Мистер IQ

Элен Форс, 2022

Амелия О'Лири – младший и самый непутёвый, по мнению родичей, ребёнок. Обделённая с детства любовью девушка не может поверить своему счастью, когда ей делает предложение самый завидных жених в их небольшом городе. Она постоянно ждёт подвоха, неуютно чувствует себя на помолвке и мечтает о крепкой семье со своим возлюбленным. И не зря… Ведь именно в этот день в город возвращается Коган О'Донелл, сбежавший десять лет ото всех, осуждённый за убийство и приговорённый к смертной казни. У него свои, личные счёты с женихом Амелии. ОН не перед чем не остановится, чтобы наказать всех, кто поспешил его осудить. ОНА чистая, невинная и мечтающая быть любимой. Никому неизвестно, чем закончится эта битва и удастся ли остаться героям людьми.Содержит нецензурную брань.

Глава 5. Обычные хлопоты.

Десять лет назад.

— Опять блины? — корчит рожу Дуглас при виде стопки горячих блинчиков, которые Мария приготовила на всех с утра пораньше. Это было фирменное блюдо её матери и ей нравилось следовать этой глупой традиции — печь по утрам блинчики на всех. — Меня уже начинает от них тошнить!

— А мне нравится, я готов каждый день их есть. — забегает в столовую Коган и целует маму в щёку. Быстро, чтобы никто не обратил на это внимание, но он единственный из сыновей, кто не прекращал её целовать по утрам. Мария улыбается. Такие разные, но все её малыши. Гордость.

Нолан послушно уже уплетал свою порцию, не смея перечить любимой маме.

Коган был мельче своих братьев, не такой высокий и рыжий, но из-за регулярных занятий спортом он был очень широкоплечим и подкачанным. К тому же ему придавали особого очарования замысловатые веснушки на лице. Они оттеняли необычные жёлто-зелёные глаза, обрамлённые темно-русыми ресницами.

— Ох, смотрю, кому-то вчера перепало и теперь он добрее толстушки Карлы из Паба Фреда! — Дуглас давится кофе и начинает неудержимо смеяться. Между братьями царила здоровая конкуренция. Дуглас всегда немного завидовал успехам младшего брата, который учился вместе с ним в одном классе несмотря на то, что был младше на пять лет. Коган экстерном сдавал целые годы обучения. Было в его голове что-то гениальное.

— Дуглас, не завидуй. — в тон ему отвечает Коган и быстро отправляет в рот сразу несколько оладушек. — Когда-нибудь и тебе даст кто-нибудь из жалости!

— Коган, сядь и поешь нормально. — Мария силой усаживает сына. — Вечно всё делаешь на ходу. Я тебя практически не вижу дома!

— У меня учёба.

— У него Карин.

— Пошёл ты!

— Давайте, поедим в спокойствии и тишине. — просит всех Нолан, примирительно разводя руками. — Мама, очень вкусно, как и всегда.

Коган и Дуглас одновременно скривились и стали лизать воздух языком, стараясь поддеть брата. Нолан поджал губы, но ничего не сказал. Он считал себя выше этих двух идиотов, не понимающих ничего в любви к родителям.

— Думаю, если бы Нолан мог, он бы женился на тебе мама. — шутит Коган и его по голове ударяет отец, чтобы больше такого он не слышал. Дункан качает головой, не сдерживая улыбку.

— Порой и я ревную. — тихо говорит он и сыновья прыскают со смеху.

Мария трепет каждую рыжую голову, счастливо улыбаясь. Она любила своих мужчин. Всех.

— Можно Карин присоединится к нам за ужином? — спрашивает Коган, заглатывая целиком блины, практически не пережёвывая. — Мы хотим сегодня вечером установить телескоп на крыше дома и посмотреть на звёзды.

— Конечно. — тут же ответила Мария. Ей очень нравилась Карин, в ней была и скромность, такая нужная девушкам, и дерзость, без которой в нынешнее время не проживёшь. Она любила её сына и положительно влияла на Когана. — Я приготовлю, что-нибудь из её любимого.

— Супер! Спасибо! — Младший сын поднялся на ноги, перебросил рюкзак через плечо и демонстративно помахал всем рукой. — Я пошёл, потому что у меня ещё тренировка.

Коган очень хотел стать космонавтом. Он не сильно распространялся об этом, чтобы над ним не подтрунивали, но уже давно готовился: сдавал нормативы, написал письмо в университет в Аризоне, где активно занимались исследованиями в области астронавтики и космонавтики.

Отец хотел, что Коган остался с ним, получил образование в Дублине и поднял с колен бизнес, но парню это не было интересно. Он хотел достигнуть величия. Тем более, у него были все задатки для этого.

Настоящее время.

— Мне придётся задержаться, появились кое-какие личные дела. — приятный, хриплый голос обволакивал сквозь сон. Я не понимала ни слова, но мне нравится грубый язык, отдающий мощью и скрытой силой. Мне нравилось слушать говорившего, у него был приятный тембр. Я улыбнулась солнцу, что подало мне на лицо и почувствовав аромат крепкого кофе.

Сладко потянулась и перевернулась на спину.

— Не могу сказать на сколько, потому что вчера у меня не было времени оценить обстановку. Вечером смогу сказать точнее…

Открываю глаза и рассматриваю пожелтевший потолок с замысловатой лепниной. Постепенно до меня начинает доходить, что я не у себя в комнате лежу под толстым одеялом в лифчике и трусах. В одном нижнем белье.

Поднимаю одеяло и рассматриваю своё старое домашнее бельё, которое всегда носила дома. Оно было растянутое, выцветшее и страшное, но жутко удобное. В таком было стыдно показаться.

Если я не помню, как раздевалась, то как я осталась без одежды?

Ответ приходит сам собой, когда с балкона в комнату входит свежий в новом костюме Коган, прижимающий телефон к уху. Он замечает, что я проснулась и весело хмыкает, давая понять, что уже заценил моё бельишко.

Я практически кричу от безысходства и удушающего стыда. За свою короткую жизнь я не разу в купальнике ни перед кем ни щеголяла, не было случая. А Коган облапал меня всю.

— Ладно, я перезвоню, Бес. Тут одна дамочка очень хочет выцарапать мне глаза. — говорит сквозь смех Коган и отбивается. — Доброе утро, Любимая. Как спалось после изнуряющей вечерней прогулки?

— Ужасно! — бросаю в него подушку и пытаюсь найти одежду, чтобы одеться, придерживая одеяло.

— Правда? А мне показалось, что ты была на седьмом небе от счастья. Я даже снял на видео как ты пускала слюнки в подушку и забавно хрюкала. Показать? — он тянется к телефону и что-то ищет в нём, а у меня уже не остаётся внутреннего ресурса на борьбу с этим человеком. Он топчется по моей девичьей душе как слон. — Смотри, какая прелесть! Я отправил это видео Альфи, хотел узнать, Вы вместе также сладко спали?

Перед глазами возникает экран телефона Когана, где видно, что этот псих действительно отправлял видео Альфу, на котором я сладко сплю в его кровати, храпя как моряк дальнего плавания.

— Что? — теряю голос, закрываю руками лицо и пытаясь прийти в себя. — Что Вы за чудовище?

— Ирландское аристократичное. Рыжее, веснушчатое… — Коган прячет телефон и протягивает мне чашку с кофе. — Выпей, станет легче.

— Из Ваших рук я ничего не хочу. Только домой… — руки непроизвольно сжимаются и разжимаются в кулаки. Я никогда раньше ни на кого не злилась так.

— Твой дом теперь здесь. — упрямо говорит Коган. — Я выбросил то страшное шмотьё, которое было на тебе вчера. Оно ужасное. Где ты отрыла его? Я кажется, десять лет назад нечто подобное видел на Заре, не говори мне, что ты до сих пор донашиваешь за ней вещи.

Меня начинает трясти, не хватает кислорода. Коган методично бьёт по всему больному и сокровенному, метко причиняя мне боль. В нашей семье не было лишних денег и поэтому мне часто доставались старые платья Софи и Зары, которые оставались в хорошем состоянии. Это не совсем нравилось мне, но выбора другого не было.

В слёзных каналах уже не осталось воды, я не в силах была плакать. У меня не осталось сил. Коган выжал меня.

Замечая, что перестарался, Великан вздыхает и садится на край кровати рядом со мной.

— Амели, я очень люблю девочек — припевочек, строящих из себя девственниц. Давай ты уже как-то соберёшься и перестанешь реветь, биться в истериках и тыкать мне кулачками в грудь. Амелия, которая разбила мне чашку об голову, возбуждала меня больше.

Закусываю губу и сверлю глазами дыру в его рыжей голове. Моё лицо предательски краснеет при упоминании девственности. Коган за секунду всё считывает и начинает пошло ухмыляться.

— Да ладно! Альфи, не успел попробовать сладкий пирожечек? — Великан придвигается ближе. Его грудь практически касается моей, и мне становится нечем дышать, он буквально забирает весь воздух себе. — Вот почему он так вчера психовал. Замечательно. Это даже лучше, чем я хотел.

Становится мерзко. Я оружие в лапах чудовища. Через меня Коган будет мстить любимому, теперь он захочет воспользоваться моим положением.

— Мне нужна одежда. Голая перед Вами я скакать не буду.

— Всё, что нужно я уже увидел. — замечает Коган. — Ничего фантастического у тебя там нет. Третьей сиськи или члена…

— Как можно быть таким озабоченным? — хочется провалиться, исчезнуть, лишь бы не слышать все эти мерзкие словечки. Животное. Что с него взять?

Первый мужчина увидел меня голой и как оказалось — ничего фантастического! Превосходный комплимент!

— Все мужчины озабоченные, Амелия. — говорит Великан, делая странный акцент, словно желая указать на что-то. — Только кто-то тщательно это скрывает.

Коган протягивает мне свою чистую рубашку.

— Надень пока это. Новые вещи купим тебе по пути.

— По пути куда? — я сразу же натягиваю на себя его рубашку, чувствуя себя испорченной. Неприлично быть в одежде чужого мужчины, слишком интимно. Тем более, если это одежда Когана О’Донелла. Но сейчас это лучше, чем ходить голой.

— Увидишь. — Когда я застегиваю последние пуговицы под одеялом, Коган выдёргивает меня с кровати и толкает к выходу. — Пора завтракать.

Чтобы я не шла босиком по холодному полу, он подхватывает меня на руки и спускает быстро в столовую, где завтракает его семья. Мы предстаём перед ними как молодожёны, потерявшие счёт времени. И если я готова провалить в ад при виде реакции его семьи, то Коган сияет от гордости.

— Что на завтрак? — его невозможно смутить. Он усаживает меня на стул и садится рядом. На его фоне я напоминаю рыжую восковую куклу, такую же бледную и безжизненную, боюсь пошевелиться. Мужчина обескураживает своим напором. — Блинчики. Какая прелесть. С детства их люблю. Так соскучился по ним, мамочка. Надеюсь, ты не ради меня их наготовила?

Меня не покидает чувство, что Коган мстит всей своей семье, заставляет их чувствовать себя неловко.

— Амелия, ты с чем любишь? — интересуется Великан, и прежде, чем я успеваю ответить, накладывает мне блины с беконом и сыром, яйцом и луком. — После такой ночки, тебе стоит восполнить силы. — Когда я давлюсь воздухом и закашливаюсь, замечая шокированные взгляды, он уточняет: Я про твою прогулку по саду, а ты о чём подумала?

— Коган, хватит. — просит Дункан, сжимая гневно вилку в руке. — Ты можешь вести себя прилично? Ты здесь только один день, а мы уже были под обстрелом.

— Нет. Ты же знаешь. — отвечает Коган, с лица сходит наигранная забава и место остаётся только гневному, звериному оскалу. Когда Великан растягивает губы, обнажая клыки, мне становится неуютно. Я испуганно ёрзаю на стуле. Меня не покидает чувство, что он сейчас вцепится кому-то в горло. — С моим психическим расстройством трудно оставаться приличным человеком.

Дункана как будто ударяют по лицу наотмашь. Он дёргает головой, сжимается весь и становится визуально меньше. Я притихаю, опускаю глаза, прислушиваясь к каждому слову. Мне хочется узнать побольше о Когане и его расстройстве.

— Не переживай, милая, когда ты окончательно войдёшь в семью… мама с папой тебе расскажут, как хотели поместить меня в психиатрическую лечебницу, чтобы спасти от электрического стула. — читая мои мысли комментирует Великан. Мария вскакивает на ноги и извергая нечеловеческие рыдания бежит прочь. Мне становится жалко женщину, я дёргаюсь, но Коган удерживает меня на месте. Мужчина неумолимо доводит всех присутствующих до обморочного состояния.

— Мы теперь в нашем доме твои заложники? — спрашивает Нолан, поджимая губы и отодвигая тарелку в сторону. — И долго ты будешь издеваться над нами?

— Столько, сколько посчитаю нужным. — меня проняло до основания, когда Коган обдал брата неудержимой злобой. В его взгляде был только холод и желание рвать на куски. Не было ничего человеческого и тёплого. Между этими людьми практически не осталось ничего родственного.

Его голос изменился, не был вибрирующим и дерзким, как когда он подтрунивал над всеми, он резал и рвал на куски мяса. Стальной и бездушный. Даже зелень в глазах казалась холодной и тёмной.

— Мы не уйдём, пока ты не поешь. — обратился он уже ко мне. Коган давил всем своим видом, но говорил со мной мягче, чем со стальными присутствующими и это немного меня радовало. — Давай, Амели, за моё здоровье и благополучие, кусочек…

Напоминая ласкового папочку, он отломил кусочек от блина рукой и раздвинув мои губы пальцами, положил тёплый кусок мне в рот. Губы защипало как после удара током. Я послушно прожевала и проглотила, как загипнотизированная.

— Умничка. — прошептал он и второй кусок бросил себе в рот. Великан ел руками. Варваски. И Черт, это было сексуально. Я впервые внимательно следила за мужскими руками, так ловко играющими едой. Мужчина превратил завтрак в развратную вакханалию. Всем присутствующим стало жарко и неуютно от его игры со мной. Я сидела рядом с ним в его рубашке, доходившей мне почти до колен, но все равно придающей развратности. Ситуация получалась двоякая.

Мне пришлось начать есть самой, чтобы прекратить игру Когана, скорее всего он именно этого и добивался. Тонкий психолог.

— Ненавижу… — прошептала одними губами, надеясь, что он подавится и умрёт.

— От любви до ненависти один шаг, моя милая! — хмыкнул он мне на ухо и прикусил мочку. Ветчина так и выпала из моего рта обратно в тарелку, прежде, чем я успела очухаться, Коган подхватил его и съел, после облизывая пальцы.

— Куда мы едем? — спрашиваю Когана, когда он насильно усаживает меня в свою огромную машину и садится рядом. Меня раздражает в нём всё: его безупречный вид, ужасное чувство юмора, нестираемая ухмылочка и надменный взгляд, типа он знает всё лучше всех.

— В магазин. Не могу же я позволить своей невесте ходить в задрипанных вещах. Прости, милая, я видел твой гардероб и бельё вчера, его же я видел десять лет назад на Заре. — Великан красиво играет рыжими бровями.

Стыд как цунами топит меня, разбивая самообладание.

— Приличные люди не говорят такое, они делают вид, что не замечают… — отворачиваюсь, стараюсь не смотреть на хама. Что взять с невоспитанного человека?

— Приличные люди не позволяют так вытирать о себя ноги. — Коган откидывается на сиденье и с интересом осматривает мои голые ноги противного белого цвета. Молочная кожа была моим наказанием, ко мне даже в летнее время не лип загар. Я всегда была бледной с выступающими голубыми венками. Жутко стеснялась этого.

— Как же Альфи до сих пор не лишил тебя девственности? — задумчиво спрашивает он и мне становится жутко неловко от его взгляда.

— Не все думают только о сексе.

— Все. Постоянно. Думают о сексе. — говорит он, широко ухмыляясь. Я как будто затронула не те струны. — Хочешь докажу это?

Не успеваю ответить отрицательно, как Коган придвигается и запускает руку под рубашку, касаясь трусиков и чувственной точки под ними. Его длинный палец слегка нажимает на клитор, и я испуганно дёргаюсь.

Он первый мужчина, кто трогает меня там. Обхватываю руками его широкую кисть, стараясь оттащить от себя.

— ТЫ! — слова проглатывает Коган, целуя меня рвано и жадно, сминая мои дрожащие губы своими. Он прикусывает их, всасывает и затем прорывается языком вглубь, практически не встречая сопротивления. Всё происходит так быстро, что я не успеваю осознать, что подмята Коганам.

Он такой уверенный и властный, я чувствую его силу через поцелуй.

Лишь отмечаю какие пухлые и горячие у него губы, совсем непротивные. Поцелуй получается вкусным, сладким из-за джема, что был к блинчикам. Чувствую их вкус на его губах.

Пока я не осознала всё своё грехопадение, Коган вжимает меня в сидение машины сильнее, проникая языком глубже и проникая пальцем во влажную ложбинку между ног, которую болезненно сводит. Мне становится легче, когда палец начинает скользить и поглаживать стенки. Он снимает напряжение, сводящее мышцы, я даже непроизвольно раздвигаю ноги, чтобы не мешать.

Когда Коган отстраняется, я машинально облизываю губы, рассматривая его — влажные от моей слюны и красные после поцелуя.

— Ты себе представить не можешь, какие ощущение можешь испытать, если вместо моего пальца в твоём влагалище будет орудовать член… — пошло изрекает он. Когда же я поднимаю глаза и встречаюсь с его, насмешливыми, и перевариваю слова, ко мне приходит полное осознание происходящего.

Я тут же сжимаю ноги вместе, чтобы он перестал лапать меня. Кровь приливает к лицу и биение сердца оглушает. Такой позор уже не смыть…

Ужаснее всего, что меня охватывает не стыд, а порочное чувство заглянуть дальше, узнать, что будет, если Великан продолжит меня там трогать. Когда Коган достаёт руку из моих трусов и облизывает жадно пальцы, я чувствую физическое разочарование. Тело как будто отказывается от меня за то, что я позволила этому прекратиться.

— Вот теперь, Амели, ты как и все будешь думать о сексе…

— Глупости. — хрипло говорю ему. — Я буду думать о душе, чтобы поскорее смыть с себя тебя.

Лицо Великана неприятно искажается, но он не отвечает на мой выпад, погружается в телефон и забывает о моём существовании. А я вот наоборот, начинаю с безумным видом рассматривать его длинные пальцы с рыжими волосками на фалангах, сжимающих телефон. Один из них был во мне.

Был моим первым?

Эта мысль заставляет меня сидеть красной как рак. Усугубляется всё ещё неприятной липкостью между ног, влаги столько, что рубашка прилипает под трусиками к попке. Это нормально вообще? Он не порвал мне ничего? Может быть это кровь?

Глупо еложу и смотрю на себя.

Я целовалась с Альфом, мы часто ласкали друг друга и обнимались. Альф хорошо целовался, иногда грубо, но, наверное, как и все мужчины. Он сильно сжимал мою попу и дико тыкался языком. Это была страсть, ему трудно давалось воздержание.

Коган же целовался чувственно, передавал мне свои эмоции. В поцелуи он не был зверем, а лишь нежным любовником. Таким ласковым, что моя голова отключилась в его объятиях. Слишком контрастно. Демон. Не иначе.

Нужно сбросить наваждение. Коган был просто опытным любовником, скорее всего у него была сотня женщин. Он на них и натренировался. У Альфа же, как и у меня никого не было, не хватало опыта. Это наживное дело. Главное — родство душ.

Выгляжу со стороны я унизительно. У меня на лице застыло физическое желание к Варвару. Как я теперь буду смотреть в глаза Альфу?

Мы останавливаемся у самого дорогого, единственного в своём роде, бутика в нашем городе. Многие шутили, что это магазин Хонхофов, потому что там одевались в основном члены их семьи. Для остальных это было непозволительной роскошью. Брендовые вещи бутика стоили как три — четыре получки местных жителей.

— Мне здесь не нравится. — говорю ему сразу же, но кто бы спрашивал меня. Коган выволок меня наружу, неся на руках в магазин. Я думала лишь о том, чтобы нас никто не увидел. Но здоровенный Великан так и притягивал взгляды людей.

— Добрый… — начала здороваться владелица магазина Сюзанна и запнулась при виде Когана и меня. Женщина потеряла дар речи от кино — картины. Великан в идеальном костюме в стиле Джеймса Бонда и я в белоснежной рубашке и босая у него на руках.

— Здравствуйте. — елейным голосом поздоровался Коган, осматриваясь в магазине. При виде одежды он поморщился. Ему здесь не понравилось. — Нам бы что-нибудь приличное…

— Извините, но я не буду Вас обслуживать. — заявила Сюзанна и скрестила категорично руки на груди. — Выйдите из моего магазина. От тебя такого предательства, Амелия, я не ожидала. Фред пустил тебя в свой дом, отмыл, обогрел, а ты так с его семьёй?

Для всех я теперь была грязной и порочной шлюхой, продавшейся Когану. И всё равно, мне было обидно слышать, что Хонхофы меня практически подобрали на улице.

— Вот как. Прямо-таки отмыл, обогревал лично или сыну позволил? — для Великана это было вызовом. Он усадил меня на диван в центре зала и уже всем корпусом повернулся к Сюзанне, расправляя плечи. Он устрашающе возвышался над стеллажами и вешалками, а женщина и во все на его фоне была крошечной и маленькой. Сюзанна непроизвольно попятилась назад. — Дорогая Сюзанна, я был намерен потратить на свою невесту вот такую сумму… Вы уверены, что хотите отказать нам?

С этими словами Коган достал из пиджака пачку банкнот и пренебрежительно бросил их на стол. Я не могла на глаз определить сколько там денег, но что-то мне подсказывало, что очень много.

Глаза Сюзанны лихорадочно заблестели, на неё стало жалко смотреть. Внутри женщины стало бороться благородство и жадность.

— Да ладно, Сюзанна, магазин уже второй месяц в убытке. Ты действительно так предана своему любовнику? — я слежу за происходящим с открытым ртом. Сюзанна тоже не находит, что сказать. — Или мы оставим это в маленьком секретике и у тебя будет шанс не лишиться дохода?

— Что хотите подобрать? — спрашивает она, опуская глаза и стараясь не смотреть на нас. С

— Нам нужно полностью обновить гардероб. — распорядился Коган, заваливаясь на диван. — Пусть Амелия выберет, что-нибудь на свой вкус. Амели. — Великан обернулся и посмотрел на меня серьёзно. — Только помни, скромность украшает девушку, но излишняя — делает из неё мерзкую бабку…

Он так намекает на то, что я похожа на бабку?

Моментально вспыхиваю. Хочется послать его и ничего не выбирать, но здравый смысл заставляет подняться на ноги и пойти выбирать себе вещи. Не ходить же мне на радость ему голой?

Первым делом, надеваю модные сабо. Всегда о таких мечтала.

Альф дарил мне пару раз платья из этого магазина, у меня от них голова шла кругом. Такие шикарные они были. Одно из них я передарила Софи, у неё был праздник в Дублине и ей нужно было красивое платье. Я с удовольствием подарила его сестре, чтобы она была самая красивая там.

Я не торопилась в выборе, а Коган меня не подгонял. Он спокойно расположился на диване и закинул ногу на ногу. К нему подошла Сюзанна и завела тихо разговор, думая, что я их не слышу. Пришлось спрятаться за стеллажами.

— Откуда ты знаешь про меня и Фреда?

— Всегда знал.

— Никто в городе не знает. Я…

— Сюзи, мне так глубоко похер, кто с кем спит, честное слово. Можешь и дальше обеспечивать безбедную жизнь своей семье. И не нужно делать такое лицо. Я всё прекрасно понимаю. У Майки работа только благодаря тому, что ты спишь с Хонхофом, твоя дочь смогла поступить в университет и уехать в Дублин тоже благодаря твоим способностям в постели… Каждый по-своему вытягивает счастливый билетик.

— Ты чудовище, Коган. Самое настоящее чудовище! — из груди Сюзан вырывается хриплый стон. Я замираю, прислушиваясь к разговору. Почему-то мне становится физически неприятно находиться в этом магазине.

— Почему же? Потому что в отличие от всех остальных не делаю вид, что ничего не знаю? — слышу как мужчина усмехается и представляю его лицо в эту минуту. От чего-то я с ним солидарна. Раньше я считала Фреда Хонхофа порядочным семьянином и примером для всех, а он оказался просто бабником.

Больше я не слышу ничего, Коган и Сюзанна начинают говорить совсем тихо. Желая поскорее убраться отсюда, я нагребаю первые попавшиеся шмотки и бросаю их хаотично в корзину. Желания мерить их у меня нет.

Я не была ханжой, но знание, что Сюзанна спит с женатым мужчиной и пользуется его положением вызывала волну отвращения. Это было неправильно. Не получается, займись другим. Семья же это святое.

Знает ли её муж? Как он относится ко всему этому?

— Ты всё? — поинтересовался Коган, когда я поставила корзину на стол перед ним, поджимая губы. — Будешь ходить без белья? Не вижу тут трусиков и лифчиков?

В спешке я забыла совсем про них, не смотрела ничего.

— Выбрать на свой вкус? — спрашивает он и подаётся вперёд. Не желая ничего носить на вкус Когана, я побежала в отдел белья, чтобы схватить пару комплектов. На вешалках висели прозрачное и пошлое бельё, при виде которого я вспыхнула и прикусила до крови нижнюю губу.

В голове вспышкой пронеслась картина как я сижу в машине в этом белье, а Коган аккуратно отодвигает трусики в сторону. Мимолётная фантазия была откровением и полным шоком. О чём я думаю вообще?

— Нет. Нет. — стала качать головой и идти назад, пока не врезалась в Когана.

— Согласен. С выбором не густо, но на первое время купить стоит что-нибудь. — он разговаривал со мной как ни в чём не бывало. — Не люблю кружево и рюши, возьми что-нибудь однотонное и прозрачное. На твоей белой коже будет смотреться шикарно.

— Хорошо. — зло соглашаюсь я и беру ярко-красный комплект с бахромой, Самый кружевной и яркий из всех. После него выбираю чёрный с замысловатым узором и золотыми броскими нитями. Пусть у него в глазах рябит. — Эти самое оно!

Сюзанна упаковала вещи быстро.

— Сдачи не нужно. — бросил ей Коган, когда она собиралась достать из пачки лишь нужную сумму. Женщина не успевает ответить, мы выходим на улицу, и Великан начинает задорно смеяться. — Ты знаешь, глядя на красный комплект, я сразу представил тебя в нём на сиденье моей машины… Но ты бы никогда не купила его, пришлось применить хитрость! Ты такая предсказуемая, Амели!

Не знаю, что меня злит больше, вот это «Амели» или его манера манипулировать мной. Я от злости даже несколько раз топаю в новых туфлях, мечтая, чтобы на месте асфальта был распластанный и бездыханный Коган. У моих ног.