Чистильщик

Эйке Шнайдер, 2022

Молодой маг Эрик был уверен, что после диплома его ждут захватывающие перспективы. Он не ошибся: жизнь борца с иномирными тварями трудно назвать скучной, даром что его самого никто не спрашивал, хочет ли он стать одним из элитного отряда. Теперь нужно научиться уживаться с самовлюбленным зазнайкой командиром, бывшим каторжником и девушкой, которая считает Эрика мальчишкой. Умудриться уцелеть в очередном сражении. И, словно мало ему проблем, кажется, кто-то вознамерился отправить на тот свет весь их отряд.

2

На испытаниях Эрик всегда выходил отвечать первым. Лишние полчаса-час ничего не изменят: что знаешь, то знаешь, а тянуть — так только измотаешься ожиданием и неуверенностью. Так что и защищаться он пошел первым из дюжины. Четверть часа на изложение, еще четверть часа — на вопросы и ответы, и можно спокойно что-нибудь почитать до объявления результатов. Он даже книжку с собой прихватил. О путешествии купца в восточных землях. Библиотекарь нахваливал: мол, слог бойкий, и автор, похоже, почти не приврал.

Чистильщик появился в аудитории, когда Эрик заканчивал излагать причины выбора темы. Устроился за рядами школяров, привалившись спиной к стене и поставив одну ногу на скамью, уставился поверх голов со скучающим видом. Эрик сбился, мысленно выругался: принесло его, не мог на полчаса позже!.. Разозлился на самого себя: еще утром был уверен, что даже явление демонов не заставит его потерять ход мысли на защите. В конце концов, тему магистерской он знал еще два года назад, вопрос был лишь в том, получится ли доработать идею до чего-то собственного, настоящего, не ограничиваясь пересказом чужих теоретических выкладок. Получилось. Ему было чем гордиться. Не каждый может похвастаться авторским плетением на защите магистерской.

Эрик откашлялся:

— Последним же аргументом в пользу выбора именно этой темы стало…

На самом деле причина была ровно одна: его завораживало, насколько тонко завязаны в любом живом существе силы созидания и распада и как одно не может существовать без другого. В созидание особо не лез — пробовали уже умы не чета ему, и все попытки отменить разрушение порождали не вечную молодость и бессмертие, как хотелось бы, а уродливых безумных монстров. Порождали, пока повторять подобные эксперименты на людях не запретили под страхом смерти. Разрушение казалось проще. Может, и прав был Стейн, когда зазывал к себе. Если к способности Эрика находить уязвимые места в чужих плетениях — пусть даже созданных самим Творцом! — прибавить навык быстро выстраивать собственные и умение обращаться с мечом, благородные передерутся за такого бойца. Только самому ему все это даром не нужно. В библиотеке и лаборатории куда интереснее.

Эрик развернулся к заранее развешанным листам с теоретическими выкладками. Тут можно было даже не учить. В конце концов, он сам это собрал.

— И таким образом приходим к выводу…

— Стоп! — Чистильщик пружинисто поднялся, словно взлетев со скамьи, в несколько шагов оказался рядом с доской. — Вот здесь и здесь плетения не сочетаются.

— Прошу прощения, — сказал профессор Лейв, — но время для вопросов настанет чуть позже. Не сомневаюсь, что наш уважаемый диссертант сумеет разрешить ваше недоумение.

— Я, конечно, могу поспать еще… — Альмод бросил взгляд на песочные часы, отмеряющие время доклада. — Минут пять, пока ваш уважаемый диссертант заканчивает свою, несомненно, отлично вызубренную речь…

«Уважаемый» в его устах прозвучало как издевательство. Эрик вспыхнул. Уж что-что, а такого рода доклады он не заучивал никогда. Начнешь зубрить — обязательно от волнения что-нибудь позабудешь. Да и зачем, когда все понятно?

— Но не вижу причины терять время как свое, так и уважаемой, — чистильщик едва заметно поклонился, — комиссии. И, право, я удивлен, что профессор Лейв и особенно профессор Стейн как оппонент не обратили внимания на эту неувязку. Неужели за последние десять лет требования настолько снизились?

Задницей он слушал, что ли? Нет там никакой неувязки. Да, комбинация неочевидна, но вполне реализуема при определенных условиях. Эрик попытался поймать взгляд наставника, но тот старательно отводил глаза.

— Если вы так ставите вопрос… Думаю, уважаемый диссертант сможет развеять ваши возражения, не дожидаясь времени, выделенного на прения.

Эрик мысленно выругался. Да что этот гад к нему прицепился, в конце концов?! Так задело, что ему посмели перечить? Но, если так, он бы тогда не ушел. Не позволил бы Маре тут же запустить сердце. И сотворил бы с ней все что хотел — просто для того, чтобы лишний раз показать, что всегда получает желаемое. Или ему интересно не убить, а в очередной раз унизить? Чтобы навсегда запомнил и всем знакомым заказал вставать на пути чистильщика?

А самое обидное — ни наставник, ни остальные даже не попытались его защитить. Наставник ведь мог быть и другим, настойчивым и по-настоящему грозным. Да что один чистильщик может сделать четырем профессорам, один из которых до сих пор время от времени ездит в столицу на турниры «поразмяться»?!

Эрик тряхнул головой, откидывая с глаз упавшие пряди:

— Сочетаются. Если не взаимодействуют напрямую.

Он сдернул лист с доски, начал выводить формулы.

— Именно. А теперь собираем это вместе. — Альмод отобрал у него кусок мела и продолжил: — И вот тут и тут получаем противоречие. Шарахнет так, что костей не соберешь.

— Нет. Вы не дали мне закончить. Вот тут и тут выплетаем «прокладку», и напрямую эти два плетения не взаимодействуют. Собственно, об этом я говорил с самого начала. Это возможно. Я… мы с наставником проверили.

— Покажи.

Эрик прикусил губу. У него самого это плетение получалось через два раза на третий, слишком за многими нитями приходилось следить. По правилам во всех отделениях, кроме боевых плетений, для защиты достаточно теоретических выкладок. Что-то просто нельзя делать в аудитории, полной народа, где-то школяр может не удержать нити от волнения, сорвавшееся плетение ударит по нему самому. Обычно это не грозит ничем опаснее боли и носового кровотечения, но боль боли рознь, иной раз и без чувств валились.

И все же отказываться сейчас, под насмешливым прищуром чистильщика и любопытными взглядами дюжины сверстников, было нельзя. Эрик глубоко вздохнул, пытаясь унять колотящееся сердце, прикрыл глаза и начал плести. Это урок, сказал он себе. Просто урок. Следить за нитями. Найти, куда бы их опустить безопасно. Он отогнал соблазн накрыть чистильщика — и пусть рвет, если такой умный. Подопытные крысы превращались в иссохшие трупики за несколько мгновений. Проверять, что станет с человеком, не хотелось — и вовсе не потому, что за нападение на чистильщика его мгновенно выдадут ордену, а тот с такими не церемонится.

— Распускай! — велел Лейв.

Повисла тишина.

— Что ж… Уел, — произнес наконец чистильщик. — Вопрос снимается.

Он отошел в сторону и прислонился к стене, скрестив руки на груди.

— Заканчивай доклад, — сказал наставник.

Легко сказать: «Заканчивай». Эрик с трудом вспомнил, что там должно быть дальше. Сердце колотилось в горле, а руки тряслись так, что, наверное, видела вся аудитория. Он второй раз не позволил вытереть о себя ноги — и лишь Творцу было ведомо, чем теперь все это кончится. Эрик заставил себя собраться. В конце концов, что сделано, то сделано. Не отправляться же на пересдачу, признав несуществующую ошибку?

— Признаю, что практическое применение довольно ограниченно и нужна более тщательная проработка. Тем не менее считаю, что в определенных аспектах исцеления…

Дикое мясо, которое бесполезно прижигать и иссекать, хитрые опухоли, оказавшиеся слишком близко к жизненно важным органам, застарелые шрамы. Впрочем, далеко не каждый целитель сможет работать с такой точностью. Сам Эрик точно бы не смог. Как и все в университете, он знал основы исцеления и не только основы. Наставник любил исцеляющие плетения и с радостью ими делился, а Эрик считал, что такие вещи всегда пригодятся. Но, если совсем начистоту, практическое применение нового плетения его не интересовало совершенно, он искал его, только потому что этого требовали условия защиты.

— Хорошо, — сказал наставник, когда он закончил. — Есть ли вопросы у комиссии?

Наставник предупреждал, что вопросы появятся обязательно, даже если все будет изложено предельно ясно. Просто для того, чтобы соблюсти приличия: что это за защита без дополнительных вопросов? Но сейчас профессора, переглянувшись, покачали головой. Правильно, после выступления этого…

Альмод отлепился от стены.

— Боевое применение ты не рассматривал?

Эрик покачал головой. Теоретически, наверное, можно сделать не узкий луч, а что-то подобное широкому пятну света и накрыть человека. Но максимальный диаметр… Он, забывшись, невольно начал пересчитывать.

— Я жду ответа, — напомнил чистильщик.

— Не знаю, — отмер Эрик. — Я никогда не был…

— Будешь, — пообещал чистильщик. Повернулся к комиссии: — Я так понимаю, для нашего уважаемого диссертанта защита окончена?

— Мы должны обсудить оценку… — сказал профессор Стейн.

— Можете не тратить времени. Я его забираю.

Громко, на всю аудиторию охнула Мара. Эрик застыл, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Почему он?!

— У тебя четверть часа на сборы.

Неправда! Это не может быть правдой! А как же его жизнь, его планы?! А как же место на кафедре, исследования? А… Мара?..

— Профессор Лейв… — выдохнул он.

Наставник поднялся:

— С вашего позволения, господа. Я на минуту. Альмод, Эрик?

Эрик на ватных ногах двинулся за ними. Едва за спиной закрылась дверь, профессор прикрыл всех троих от подслушивания.

— Ты изменился, Альмод.

Тот хмыкнул:

— Трава зеленая, солнце встает на востоке и садится на западе, я изменился. Десять лет назад вы не изрекали банальности с таким серьезным видом.

— Оставь его, прошу тебя. У Стейна сейчас пятнадцать человек с трех курсов. Они рвутся в драку.

— Видел, — отмахнулся чистильщик. — И вы об этом знаете. Ничего особенного.

На наставника было жалко смотреть.

— Но что такого особенного в Эрике? Он не боец, он ученый!

— Не боец? — усмехнулся Альмод. — Я бы поспорил. — Он начал загибать пальцы: — Достаточно смел, чтобы вступиться за то, что ему дорого. Достаточно владеет собой, чтобы не потерять голову, даже когда почти обделался от страха. Достаточно упорен, чтобы сражаться, даже когда битва заведомо проиграна…

— Так это что… — Эрик даже забыл, что перебивать невежливо, настолько нереальным казалось все происходящее. — Это была просто проверка?!

— Конечно! — вновь усмехнулся чистильщик, пожимая плечами. — На кой мне твоя девка? Какая разница: одна, другая… Просто удобная возможность посмотреть, чего стоят в деле сразу двое одаренных.

Эрик выругался. Вслух: терять уже все равно было нечего. Наставник покачал головой. Альмод не обратил внимания — или сделал вид, что не обратил.

— Наконец, достаточно умен, чтобы не дать себя запутать и доказать свою правоту. Идеальный материал.

— Материал!.. — горько усмехнулся наставник. — На каких условиях ты откажешься от него?

— Ни на каких, — осклабился Альмод. — И, если вы собираетесь меня подкупить, подумайте еще раз. Золото не заберешь к Творцу, а я могу очутиться перед Его ликом в любой момент.

— Второй раз чистильщики забирают моего лучшего ученика… — вздохнул профессор.

— А кто был первым? — светским тоном поинтересовался Альмод.

— Ты. Или ты не знал, что ректор собирался растить из тебя своего преемника?

Альмод расхохотался:

— Он был бы очень разочарован, увидев, что после смерти моего отца поток пожертвований иссяк.

— Мои соболезнования.

— Они опоздали на десять лет.

— Могу я спросить, что с ним случилось? — осторожно произнес наставник. — Он был не стар и довольно крепок, как я слышал.

— Сердечный приступ. Застиг ночью, в покоях, тело нашли утром. Разрыв желудочка, тампонада… Лекарь написал мне, очень винился. Только кого и когда могли вернуть извинения?

— Кому перешел герб?

Чистильщик пожал плечами:

— Должен бы кузену, но я не интересовался. Право на герб я потерял незадолго до того, как попал сюда.

— Но цвета носишь…

— Почему бы и нет? — Он в очередной раз усмехнулся. — Но мне кажется, профессор, вы тянете время, задавая вопросы о делах многолетней давности, а сами пытаетесь найти доводы… Десять лет назад вы не были так упорны.

— И до сих пор стыжусь этого.

— Что ж, у вас будет еще один повод устыдиться… Потому что нужных доводов вы не нашли. Или хотите заменить его сами?

Наставник изменился в лице. Альмод широко улыбнулся — до чего же мерзкая у него была улыбка! — и перевел взгляд на Эрика.

— Хватит подслушивать.

— Я не…

— Дай руку! — приказал чистильщик, вытаскивая нож.

Эрик растерянно глянул на наставника — тот кивнул, лицо его не выражало ничего.

— Дай руку, — повторил Альмод. — Можешь орать.

Нож полоснул по ладони. Эрик хмыкнул — за слабака держит. Лезвие было настолько острое, что он почти ничего не почувствовал. Чистильщик вложил ему в руку бусину дымчатого стекла, заставил сжать кулак. Боль обожгла, словно с кровью по руке к сердцу разливалось едкое купоросное масло. Эрик стиснул зубы: хватка Альмода теперь казалась стальной. В глазах потемнело, мысли исчезли, оставив только одну — не орать. Не позориться перед этим…

Боль исчезла так же внезапно, как появилась. Чистильщик заставил раскрыть ладонь, плетением подхватил бусину, ставшую дымчато-алой. Эрик сморгнул слезы, глупо надеясь, что никто не заметит.

— Все, можешь затягивать.

Плетение закрыло края раны, оставив тонкую розовую полосу. Через четверть часа не станет и ее.

— Зачем это? — осмелился спросить Эрик.

— Чтобы не удрал, — непонятно ответил Альмод. — Все. Четверть часа пошла. Собирайся. Не успеешь — уйдешь в чем есть. Будешь сопротивляться — уведу силой: пока тебе со мной не справиться.

Эрик до крови прокусил губу. Еще не хватало разрыдаться прилюдно.

— Почему не дерево или ткань? — спросил за спиной наставник.

— Дерево или ткань, пропитанные кровью, твари сожрут. Труп своего не тронут.

— Так это труп твари? А еще есть? — В голосе наставника прорезалось почти мальчишеское любопытство.

Чистильщик расхохотался:

— Профессор, неужто вы до сих пор ни одной не видели?! После прорыва их полным-полно.

— Творец миловал от прорывов поблизости. Да и…

— Да и занимаетесь вы обычно другим. Еще одного нет. Но как-нибудь снова сюда соберусь, прихвачу для вас. Специально не измененный плетениями, как есть.

Что ответил наставник, Эрик уже не расслышал.

Общая спальня была пуста, хвала Творцу: кто на защите, кто на занятиях. Не придется никому ничего объяснять. Эрик рухнул плашмя на кровать: ноги не держали, и все вокруг казалось каким-то ненастоящим, неправильным, словно грубо намалеванные картинки за сценой ярмарочного балагана. Сухо всхлипнул: слез не было, но горло перехватывала судорога, мешая дышать. Впервые в жизни он хотел, чтобы про него сказали, дескать, ничего особенного. И оставили в покое. Но идеальный материал, пропади оно все пропадом.

Про чистильщиков говорили разное: несравненные бойцы, одинаково искусно владеющие и Даром, и клинком, обладатели тайных знаний, позволяющих быть одновременно в двух разных концах страны, а то и мира, прорицатели. Никто не знал, что из этого выдумки, а что правда. Но до тех пор, пока только они могли остановить тусветных тварей, способных в несколько часов превратить в стеклянную пустыню деревню, а то и город, любой из них имел право забрать в орден любого одаренного, от школяра, только-только переступившего порог университета, до королевского гвардейца, а то и ректора. В прошлый раз они приходили в университет год назад. С той девчонкой, Рагной, Эрик не ладил, поэтому особо о ней не вспоминал. О нем, наверное, тоже мало кто вспомнит. А кто-то и порадуется: соперником за место на кафедре меньше.

Эрик заставил себя сесть: с этого гада действительно станется забрать в чем есть, а до лета еще далеко. Впрочем, собирать-то ему особо нечего, всех вещей — сундук у изножья кровати. Две смены белья, одна — одежды, теплый плащ и уличная обувь, все из кладовой университета. По-настоящему личное — только подарки Мары: закладка для книг из резной слоновой кости да вышитый бисером кошелек. Еще записи с лекций, но вряд ли теперь есть смысл тащить их с собой. Даже книги библиотечные. Чтобы купить хотя бы одну, пришлось бы год откладывать всю школярскую стипендию.

Жаль, конечно, что не успел даже начать историю о похождениях купца за морем. При мысли об этом Эрик расхохотался и вздрогнул, когда смех эхом отозвался в пустой спальне. Конечно, именно о непрочитанном стоит сожалеть больше всего. Впрочем, книгу можно взять с собой. Кто теперь посмеет ему хоть что-то сказать?

Он сложил вещи аккуратной стопкой на покрывале, размышляя, во что бы их упаковать. Университетский сундук слишком тяжел, холщовая сумка, с которой он время от времени выходил в поселок, — чересчур мала. Раздумья оборвал появившийся в дверях Альмод.

— Кто вас пустил? — вслух удивился Эрик.

— А кто меня остановит? — пожал плечами тот. — Держи.

Эрик бездумно поймал что-то небольшое, блестящее. Перстень магистра. Совсем не так он мечтал его получить.

— Полагаю, эта безделица тебе быстро надоест, — сказал Альмод. — Но пока… Чем бы дитя ни тешилось.

«Безделица». Кое-кто за такую платил головой. В прямом смысле: самозванцев, пытавшихся выдать себя за одаренного, казнили немедля после разоблачения, и все равно такие находились. Интересно, почему чистильщик не носит свой перстень? Не успел получить или вправду считает ничего не значащей безделушкой?

— Это тоже тебе. — Альмод подошел ближе и небрежно бросил на кровать кожаную торбу с ремнями.

Торба была на удивление приличной, самое то, чтобы носить за спиной. Отличная выделка: вещь выглядела легкой и прочной. И дорогой, хоть всех украшений — тиснение по краю.

— Укладывайся, и пойдем. И, кстати, можешь говорить мне «ты». Раз уж нам теперь придется, — ухмыльнулся чистильщик, — сражаться плечом к плечу.

Эрик хмуро промолчал. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось.

Мара бросилась ему на шею, едва он вышел из спальни.

— Откуда ты? — отстраненно удивился Эрик.

Странно, но все чувства словно стерли. Как будто все происходило не наяву, а он лишь наблюдал за дурным балаганом.

— Отпустили попрощаться.

— А защита?

На экзаменах Мара всегда шла второй. Третьим обычно был Йоран, но ему предстоит защищаться завтра, у подземников. Чтобы потом мотаться по стране, искать, что полезного хранит земля. Жаль, с ним попрощаться не получится. И с остальными. Хорошо, что Мара вырвалась. Или наоборот. Слишком больно сознавать, что несколько минут — это все, что у них осталось. Может, лучше было бы вовсе не рвать душу ни себе, ни ей.

— Там еще полно народа. Успею. — Она отстранилась, заглядывая в глаза. — Это все, что тебя сейчас интересует?

Эрик не ответил — слов не было. Только смотрел — не насмотреться, не запомнить. И он так и не сказал… Слова казались неважными, когда она рядом, а теперь, наверное, и незачем.

— Возьмите меня с собой, — вдруг попросила Мара.

— Сдурела?.. — выдохнул Эрик.

— Нет. — Она повернулась к чистильщику. — Я совершенно серьезна. Авторским плетением похвастаться не могу, но…

Альмод демонстративно оглядел ее — медленно, оценивающе, но не как женщину, а словно диковинную зверушку.

— Мне нужен один боец.

— Тогда вместо него.

— Мне нужен боец, а не влюбленная дура! — отрезал чистильщик. — Ты плетешь быстрее и четче, это верно. И Дар у тебя сильнее. Но совершенно не умеешь справляться с чувствами. Третьего дня ты сперва надерзила заведомо сильному, испугавшись, но не желая этого сознавать.

— Я не…

— Потом едва не лишилась рассудка от страха. Попыталась расцарапать лицо, точно пустая, — фыркнул он. — Не говоря о том, что и без плетений я тоже сильнее.

Мара залилась краской.

— Сейчас снова едва не сходишь с ума и готова на все. Лишь оттого, что боишься потерять любовника, — безжалостно продолжал Альмод. — Но возьми я тебя вместо него — через месяц поймешь, что все равно его потеряла, получив взамен только постоянные скитания и перспективу смерти в любой момент. Возненавидишь — его, себя, меня, конечно же. И я получу либо нож в спину, либо необходимость снова искать и натаскивать бойца.

— Неправда, я…

— А так — неделю порыдаешь, через месяц привыкнешь, через полтора оглядишься и поймешь, что смазливых парней кругом полно. С умными хуже, но и это решаемо.

— Если что — я уже сейчас тебя ненавижу… — прошипел Эрик. — Не боишься ножа в спину?

— От тебя — разве что в грудь. А с этим я как-нибудь совладаю. Прощайтесь, и пойдем.

Он демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.

— Я буду ждать… — прошептала Мара.

— Глупо, — сказал Альмод, не оборачиваясь. — От нас не возвращаются.

— Да заткнешься ты наконец! — закричала она.

Эрик перехватил взметнувшиеся кулаки, прижал девушку к груди, обнял.

— Ш-ш-ш… Не надо. — Он коснулся губами ее волос. — Хватит. Тебе сегодня нужна холодная голова. Еще защищаться.

— А ты можешь думать хоть о чем-то другом? — Она отпихнула его, разрывая объятья.

Эрик приподнял ей подбородок, заглянул в полные слез глаза.

— Почему бы мне не думать о твоем будущем, если своего у меня больше нет? — Он поцеловал соленые ресницы. — Не вздумай провалиться. Ради меня, хорошо?

— Хорошо… — всхлипнула Мара. — Я тебя…

— Не надо. — Он накрыл ее губы пальцами, не давая договорить. Улыбнулся. — Не стоит. Беги, время идет, а тебе еще надо умыться.

Она шагнула назад.

— Беги, — повторил Эрик. — Покажи им всем, что ты не влюбленная дура, а полноправный магистр. И будь счастлива.

Она кивнула:

— Я буду ждать.

Быстро-быстро застучали шаги по лестнице. Эрик откинул голову, глядя в потолок и часто моргая. Вот и все.

— Пойдем, — сказал Альмод. — С наставником прощаться будешь?

— Нет.

— Ну и правильно.

— Да иди ты со своим «правильно — неправильно»! — не выдержал Эрик. — Сам как-нибудь решу.

— Они не стоят твоего внимания, — продолжал чистильщик, словно не услышав. — Даже у твоей девчонки больше смелости, чем у этих умудренных сединами. Они бросили тебя еще на защите. Боялись слово поперек сказать — а вдруг я в отместку заберу любого из них, чтобы через неделю вернуться за тобой.

— В смысле?..

— Кто проверит, погиб ли новобранец от тусветных тварей, ошибки в плетении или недовольства командира? Рапорт написан, тело предано огню, отряду снова нужен четвертый.

Вот, значит, как…

— Хочешь напугать покрепче?

— Нет, зачем? Просто порой мне самому любопытно: многие ли из пропавших отрядов погибли не потому, что не справились с опасностью, а лишь потому, что командир окончательно зарвался?

— Еще сильней зарвался? — брякнул Эрик прежде, чем осознал, что несет. Охнув, закрыл рот рукой.

Альмод лишь заливисто расхохотался.