Дорога за горизонт. Где ты, враг мой?

Эйрик Годвирдсон

Победа на Сизом Море завершила гаэльскую войну. Впереди сложная, но ясная и светлая дорога к миру и процветанию: так думали и Император Гаэли, и лорды кланов, и конунг Нордгарда, аргшетрон Амир.Но что, если враг притаился среди бывших соратников? Что, если ты потеряешь и друзей, и то, что давало тебе силы, и даже веру в себя? Потеряешь, где правда, а где ложь, и останешься один на один с болью и поиском ответа: где ты, враг? И где она – дорога в свет через тьму? Искать ответы предстоит каждому

Глава 2. Белая Луна

Эллеральцы — Амир так и не запомнил имен этих трех чопорных господ — все волновались, успеют ли они к празднику, что, на вкус юного конунга, было слишком даже для «серебряных». Ведь до празднования весеннего поворота — его Амир привык уже на гаэльский манер называть Молочной, или Белой Луной — было никак не меньше полудюжины дней. Даже пара суток в пути на корабле, ну ладно, пусть не пара, пусть трое — со скидкой на зимние туманы — никак не помешает им поспеть как раз к началу всех церемоний. Конунг, к собственному удивлению, пребывал в совершенно безмятежном спокойствии, и отчасти этому способствовало, что ехал он в земли своего детства не в одиночку, и не в компании только лишь собственного дракона, а в составе отряженной королем Леоном делегации. Никого из близких друзей в ней не было, но полузнакомые молодые советники-гаэльцы да свои же, горскунские ушлые купцы, по случаю напросившиеся на корабль, оказались все же лучшей компанией, чем собственные думы.

Собственно, прибыли они вовремя — плавание прошло на редкость спокойно и мирно.

Чем ближе становился Эллераль, тем более отчетливо теплело в воздухе.

Увидев знакомый берег — с такого ракурса, правда, выглядящий скорее наоборот, незнакомым — Амир с удивлением отметил, что почти ничего не чувствует. Ни излишнего волнения, ни тоски, ни настороженности. Радости большой, впрочем, тоже — в отличие от Льюлы.

Радость появится сильно позже — когда на плечи улягутся материны ладони, и мягкий голос с невероятной теплотой произнесет: «Здравствуй, сын. Какой ты красивый и важный сделался!»

Но пока что — корабль входил в порт.

А там их уже встречали — красиво и пышно, как нигде больше не встретят. На это «серебряные» всегда были щедры, и гостей принимать умели и любили, тут уж ничего не скажешь.

То тут, то там Амир видел знакомые лица, излучающие безадресную благожелательность и приветливость, и тихо усмехался про себя. Узнал почти сразу и тех самых советников, что так яро выступали за изгнание без права на возвращение — ничуть не менее открыто улыбающихся, чем прочие. Амира это одновременно покорежило и воодушевило — захотелось засмеяться им в лицо, ехидно припоминая каждое скверное слово, что говорили они за глаза, но всадник мысленно одернул себя. Вот еще, показывать, будто оно, прежнее отношение, хоть когда-то задевало его! С удивлением юноша узнал в этой своей мысли что-то от манер Айду и, как ни удивительно, Уаллэ. Еще больше воодушевился, поняв, что его — такого, каким он стал — в самом деле здесь никто не знает, и это дает преимущество перед тенями прошлых неприятных воспоминаний.

«Ну хоть что-то хорошего ты нашел в своём возвращении» — прочитала мысли Амира Льюла.

«Это ненадолго, так что не обольщайся. Я о „возвращении“, разумеется. Помнишь, о чем мы говорили — одна нога здесь — другая дома!» — мысленно хохотнул Амир, бросив взгляд на своего дракона. Льюла кивнула — она все-таки понимала, что это только ей нечего делить с местными.

Выслушав всю тираду витиеватых приветствий, Амир ответил вежливым полупоклоном и проследовал во главе делегации за советниками.

Первым встретил его Йэстен-Фокс, буквально выдернув из толпы и крепко обняв.

— Привет, Сын Волчицы! Сколько лет, сколько зим! — друг детства совершенно не изменился, к слову.

— Чуть менее года, Фокс, не преувеличивай! — ответил взаимными объятиями Амир, поймал взглядом серебристый взблеск сбоку, повернулся: — Приветствую, Скай! Ясного неба!

— И тебе, всадник! — ответил дракон Фокса, чуть наклоняя голову, пытливо, по всегдашней своей манере, взглянув в глаза собеседника, потом перевел взгляд и нарочито медленно и изящно поклонился Льюле, чуть коснувшись ее крылом. Янтарная ответила тем же, но как-то смущенно.

Торросский всадник, меж тем, в самом деле был все тем же Фоксом, каким его помнил Амир:

— Пошли, расскажешь о своих приключениях, пока политики политиканствуют!

— Я тоже политик теперь, не забывай! — засмеялся Амир.

— Ах, ну да, ну да, важная персона, — усмехнулся Фокс. — Это правда, что ты ни много, нимало, а конунг северян?

— Правда, еще какая! — кивнул Амир. — Силас рассказал, или сплетни разносятся сами по ветрам, презрев моря и расстояния?

— Силас, конечно! Когда это я сплетням верил!

— Ну, знаешь, времена такие, что сплетнями интересуются и государственные мужи, — Амир кивнул в сторону, на компанию эллеральцев и гаэльских гостей.

— Да расскажи лучше, как там тебе в новых землях живется-то! Я тебя на силу узнал в этаком наряде — вон, Скаю скажи спасибо, он куда как быстрее вас заметил и сообразил раньше меня, кто там рядом с Льюлой вышагивает! Что за земля такая — Гаэль?

Амир усмехнулся. Разговор обещал быть долгим — но ведь за тем, в общем-то, и приехал? Повидаться с близкими, наговориться всласть чтоб?

— Что за земля, говоришь? Ну слушай…

Стараясь подбирать как можно более емкие и точные выражения, он попробовал обрисовать другу, куда же именно его занесла судьба. Это было непросто — хотя бы потому, что говорить о том, что тебе нравится, так, чтоб собеседник на самом деле понял твои чувства, а не посчитал их преувеличением или вовсе каким-то пустым словоблудием, сложно всегда. А Фокс, как водится, был настроен скептически — это у него было едва ли не врожденное.

— А тебе, я гляжу, там нравится, — отметил Фокс с удивлением.

— Не без того! Ну сам подумай, как мне может не нравиться место, где я встретил собственный народ! Горскун, родня! Ты даже не представляешь, как я был им рад!

— Да нет, — перебил его с какой-то странной задумчивой усмешкой Фокс. — Я бы тебя скорее за гаэльца принял, судя по тем, с кем ты прибыл. Если бы я не знал, кто твои родители…

— На что ты намекаешь? — не понял Амир.

— Ты начинаешь забывать свою родину, друг. И забывать, кто и что повлияло на твою судьбу.

— Родину? — оборвал его молодой конунг, изумленно уставившись на Йэстена. — Какую родину, Фокс? Ту, что утонула в волнах северных морей, никогда мною не виденную? Или имеешь в виду ту землю, откуда меня изгнали?

Старался Амир не бередить старые раны, да те сами вскрылись. И от кого он это слышит — Фокс! Ну, удружил, друг-товарищ!

— Ту, где ты родился, — произнес Фокс, немного растерявшись. — Здесь же прошло твое детство, Амир!

— Нет у меня такой родины, — отрезал Амир неожиданно жестко. — Гаэльский Нордгард мой дом, потому что там мой народ. А этот берег мне не родина.

— Но ты носишь эльфийское имя! Ты вырос с нами, половину детства считал меня старшим братом, Амир. А я считал тебя своим младшим родичем… ведь мы одна семья, разве нет? Скажи, разве твоя семья не тут?

— И при том — заметь — я не эльф. Ни здешний, хвала богам, и не гаэльскй — сколь бы не было у меня друзей меж них. Семья, Фокс, это все же несколько более широкое понятие, чем те, с кем рос в одном доме, — упрямо отозвался Амир.

— Эх. Что-то ты не в духе, как я погляжу. А ведь я так рад тебя видеть, думал, ты… ай, ладно. Матери смотри такого не скажи, — опечалился друг.

— Чего это мне там не следует говорить? — окликнула тут спорщиков Айенга, не дав недопониманию перерасти в напряженное молчание.

Всадники слегка вздрогнули — оба, не сговариваясь. Расстраивать Айенгу чем бы то ни было — пусть даже собственной перебранкой — не хотелось ни одному.

— Мама! — Амир обнял шагнувшую к нему Айенгу. — А я уже хотел идти искать тебя, думал, тебе не сообщили!

— Сообщили, сын. Я боялась, что не успею вернуться в город раньше тебя, но, видимо, мы прибыли одновременно, — покачала головой она.

— Вернуться? Ты жила не здесь, не в городе?

— За городом, да. Поселилась в одном из охотничьих домиков, мне там было удобнее и спокойнее… Ой, да чего это мы обо мне! Лучше расскажи, как ты сам, где Льюла?

— Льюла сейчас во всю болтает со Скаем, и драконам явно не до нас, — улыбнулся Амир.

— Да уж, перепираться с ходу они точно не станут, — подал голос Фокс, покачав головой, потом добавил: — Ладно, я не буду мешать вам, лучше пойду познакомлюсь с остальными товарищами господина конунга Севера.

— Фокс! Мы не договорили. Я не хочу, чтобы встреча после стольких лет закончилась перебранкой — поэтому я тебя еще попозже отыщу.

— Идет, — как-то без энтузиазма, но спокойно отозвался Фокс — и убрался прочь.

— Чего вы с ходу умудрились не поделить? — чуть нахмурилась Айенга, когда они направились к прежнему их дому. Хотя северная чародейка и не жила в нем, эллеральцы из уважения оставили его нетронутым, и там было все точно так же, как помнил Амир.

— Фокс вздумал поучать меня, кто мне семья, а кто нет, — подосадовал Амир. — Я сказал, что мой дом это Нордгард, а никак не Эллераль, и семья…

— А-а-а, понятно, — Айенга усмехнулась понимающе. — Он очень ждал твоего возвращения, скучал, как скучают в самом деле по младшему брату, вот и обиделся, что ты его не считаешь достаточно близким себе. И вот этого мне, как я понимаю, не нужно было говорить, ага. Смешной он все же! Взрослеет медленно, сколько бы жизнь не мотала. Неужто все эльфы такие?

— Нет, — усмехнулся Амир. — Гаэльцы вроде бы тоже эльфы, правда, сами они это слово терпеть не могут, зовут себя «элро»… Так вот, там все иначе устроено. Очень похоже на наш, северный уклад — то-то горскунцы в Нордгарде так быстро нашли с ними общий язык… Так, ма, погоди, ты что, ничего толком не знаешь?

Амир осекся, глядя на удивленно округляющиеся глаза матери.

— Ну как… очень обрывчато. Силас говорил о гаэльских северянах, но я поняла так, что это какие-то тамошние, свои отдельные люди, как их… лисий народ, вот!

— И лисий народ, да. Но в основном — горскунцы, наши, те самые.

— Ак-Каран ведь затонул! Я это чувствовала! Я не могла ошибиться — горы, леса, долины… этого больше нет!

— Но люди — люди спаслись по большей части, — Амир принялся пересказывать матери историю спасения северян, что слышал от Имора, Грамбольда и товарищей отца во главе с Вильмангом. И следом — свою историю, о том, как повстречал их, и какие события вообще поджидали и его, и Льюлу на новых берегах. Рассказ вышел долгим. Айенга слушала, не перебивая, а потом еще раз порывисто обняла сына:

— О лучшем для тебя я и мыслить не смела! Скажи, ну а чего тогда ты на Фокса все же вызверился — имея за спиной такие дела, тебе ли помнить о глупых придирках местных чинуш? И потом — ну вот еще на Фокса ты не злился, — Айенгу, судя по всему, недавняя словесная потасовка на самом деле только позабавила. Она улыбалась, чуть посмеиваясь.

— Да я даже не то чтобы злюсь, — замялся Амир, но понял, что его уже раскусили — взгляд Айенги, теплый и понимающий, его обезоружил. — Ну ладно, мам, ладно, ты права, да, хорошо, я злюсь на него. Какое-то чувство такое, что все мои деяния, как ты говоришь, могут быть перечеркнуты таким отношением. Будто я все еще бестолковый волчонок, не могущий разобраться даже с самим собой, не то что…

— Ерунда. Ничего оно не перечеркивает, не бери в голову! Ты на самом деле герой, мой взрослый сын! Отец мог бы быть горд тобой.

— Кстати об отце… Ма, расскажи мне, что ты знаешь о таком человеке, как рыцарь Раэнар ДэКэр?

— А! Так он тебя все же отыскал!

— Ага, — Амир кивнул. — Сказал, что перед этим собой говорил.

Айенга подтвердила это, и коротко пересказала Амиру историю о встрече с кортом. Оказалось, что совершенно ничего нового тут не таилось — рыцарь был предельно честен со всадником.

— Как думаешь, стоит доверять?

— Разумеется, — кивнула Айенга. — Это, сразу видно, человек чести! И я слышала про него и от Ингольва — только хорошее.

На этом разговор снова свернул на предыдущие амировы приключения в гаэльских землях, и они с матерью проговорили немало времени — почти до рассвета, как-то разом оба позабыв, что завтрашний день будет суетным и потребует много сил.

Впрочем, когда Амир все же улегся на заботливо постеленное матерью ложе, да сквозь сон все еще слушая ее напевный голос, он подумал, что это даже хорошо, что так засиделись, и в окнах уже сереет предрассветная дымка. Уснуть он бы сразу не смог, а так, когда глаза уже сами почти слипались — стоило лишь опустить голову на подушку, пахнущую сухой мятой, и дрема объяла его мягким пологом. Сон его будет крепок — и лишен тревожных метаний.

К тому же эллеральские эльфы никогда не начинали празднеств или торжественных приемов с утра пораньше. До середины дня — начала торжеств — он как раз успеет и выспаться, и привести себя в порядок с дороги.

Так и вышло.

Празднование началось в середину дня. Не смотря на то, что праздник являлся традиционным ежегодным событием, в этот раз было видно, что Арваэль, король Эльфиза, знатно раскошелился на организацию — все было как-то по-особенному торжественно, даже вроде бы привычные для таких мероприятий музыканты, играющие веселую и красивую музыку, и предлагаемые гостям изысканные блюда. Серебряные эльфы изо всех сил старались произвести на собравшихся гостей особенное впечатление — понял всадник.

Амиру, правда, было на душе не слишком празднично — если бы не присутствие матери, которую он тут же охотно познакомил с гаэльцами, да сама делегация, с которой он прибыл — пришлось бы и вовсе довольно тоскливо. Силас — вот диво! — разгуливал под руку с какой-то симпатичной дамой, и с Амиром и его товарищами, конечно, общался охотно — но урывками. Молодого конунга это скорее порадовало, чем расстроило — то, что Силас наконец-то обратил внимание на кого-то живого, кроме своих подопечных-учеников. Но, в то же время, юный северянин понимал, что — за исключением Айенги — Силас, в общем-то, единственный, от кого не стоит ждать никакого подвоха тут. Да и к тому же сам Силас производил странное впечатление — и было оно вызвано вовсе не тем, что погруженный прежде только в книги и магические искусства скромный исследователь вдруг решил заделаться кавалером некой дамы. Нет, это как раз было хорошей частью увиденного и услышанного. Но вот то, что Аклариец очевидно прячет в себе что-то, что тревожит его немало и беспокоит — это было грустно. «Совсем учитель заработался… пусть хоть со своей спутницей развеется!» — подумал Амир, решив не мешать учителю и его подруге.

Посему Амир старался держаться поближе к гаэльцам, рассказывая им про интересные события и места Эллераля, периодически поддерживая усмешки тех по поводу вычурности и напыщенности манер эллеральских собратьев-элфрэ. Выглядели со стороны гаэльские послы ничуть не менее нарядными и знатными — просто держались совершенно иначе, и это видел не только Амир. На них посматривали — и все чаще. Кто с удивлением, кто с любопытством, кто с откровенным непониманием, как следует себя с ними вести.

— На нас тут смотрят, точно на черное перо, уроненное в крынку с молоком — и непонятно, что делать, и не замечать не получается, и возмущаться не с чего, сами же позвали! — понаблюдав за народом вокруг, заметил наконец Фиантэйн Ниалл-Ардэйх. Именно ему выпала честь возглавить гаэльскую делегацию — волей короля Леона. И, надо сказать, он к этой самой «чести» относился с изрядной долей юмора. Прочие же молодые представители горных кланов — кроме самого Фиантэйна, тут были и полузнакомые Амиру Марнн и Отиэнн, лорды септов клана Эохайн, как он помнил — вовсю наслаждались производимым впечатлением. А вот равнинные — большая часть делегации — попросту делали вид, что не замечают этого любопытства хозяев здешнего праздника, смешанного с подозрительной настороженностью.

— До сих пор полагают, думаю, что за пределами Эльфиза цивилизации и культуре приходит конец, и везде живут только варварские племена, которые в любой момент могут украсть твоих коров или обчистить казну! — ядовито ввернул Амир, и его спутники рассмеялись.

Впрочем, в их веселье почти сразу же вклинились:

— Я искренне рад видеть наших гостей в столь приподнятом расположении духа! Позвольте выразить свое почтение господам послам и познакомиться поближе. Айенга, доброго вечера, — подошедший эльф церемонно поцеловал чародейке руку и после произнес:

— Конунг Та-Амир, прошу вас, представьте своих друзей!

— Советник Линдор! — Амир тут же припомнил имя подошедшего, и отметил про себя, что зря он его, кажется, по юности опасался. Из всех сладкоречивых эллеральских господ этот светловолосый высокий мужчина с повадками бывалого воина выглядел самым надежным, серьезным и при том искренне приветливым. — В Гаэли принято несколько иначе, я думаю, вы будете не против, если они сами представятся!

Линдор только кивнул с легкой улыбкой.

Компания обменялась приветствиями и представлениями с подошедшим, перекинулась с ним парой любезных фраз, и эллералец вновь обернулся ко всаднику:

— Аргшетрон, я, пожалуй, буду банальным, но примите и мои поздравления за ту знатную победу и возращение! Я не совру, если скажу, что всегда относился к вам и вашей семье с почтением.

— Благодарю, советник, но победа у Сизого моря — пусть она и оказалась победой над общим врагом — принадлежит не столько даже всадникам, сколько гаэльцам и северянам.

— А я поздравляю вас, как представителя вашего общего народа перед лицом соседей, то есть нас, — улыбнулся Линдор, отсалютовав собеседникам ловко выцепленным с подноса у проходящего мимо слуги кубком. Гаэльцы ответили одобрительными восклицаниями — оценили изящный оборот и красивый жест советника.

Впрочем, Линдор надолго не задержался в их компании:

— Был искренне рад знакомству, господа! Думаю, еще перемолвимся парой слов — а сейчас прошу прощения, вынужден следовать зову долга!

Амир был готов поклясться, что эллералец едва сдерживал ироничную усмешку на последних словах. Когда светлый лазурно-голубой плащ советника затерялся средь толпы, Фиантэйн неожиданно задумчиво изрек:

— А я уж было решил, что у здешних элфрэ и в помине не водится настоящих воинов, все больше мастера языком чесать… Извиняюсь за столь поспешный вывод, Имбар-Амир.

— Лорд! Было бы за что! Ты почти не ошибся, Линдор — скорее приятное исключение, — вынужден был признать Амир.

— Да нет, почему же — не может он быть один единственный в своем роде, — возразил Фиантэйн.

Отиэнн неожиданно поддержал:

— Архэтро, в самом деле! И твой наставник, к слову, если бы чуть меньше мучился сомнениями, был бы почти таким же. И тот вертлявый юноша-всадник, твой товарищ — кстати, куда тот запропастился?

— Да вон он, — Амир как раз высмотрел Йэстена в толпе и вспомнил о неприятной размолвке. — Простите, я отлучусь, мы с ним кое о чем не договорили вчера! Фокс! Постой!

Тот приветственно замахал рукой — мол, иди сюда.

Амир подошел ближе, разглядел слегка мрачную физиономию друга и нехотя произнес:

— Извини, я слегка погорячился вчера, но имей в виду — ты тоже был неправ!

— Да я в толк не могу взять, Амир, что ты так вскинулся! Неужто один год способен перечеркнуть бывшее прежде?

— Ну, во-первых, способен — но это если бы было, что перечеркивать, Фокс. Послушай, я тебя очень ценю — как друга и товарища. Ценю Силаса — и благодарен вам обоим за потраченное на меня время, за обучение искусству аргшетронт, лично тебе даже, пожалуй, в большей мере, но пойми, детские годы здесь для меня вовсе не были столь безоблачно-радостны. Вспоминая Эллераль, я первым делом вспоминаю, что в этом городе я шестнадцать лет прятался, запрещая себе быть таким, какой я есть, а в Гаэли за год обрел и друзей и дом!

— Ты все еще помнишь эту штуку с оборотнем, — горько вздохнул Фокс.

— Конечно! Я-то как был обладателем двух обликов, так им и остался! Гаэльцы, на которых ты, я заметил, по примеру прочих смотришь настороженно, между прочим, научили меня, что можно найти равновесие между двумя частями себя, а не требовали отказываться от одной из. Как тебе такой аргумент?

— Ну… извини. Кажется, я в самом деле недооценил происходящее, — Фокс вздохнул. — Кстати, я не настороженно — я с любопытством на них смотрел. Они зверски странные, хотя, не скрою, видно, что достойные и сильные господа.

— Ну что странные — это с непривычки. Тебе-то больше понятны мотивы и поступки здешних жителей, как я посмотрю. Вообще, признаться, не ожидал я от тебя такого сразу напора на тему «вспомни, где твоя родина!»

— Да меня попросили же! — с сердцем произнес Фокс, осекся, потом махнул рукой — мол, ладно, раз уж проболтался.

— Кто это попросил? Советники?

— Ну конечно же! Король Эльфиза, сиятельный Арваэль, и его ближайшие соратники теперь страх как боятся, что, поимев военный успех там у себя, новый сосед — Гаэль, Нордгард или же оба — пожелают заявить права на… Чего ты смеешься?

— Какая чудесная чушь, Фокс! Я не знаю даже, что лучше — гаэльцы-завоеватели Эльфиза или ты на службе у Совета!

— А что такого в моем участии в делах Совета? — вскинулся торросский всадник, но Амир отмахнулся, продолжив гнуть свое:

— А про Гаэль я так скажу — дружище, у нас только что отгремела война. Новой нам не хочется совсем. Поверь. И долго не захочется! А что до твоих дел с Советом… что ж, я верю, ты все же не дашь им себя окончательно окрутить. Пусть даже ради позволения жениться на Миле, дочке Кэльтона.

— Эй! — с Фокса окончательно слетели все остатки церемонности.

Амир снова хмыкнул:

— Да, я знаю, ты старше и это, по идее, ты должен бы мне давать советы, но я вырос, Фокс. Вырос и повзрослел за прошедший год — едва ли сам себя узнаю, если хочешь честно. За год многое случилось, я много чего видел. Поэтому уж лучше я малость понадоедаю тебе своими воззрениями, чем мы окончательно разругаемся из-за каких-то политиканов.

— Ну… ладно. Я не обижен, я понял, что был не так уж и прав. Значит, ты все же не собираешься сюда возвращаться насовсем? Ты же всадник, и всадникам бы лучше держаться всем вместе, и совместно решать вопросы на благо всего мира вокруг. Всего — а не малой его части.

— Нет, Фокс, нет. Куда я сорвусь от людей, что зовут меня своим правителем?

— Решать тебе, твоя судьба в твоих руках, — вздохнул Фокс.

— Да какая там судьба, — хмыкнул Амир — Это называется иначе — долг. Негоже дать обещание и не сдержать его. Особенно — обещание, данное многим. Или одному — но у самой Грани.

Фокс коротко кивнул, соглашаясь — и после скомкано попробовал свернуть разговор на что-то другое — но, по счастью, не подать виду, что он все же изрядно растерян, эльфийскому всаднику помогло появление Милы — принцесса очень быстро, почти неприлично торопливо поприветствовала Амира и тут же куда-то потащила своего возлюбленного. Фокс нисколько не сопротивлялся — и Амир снова оказался предоставлен сам себе. Впрочем — ненадолго. Льюла и Скай вернулись с прогулки, и драконица заняла привычное место за спиной своего всадника.

Да к тому же праздник потихоньку приближался к своей кульминации — на Белую Луну (Амир все никак не мог отделаться от гаэльского названия «Молочная») эллеральская пророчица, хранительница источника-оракула, приходила в город и передавала всем желающим короткие предсказания на грядущий год. То, что эльфы континента Краймор почитают началом года именно этот Поворот, Амир тоже всегда находил каким-то странным. Ну да что ж — у каждого народа свои обычаи.

— Пойдем. Амир, мне кажется, тебе стоит подойти к пророчице, — мать неожиданно оказалась по левую руку молодого конунга, тот аж вздрогнул — до того неслышной оказалась ее походка.

— М-м-м… ну раз ты так считаешь… ладно. Не сказать, что я слишком этого хочу, правда, — пробормотал Амир.

— Амир, я согласна с Айенгой, — неожиданно горячо поддержала Льюла. — Пошли! Говорят, за все время существования Эллераля не было случая, чтоб она ошиблась!

— Это все потому, что она говорит загадками — как хочешь, так и понимай, — хмыкнул Амир.

— Тогда тем более мы ничего не потеряем! Уж разгадывать загадки наши новые товарищи умеют лучше всех прочих!

— Ну ладно, Лью, ладно… идем. Ух и толпа собралась!

Стоило Амиру и драконице двинуться в сторону цветного шатра, растянутого над местом, облюбованным пророчицей эллеральского Оракула, как тут же со всех сторон собравшиеся принялись окликать друг друга, сторониться и пропускать под то тут, то там слышимые восклицания:

— Дорогу аргшетрону! Первая очередь — всаднику янтарного дракона!

— Сама пророчица хочет тебя видеть, всадник, — учтиво поклонившись, сообщил ближайший эллералец.

— Любопытно, — пробормотал Амир, но все же подошел к шатру. Там, среди подушек и покрывал, сидела немолодая, со следами многих волнений и тяжелых дум на лице, молочноволосая эльфийская женщина в одежде, при взгляде на которую Амир почему-то живо вспомнил старого Кайлеви, тайальского шамана, своего близкого друга и помощника — наряду с Имором старик помогал юному конунгу в делах. Амир подумал, что за все свои юные годы, проведенные тут, никогда раньше не видел ее — только слышал. Ну что ж — вот и встретились.

Пророчица тонко улыбнулась и приглашающе повела рукой. Амир присел подле, с краю.

Пророчица повернулась лицом к лицу и наградила всадника долгим взглядом, потом разомкнула губы и неторопливо заговорила:

— Ровно феникс предо мной сидит, — начала она. — Ты не зверь и не человек…

— О, почтенная, это всем известно, — спокойно ответил Амир.

Она спокойно остановила его жестом.

— Но ты стал сильнее того и другого. Ты принес мир — и имя твое, что ты почитаешь скорее прозвищем, тебе подходит сейчас, как никакое другое. Многие ценят и любят тебя, Сын Волчицы, у тебя сильные и храбрые друзья, чистые сердца пойдут за тобой, если будет на то твое желание. Но помни — у победителя всегда бывают и завистники, затаившие злую черную горечь под время, когда смогут излить ее, — проговорила оракул тихо, словно нараспев. — Охота может прийти и за охотником, помни.

— Звучит не очень обнадеживающе. Слишком туманно и зловеще, я бы сказал, — поежился Амир.

— Я не пугаю тебя, юноша. Ты, если я все правильно понимаю, силен и должен справиться. Просто до сих пор тебе сопутствовала удача — и если вдруг на тебя посыплются неудачи, не опускай рук. Темнее всего — перед рассветом. И береги друзей. В них — твоя сила. Но и слабость тоже. И горькая судьба может спать в любом, ровно феникс спит в огне, помни и это.

— Я это и так знаю. Твои слова, пророчица, могут быть отнесены к кому угодно и в любой период его жизни.

— Ты похож на своего отца. Точно так же не хочешь верить моим словам, — вдруг улыбнулась пророчица. — Я не могу сказать ничего точнее, да и не имею права — но все же, все же… Запомни, что я скажу. Ты важен, молодой всадник, во многих смыслах разом. Будь внимателен, идя свой жизненный путь — не оступись!

— Хорошо. Я всегда внимателен, — кивнул Амир, и, скрывая скребущую внутри тревогу, поднялся. Коротко кивнул пророчице — и удалился к своим.

— Ну, что сказала пророчица? — поинтересовалась Айенга.

Амир пересказал.

— Для такого вывода, архэтро, не нужно быть пророком! — вклинился случившийся поблизости Фиантэйн. — Но слова стоящие! Я бы прислушался, правда, без излишней старательности в поиске недругов вокруг себя, а то так недолго и в подозрительного и мнительного хмыря превратиться. Воин и правитель обречен иметь врагов, это всем известно.

— И поэтому стоит быть внимательнее, — кивнула Айенга. — Но новости великой не принесла пророчица никакой, в самом деле.

— Ну что ж, отсутствие новостей — уже вполне добрая новость! — подытожил Амир. — Ладно, ну их совсем, эти пророчества… Мам, я тебе хотел вот что предложить — поедем с нами, а? В Нордгард. Ты же говорила, что устала от здешних… всех. Вон, даже за город перебралась. У нас все были бы безумно рады — и мы с Льюлой в первую очередь.

— О, Амир! С преогромным удовольствием! — Айенга заулыбалась.

— Тогда с нами, как пойдет обратный корабль? Тебе помочь с вещами?

— М-м-м… Я с радостью, но, Амир, у меня тут еще одно дело недоделанное. Буквально на пару лун еще — мне нужно дочитать и проверить одну вещь. Я же все это время тут занималась чужой магией, изучала все, что известно о чародействе еще с акларийских времен.

— Ты отыскала, что хотела? — вспомнив, что мать и в самом деле только этим и была занята, спросил Амир.

— Почти. Я за этот год вплотную приблизилась к разгадке одной вещи, не дававшей мне покоя добрых шестнадцать зим до этого. Осталось еще кое-что проверить и подбить остальные теории под одну плашку — и я вольна буду ехать куда угодно! Сменятся еще две луны, сын — и я отправлюсь к тебе и к нашему народу. Хорошо? Просто там, у вас — у меня будет сразу очень много занятий, а завершение этого я не хочу откладывать.

— Замечательно! Как будешь готова в путь — напиши письмо, мы с Льюлой за тобой прилетим. Как раз потеплеет! — Амир приободрился, получив от матери согласие на свое предложение.

Остаток вечера прошел незаметно.

Прочие дни вынужденного гостевания тоже не доставили всаднику Льюлы хлопот или огорчений — но на обратный корабль он все же взошел с изрядным облегчением.