Америка глазами эмигранта. Том 2

Элеонора Мандалян

Читателю предлагается сборник статей об Америке, опубликованных в русскоязычной прессе США и Великобритании, в частности – в Russian Bazaar (New York), в Seagull Magazine (Baltimore) и в elite glossy magazine New Style (London), где профессиональный писатель и журналист Элеонора Мандалян на протяжении многих лет вела рубрики Unknown America и «Путешествия по Америке». С параллельными публикациями в более широком диапазоне о различных аспектах американской действительности, также частично включенных в данный сборник. Предлагаемые автором обзоры представляют собой взгляд на Америку не снаружи, а как бы изнутри, но со свежим, эмигрантским восприятием, и в этом, как представляется, их преимущество. Поскольку сама автор уже более 20 лет живет в Лос-Анджелесе, то в первый том вошли статьи исключительно о Калифорнии, наиболее полно ею освоенной – о достопримечательностях этого штата, его природном, культурном, социальном и этническом своеобразии. Во второй том включены статьи о всех остальных штатах Америки – в порядке с Запада на Восток. Данный труд, насыщенный огромным объемом информации, поможет читателю расширить свои представления не только о природных феноменах Америки, но и о ее обитателях, о своеобразии и взаимоотношениях различных этнических групп, об американцах в целом, поможет увидеть эту непростую для понимания страну непредвзято и под разным углом зрения.

1

Город поджигателей

В Америке есть много диковинного во взлетах и издержках цивилизации. От гениев компьютерной мысли и бизнеса, несущих миллиарды, как сказочная курица — золотые яйца, до ютящихся под мостами и на свалках хомлессов. От Парадов Роз и блистательных кинозвезд до костюмированных шествий геев и лесбиянок в ночь Хэллоувина. А есть еще не укладывающиеся ни в какие рамки фестивали и праздники, которые даже трудно как-то классифицировать.

Если к городу на двоих и «Центру мироздания» причастен один оригинал, то, скажем, к фестивалю «Горящий Человек», мероприятию еще более безумному — уже тысячи.

Фестиваль этот, в котором все дозволено, совместил в себе потребность человека в самовыражении, в личной свободе, в экстриме, спартанском образе жизни, в полном раскрепощении и, Бог знает, в чем еще. Его название Burning Man — отнюдь не символ. Человека там действительно сжигают — на гигантском костре инквизиции. Правда не живого, а деревянного. Но это уже детали.

Он проводится ежегодно в конце августа — т. е. в самое жаркое время года — посреди пустыни Black Rock desert («Черная Скала»), в Неваде. «Поджигатели» — Burners, как величают себя участники фестиваля, называют это место «Городом Черной Скалы», хотя 358 дней в году города здесь нет и в помине. А вот что там происходит оставшиеся 7 дней… это надо видеть собственными глазами.

Приезжающих на фестиваль ждет голая, дикая пустыня, представляющая собой дно высохшего озера на плоскогорье, где нет ни травы, ни кустов, ни деревьев, ни воды, ни крыши над головой. Дно абсолютно ровное, без единого выступа, покрытое тонким слоем белой пыли. Днем нещадно палит солнце, зашкаливая за +40 гр С, ночью температура падает до — 2. Но нет такой силы, способной заставить участников отказаться от своего фестиваля, которого они ждут весь год, как самого главного в их жизни события.

«Поджигатели» съезжаются отовсюду, со всего света — не сотнями, а десятками тысяч! И процент наших соотечественников в их рядах неуклонно растет. Их цель — прожить до предела насыщенной жизнью семь дней и ночей, став единой коммуной творцов, свободных от всех условностей общества, сообща создать свой город-призрак, свои инсталляции, а по окончании безумной недели уничтожить следы своего пребывания. Последнее — самое жесткое и непререкаемое условие фестиваля.

Как возникло это странное празднество? Как всегда, на энтузиазме и шальной выходке одного сумасшедшего. Житель Сан-Франциско Лари Харви тогда, летом 1986-го, собрал на пляже из деревянных деталей человеческую фигуру с воздетыми к небу руками, 2,5 метров высоты, и прилюдно поджег ее, устроив знатный костер. Зевак собралось дюжины две, не больше. Лари повторил свою затею на следующее лето, затем еще и еще раз. С каждым годом размеры деревянного человека становились все больше, а вместе с ними росло и число зрителей. Сначала они собирались сотнями, потом — тысячами.

Разумеется, правоохранительным органам такая огненная самодеятельность не понравилась, уж больно она смахивала на нелепый, а главное небезопасный вандализм. У Харви возникли неприятности. Но он обладал даром убеждения и хорошо подвешенным языком. Каким-то чудом ему удалось получить для своего действа официальный статус фестиваля Burning Man и разрешение на его проведение. Правда при условии, что это будет не в Сан-Франциско, а где-нибудь в пустыне, подальше от людей и жилья. Другое условие, которое «поджигатели» обязались неукоснительно соблюдать — не оставлять после себя никакого мусора. Харви пообещал, что ни одна служба не сможет обнаружить даже намека на их пребывание по окончании фестиваля.

Так Burning Man перекочевал в Неваду, на выделенную ему властями штата огромную площадку в несколько сот кв. км. С годами деревянный человек, предназначенный для сожжения, вырос до гигантских размеров в 12–15 м, а то и все 24. Фестиваль обрел не только общенациональную, но и всемирную популярность. Вокруг Burning Man начали собираться люди из разных стран самых разнообразных, но непременно связанных с авангардным искусством, профессий — музыканты, циркачи, актеры, художники, скульпторы, дизайнеры, модельеры, архитекторы — как безвестные, так и весьма у себя в стране популярные. Соответственно «Город на неделю» начал делиться на тематические кампусы, в которых энтузиасты, объединяясь в группы, самореализуются сообща.

Black Rock City — это и впрямь город-призрак, нечто, в основе своей, утопическое, запредельное. Он возникает из небытия, достигая в считанные дни невероятных масштабов, и также внезапно исчезает. За неделю до начала фестиваля в пустыню приезжает бригада Лари Харви и принимается за дело. На дне сухого озера появляется колоссальных размеров ромб. В ромб вписывается круг. В центре круга круглая площадь под названием Playa (Плая). На ней будут происходить все самые важные — огненные события. В центре площади, на возвышении сооружается деревянный человек, видимый отовсюду. Ночью, в свете прожекторов, он словно шагает по небесам.

Будущий город размечается не хаотично, а по определенному плану, основанному на принципе солнечных часов. От Burning Man разбегаются радиусы-улицы, обозначенные буквами алфавита. Их пересекают улицы, расположенные концентрическими кругами.

На площади Playa каждый год заново возводится Temple of Forgiveness («Храм Прощения») — воздушное, открытое солнцу и всем ветрам символическое сооружение, представляющее собой как бы духовно-энергетический центр всего города. Храм высокий, помпезный, занимающий большую территорию, и каждый год разный, хоть и возводится одними и теми же людьми. Он имеет четыре высоченных входа, а в центре алтарь. Здесь всю неделю burners будут писать письма усопшим, просить у них прощение за причиненные обиды, облегчать свою совесть и душу, освобождаясь от подспудного чувства вины и отрицательных эмоций. Похоже, Temple of Forgiveness — это уже серьезная заявка на создание не только собственной церкви, но и религии — религии свободных от условностей общества людей, как они это понимают.

Когда начнут съезжаться участники фестиваля, они займут пространства между радиусами и дугами, образуя основное «тело» города, сотканное из десятков тысяч всех видов машин (легковых, грузовых, венов, трейлеров, домиков на колесах), шатров и палаток, и примутся за собственное творчество.

Ровно неделю в городе-коммуне бьет ключом жизнь, стучат молотки, звенят голоса, круглосуточно не смолкает музыка. Переливаются всеми цветами ночные огни, разгуливают и разъезжают на велосипедах или на самодельных причудливых видах транспорта странно одетые или полностью раздетые люди (здесь никто никого не стесняется). Никто ни от кого не запирается. Можно войти в любой вагончик, в любой кампус и быть желанным гостем.

Каждый демонстрирует то, на что он способен. Здесь можно увидеть канатоходцев и акробатов, танцоров, музыкантов и певцов, модельеров и живописцев, дизайнеров и скульпторов… да, собственно, кого угодно и влюбом качестве. Велосипедов столько же, сколько людей — территория огромна, пешком не очень-то походишь, а обычными машинами пользоваться нельзя.

Случаются в пустыне и суровые песчаные бури со скоростью ветра до 80 км/час — палатки и легкие инсталляции становятся парусами. Идти тяжело, дышать тяжело. Если не запасся маской и очками и не успел добежать до надежного укрытия — тебе хана. Видимость падает настолько, что люди натыкаются друг на друга. Вслед за бурей может пролиться ливень. Но промокшая, покрытая разводами публика весело хохочет и пускается в пляс под двойной небесной радугой. А потом, за отсутствием душевых, гоняется нагишом за поливальной машиной.

Ни власти Невады, ни полиция не имеют доступа в «Город», поскольку это мероприятие частное. У фестиваля нет определенной цели, нет и жестких правил. Нет торжественного открытия и закрытия. В город-призрак не подведена ни вода, ни газ, ни электричество. Нет ни ресторанов, ни кафе, ни баров. Здесь не работает даже мобильная связь. Запрещено использование денег. Всё, что тебе нужно, ты должен привезти с собой. Это называется radical self-reliance — «полагайся только на себя».

На Burning Man может попасть любой желающий, заплатив стоимость пропуска, ограничений не существует. А получив право въезда, позаботиться о себе заранее — подготовить транспорт, воду и еду на неделю, одежду, убежище для ночлега, генератор для электричества, материалы для арт-инсталляции, если он намерен что-то сотворить, способы вывоза мусора и т. д.

То, чем там занимаются, получило название radical self-expression. «Радикальное самовыражение основано на вычленении подлинного себя, обмене опытом, вовлечении других в общую художественную игру, — философствует Лари Харви. — Мы просим людей обнажить в себе нечто личностное, интимное, уникальное из их собственного опыта, и поделиться этим с остальными. Мы говорим: Город Черной Скалы — это и есть вы!»

Делать можно все, что угодно, пока не мешаешь другим — петь, плясать, закапываться в песок, висеть на собственной конструкции вниз головой, или разгуливать на ходулях, кататься на велосипеде topless, раскрашивать собственное тело или рядиться в причудливые туалеты — it’s up to you. Самовыражайся, сколько душе угодно. «Если вы хотите, чтобы у вас поехала крыша, — говорят участники фестиваля, — отправляйтесь на Burning Man. Возможно, это откроет вам глаза на себя самого и на реальный мир.» Они рассказывают о своем городе в пустыне только взахлеб, только в превосходных степенях.

Здесь нет наблюдателей и зрителей — одни участники. Здесь находят друзей с первых минут прибытия. Каждый новичок тотчас вливается в общий коллектив, становится его активной частью. «Аборигены» (те, кто ездит каждый год) знают друг друга по именам. Люди сюда съезжаются самые разные, их никто не отбирает, не сортирует, не устраивает конкурсов, и соответственно среди них есть и талантливые, и бездарные, застенчивые и наглые, но в том то и кайф, что все на равных получают право на самовыражение. Одни мастерят в одиночку, другие группами. Здесь процветает взаимопомощь и система подарков (купля-продажа запрещена в любой форме).

Здесь можно увидеть самодельные машины-мутанты — art-cars. Калифорнийцы во главе с Майком Россом как-то раз соорудили целый монумент из грузовиков и их деталей, назвав его Big Rig Jig. Кто-то создает скульптуры. Кто-то выстраивает целые композиции, арт-инсталляции, кто-то успевает поставить дом с подтекстом (скажем «Белый дом» с торчащим в куполе хвостом самолета) или просто нечто абстрактное, не поддающееся классификации, но необычайно выразительное. К примеру, Кейт Раденбуш соорудила потрясающую инсталляцию, 10-и метров в диаметре, из металла и красного зеркала, назвав ее Duel Nature («Дуэль природы») — сотворив подлинное произведение авангардного искусства.

Одним из лучших творений за все существование фестиваля считают работу бельгийского художника и дизайнера Арне Куинза — Uchronia, выполненную в технике «брусочного» плетения. Воздушная конструкция, похожая на гигантский замысловатый шалаш, пронизанный воздухом и светом. Автор окрестил ее «Посланием из будущего». С окончанием фестиваля «Послание» торжественно и с сожалением предали огню.

Рассказать на словах обо всем, что, а главное — как, творят эти изобретательные безумцы, невозможно. Я очень рекомендую читателю зайти на Google — Images, ввести «Burning Man» и приобщиться к их быстротечному счастью. Ужасно жаль, что их творения живут всего несколько дней, тогда как иные из них вполне могли бы стать украшением любого «стабильного» города. Сами участники фестиваля дали своим деяниям вот такое замысловато-витиеватое определение: фантасмагорическая реальность, анархо-пиратская творческая утопия.

На шестую ночь назначено ритуальное сожжение всего, что было создано за предыдущие дни, всего, что способно гореть, начиная с Burning Man. Это самый зрелищный и захватывающий день фестиваля, день языческого экстаза, буйства пламени, эмоций и адреналина. Все участники фестиваля собираются на площади Плая. Ритаульный праздник сожжения деревянной фигуры открывается театрализованным огненным шоу — около 300 человек танцуют с огнем в руках у ее подножья, выписывая на фоне ночного неба замысловатые и синхронные огненные фигуры.

Им на смену приходит шоу фейерверков, что само по себе — на фоне черного бархата ночной пустыни, необычайно эффектно. Деревянный человек, окутанный зеленоватым сиянием прожектора, последние минуты царит над городом-призраком. Еще миг, и раздается оглушительный взрыв. С четырех сторон, как вода из брандспойтов, вырывается жидкое пламя и единым огненным грибом взмывает ввысь. Под мистическую музыку, буйное веселье и дикие вопли полыхает и рушится Burning Man.

Затем поджигают еще одну деревянную конструкцию в форме нефтяной вышки — Crude Awakening («Резкое пробуждение»). Это зрелище воздействует на воображение даже сильнее, чем первое. У подножья вышки огромные человеческие фигуры, сплетенные из тонких прутьев — позы разные, но полные магической экспресии. Одна — девичья, с запрокинутой головой, с воздетыми, словно в буйном экстазе, руками и растопыренными пальцами. Другая — мужская. Фигура присела на корточки, протянув к земле руку, как бы собираясь запалить огонь. Третья подалась вперед и застыла в тревожном ожидании…

Роздается страшной силы взрыв, заглушающий все прочие звуки. А за ним снова огненный столб в самое небо, видимый на расстоянии в несколько десятков километров. Только на поджог Crude Awakening уходит 900 галлонов реактивного топлива и 2000 галлонов жидкого пропана. Жутковатыми силуэтами чернеют на фоне яркого пламени мистические фигуры, пока огонь не добирается и до них, озаряя их пустое нутро.

«Храм Прощения», всегда разный, ежегодно возводимый с неисчерпаемой фантазией и монументальностью, требует особого подхода — благоговейного, деликатного. Во время его сожжения не услышать воплей ликования. Вся многотысячная армия «поджигателей» замирает, будто в ступоре, и завороженно следит за тем, как пламя пожирает ажурную конструкцию. У кого-то на глазах слезы, кто-то, не стыдясь эмоций, всхлипывает… И сквозь эту напряженную тишину льется в ночи, как молитва, песня, исполняемая высоким женским голосом без музыкального сопровождения. «Храм Прощения» медленно догорает, чтобы на следующий год возродиться вновь.

А дальше идут в огонь творения членов фестиваля. Все горит и полыхает кругом. И так продолжается всю ночь. Наутро всё, что не сгорело, погружается в мусорные контейнеры, в вены, mobil homes, грузовики — все, до последней соринки, и исчезает вместе с людьми. Не остается ничего, что напомнило бы об их недавнем присутствии и об исторгнутых ими эмоциях.