоило ему наклониться чуть ближе, и губы коснулись бы ее губ. А если бы ее губы разомкнулись под его языком, то он ощутил бы их вкус — обволакивающий вкус меда.

О Боже! Гриффин резко поднял голову. К счастью, леди Геро не заметила его замешательства.

— Что вы имеете в виду?

Он со вздохом отвернулся. Они почти пересекли залу и теперь двигались в противоположную сторону от того места, где стоял Томас. Он играет с огнем, но его всегда привлекала опасность.

— Почему вы выходите за Томаса?

— Мой брат и он — друзья. Максимус настоятельно советовал мне вступить в этот брак.

— И это все?

— Нет, конечно. Мой брат не стал бы рассматривать Мэндевилла как подходящего мужа для меня, если бы тот не пользовался уважением, не был добрым и состоятельным человеком. — Она выложила все доводы брата, словно перечисляла достоинства породистого барана.

— Вы его не любите? — спросил Гриффин не ради праздного любопытства.

Геро непонимающе сдвинула брови, словно он перешел на шведский язык.

— Я не сомневаюсь, что когда-нибудь полюблю его.

— Не сомневаетесь… — пробормотал Гриффин, снова почувствовав дурацкое удовлетворение. — Как, к примеру, любимого спаниеля!

Геро остановилась как вкопанная, и он подумал, что она вполне могла бы упереться руками в бока подобно разозлившейся торговке рыбой.

— Мэндевилл не спаниель!

— Тогда датский дог?

— Лорд Гриффин…

Он потянул ее вперед и повел к другой стороне залы.

— Просто я всегда думал, что было бы приятно…

— Что?

— Быть влюбленным в жену… или в вашем случае — в мужа.

Ее лицо на мгновение потеплело, серые глаза чуть затуманились, а нежные губы приоткрылись. Гриффин не мог оторвать от нее глаз. Неужели он увидел подлинную леди Геро?

Но она тут же снова превратилась в леди Совершенство, с прямой спиной, плотно сжатыми губами и непроницаемым взглядом. Перемена была удивительной. Что стало причиной такого перевоплощения?

— Как романтично, — произнесла она скучающим и невыразительным светским тоном, а Гриффин едва не заскрежетал зубами, — думать, что любовь хоть как-то связана с браком.

— Почему?

— Потому что брак для нашего сословия — это соглашение между семьями, и вам это хорошо известно.

— Но разве это не может быть чем-то большим?

— Вы намеренно притворяетесь, — нетерпеливо произнесла Геро. — Не мне объяснять вам законы светского общества.

— У моих родителей это было.

— Что?

— Любовь, — ответил Гриффин. — Они любили друг друга. Я знаю, какая это редкость, но это вполне возможно.

— Мои родители тоже любили друг друга.

— Что? — От неожиданности он даже смутился.

Геро склонила голову, и он видел только ее рот с печально опущенными уголками.

— Я знаю, что между моими родителями была глубокая привязанность.

Гриффин вдруг с ужасом вспомнил, что ее родителей убили. Это преступление было у всех на устах лет пятнадцать назад: герцог и герцогиня Уэйкфилд, выходя из театра, погибли от рук лондонских бродяг.

— Простите, мне очень жаль.

Геро вздохнула и подняла на него глаза, такие беззащитные.

— Ничего. Почти никто не говорит со мной о них. Словно они никогда не существовали. Я была еще маленькой девочкой — еще не вышла из классной комнаты, когда они умерли, но я немного их помню… до того, как это случилось.

Он кивнул, почувствовав к этой гордой, колючей женщине нежность и желание защитить ее. Они замолчали. Гриффин время от времени здоровался кое с кем, но не останавливался, продолжая вести Геро по зале.

— Вероятно, вы правы, — сказала она. — Брак по любви — это действительно прекрасно.

— Тогда почему довольствоваться меньшим?

— Любовь между мужем и женой может возникнуть и после свадьбы.

— Но может и не возникнуть.

Геро повела плечом — вид у нее был задумчивый.

— Все браки в какой-то мере азартная игра — пытаешься сделать разумный выбор, выбрать мужчину, который всем нравится, который добр и вышел из хорошей семьи.

— А в семье Рединг нет сумасшедших, так что за родословную можно не беспокоиться, — пробормотал он.

Геро наморщила нос:

— Вы бы предпочли, чтобы я вошла в семью, где в роду были сумасшедшие?

— Нет, что вы. — Гриффин пытался объяснить себе, почему ее хладнокровное решение выйти за его брата так его взволновало. Уж что-что, а сердечные дела Томаса его не волновали. — Вы сами признали, что брак по любви прекрасен. Почему не подождать такого брака?

— Я ждала. Я выхожу в свет уже шесть лет.

— И все это время вы искали подлинную любовь?

— Вероятно. — Геро пожала плечом, явно раздосадованная. — Или что-то похожее на настоящую любовь. Сколько, вы считаете, мне следует еще ждать? Месяцы? Или годы? Мне двадцать четыре. Я обязана выйти замуж, и выйти замуж должным образом. Я не могу ждать вечно.

— Обязаны… — повторил он. Это слово ему было неприятно, хотя мысль не нова. Разве все леди ее положения не обязаны сделать хорошую партию?

Геро покачала головой:

— Ждать, встречу ли я свою настоящую любовь в шестьдесят лет? Что, если я никогда не встречу? Нет никакой уверенности, что это произойдет. Вам бы больше понравилось, останься я старой девой, питая слабую надежду?

Гриффин с любопытством посмотрел на нее.

— Вы верите в одну-единственную настоящую любовь?

— Возможно, не в одну-единственную, но совершенно определенно во что-то похожее. Да, я думаю, что мы все способны влюбиться — даже сильно — и что где-то есть человек, который ответит на эту любовь. — Геро вдруг смутилась и сморщила нос. — Вы, разумеется, считаете разговор о настоящей любви глупым.

— Вовсе нет. Я твердо знаю, что романтическая любовь существует. Я наблюдал ее, в конце концов.

— И такой развратник, как вы, тоже мог бы потерять голову от любви к одной-единственной женщине? — Она спросила это совершенно серьезно.

— Возможно. — Гриффин повел плечом. — Хотя… чертовски неприятно попасть в такое положение.

— Значит, вы никогда не влюблялись?

— Никогда.

Геро кивнула:

— Как и я.

— Жаль. — Гриффин сжал губы, потом произнес: — Интересно, что это за ощущение? Быть одержимым страстью? Отдать все за единственного человека на свете?

Губы у нее дрогнули.

— Как романтично для развратника! Вы нарушили мое понимание об окружающем мире.

— Не обманитесь. Это моя внешняя оболочка, — весело заметил Гриффин. — Под ней скрыто животное.

Геро внимательно на него посмотрела, потом кивнула, словно пришла к заключению:

— Я едва ли смогу обмануться, учитывая обстоятельства нашей первой встречи.

Гриффин улыбнулся, скрывая разочарование.

— Но если вы настолько романтичны в отношении супружества, милорд, — сказала она, — то почему вы счастливо не женаты и не обзавелись дюжиной отпрысков?

— Я, миледи, верю в любовь, а не в идеальный брак. Быть привязанным к одной женщине на всю жизнь среди чумазых непосед? — Гриффин изобразил ужас. — Нет, я с радостью уступаю брачный статус со всеми причитающимися обязанностями моему брату.

— А если вы вдруг влюбитесь? — спросила она. — Что тогда, милорд?

— Ну, тогда, миледи, я пропал. Привольная холостяцкая жизнь будет уничтожена под корень супружескими узами и… нежной ручкой. Но… — он поднял палец, — … это, как вы сами указали, очень маловероятно. Моя единственная подлинная любовь, возможно, живет в далеком Китае. Она может быть девяностолетней старухой или двухлетней крохой. Я могу никогда ее не встретить в этой жизни и благодарю заранее за это Бога.

Его слова вызвали легкую улыбку у леди Геро, а его сердце вдруг часто забилось. Улыбка — искренняя улыбка, полученная от этой женщины, — была таким же подарком, как… обнаженное тело какой-либо другой. Что за странные у него мысли!

— Почему, милорд?

— Потому что… — Гриффин наклонился к ней так близко, что от его дыхания задрожал рыжий завиток волос около ее уха, — … я получаю удовольствие от распутства, свободы и возможности развлекаться со столькими дамами, скольких пожелаю. Для меня настоящая любовь была бы полнейшей катастрофой. И даже если в ваших глазах я далек от совершенства, уверяю вас, что моя жизнь такая, какая есть.

Геро смотрела в бесстыжие зеленые глаза Рединга. Он употребил слово «развлекаться» вместо того, грубого, которое произнес тогда в гостиной, но все равно его слова не казались менее отвратительными.

Геро представила множество женщин, распластавшихся на его постели, и его ритмично двигавшейся мускулистый зад. Господи, ей бы следовало возмутиться подобным видением, а она вместо этого всего лишь захотела прижать ладони к горящим щекам. Она увидела, что Рединг открыл рот, чтобы наверняка снова смутить ее еще более ужасными словами.

К счастью, их прервали.

— Могу ли я забрать свою невесту? — произнес Мэндевилл тоном, который едва ли можно было назвать дружеским.

Веселый блеск мгновенно улетучился из глаз Рединга, и мягкость тоже исчезла с его лица. Осталась лишь маска. У него был вид человека, ввязавшегося в почти обреченную на поражение битву.

Геро очнулась и увидела, что Мэндевилл протягивает ей руку.

— Моя дорогая?

Она улыбнулась, присела в реверансе перед Редингом и положила руку на локоть жениха.

— Мои поздравления с помолвкой, Томас. — Рединг отвесил брату подчеркнуто экстравагантный поклон.

— Леди Геро. — Ей он сдержанно кивнул и скрылся в толпе.

Геро выдохнула, даже не заметив, что не дышала несколько секунд.

— Надеюсь, он не слишком вас утомил, — сказал Мэндевилл и повел ее к середине бального зала.

— Совсем не утомил, — ответила Геро, скорее почувствовав, чем увидев, его острый взгляд.

— Некоторые дамы находят его весьма привлекательным. — Это было произнесено ровным тоном, но тем не менее в голосе прозвучало нескрываемое предупреждение.

— Уверена, что так оно и есть, — мягко заметила Геро. — Налет авантюризма и эта плутовская усмешка, несомненно, могут взволновать многих женщин. Но я всегда считала, что мужчина, который сознает свою ответственность и исполняет свой долг, намного привлекательнее того, кто проводит жизнь в забавах.

Рука под ее ладонью слегка расслабилась.

— Благодарю вас, моя дорогая.

— За что?

— За то, что ясно видите то, чего не замечают другие, — сказал он. — А теперь не соизволите ли потанцевать со мной?

Геро улыбнулась ему, с радостью отметив, что глаза Мэндевилла смотрят на нее по-доброму.

— Я сделаю это с большим удовольствием.

Они станцевали менуэт и контрданс, после чего Геро заявила, что хотела бы выпить чего-нибудь прохладительного. Мэндевилл подвел ее к ряду кресел у стены залы, усадил и отправился за пуншем.

Геро не могла не восхититься его широкими плечами и твердой поступью. Он то и дело останавливался. Кто-то поздравлял его с помолвкой, а кто-то просто хотел, чтобы его увидели разговаривающим с маркизом Мэндевиллом. Она удовлетворенно вздохнула. Максимус нашел ей идеального мужа.

— Вот ты где!

Батильда Пиклвуд — или, как ее называли в доме Баттенов, кузина Батильда — с трудом поместила свои объемистые формы в кресло рядом с Геро. Дальняя родственница с материнской стороны, кузина Батильда воспитала Геро и ее младшую сестру Фебу после смерти их родителей. Седые волосы кузины Батильды были завиты в мелкие кудряшки вокруг лба, а сверху красовался треугольный кружевной чепчик. Платье было ее любимого сливового цвета, пышный бюст украшали белые кружева и черные ленточки. Из-под локтя у нее выглядывала маленькая черно-коричнево-белая мордочка. Это Миньон, старая собачка-спаниель, которую кузина Батильда носила с собой повсюду.

— Дорогая, я должна с тобой побеседовать!

Кузина Батильда всегда говорила с пафосом, поэтому Геро не удивилась.

— Да?

— Ты не должна никогда больше танцевать с лордом Гриффином Редингом! — Кузина Батильда произнесла это таким тоном, словно сообщала государственную тайну. Миньон гавкнула, как бы подчеркивая значимость слов хозяйки.

— Почему?

— Потому что он и лорд Мэндевилл ненавидят друг друга.

— Мм. — Геро рассеянно почесывала шелковое ухо Миньон. — Я заметила некоторую натянутость между ними, но я не стала бы заходить так далеко, чтобы назвать это ненавистью. Может, обычная антипатия.

— Хуже, намного хуже, чем антипатия, моя дорогая! Как ты не понимаешь… — Кузина Батильда понизила голос до шепота: — Лорд Гриффин соблазнил первую жену Мэндевилла!

Примечания

2

Район проживания лондонских бедняков.