Лисий план

Эйми Картер, 2021

Год прошёл с того дня, который Саймон Торн предпочёл бы не вспоминать. Саймон живёт обычной жизнью подростка, которой был лишён, пока гонялся за Осколками. Но неожиданно, он столкнулся на улице с девушкой по имени Шарлотта. Она рассказала, что некие Одичалые забрали её сестру, что Саймону и его брату-близнецу Нолану тоже грозит смертельная опасность. Саймон не хочет ввязываться в новую историю и не воспринимает слова незнакомки всерьёз. Ради чего он должен всё бросить и ехать в Европу? Слишком многих он уже потерял, хватит с него. Но когда Нолан исчезает, у Саймона не остаётся другого выбора… Первая книга цикла «Анимоксы: Наследники».

1. Птица высокого полёта

Впервые за учебный год зайдя в яму, Саймон Торн ощутил, как стекает по лбу капля пота, и всерьёз пожалел, что не может просто улететь оттуда подальше и никогда больше не возвращаться.

С трибун, окружавших песчаную арену, на него смотрело больше сотни учеников, чьи крики и свист раскатистым эхом отражались от каменного потолка. На одном из рядов, примерно посередине, Саймон заметил друзей, громко скандирующих его имя, но с трудом нашёл в себе силы им улыбнуться, а потом глубоко вдохнул, собираясь с силами. В конце концов, он бывал в ситуациях и похуже. Причин паниковать не было.

— Ты как, в порядке? — раздался за спиной низкий голос. Малкольм, его дядя — высокий широкоплечий мужчина с длинными тёмными волосами и испещрённым шрамами лицом, — хлопнул Саймона по плечу. — Вид у тебя какой-то невесёлый.

— Не хочу драться, — ответил он тихо и быстро, так, чтобы никто поблизости не услышал.

— Самозащита — самая важная часть боевой подготовки, — сказал Малкольм. — У тебя был целый год, чтобы прийти в себя, Саймон. Если откажешься участвовать в итоговом поединке…

— То не сдам экзамен, я в курсе, — пробормотал тот, стискивая руки в кулаки. Он понимал, почему дядя не может сделать для него исключение, но ведь он знал, что Саймон умеет постоять за себя. Об этом все знали. — А обязательно драться именно с Ноланом?

Дядя вздохнул.

— Обязательно, ты же знаешь.

На противоположной стороне ямы, на песке, неровном после прошедших ранее боёв, нетерпеливо переминался с ноги на ногу мальчик, похожий на Саймона как две капли воды, за исключением хищной ухмылки. Несколько ребят, на нашивках которых были изображены разные сухопутные звери, хлопали и выкрикивали его имя, а он угрожающе хрустел костяшками, наслаждаясь всеобщим вниманием.

Этого боя студенты Передового Результативного Института для Юных Талантов ждали весь год. Саймон много раз отказывался, несмотря на недовольство Нолана и мягкую поддержку дяди Малкольма. Сражение двух братьев — двух обладателей королевской крови — обещало стать крупнейшим событием за последние несколько лет, если не за всю историю школы.

— Вы оба сражаетесь от всего сердца, но только ты не забываешь включать голову, — сказал дядя, наклонившись к Саймону, чтобы никто больше его не услышал. — Нолана легко выбить из колеи. Воспользуйся этим.

Выбить Нолана из колеи было, может, и легко, но вывести из себя — ещё легче, и в этом-то и заключалась основная опасность. Нолан мог обострить ситуацию так, что тренировочный бой быстро бы перешёл в настоящий. И Саймон прекрасно знал, чем бы это закончилось.

Малкольм, выйдя на центр ямы, оглядел их обоих.

— Вы знаете правила, — произнёс он громогласно, чтобы услышали все, включая учеников на верхних трибунах. — Проигрывает тот, кто первым сдаётся. Убивать друг друга запрещено.

Бросив на них предостерегающий взгляд, Малкольм отошёл, оставляя их вдвоём. Саймон с усилием сглотнул. Горло пересохло настолько, что говорить было больно. Момент настал. Пути назад не было, и низкий гул встал в ушах, заглушая возгласы зрителей.

Он справится. Обязательно справится.

Дядя дал свисток, и Нолан не стал терять ни секунды. Распахнув рот в яростном вое, он бросился вперёд, а Саймон застыл. За последние восемь месяцев он представлял этот бой тысячу раз, но сейчас осознал, что так и не выработал стратегию. Разумеется, он знал, чего ждёт толпа и чего хочет от него дядя. Просто не мог заставить себя пойти на это.

Тело Нолана, несущегося ему навстречу, начало изменяться. Кожу покрыла серая шерсть, лицо вытянулось, показалась морда; ногти изогнулись острыми опасными когтями, а из-за спины показался хвост, длинный и покрытый всё той же грубой шерстью. К тому моменту, как его передние лапы впечатались в песок в паре метров от Саймона, он уже полностью обратился в волка.

— Дерись, — прорычал волк, оголяя клыки. — Дерись, ну!

— Не хочу, — тихо, чтобы никто не расслышал, ответил Саймон.

— Дерись, или пожалеешь, — сказал Нолан, пригибаясь перед прыжком. — Выбор за тобой.

Зарычав, он бросился на Саймона, прорезая воздух подобно ножу. Времени на раздумья не осталось. Да, весь год Саймон отказывался от тренировочных боёв, да, с самого сентября он практически не превращался в кого-либо, помимо птицы, но инстинкты его не пропали. И, в отличие от брата, приобрёл он их не в яме. Оттачивать их приходилось в сражениях, где на кону стояла собственная жизнь.

Тело отреагировало ещё до того, как разум осознал новый облик. За мгновение до удара Саймон тоже взмахнул лапой — внешне ничем не отличающейся от лапы брата. Его когти прошлись по морде Нолана, и тот взвыл от боли, а серая шерсть намокла от выступившей крови.

Нолан попытался отскочить, но было поздно. Саймон уже прыгнул — и приземлился он брату на спину, впиваясь зубами в его загривок. Теперь волк дрался против волка, и никто не мог получить преимущество — по крайней мере, оставаясь в одинаковом облике. И Нолан, пытающийся сбросить с себя Саймона, это осознал.

— Отвали… от… меня!

Неожиданно волк под его лапами резко уменьшился, и Саймон врезался в песок с такой силой, что пошатнулся и непроизвольно отступил к краю ямы. Он знал, что будет дальше. Весь год наблюдал, как Нолан дерётся с другими студентами — студентами, которые, как и остальные анимоксы, умели превращаться только в одно животное. И хотя бои всегда начинались на равных, его брат не мог устоять и не покрасоваться. Потому что они с Саймоном отличались от остальных учеников ПРИЮТа, и именно благодаря этой особенности на их сражение пришли посмотреть даже те, кому стоило бы готовиться к экзаменам, а не сидеть на трибунах.

За ними наблюдала вся школа — и Нолан был готов дать зрителям то, ради чего они собрались.

— Ну что, сдаёшься? — прошипел он. Саймон медленно развернулся. Волк пропал; на его месте появился техасский гремучник, свернувшийся тугими кольцами и готовый к нападению.

— Да, — ответил Саймон. Он был бы рад, если бы на этом всё и закончилось, но, к сожалению, под восторженные крики толпы змей бросился на него, целясь ядовитыми клыками в горло.

Инстинкты снова взяли верх: шерсть сменила сухая чешуя, а руки и ноги слились воедино. Всё тело наполнила сила, невероятная, непостижимая для обычного человека, и снова он обернулся тем же животным, что и его брат.

Нолан промахнулся буквально на миллиметр и рухнул носом в песок. Но поднялся, откашливаясь.

— Хватит меня копировать, — рявкнул он. — Вся школа смотрит!

— Если боишься, что им надоест, можешь просто сдаться, — заметил Саймон, прекрасно понимая, что Нолан скорее отгрызёт себе хвост. Да, драться ему не хотелось, — но он был бы совершенно не против, если бы брат, окончательно взбесившись, сдался сам.

И всё же Саймон знал, что Нолана устроит только абсолютная победа. Гремучник зашипел — так громко, что по яме прокатилось эхо, — и под рёв толпы вновь сменил облик.

Так бой и продолжился. Саймону казалось, что он тянулся часами, хотя прошло всего несколько минут. В какое бы животное Нолан ни превращался, Саймон повторял за ним. Аллигаторы, осы, бурые медведи, пумы — они даже стали парой каймановых черепах. Одну за другой они меняли формы, и несложно было заметить, что Нолан готов превращаться в любых животных — кроме одних.

Птиц.

И неудивительно. Саймон летал лучше него, и все это знали, даже сам Нолан. Почти целый год Саймон притворялся, что его формой анимокса — единственной формой, в которую он мог обращаться, — был орёл, и теперь полёт давался так же естественно, как простая ходьба. У Нолана, выросшего в Царстве Зверей и вынужденного притворяться волком, не было возможности столько практиковаться. Он так и не освоился до конца, даже когда Саймон пытался его научить.

Ещё несколько превращений Саймон выжидал. Чем больше Нолан злился, тем больше ошибок совершал, и иногда даже не дожидался, пока удар пройдёт, — сразу менял форму на следующую. Паук-отшельник, росомаха, белый медведь — он пытался запутать Саймона, отвлечь от боя, но тот не поддавался. Не терял головы. И пока Нолан демонстрировал публике всевозможных животных, в которых умел превращаться — животных, в которых умели превращаться они оба, — Саймон выжидал.

Наконец Нолан обернулся чёрной гадюкой, и Саймон ухватился за выпавшую возможность. В этот раз он не стал подражать брату: его мех сменился на перья, и он раскинул руки, обернувшиеся крыльями. Издав пронзительный ястребиный клич, Саймон схватил гадюку и взмыл в воздух, сжимая тело брата в острых когтях.

Нолан неистово забился, но Саймон продолжал подниматься всё выше и выше. Два метра, пять, десять — они взлетели под самый потолок, и постепенно Саймон начал ослаблять хватку.

— Давай не будем до этого доводить, — попросил он, чувствуя, как колотится сердце под хрупкими птичьими рёбрами. — Сдаёшься?

— Ни за что, — прошипел Нолан, обнажая клыки. Но он не бросился на Саймона — вместо этого он выскользнул из его когтей и камнем упал вниз.

Вскрикнув от ужаса, Саймон помчался за ним, прижимая крылья к бокам в попытке нагнать гадюку. Но на полпути к земле брат вновь начал меняться, в этот раз так быстро, что Саймон не успел сообразить, что он делает, пока всем телом не врезался в его новую, до боли знакомую форму.

Огромные крылья, распахнутые почти на два метра. Коричневые перья, усыпанные белыми пятнышками с золотистым отливом. Изогнутый клюв, такой острый, что ослепил бы Саймона, если бы тот на него неосторожно наткнулся. И жёлтые глаза, вызов в которых был настолько знаком, что стало сложно дышать.

Его брат обернулся орлом.

Этого стоило ожидать. В конце концов, их мама тоже превращалась в орлицу, и обычно именно в этом облике Нолан учился летать, когда Саймон с ним занимался.

Но эту же форму принимал их дедушка, Орион. По крайней мере, до битвы за Осколки Хищника, когда он на глазах Саймона рухнул с огромной высоты и разбился насмерть. Это воспоминание до сих пор преследовало его, будило в предрассветные часы, подсылая кошмары, не теряющие силы даже после пробуждения. Перед глазами всё равно стоял ужас, написанный на лице дедушки, пытающегося ухватиться за пустоту, лишённого сил из-за глупой ошибки, вызванной отчаянием. В ушах всё равно звенел тошнотворный хруст тела, разбивающегося о камни. И сколько бы Саймон ни лежал в темноте, пытаясь найти утешение в тишине, его всё равно пронзало холодом осознания: это из-за него погиб дедушка — и много кто ещё.

Не все среди них были безгрешны. В погоне за Хищником Орион сотворил много ужасов; он жаждал заполучить оружие, которое дало бы ему возможность править Царствами анимоксов с жестокостью, которая погубила бы бесчисленное множество жизней. Его лейтенант, Перрин, тоже избрал свою судьбу, как и солдаты птичьей армии, слепо последовавшие за ним.

Но помимо них были и другие. Например, Феликс, маленький мышонок, пожертвовавший собой ради Саймона — он не заслуживал смерти. Не заслуживал её и Дэррил, дядя Саймона, вырастивший его и погибший на крыше Небесной башни в попытке его защитить. И все анимоксы, которые тогда объединили силы, чтобы не дать Ориону уничтожить Пять Царств — и пусть они понимали, на что идут. Пусть лучше Саймона знали, чем кончится последняя битва.

Но слишком многие тогда потеряли свои жизни. И всё потому, что Саймон просил их о помощи. А теперь его брат принял облик деда, который чуть его не убил, и…

Трибуны взорвались криками. Саймон моргнул, борясь в наваждением с такой силой, что перехватило дыхание. Он летел низко — слишком низко. Земля, всего секунду назад бывшая в отдалении, неожиданно оказалась совсем рядом, и Саймон, издав испуганный клич, раскинул крылья и рванул вверх.

Уйти от столкновения получилось с трудом. Он едва удержался в воздухе, резко извернулся, слепо бросаясь в сторону трибун. Он ещё не успел прийти в себя, как перед глазами мелькнули коричнево-белые перья, и только тогда он осознал, кто именно оказался у него на пути.

— Осторожно! — выкрикнул он, но Нолан заметил его слишком поздно. У него не хватило опыта, чтобы быстро сменить направление, а попытка привела к тому, что он сам подставился под столкновение, и Саймон не смог ничего сделать — он на полной скорости врезался в брата.

Они запутались в крыльях друг друга, попытались расцепиться, но только погнули перья. Лететь не получалось — они неслись вниз, и Саймон инстинктивно попытался оттолкнуть Нолана. Но как только он смог выправить курс, Нолан вцепился в него, как утопающий, цепляющийся за своего спасителя, но только ещё быстрее потянул его к земле.

Секунды показались минутами, и как бы Саймон ни пытался отлететь, Нолан следовал за ним, своей паникой делая ситуацию только хуже. Времени уговаривать его не было — Саймон не мог попросить его потерпеть, не мог сказать, что поможет, если только Нолан отпустит. Они падали, и земля приближалась, поэтому Саймону оставалось только одно: упереться когтями в покрытую перьями грудь Нолана и оттолкнуться от него, чтобы подняться на несколько сантиметров выше и успеть выровняться.

И пока он беспомощно хлопал крыльями, глядя на брата в ужасе, тот с отвратительным хрустом врезался в землю — и с закрытыми глазами неподвижно растянулся на песке.