Адам Бесподобный

Элеонора Александровна Кременская

Под ярким утренним солнцем блестело голубовато-белой водой марсианское море. Буйно разросшиеся цветы соперничали в росте с саженцами земных деревьев…

9

Дверь в столовую постоянно хлопала, и оттуда доносился восхитительный запах еды: горохового супа и жареной рыбы с картофельным пюре. Принюхавшись, Адам Бесподобный безошибочно определил еще и запах пирогов с яйцом и зеленым луком.

А получив от нянечки поднос, удовлетворенно хмыкнул, убедившись, что не ошибся. Единственное блюдо, которое он не смог учуять был компот из сухофруктов.

В палату сунулась рябая Катька, и Адам поморщился, какая она ему жена? Но уже не хватило сил послать подальше, расстаться с доверчивым существом, вверившим ему свою жизнь.

Свадьбу затихарили, просто расписались в сельской администрации и Катька, продемонстрировав деревенским кумушкам паспорт с печатью замужества, горделиво вошла в его дом.

Она оказалась хорошей хозяйкой, в доме запахло свежим бельем, захлопали на ветру выстиранные половики и занавески.

Во всем потакала мужу, слушалась, не перечила, была весела и ласкова. Чего еще желать? Но он всегда помнил о разнице в возрасте, почти в четверть века и чувствовал себя едва ли не преступником, извращенцем, хотя в деревне никто не осуждал его выбор. Мужики моментально поняли и одобрили, рябая на все будет согласна. А женщины уважительно глядели, молодец, что убогую замуж взял.

Заболел он неожиданно для себя, заломило левый бок, отдаваясь в руку. На душе сделалось тревожно, муторно и он тронулся под бдительным присмотром супруги на прием к фельдшерице.

А врачиха, наскоро осмотрев, вызвала «скорую помощь», оказалось предынфарктное, едва успели предотвратить.

— Адам, — робко оглядев больничную еду, вошла Катя.

У него слюнки потекли в предвкушении домашнего обеда: мясного бульона, жареной курицы, пирога с малиной и клюквенного морса.

— Помогай, — подвинул он поднос жене.

Катя широко улыбнулась, демонстрируя белые лошадиные зубы.

— Мне не осилить, — настаивал он.

И она взялась за ложку.

Ела Катя много, собственно так и должна кушать хорошая работящая женщина.

И Адам засмотрелся на нее. Это не то, что во снах, где некая интеллигентного вида актриса на пару с двумя хлипкими подругами, сидят в лодке. А вокруг блестит и искрится речная гладь. Откуда приходили подобные сны, он объяснить себе не пытался, мало ли что снится…

***

Ужинали они за деревянным столом, вдали от дачного поселка.

— Какие облака! — восхитилась нагромождением белых, кучевых облаков на небе, Зоя Михайловна. — Словно горы!

— А я дворцы вижу! — указала Вера Павловна.

— А я принца на белом коне, — сыронизировала Нева Никитишна.

Подруги, не сговариваясь, взглянули на Адама.

Он усмехнулся:

— Для принца я староват, да и коня у меня нету.

И посмотрел на Веру Павловну:

— Мой дом не похож на дворец, скорее на сарай смахивает.

Перевел взгляд на Зою Михайловну:

— Гор в округе нет, разве холмы и речка, — указал он на неторопливые воды мелкой лесной реки.

Нева сняла вскипевший чайник с подставки, наклонилась подбросить хворосту в костер.

— Отдых у нас, что надо, — сказала она, — спасибо Адаму!

— Адам, вы бесподобны! — подхватила Зоя.

Вера Павловна промычала нечто неопределенное, вероятно не соглашаясь с мнением подруг.

На закате солнца, когда величественное небо окрасилось в багряные краски, Адам установил палатки. Две двухместные.

— Кому-то из вас придется разделить ложе со мной, — произнес он шутливым тоном и покосился на Неву.

Вера с Зоей мгновенно уловили момент, деликатно отступили.

Нева фыркнула:

— Хорошо, я готова принести себя в жертву мужскому храпу!

— Женщины тоже храпят, — возразил ей Адам.

— Я не храплю! — категоричным тоном заявила Нева.

Ночью ей приснился сон.

Мальчик-паж, с головы до ног одетый в черный бархат. С ласковой улыбкой проводил ее внутрь буйных садов, где с каждой ветви ее приветствовали радужные птицы, а в воздухе улавливался аромат свежих роз. Посреди великолепия этого райского сада ее ждал Адам.

Нева приблизилась к нему, буквально онемев от восторга, в аккуратных коротко-подстриженных волосах, будто солнце запуталось, так они сияли. Поверх ослепительно белого костюма была наброшена мантия из золотой парчи. Но самое главное, на голове у него красовалась украшенная драгоценными каменьями, самая настоящая корона.

— Король! — пробормотала Нева во сне, плотнее кутаясь в пуховый спальник.

Адам проснулся, встревожено поглядел на спящую.

— Хотелось бы, — доверительно проговорил он, приподымаясь на локте.

Но улегшись в свой спальник, обратно заснуть не смог.

— Тяжко убедить такую женщину, — пожаловался он брезентовому пологу палатки, — как соблазнить красавицу заведомому чудовищу?

— Трус! — прошептала во сне Нева.

— Конечно, конечно, — горько усмехнулся Адам, — каждый может обзываться, не зная, насколько трудно приходиться флиртовать, так сказать, на склоне лет…

С вызовом закончил, но не получив ответа, повернулся на бок, в сумерках летней июньской ночи рассматривая спящую Неву.

Постепенно, сонная одурь взяла свое, глаза его закрылись, и к длинным путаным ресницам на цыпочках подкралось сонное видение. С легкой улыбкой наблюдал Адам за головокружительными фигурами дворцового бала, где он и Нева кружились, отстукивая каблучками туфель по деревянному паркету огромной залы. С раскрытых настежь балконных дверей в толпу многочисленных гостей задувал ветер, вздымая легкие занавеси и шаловливо задирая кверху длинные подолы дам.

— Ах, ваше величество, — утомленно вздыхала Нева, прислонясь головой к его плечу, — я устала!

Препроводив ее на скамейку, где устроил посреди мягких подушек, он вынужденно раскланялся, с неохотой покидая первую красавицу королевства. Но этикет требовал определенных приличий…

В толпе придворных мелькнули пышно разодетые Вера и Зоя. Обе присели перед ним в полупоклоне.

— Адам, проснись! — от бесцеремонных толчков в плечо, он очнулся.

В палатку взобрались перепуганные подруги.

— Там кто-то бродит, — прошептала Вера.

— Рогатый, — опасливо оглянулась на вход палатки Зоя.

— Черт? — невольно сорвалось с языка Невы.

Адам, не слушая женских предположений, вылез наружу.

В голове у него пронеслись огненные строки, написанные безумным поэтом прошлого: «Этот мир относительно безопасен, здесь, не водятся огнедышащие драконы, разве что волки и медведи».

Возле потухшего костра высилась темная громада. При мерцающем свете звезд и начинающихся сполохах зари отчетливо были видны ветвистые рога.

— Лось! — вслух высказал догадку Адам.

Зверь метнулся и, перескакивая через прибрежные кусты ломанулся в воду. Через секунду-другую преодолев крохотную речку, оказался на том берегу, встряхнулся, совершенно по-собачьи и неторопливо скрылся в высокой траве.

Только тогда Адам осознал, что подруги визжат. Все три.

— Будто сирены! — недовольно прокомментировал он, затыкая уши пальцами.

— Мы так испугались! — прижала Зоя обе руки к вздымающейся груди.

— Так испугались, что вылезли из палатки? — передразнил ее Адам.

Он разжег костер.

— Ступайте спать, я посторожу! — махнул он на свой спальный мешок в палатке.

— Ой, Адам, какая же вы душка! — прошептала Зоя со слезами на глазах и, вцепившись в руку молчаливо наблюдавшей Веры, потащила ее в теплый спальник соседа.

— Знаю, что заснете теперь только вместе, — проворчал Адам и, подбросив хворосту, задремал, удобнее устраиваясь на складном стуле.

***

Павлуша с небрежным презрением почистил запачканную одежду.

— Канавы были мне постелью, — предположил он, возвращаясь в кабинет, где опохмелившиеся гости отпивались крепким чаем с баранками.

— Обожаю сушки! — заявил Вовчик, вгрызаясь в поджаренную баранку. — Особенно, когда сыпанешь килограмма два на противень и в духовку!

— Микроволновка тоже неплоха! — кивнул в угол кабинета, Кирилл Петрович, где у него располагался целый арсенал бытовой техники с тостерами, кофемолками, электрочайниками и почему-то утюгом.

Кирилл Петрович взглянул на круглые электронные часы, мерно отстукивающие время на стене кабинета.

— Однако близится рабочий час, — и он взглянул на недавних собутыльников.

— Пора и честь знать, — догадался Леха.

Адам торопливо оглядел лица новых знакомых, запоминая и официальную задумчивость Петровича, и насмешливый полупоклон близорукого, потерявшего где-то перемотанные лейкопластырем очки, Павлуши.

— Больше, наверное, не встретимся, — неуверенно высказал он.

— Почему же, — понюхал баранку Петрович, — до следующего запоя и мы с Павлушей приедем к вам!

Павлуша легко поклонился.

— Так, ждем! — уже от двери возбужденно воскликнул Адам Бесподобный.

— Ты гляди? — с завистью осматривая солидное здание из мрамора и стекла, произнес Леха. — Я бы в такой редакции поработал!

— И я! — подхватил Вовчик. — Электриком!

— А я слесарем, — вспомнил о своих навыках, Леха.

— А мне хоть дворником, — прошептал Адам, не отводя глаз от появившихся на великолепных ступенях сотрудников и сотрудниц редакции.

Не обращая на тройку забулдыг никакого внимания, одетые с иголочки, мужчины и женщины, с улыбкой входили в стеклянные двери просторного вестибюля редакции московской газеты.

С трудом отведя взгляд, Адам дернул за рукава приятелей:

— Нам «св-вагон» заказан, наше дело — товарняк.

— Да и то, полный дерьма, — скривился Леха, будто от зубной боли.

— Ну почему, им — все, а нам — ничего? — не соглашался Вовчик, пока друзья тащили его, упирающегося прочь.