Виртуал. Соло по Индии. Часть 2, она же – первая

Элеонора Завгородняя, 2021

Психологический роман о глубокой личной трансформации мужчины и женщины на фоне истории любви и путешествия по Индии. Пройдя через множество внутренних конфликтов и переживаний в поисках личного счастья, герои открывают новые, неожиданные грани себя и обретают новые способы взаимодействия с миром. Несмотря на то, что истории любви не суждено было продолжиться и пути героев разошлись, встреча оказалась судьбоносной для обоих и оба начали свою жизнь с чистого листа.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Виртуал. Соло по Индии. Часть 2, она же – первая предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 1

С чистого листа

На экране монитора переднего кресла показывали кино про спасательные жилеты.

…Я летела в Индию собирать себя по кусочкам…

В любом деле главное — начать. И — самое сложное. То же самое касается и того, когда пытаешься что-то рассказать. Это потом уже польётся поток, сам собой, сам найдёт нужное русло и подберёт слова, порой те, о существовании которых ты уже и забыл в вечной суете. А они раз — и возникают. Где-то лежали, забытые, как старые вещи, которыми давно не пользуешься. А пока непонятно откуда начинать, с какого момента, что важно, а что нет.

…Я встречала Новый год в разных условиях — в кругу семьи; в шумной компании друзей; вдвоём на даче — проснувшись за семь минут до боя курантов, на ходу натягивая штаны и куртки, хватая бенгальские огни и несясь напролом по сугробам через дорогу в лес, на любимую поляну с соснами. Я встречала Новый год, даже забираясь почти ползком на гору Шри-Пада, на четыре тысячи восемьсот с чем-то там ступенек. Но я никогда не встречала его одна в аэропорту у чёрта на рогах…

И сейчас я бродила по аэропорту Дубая… в поисках еды. Да, такое, знаете ли, совершенно приземлённое желание чего-нибудь съесть. Я бы вообще-то написала — «сожрать», но это неприлично, а я человек воспитанный. Съеденный в самолёте из Москвы до Дубая вегетарианский ужин переварился быстрее, чем того требовали обстоятельства, к тому же кто-то там что-то перепутал и мне вместо обычного вегетарианского ужина подсунули строгий мусульманский, который отличается от первого особой строгостью — нет там ни масла, ни сыра, который я люблю в любых его проявлениях. Сосед по креслу упрямо отказывался съесть плавленый сырок, который жена предлагала ему уже в пятый раз (их обед был стандартный — с мясом, рыбой, маслом — и сыром). «Вот стоит так упираться» — буркнуло что-то внутри меня (кажется, это был желудок. Он бы ни за что не отказался от сыра). Так вот, я бродила по аэропорту сначала в поисках еды, потом — в поисках обменного пункта, чтобы было чем заплатить за эту еду. Одиночное путешествие молодой белой женщины вызывало массу восторга у «восточных» обитателей дубайского аэропорта и мысль о том, чтобы снять с себя тёплую флисовую кофту, под которой была только тоненькая майка, пришлось похоронить в первые же две минуты. Так я и таскалась в жару, одетая как на Северном полюсе, обливаясь по́том и думая о том, как чудесно я буду пахнуть, сев в самолёт до Ченная. Думаю, соседи по креслу не забудут этот полёт никогда. Я развлекала себя тем, что пыталась найти плюсы этой ситуации.

«Кофта, конечно, жаркая, но она приятного светло-розового цвета, который привлекает к себе внимание — как яркое светлое пятно — видно издалека. Так что мужчина моей мечты обязательно заметит меня!» — говорила я сама себе. Но, увы, несмотря на все мои старания, этот негодяй (то есть мужчина-мечта), так меня и не обнаружил — во всяком случае, ко мне до самой посадки в самолёт так никто и не подошёл.

«Может, тебе надо было букет мимозы с собой взять, а? — язвительно хихикнул кто-то внутри меня — чтоб уж наверняка. Как в «Мастере и Маргарите», помнишь?». Но я была уже в благодушном настроении — я не только нашла еду, но и разменяла деньги, чтобы за неё заплатить — поэтому отпущенная в мой адрес колкость меня не задела.

«Точно! В следующий раз берём букет мимозы» — только и ответила я сама себе.

До боя курантов по московскому времени оставалось двадцать пять минут, и мне нужно было успеть за это время сесть за столик кафе и задобрить разбушевавшийся желудок найденной едой.

Пытаясь победить тазик салата, любезно принесённый мне официантом, я и не заметила, как на экране мобильника высветилось 11.59. Я набрала номер мамы:

— Алло, мама! С Новым годом!

— С Новым годом, доченька!

Трубку выхватил брат:

— Ну, это, ну с Новым годом тебя, что ли!

— У вас куранты пробили?

— Да вот сейчас бьют, слышишь? — на дальнем фоне действительно били куранты. — Мама спрашивает, когда у тебя следующий самолёт.

— Блин, вы бы мне хоть пожелали чего-нибудь, что ли, а то «когда у тебя самолёт»…

— Аааа… ну да… ну, это, желаю, — брат растерялся. У нас в семье не принято было говорить тёплые слова и вообще высказывать чувства. Это было чем-то сверхъестественным, как запуск в космос Белки и Стрелки.

— Спасибо. Дай маме трубку.

— Алё, доча, во сколько у тебя самолёт?

— Мам, ну ты хоть пожелай мне чего-нибудь!

— Счастливого пути! — мамин голос дрожал.

— Мам! Ну, ты чего? Нет, чтобы пожелать мне счастья, чтобы с началом моей новой жизни всё у меня сложилось так, как я задумала, чтобы я встретила свою судьбу и была счастлива…

— Желаю… — по телефону не видно было лица, но по голосу было понятно, что у мамы сейчас совершенно потерянный вид. Произнести такие слова, да ещё в присутствии отца и брата было невообразимо. Простые человеческие радости и слово «счастье» нашей семье были чужды.

— Мам, я улетела в самый Новый год к чёрту на кулички для того, чтобы начать новую жизнь, а ты даже не можешь мне ничего сказать!!!

— Но ты же сама себе всё сказала!

— Мам, но мне-то нужно услышать это от тебя!!! Ты же МАМА!!!

В трубке раздался тяжёлый вздох.

— Мам, ну давай, скажи это! Неужели это так трудно произнести?

Бедная женщина, которой волею судьбы выпало быть моей матерью, молчала.

— Мам, ты слышишь? Мне это нужно, мам!

Мы никогда не были близки с матерью — мы всегда были слишком разными. Мы с братом всегда были с иголочки одеты, накормлены, исключительно хорошо воспитаны. В нашем доме всё всегда сверкало чистотой и уютом. Но такие понятия как чувства, состояние души, настроение, желания, мечты — то есть всё то, что нельзя протереть, помыть и поставить в сервант — в нашей семье отсутствовали. То есть, наверное, они, может быть, и присутствовали у каждого в отдельности — как у меня, например, но говорить об этом вслух было непредставимо. И, в общем, то, что происходило сейчас, было действительно из ряда вон выходящим. Никогда раньше я не подумала бы, что буду выколачивать из маминых уст слова, которые она, наверное, никогда и не произносила. Но сегодня был особенный день. Сейчас, в эту самую минуту, начиналась моя новая жизнь, и мне было важно, нет — мне было жизненно необходимо, чтобы эти слова были сказаны.

Мне нужно было материнское благословение.

В той жизни, в той новой жизни, которую я начинала теперь, всё было по-другому. В этой новой жизни у меня была семья. У меня были мама, отец и брат. И это была не просто кучка людей, по ошибке судьбы и в силу биологических причин сведённая вместе. Это были близкие и дорогие друг другу люди. В этой жизни материнское благословение было не фантастикой — это было реальностью. Мужская поддержка отца и участие брата — это тоже было реальностью. Так должно было быть, и я решила, что назад дороги нет — я сделаю всё, чтобы так произошло. Чтобы сформированный десятилетиями наш семейный менталитет, где вся жизнь — это борьба, в том числе друг с другом — начал рушиться.

Я ощущала себя экзекутором. Это и в самом деле была пытка — я пытала собственную мать.

— Мам! Я летела тысячи километров с пересадками, в чужую страну, где полно всякой заразы, одна, в Новый год, и ты даже не можешь мне ничего сказать?!

Женщина на том конце провода (хотя какие провода у сотовых телефонов?) тяжело выдавила из себя:

— Доченька. Желаю тебе, чтобы всё, что ты задумала, сбылось. Чтобы твоя новая жизнь шла так, как ты хочешь. Чтобы ты встретила свою судьбу и была счастливой.

Я буквально физически ощущала, как тяжело ей было. Слова выходили из груди с такой тяжестью и болью, что это казалось невыносимым даже для меня. Представляю, что творилось с ней!

Но она сделала это. Она это произнесла. Я получила материнское благословение. В ночь с 31 декабря 2009 года на 1 января 2010, под бой курантов, по телефону, в аэропорту Дубая, в ожидании стыковки на самолёт, который увезёт меня ещё дальше, на тридцать третьем году своей странной жизни я буквально вырвала из груди своей матери благословение и теперь знала — всё будет хорошо…

…Эта поездка в Индию не была просто путешествием для расширения кругозора и отдыха. Месяца четыре назад, когда впервые возникла мысль поехать, это было бегством. Бегством от себя, от него, от душащих воспоминаний и бесконечного вопроса — «почему?», на который у меня не было ответа. Это было бегством, или отчаянным прыжком в омут с головой, или чем-то, чему я пока не могу подобрать название. Как это объяснить… это когда ты тонешь один в открытом море — ты кричишь, зовёшь на помощь, изо всех сил барахтаешься, бьёшь руками и ногами в отчаянии, но рядом никого нет. Ты нахлебался воды, сил практически нет, волны накрывают тебя, а кругом — только открытое море. Ты уже на грани и в какой-то момент понимаешь, что ты почти мёртв — ещё одна волна и всё закончится. Уже без надежды ты в последний раз выталкиваешь себя из пучины и вдруг видишь впереди корабль. Ты не знаешь, что это за корабль, куда он плывёт и зачем, что за люди на нём и чего от них ждать. Но в данный момент тебе это безразлично, и ты даже не задумываешься об этом. Ты задыхаешься от адской смеси отчаянья, страха, радости, восторга, надежды и, как тебе кажется, заполняющей твои лёгкие воды. Ты плачешь, смеёшься, кричишь одновременно. В этот момент есть только одно в твоей жизни — этот корабль.

— Я доплыву! — кричишь ты кораблю. Кораблю всё равно — он будет плыть по своему маршруту. Он не знает о тебе. Это просто корабль. Да и ты, в общем, кричать уже не можешь — горло передавило от страха, усталости, сбившегося дыхания и воды. Но:

— Я доплыву! Допл… я… ву… плыву… я…

Индия была моим кораблём.

Вот уже много месяцев я тонула в океане собственной жизни, не понимая где я, почему я здесь оказалась, и где тот берег, где я могла бы найти своё спасение. Я тщетно всматривалась вдаль — но берега не было. Странная тупая боль, боль, которой не было конца, скручивала меня, заполняя собой всё, каждую мою клеточку и каждый мой вздох, каждую секунду моей жизни, не давая мне не только жить, но даже дышать. Уже не было ни слёз, ни надежды, ни сил. За время, прошедшее с того момента, как я вернулась из своей первой поездки в Индию, за каких-то двенадцать месяцев я «экспрессом» прожила как будто отдельную жизнь — из нормального состояния обычной размеренной жизни, где всего было в меру — и еды, и денег, и работы, и чувств, и мыслей, где тело, дух и разум как-то ладили между собой, я буквально влетела в состояние полного раздрая, потери контроля над собой и своей жизнью. Моя жизнь стала проноситься мимо меня, забывая пригласить меня поучаствовать в происходящих событиях. Время вылетало в трубу, работы навалилось столько, что я не могла, что называется, головы поднять, но даже работая по шестнадцать часов в сутки я не получала и половины того результата, на который следовало рассчитывать. При этом каждый день я могла остаться без средств — разрастался конфликт с главным клиентом, мой юридический бизнес не шёл, потому что им некогда было заниматься из-за вала текущей работы, которую я сама выполняла как юрист; новых клиентов не было, и даже старых я не могла обслужить на должном уровне. Зачем-то как-то сам по себе мимо меня затеялся ремонт в квартире, затянувшийся на несколько месяцев, куда-то исчезли деньги — сначала текущие, потом стали утекать накопления. Я жёстко экономила на еде (что получалось плохо, потому что мне перестало её хватать), и прочих бытовых мелочах, страхи внутри меня росли. Я перестала спать, сон всего по два-три часа в сутки, урывками; я узнала, что такое головные боли. Горстями начали выпадать волосы, это стало настолько заметно, что окружающие уже не скрывали сочувственных многозначительных взглядов. Из-за отсутствия времени я перестала заниматься танцами, бросила бассейн, а потом и йогу. Стала питаться как попало (сначала отошла от вегетарианства, потом в рационе появилось тесто), бесконтрольно и в каких-то нереальных количествах, и всё равно не наедалась. Тело стало болеть и дряхлеть, болели все мышцы, даже мочки ушей. Я не могла в буквальном смысле ни согнуться, ни разогнуться, изменилась походка, потерялась осанка. Спина и грудная клетка зажались так, что я постоянно ходила с ощущением скрюченности. Мышцы обвисли и стали дряблыми даже на руках, вены и мелкие сосуды на ногах стали синеть и лопаться. Кожа стала серой, дряблой, началось обезвоживание. Из зеркала на меня смотрело затравленное животное, которое боится само себя, глаза ввалились, лицо серое.

Я гнобила себя. По всем поводам. Что не могу справиться с работой. Что не могу организовать бизнес. Что не могу организовать собственную жизнь. Что не достигла ничего — ни в танцах, ни в йоге, ни в профессии. Что не могу даже ремонт сделать. Что не могу стать желанной и единственной для мужчины, которого упорно искала все эти долгие годы.

Да, именно этот последний фактор и был причиной всего. Бесконечный вопрос — «почему?» звучал во мне двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я пыталась понять, почему после всего того, что было между нами, после той совершенно потрясающей близости и тех фантастических процессов и событий, которые происходили с нами, когда стало понятно, что всё это не просто так и наша встреча находится далеко за рамками обычного понимания и обычной жизни, он сделал другой выбор. Что другая женщина, точнее, девятнадцатилетняя девочка, моложе его на двадцать два года и годящаяся ему в дочери, смогла дать ему такого, чего не могла дать я, или почему он не дал мне возможности дать ему всё то, что я хотела отдать. Я вновь и вновь задавала себе этот вопрос, находя миллионы ответов и в то же время не находя ни одного. Я обвинила себя в том, что я ни на что не гожусь. Что не могу заинтересовать и удержать человека, которого искала — того единственного человека, который стоит того, чтобы его удержать. Что я тряпка, уродина, размазня, язвительная стерва, полная дура, ну и попросту дрянь.

Этот вопрос заменил собой всё — работу, друзей, увлечения, интересы, и даже сон. Я не могла собраться. Два с половиной года я старалась быть лучшей для него, ради одной только цели — чтобы держаться за руки дальше и идти вместе. Я готова была принимать всё — и его многочисленных женщин, и его детей от всех этих женщин, и его бесконечную ложь и всё что угодно, только быть вместе. Но сейчас он держал за руку другую женщину — и я хотела знать почему.

Это было невыносимо.

Было ясно одно — сама я не справлюсь. Мне было всё равно, где искать помощи — и я искала её везде. В книгах, в людях, в случайных фразах — везде. Я сменила двух психологов, а потом и вовсе перешла на тяжёлую артиллерию в виде психиатра и, сдавшись под его натиском, начала принимать таблетки. Это было невообразимо — я была убеждённой противницей любых химических вмешательств в организм, и в моём доме аптечкой служили мешки с травами и баночки с лекарственными маслами и настойками ручного приготовления. На крайний случай были какие-то таблетки — что-то типа но-шпы и валидола. Но теперь на моём столе лежала груда таблеток, при взгляде на которую меня ощутимо тошнило.

Я принимала таблетки горстями, но мне не становилось легче. Внутри себя я понимала, что нужно что-то кардинально изменить, нужен толчок. Нужен шаг, какой-то совершенно неожиданный для меня шаг, который выведет меня из этого замкнутого круга. Пришла мысль об ашраме… Где-то я прочитала, что с санскрита ашрам переводится как «место, где нет боли». Мне нужно было место, где я смогу оставить свою боль…

В тот момент я мало знала об ашрамах — я очень поверхностно представляла себе жизнь в ашраме и уж тем более я не знала ни мест, где они расположены — ни названий, ни адресов, ничего. Но в ту минуту, когда мне пришла в голову мысль поехать в ашрам, к горлу подступил ком и потекли слёзы. Это были слёзы радости и облегчения. Впервые за много месяцев я выдохнула. Я увидела корабль — ашрам был моим кораблём, и мне оставалось лишь одно — собрать последние силы и доплыть. Я пробовала слово «ашрам» на вкус и на цвет, и каждый раз волна покоя накрывала меня, помогая держаться на плаву. Я представляла себе, как буду подниматься на рассвете, заниматься йогой, приводя в порядок тело, а следом за ним и разум, принимать ашрамовскую пищу — простой рис, простоквашу, фрукты, а потом просто тихо сидеть, слушая, как шумит океан — и каждый раз при мысли об этом мне становилось легче. Я стала искать место, которое могло бы стать моим прибежищем. Мне хотелось найти один конкретный ашрам, о котором я читала в книге, но я не знала ни названия, ни места, где он расположен и не понимала, за что мне зацепиться. Оказалось, что информации об ашрамах в интернете не так много. Я нашла несколько ашрамов, и все они были очень известными, что, в общем-то, меня и напугало. Все они были рассчитаны на сотни людей, и мне сложно было представить уединение в такой ситуации. Но больше всего меня пугало другое — всё это очень попахивало религиозным фанатизмом. Точнее даже не религиозным — каждый ашрам носил имя основавшего его «просветлённого» человека, которого по праву, конечно, приравнивали к лику святых, но настолько неудачно, что у меня мороз по коже шёл. Всё когда-то сказанное и сделанное этим человеком, трансформировалось каким-то странным образом, приравнивалось к единственно верной истине и требовало абсолютного поклонения без необходимости осмысления. Мне показалось, что проживание в ашраме такого рода требовало преклонения конкретно перед данным аватаром (Гуру, Учителем), а также готовности обсуждать как он жил, что он делал, что он сказал и испытывать благоговейный трепет непосредственно перед этим человеком. Я, безусловно, испытывала и испытываю уважение к каждой великой личности, а уж тем более, если речь идёт о личностях, достигших таких серьёзных высот в духовном развитии, но биться головой об пол перед портретом кого-либо из этих людей я пока была не готова. На третьем десятке своей жизни я всё ещё была свободна от какой-либо конкретной религии и крайне признательна Создателю за то, что он позволял мне общаться с ним напрямую, без посредников. Менять что-либо в этом направлении я пока была не готова.

Почитав об одном ашраме, я переходила к описанию следующего. Но в каждом из них меня что-то пугало — либо его размеры, либо фанатичные описания самого ашрама, либо портреты ныне живущего аватара, чем-то напоминающие портреты депутатов во время предвыборных компаний, либо описания того направления йоги, которому следовал этот ашрам, заключающиеся примерно в том, что «есть только одно направление йоги — наше, а кто не согласен — тому палкой в лоб». Я слишком давно занималась йогой, чтобы согласиться с подобными смелыми утверждениями, а потому продолжала искать, пока не наткнулась на ашрам Шри Ауробиндо в Пондичерри. Я смотрела на портрет Шри Ауробиндо — спокойное, тихое лицо, глубокие глаза, взгляд излучает спокойствие и мудрость. И выбор был сделан.

Я купила билеты и стала ждать… Просто ждать. Даже не знаю чего… Впервые в жизни я не готовилась к поездке, не штудировала путеводители или интернет в поисках информации о месте, куда еду, и тому подобное. Это было так странно для меня, той, которая привыкла всегда быть во всеоружии и знать всё обо всём. Уж если я куда-то ехала, то обычно не только знала подробности своего маршрута и имела чёткий план поездки, не говоря уже о всевозможных адресах и телефонах, но даже выучивала какие-то необходимые фразы и слова на языке страны, куда я еду — такая закоренелая отличница, которая боялась даже мысль допустить о том, что где-то вдруг случится прокол… Но в этот раз не было ничего — ни путеводителей, ни выдержек из интернета, ни адресов, ни телефонов — ничего… Купив билеты, я просто остановилась и выдохнула — и стала ждать. Я была словно ребёнок, потерявшийся в зоопарке — обнаружив отсутствие мамы, малыш с большими распахнутыми глазами подходит к милиционеру и молча ждёт — ведь дядя-милиционер точно знает, где его мама и что теперь делать. Так и я — держа в руках билеты и паспорт с индийской визой, я стояла посреди собственной жизни с большими распахнутыми глазами, глядя куда-то вверх — словно ожидая, что небеса разверзнутся, кто-то большой, добрый и мудрый спустится ко мне, возьмёт меня на руки и понесёт… Не было ни планов, ни ожиданий, ни мыслей — ничего. Точнее, была только одна-единственная мысль — пусть всё будет так, как будет. Я не хочу больше ничего решать в своей жизни, пусть за меня всё решит кто-нибудь, например — судьба. Что бы ни случилось, я буду принимать всё, что мне будет послано, что бы это ни было — отсутствие мест в гостинице ашрама, болезнь, какие-то трудности в поездке — всё что угодно, пусть будет как будет. Если это должно случиться — пусть это случится. Я хочу пройти всё так, как будет решено за меня кем-то свыше и хочу научиться принимать всё, что пошлёт мне Жизнь — в чём бы оно ни заключалось…

До поездки оставалось больше двух месяцев — таких странных месяцев… Я по-прежнему работала по шестнадцать часов в сутки, всё вроде шло как обычно. Но это было неправдой. С того самого момента, когда пришла мысль о поездке, что-то изменилось. Словно щёлкнуло реле внутри. Щёлк — и вдруг картинка меняется… Внешне всё было как прежде, но внутри — непонятное, непривычное и неописуемое ощущение какого-то спокойного, смиренного ожидания — как будто что-то должно произойти, и ты ждёшь этого. Как беременность на последних сроках — все основные волнения и страхи уже пережиты, осталась неизбежность — через пару месяцев всё будет по-другому… Я не могла подобрать слов тому, чего я ждала, было лишь ощущение серьёзных перемен. Перемен в своей жизни и внутри себя. Я наблюдала за тем, что происходит вокруг меня, отмечала какие-то события — и серьёзные, и мелочь, которая вроде бы особого значения не имеет, складывала их в одну цепочку и понимала, что интуиция меня не обманывает — через пару месяцев случится новая жизнь… Моя новая жизнь…

31 декабря я сяду в самолёт.

Случайностей не бывает…

Я собиралась лететь 20 декабря. Но потом какие-то обстоятельства, целая куча мелких обстоятельств — поняла, что не успеваю… Пришлось поменять билет на 31 декабря. Да, именно 31 декабря — в новогоднюю ночь. Почему бы и нет? Встретить Новый год в самолёте ничуть не хуже, чем встретить его сидя на даче одной с мамой и прореветь в подушку всю ночь потому, что оказалась не нужна человеку, которого, казалось, искала всю жизнь и мыслями о котором жила больше двух лет. Почему бы под бой курантов не поднять в небо весь груз прошлогодних проблем и не оставить его там?

Никому не обязательно знать, что в душе мысль — самолёт не приземлится… Стала готовиться: раздавать долги, делать доверенность на распоряжение имуществом, сводить в файл информацию по финансам, контакты друзей и прочее. Стала подыскивать кандидатуру, кому бы из друзей передать все ключи и пароли от счетов, ну и вообще всю информацию — чтобы в случае чего могли всё урегулировать… Стала спокойнее, терпимее, теплее, перестала нервничать по всякому поводу, старалась напоследок сделать что-то для семьи или друзей… Покупая страховой полис для путешествия, поинтересовалась, входят ли в покрытие расходы на репатриацию в случае смерти…

В самом конце декабря вдруг позвонил отец (с ним этого не случалось уже очень давно):

— Ты где? В Москве?

— Да.

— А ты случайно уматывать никуда не собираешься?

В нашей семье не было принято заботиться о мягкости выражений.

— А что?

— Я сон видел. Мне вообще сны никогда не снятся, а тут — как в кино… На моих глазах самолёт поднялся в воздух и загорелся…

Уффф… Ещё один выдох облегчения… Ну вот, значит так всё и закончится. Всё хорошо. Хорошо, что я всё приготовила, и кредит за квартиру оплатила на полгода вперёд — у них будет время спокойно разобраться со всеми делами… Уффф…

…Сейчас я понимаю, что случайностей не бывает. Все эти последние месяцы, все эти мелочи сейчас сложились в цепочку… 31 декабря, начало нового года, полнолуние и затмение луны — отличный антураж для того, чтобы всё завершить…

…И начать заново.

Самолёт приземлится.

И первый, и второй, стыковочный, на который пересадка.

И обратный самолёт — тоже приземлится.

Я просто начинаю с чистого листа…

День за днём я приводила в порядок все свои дела, и всё как-то аккуратно складывалось, все «хвосты» потихоньку исчезали. Это было таким своеобразным ощущением… Как в конце путешествия, когда ты уже осмотрел все достопримечательности, опробовал все рестораны, накупил подарков, сложил сумку и оставалось её застегнуть — всё, путешествие закончилось. Я наблюдала за событиями своей жизни с интересом — а что будет, когда я «застегну сумку»? Я словно подходила к черте, за которой — ничего, просто чистый лист…

Оставалось только одно незавершённое дело. Оно было важнее всего остального — важнее всех завещаний, доверенностей на распоряжение имуществом, банковских ячеек, денег на счетах и прочих мелочей. Важнее, и в тысячу раз сложнее, чем все они, вместе взятые: поставить точку.

Нужно было поставить точку в нашей затянувшейся истории. Точнее в моей затянувшейся истории, — она уже давно, скоро как год, не была «нашей», а если посмотреть правде в глаза — скорее всего, эта история никогда и не была «нашей». Она была моей, с самого первого её дня…

Я знала, как я хочу это сделать, что для этого нужно. Не было ни вопросов в стиле «а вот как бы это сделать», ни сомнений… Мой план был простым и понятным, где-то внутри себя я видела его так явственно, что было удивительно, что я пока не могу потрогать результат.

Я достала диск… Год назад этот диск я положила в самый дальний угол, чтобы не наткнуться на него случайно. На нём была надпись: «Платформа 9 и ¾ или Жизнь, которой не было». На этом диске хранились наши фотографии — около двух тысяч фотографий, сделанных нами во время нашего путешествия год назад. Я вставила диск в компьютер — две тысячи фотографий не пугали меня — я точно знала, что мне искать… Я всегда любила фотографировать, это было моей страстью. Я любила снимать природу, пейзажи, или просто какие-то фрагменты — как луч солнца падает на ветку, или застывшую на секунду ворону, или булькнувшую в луже каплю дождя… Но особым увлечением были люди… Я любила, стоя где-то в тени деревьев, наблюдать за людьми… Смотреть на лица, мимику, походку, движения и угадывать — что это за человек, о чём он думает, что с ним происходит — сейчас, или вообще по жизни… Счастлив ли он, любит ли свою жизнь, семью, работу, есть ли у него друзья; много ли боли ему пришлось перенести. А может, наоборот — он везунчик, и беды обходят его стороной? Я наблюдала за людьми, и пыталась поймать в маленькое отверстие объектива целую жизнь, которая отражалась на их лицах. Я была словно охотник, и охотилась на людей с таким азартом, что забывала всё на свете…

Так и в этой поездке. Я охотилась за всем, что меня окружало, пытаясь записать на флэш-карту фотоаппарата целый мир — природу, города, людей, их быт, солнце, воздух и, кажется, даже запахи и звуки… Но главным объектом моей охоты конечно же был он… Я смотрела на него, изучая каждое его движение, взгляд, и пыталась запечатлеть то, что видела… Я уже знала наизусть каждую его морщинку, каждый волосок в бровях. Казалось, я с закрытыми глазами могу найти две большие поры в коже, которые выглядели как дырочки — над переносицей, чуть слева… Я фотографировала его, кажется, даже больше, чем потрясающие пейзажи вокруг. Я не любила снимать его, когда он просил меня об этом — в эти моменты он картинно принимал соответствующую позу, втягивал живот, расправлял плечи и надевал на лицо специальную портретную улыбку в сто пятьдесят два зуба… Нет, конечно, зубов у него было тридцать два, но когда он начинал позировать, всё это выглядело так искусственно, что казалось, будто зубов было больше чем полагается… Но зато когда он не видел, что я фотографирую его… Я снимала его как сумасшедшая. Щёлкая фотоаппаратом без конца, я удаляла неудачные фотографии, меняла режимы аппарата, меняла место своей дислокации и снимала, снимала, пока не получала то, что хотела…

Диск пожужжал в дисководе и открылся. Я стала собирать в отдельную папку его лучшие фотографии. Мне нужно было тринадцать фотографий… Отбор был жёсткий…

Вот здесь портрет — его лицо крупным планом. Сильное мужское лицо, сильный мужской взгляд куда-то вдаль, в пространство океана. Здесь у него ещё длинные волосы, и утром я заплела ему косички. Он хотел дреды, но ему отказывались их заплетать из-за недостаточной длины волос — и тогда мы сами накупили всяких верёвочек с ракушками и прочих прибамбасов для дредов, и я вплетала их в его волосы. Задача была действительно сложной — волосы были слишком коротки и неравномерны, да ещё ведь и кудряшки. Но — он хотел дреды, а значит, я буду изобретать невозможное до тех пор, пока не получится хоть что-то похожее… Косички с вплетёнными разноцветными верёвками и ракушками на концах ему шли. С ними он преобразился, и с учётом его роста и габаритов стал похож на породистого индейца из племени апачей. Изменилось выражение лица и взгляд — и вот получился такой портрет — эталон мужской силы и спокойствия…

А вот здесь волос уже нет… Совсем нет… Он хотел обрить голову. Это было очень символично — Индия, священная земля, священный ритуал по бритью головы… Он хотел сделать это у вод Ганга, но мы туда не доехали… А потому мы сделали это в Хампи — потрясающем, удивительном месте, в Храме Солнца… Очень, очень древнем храме, настолько древнем, что от него остались одни лишь руины. Но тем мощнее было впечатление — странная река, несущая свои воды между двух берегов, представляющих собой груды огромных, иногда размером с дом, валунов, и храмы, сложенные из этих же камней… Я обрила ему голову, и вот здесь, на этом фото он совсем лысый. Лысый как коленка — куда девался сногсшибательный красавчик? С фото на меня смотрело весёлое смешное большое и круглое лицо, эдакий «русский Ванька»… Я каждый день трогала ладошкой его макушку — волосы отрастали быстро…

А вот портрет — здесь он в бандане, она ему так идёт. Мы сидим в ресторанчике, он читает книгу, потом вспоминает что-то из другой книги и начинает мне рассказывать. Он увлекается своим рассказом, а я — я фотографирую. Этот портрет я особенно люблю — глаза горят и искрятся, лицо такое светлое, воодушевлённое, он весь лучится и сияет и даже не понимает, как бесконечно красив в этот момент… Да-да, именно сейчас, в этот момент, когда он просто искренний и настоящий, а не когда надевает на лицо дежурную улыбку…

Вот эти тринадцать фотографий, которые мне нужны. Теперь нужно подобрать слова к ним. Так получилось, что я не успела сказать ему всего того, что хотела, и теперь у меня была последняя возможность. Может и хорошо, что тогда не получилось — было бы длинно и долго, и он мог просто не услышать меня. Получилось бы что-то в стиле «пока договоришь до конца, забудешь, с чего начинал». Сейчас, через год, когда уже было понятно, что мне нет места в его жизни, всё стало простым и ясным. И не требовалось много слов — осталось только то, что действительно было важным… Мне даже не пришлось вспоминать или придумывать — слова пришли сами собой и легли — каждая фраза к своей фотографии. Прочитанные когда-то в книгах или прожитые самой — слова сами нашли своё место в календаре. Да, это был календарь. Момент был как нельзя более подходящий: Новый год, Рождество, и его день рождения — как раз на Старый Новый год, 13 января. Он любит число 13, поэтому в календаре будет 13, а не 12 листов. А на титульном листе будет коллаж из тех фотографий, которые мне нравятся, но по каким-то причинам не прошли отбор для отдельных листов. Края фотографий должны выглядеть как «рваные», а сами фотографии будут разбросаны по листу в беспорядке, как если бы их просто кто-то разбросал… Кто-то… Кто? Я задумалась на секунду — с того самого момента, когда я только ощутила необходимость как-то обозначить точку в этой истории, я ни на мгновение не задумалась о том, как это сделать и что для этого надо. Я точно знала… Я просто это делала — делала то, что пришло откуда-то сверху, пришло и осталось во мне, как будто это вовсе и не я придумала, а кто-то взял меня за руку и повёл — иди сюда, а теперь вот сюда, а теперь поверни направо…

Я записала материалы на флэшку и отнесла в типографию. Я точно знала, в какую типографию я пойду — случайностей не бывает. Когда-то, два года назад, когда мне с утра срочно нужны были мои первые визитки для бизнеса, он позвонил мне среди ночи: «”Мир визиток” на Дубровке, дуй с утра туда, всё сделают, вот тебе адрес и телефон».

Работавшие там ребята были простыми, дружелюбными и — профессионалами. Я загрузила материалы с флэшки, объяснила менеджеру, что я хочу. Был предновогодний бум, и я волновалась, что до нового года, за оставшиеся две недели, ребята не успеют из-за большого количества заказов. Я объяснила, что 31 декабря у меня самолёт. Обещали успеть. Мы обговорили заказ, я записала инструкции для дизайнера, который будет верстать макет. Макет прислали мне уже на следующую ночь. Открыв файлы со свёрстанным календарём, я замерла… Чужой, никогда не видевший меня человек — дизайнер, верставший макет, понял мои ощущения так глубоко, как, наверное, не удалось мне самой. Цвет, фон, шрифт, расположение текста — мне даже не пришлось ничего поправлять. Я сидела без движения и смотрела на монитор компьютера. Это был первый урок моей новой, ещё не начавшейся жизни. Случайностей не бывает. Если чему-то суждено произойти — оно произойдёт. Если судьбе было угодно, чтобы этот прощальный подарок был сделан — он будет сделан, без суеты, без сомнений, без лишних слов и движений. Всё произойдёт само собой, легко и просто, и именно так, как нужно. Найдутся нужные фотографии, всплывут в памяти слова, найдётся типография, тебя услышит дизайнер и, несмотря на новогодний бум, то, что тебе нужно, ты получишь точно в срок, даже раньше…

Через пару дней я забрала в типографии готовый календарь на 2010 год. Я перелистывала его, лист за листом. Двенадцать листов, и тринадцатый — там фотография восхода солнца над горой Шри-Пада на Шри-Ланке и последние слова, которые я могла ему сказать… Но этот лист оказался не последним — за ним был ещё один, — чистый белый лист. Подложка. Просто чистый лист.

Случайностей не бывает.

Я начинаю с чистого листа.

К календарю я приложила маленький конверт. Там были деньги. Когда-то, два с половиной года назад, он помог мне начать свой собственный бизнес. У меня не было ничего — ни денег, ни клиентов, ни опыта, ни знаний, ни каких-то бронебойных идей относительно того, что и как делать. Я позвонила ему. Мы договорились, что будем пытаться делать бизнес вместе, как партнёры. С него — техническое обеспечение и деньги на первые расходы, с меня — всё остальное. В мой бизнес не верил никто, включая меня саму, за время, прошедшее с момента его начала, я старалась выкручиваться сама, чтобы не беспокоить его, а потом он забыл и про технику, и про деньги, которые давал на развитие. Теперь было понятно, что вести речь о чём-то совместном невозможно, в отношениях стояла точка, и было лучше исчезнуть с горизонта друг друга. Я отсчитала сумму, которую он дал мне когда-то, прикинула стоимость техники, которой он меня обеспечил, и дивиденды, которые я могла ему вернуть. Сложила итоговую сумму в конверт. Получалось не так много, как хотелось, но, увы — прыгнуть выше звёзд у меня не получалось. Акула бизнеса из меня так себе — больше похожа на лягушку (конечно, если лягушку поцеловать, из неё получится принцесса, но мне в этом плане не повезло).

Теперь всё было готово. Оставалось запаковать и отвезти мой прощальный подарок. Видеть конкретно его я не хотела… Не сговариваясь, за последний год мы оба, независимо друг от друга пришли к выводу о минимизации возможных контактов. Я старалась решать свои вопросы сама, и он перестал обращаться ко мне за помощью и профессиональными консультациями, отдав ведение своих дел другим людям. Когда я только задумывала это мероприятие, я думала, что отправлю календарь с помощью DHL на адрес его родителей. Но поскольку заказ был изготовлен раньше, у меня была возможность отвезти его самой… Да, мне хотелось увидеть его маму. Мне хотелось поблагодарить её… за то, что у неё такой сын. За то, что он встретился в моей жизни. И за те моменты счастья, которые я испытала с ним, несмотря на то, что их и было-то за эти два с половиной года всего ничего, и по большей части они были сильно разбавлены большим количеством боли, лжи и равнодушия…

Я позвонила его сестре под видом того, что мне нужно забрать свои вещи из её магазина и попросила номер телефона мамы — чтобы договориться, когда удобнее подъехать. Так у меня появился телефон его мамы. Я позвонила и договорилась что приеду. Я купила свои любимые подмосковные розы для его мамы — именно так мне хотелось проститься. Перед тем, как заехать домой к маме, я действительно заехала в магазин к сестре за вещами. Болтливая продавщица Светлана трещала в режиме нон-стоп обо всём сразу: «Ой, погода-то какая стоит, смотрите, Элечка, ага, вот это вот тоже ваши вещи, да-да, забирайте, ой, какая вы красивая всегда, прямо не знаю, Володя-то женился, вот молодец, на совсем молоденькой девочке из простой семьи, мы все говорим, девочке просто повезло, он теперь всё будет для неё решать, да, девочке повезло, а ему такая и нужна была, крутая-то ему не нужна, надо попроще, чтобы на её фоне он казался значительным, ой ну как девочке повезло, а вы на свадьбе же были, да? не были? Ну, я тоже ещё фотографий не видела, вот они приедут из свадебного путешествия, Володя разберёт все фотографии и покажет. Да, а как у вас бизнес? Ой, ну какая вы всегда красивая, такая интеллигентная…»

Чтобы не сойти с ума, я считала в уме… Я складывала вещи и считала в уме секунды — мне нужно всего 100 секунд, и я выйду, 99, 98, 97… Натянув на лицо невозмутимую улыбку, попутно поддерживала монолог Светланы, отвечая иногда на её вопросы, 10 секунд, 9, 8… Взяв пакеты с вещами, продолжая улыбаться и раскланиваться, я как во сне спустилась по крутой лестнице вниз, на свежий воздух, сложила вещи в машину, села, положила лоб на холодный руль…

Слава Богу… теперь точно точка… Всё закончено, и не может быть никаких «а вдруг? а если?». Он женился… В последние полгода у меня было стойкое чувство, что он женился. Во время наших случайных встреч в офисе я заметила, что он очень изменился — лицо, походка, вообще его состояние. Он был другим… Он и из нашей поездки вернулся другим, но за последние полгода он изменился ещё больше. Он стал выглядеть так, как выглядит мужчина, у которого есть женщина… Любимая и любящая женщина. Не десяток случайных любовниц, а одна, единственная… И теперь эта новость — женился…

Ледяной руль охлаждал голову. Я была спокойна. Я наблюдала за собой со стороны, за тем, что я ощущаю… Я пыталась понять свои чувства — может быть паника, обида, слёзы? Нет… всё было по-другому. Странное холодное спокойствие и ощущение конца. И где-то там, на заднем фоне, практически совсем незаметно мысль — «Вовка… какой же ты всё-таки молодец… Ты это сделал… Значит всё было не зря, не зря эти два с половиной года, мои бесконечные лекции о твоём образе жизни, не зря Индия, всё не зря… Ты смог — ты полюбил. Не меня. Но полюбил же…»

Я завела двигатель и поехала к его маме. Я протянула ей цветы, хотела сказать спасибо за сына, но слова не шли с губ, комкались… Отказавшись от предложения пройти и выпить чаю, я попросила передать ему подарок, когда он вернётся.

— Только, если можно, без жены, пожалуйста… Там ничего такого, но просто, когда он будет один, хорошо?

— Да-да, хорошо, — сказала его мама, но как-то так, что я была не уверена, что она в самом деле передаст. В их доме был праздник, счастье, которого ждёт любая мать, чей сын слишком долго плутал по жизни, и примешивать сюда его тёмное прошлое никому не хотелось…

— Простите меня, Евгения Николаевна, если я чем-то когда-то обидела вашего сына или вашу семью…

Я не сдержалась — слёзы текли сами собой.

— Ну что ты такое говоришь, чем ты обидела?

— Я не знаю, вдруг… Возможно, обидела, раз всё получилось так…

— Ну что ты…

— Простите меня… Простите, что не смогла сделать счастливым вашего сына… Я старалась… Я правда старалась, но, наверное, плохо старалась, нужно было лучше… Я не знаю в чём я виновата…

— Ну что ты, перестань, никто ни в чём не виноват, я не знаю, это его выбор… Я вижу, что ты расстроена, на твоём месте я чувствовала бы то же самое…

Я поспешила исправиться:

— Нет, я не расстроена… Я не знаю, как сказать… Я рада за него… Просто…

Слова путались, продолжать было бессмысленно… Я не могла сказать того, что хотела, и потому поспешила уйти.

— Только передайте, пожалуйста, ладно? И аккуратнее, не потеряйте — там внутри ещё конверт…

Я боялась, что она не передаст, и пропадёт не только сам подарок, но и деньги — сейчас у меня каждая копейка была на счету и не хотелось думать, что конверт с деньгами затеряется где-то в куче мусора вместе с календарём, если вдруг Евгения Николаевна решит, что лучше уж не ворошить прошлое и просто выбросит всё это.

Я села в машину. Было холодно. Зима в этом году была настоящей — невиданное количество снега, морозы. Я любила такие зимы. В последние годы это случалось редко — мы уже почти привыкли встречать Новый год в лужах или с сухим голым асфальтом, не обезображенным ни одной снежинкой. А в этом году — всё белым-бело, и морозно, и настроение совсем другое — не слякотное. И боль как-то легче переносится — как-то так спокойно, что-то из серии «ну да, больно, но это же жизнь, да и любая боль когда-то закончится…». Я повернула ключ в замке зажигания, погладила рукой руль. Я была благодарна Танчику (Танчик — так я звала свою машину) за то, что уже многие годы он был моим надёжным другом, помогая мне во всём. Вот и сейчас, в такой важный момент, он был рядом и безропотно помогал мне осуществлять все мои странные затеи. Спокойно и уверенно он выкарабкался из сугроба, в котором я его припарковала, слез с бордюра и повёз меня прочь от моего прошлого.

Мне было всё равно — передаст она календарь или нет. Я сделала это для себя…

Точка была поставлена — я начинала с чистого листа…

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Виртуал. Соло по Индии. Часть 2, она же – первая предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я