Подглядывая в окна

Эдуард Вадимович Лобас

Мы прячем от посторонних глаз свои секреты. Свои тайны, свои желания и свои страхи. Мы смотрим на жизни других и видим в них счастье, которое не находим в своих собственных. Однако, если заглянуть в окна, то в темных углах квартир можно найти спрятанное от чужих глаз. «Подглядывая в окна» – это цикл новелл, роман-паззл, в котором из обрывков можно собрать разбитые судьбы людей.

Ночная

Тяжёлая неделя. Звеня ключами, я закрыл дверь в свою квартиру. Отшвырнув ботинки куда-то в угол коридора, повесив на вешалку пальто, я прошёл в комнату и оставил дорожную сумку около дивана. Ещё пару секунд я мялся между двумя мыслями: приготовить ужин или сразу лечь спать. Однако, общая усталость и остаточный гул колёс в ужах быстро убедили меня в том, что без еды я до утра ещё легко протяну.

Я нарочно не включал свет в комнате. Мне хотелось темноты и тишины. У меня всю неделю забирали мои законные ночи, и я хотел, наконец, услышать эти ноты спокойствия, быть в объятиях темноты и чувствовать дыхание ночи на своей шее. Наконец, я наслаждался. Впервые за долгое время я получал удовольствие от собственного одиночества. И я распоряжался им максимально эффективно — делал то, что делал бы на моём месте любой здравомыслящий человек. Я просто закрыл глаза и лежал на диване.

Меня укутывали тёмно-синие цвета окружающего мира, затянутого плёнкой ночи. Кажется, что сам воздух мне шептал: «Спи». Но как же, чёрт возьми, бывает сложно уснуть! Вот именно в тот момент, когда ты понимаешь, что сели батарейки и истощены все ресурсы твоего организма! Именно тогда и сложнее всего уснуть. Глаза всё хотят разомкнуться, мозг отказывается выключаться, и даже слышно, как пульсирует кровь в венах.

Что происходит с уставшим человеком, лежащим в постели перед сном, знают все. Да, его окутывают мысли. Самые неблагоприятные, самые мерзкие, самые тошнотворные и вырывающие душу мысли. Воспоминания, кажущиеся зубами на горле. Чувства, что окутывают сердце столь же мягко, как и колючая проволока. В общем, все эти чудесные вещи, из-за которых мы спиваемся, уходим в наркотический туман и просто теряем самих себя.

Последнее время я ощущал, что из меня уходит жизнь. Нет, это никак не связано со смертью, с болезнью или ещё невесть чем. Из меня уходила жизнь — та, которая позволяет видеть краски: любить, ненавидеть, мечтать и разочаровываться. Как обычно, подобные состояния приходят постепенно. Помню, когда это начиналось, было ощущение, что я превращаюсь в огромный холодильник. Потом, наоборот, в испепеляющий огонь. А теперь — пустыня, из которой уже даже песок исчезает. Однако, у пустынь есть одно преимущество — их можно наполнить всем, чем захочешь. Пустыня внутри меня уже была, оставалось лишь решить, чем я наполню свой драгоценную Сахару.

И даже ощущение того, что всё вокруг достало и просто высасывает энергию, пропало. Никаких ощущений. Может, именно это буддисты и называют волшебным словом «дзен»? Только ты сам и твои голоса в голове. Или там не должно быть голосов в голове?

В любом случае, сейчас я чувствовал себя свободным от мира. Это было удивительным парадоксом — я не ощущал мир, не пропускал его через себя, но именно это позволяло видеть мир настоящим. Чувствовать его, тянуть за незримые ниточки и забирать своё. Я потерял интерес к окружающему, и сразу предо мной восстала мировая изнанка. Можно сказать, что я мог вскрыть любого человека, любое деревце и даже сам воздух. Как будто бы разрезать хирургическим скальпелем и увидеть содержимое. Именно так представал передо мной мир лишь по одному желанию, подчиняясь лишь одному моему взгляду — покорно показывал тонкие нити, из которых соткан. Чтобы обрести весь мир, нужно сначала потерять себя.

А себя я потерял полностью. Я владел миром, имея возможность цепляться пальцами за его нейроны и нервные окончания. Но я сам не заметил побочного эффекта — мир стал властен надо мной. Он мог бросить меня в какую-либо передрягу, сделать роскошный подарок, наградить знаниями, помочь, ударить носом об земли — он мог всё! Не смотря на эту полную зависимость от незримых нитей мира, я был спокоен. Я чувствовал себя любимой игрушкой. А любимые игрушки не выбрасывают и не сжигают, лишь иногда бросают на пол. Бросают, чтобы снова поднять.

Меня уже начал накрывать сон. Звуки становились острее, тело уже почти не ощущалось, глаза слиплись. Почти наркотическая нирвана в самом-самом начале. И вот её прервали. Мерзкое ощущение. Противным перезвоном раздался мобильный телефон из кармана. Одним движением я достал телефон. Лика.

Снова Лика. Сколько же мы с ней не виделись? Сколько дней я не слышал её голос? Не знаю сам — моя жизнь скользила по оси времени, как по льду. Я уже терял ощущение хода часов, дней, недель, месяцев…

— Алло, — наконец отозвался я.

— Приехал? — радостно откликнулась Лика.

— Откуда ты знаешь, что я уезжал?

— Какая разница? — я понял, что она не отвечала, потому что действительно эта

информация не имела никакого значения. Я подчинился этому подходу, тоже не люблю лишнее. — Меня видеть хочешь?

— Зачем?

Лика явно не ожидала от меня такого ответа. Никогда в жизни я не мог себе такое позволить, тем более, по отношению к ней. И тут вдруг! Я представил, как в этот момент запылали её глаза.

— Ты соскучился, — девушка подавила в себе испепеляющие позывы и явно сказала последнюю фразу на выдохе.

— Не исключено, — наша игра в кошки-мышки продолжалась. Меня задело, что она акцентировала внимание на том, что соскучился именно я, а не она.

— Значит, я еду. Жди через 20 минут.

Соскучился. Хотелось бы, однако, не чувствовал я подобных вещей уже давно. Чтобы что-то чувствовать, надо жить. А у меня вместо жизни была игра от третьего лица — старая знакомая игра с графикой прошлого поколения, но с неплохим сюжетом. К таким обычно привязываешься, но в какой-то момент играешь без эмоции, просто механика нравится и интересно чем кончится происходящее. Соскучился? Не соскучился я. Но не поделюсь я этими ощущениями. Она никогда не сможет понять, что это не плохо. Абсолютно ничего нет плохого в том, что я не соскучился по ней.

Но факт оставался фактом — Лика будет уже скоро. Когда-то меня это очень крепко заводило. Год назад я бы отдал многое за такие её звонки и приезды. А сейчас…

А сейчас время подходило к полуночи. И снова пара сумасшедших полуночников сойдётся, чтобы вычеркнуть эту ночь из списка обычных ночей. Лика была в пути, но я ждал совсем другого. И я снова закрыл глаза.

Пришёл в себя я только вместе с дверным звонком. Дверь открыл не глядя.

— Привет.

Лика смотрела на меня без той своей обычной уверенности. Я больше не таял

под её взглядом, скорее, наоборот, она готова была отдать всю себя и всё, что у неё есть, чтобы я смотрел на неё так, как год назад.

Девушка мялась на пороге.

— Мужик какой-то заходил, я скользнула за ним. Поэтому без звонка в домофон. Она слегка улыбнулась, в её глазах блеснул коронный огонёк. Тот самый огонёк, в который влюблялись все её мужчины — озорной, дикий, страстный и непокорный.

Девушку с таким взглядом хочется приручить. Хочется взять за волосы, подтащить к себе, посмотреть в глаза и мягко, но уверенно, произнести: «Ты моя». А затем наслаждаться тем, как она вьётся у тебя в ногах. Твоя домашняя хищница. Только твоя. Покорённая.

Но мне от неё нужно другое. Она просится к ногам, она уже покорена. Это её удел — быть в моей власти и подчиняться тому, что я от неё требую. В этом её кайф. А мой? А мой кайф — у неё в чулке. Где-то полграмма отборного кайфа.

Только после длительной паузы я отошёл от двери, пуская уже продрогшую на холоде девочку в лёгком осеннем пальто.

— Чего ты хочешь? — спросила Лика, глядя мне в глаза. Её губы слегка дрожали, то ли от холода, то ли…

Меня больше не пронимает её внешность, её голос. Меня вообще чей-либо голос не пронимает, тем более, не сводит с ума. С этой мыслью я прижимаюсь к ней, почти вдавливаю её в стенку, расстёгиваю её пальто и приподнимаю свитер. Всё происходит так быстро, что Лика успевает лишь выдохнуть горячий воздух изо рта. Что ни говори, а она очень красива. У неё невероятное тело, шикарные губы, пленящие глаза. И особый кайф — чувствовать, что над тобой это всё больше не властно. Я властен над ней — над всей её красотой, над её телом и душой. Она моя!

Я целую Лику, она обхватывает мою шею руками, слегка царапая затылок ногтями, потом переходя на верх спины и плечи. Я кусаю её за ухо, она вздрагивает. После чего я поднимаю её юбку — и, да, нащупываю в чулке заветный пакетик. Резко вытаскиваю его и ухожу в комнату, легко отпустив Лику.

Она в прострации. Она возбуждена и разочарована одновременно. Внутри неё огонь и пустота. Яд её пламени может обжечь любого, но надо мной она не властна. Лика очень остро чувствует, что не сможет отравить меня. Поэтому она остаётся в коридоре, тяжело дыша, почти срываясь на плачь. Но нет — слёз не будет. Моя девочка может в последний момент совладать с собой.

Пока она стоит, облокотившись на стенку и медленно разувается и снимает верхнюю одежду, я уже на диване около журнального столика. Отодвинув мешающие мне предметы, я высыпаю из пакетика немного содержимого прямого на недочитанную книгу.

Лика уже прошла ко мне — свитер, слегка оголяющий её плечи, почти строгая юбка, и нежность, вырывающаяся наружу.

— Будешь? — поворачиваюсь я к ней.

— Нет, — тихо и неуверенно шепчет она, тупя глаза в пол.

— Как знаешь.

Я лишь пожал плечами и быстро вдохнул порошок. Кайф! Да, сам процесс, сам момент! Эти крупицы, бегущие по моему нутру и растворяющиеся где-то там в крови. Или как эта хрень действует? Плевать. Ещё немного — и точно вершина мира моя! Лишь в моей власти! Как Лика.

Я настолько увлечён происходящим сейчас, лёгкой дрожью от амфетамина, что не замечаю, как Лика сзади обняла меня и целует мою шею. Да, умница, девочка. Продолжай. Я начинаю уходить всё глубже внутрь мира. Я таю в венах мира, как амфетамин тает в моей крови. И всё это происходит прямо сейчас и со мной!

Меня уже нет толком в этом пространстве. Я даже не замечаю, как Лика успела положить меня на спину и расстегнуть на мне джинсы. Я ускользаю из мира, я ускользаю от Лики и от себя. От всех ощущений. Только уходя от этого, можно по — настоящему что-то чувствовать!

Окончательно потерял себя. Я над всем этим миром. Одна из самых красивых девочек в мире обхватывает мой член губами и со всей нежностью и любовью ласкает его. Это ли не вершина мира? Это ли не власть?

Лика возбуждается всё сильнее. Я чувствую сквозь свою нирвану её жаркое

дыхание. Чувствую, как она цепляется языком за венки на моём члене, как целует его и облизывает. Как хочет меня. Как любит меня. Как покоряется мне. И весь мир в моей власти.

И плевать на усталость, плевать на всю дотошность и безумие этого мира. Плевать, что я не контролирую ни себя, ни происходящее в моей жизни. Этот мир — такой, как я хочу! Он сам приведёт меня к вершине, сам подарит мне всё, что я захочу. Я — любимая игрушка мира. Этого достаточно, чтобы иметь самое лучшее.

В этот момент я кончаю. Лика замедляет темп, медленно двигает головой, глотает мою сперму и со всей нежностью и трепетом вылизывает мой член. Затем, почти трясясь от возбуждения и желания, ложится возле меня.

Усталость, утрата сил, долгожданная доза амфетамина и Лика делают со мной что-то невообразимое. Я нахожусь между диким желанием заняться сексом с Ликой или уснуть. Наконец, моё сердце бьётся! Наконец, я что-то ощущая внутри себя. По пустыне внутри меня закружились песчинки диким танцем. Да они там джигу пляшут, чёрт побери! Сердце, спокойнее, не бейся. Всё отлично. Всё.

Нет, я проваливаюсь сквозь реальность по пелену сна. Темнота забирает меня окончательно. Я так и остаюсь, развалившись на диване с расстёгнутыми джинсами. Я засыпаю, проваливаюсь в полунаркотический сон, почти нирвану. Но я ещё что-то слышу и даже вижу, кажется, сквозь закрытые веки.

Лика смотрит на меня, понимает, что я уснул. Давит в себе злость, глотает комок в горле. Затем сама наклоняется над столом, рассыпает дорожку на ту же обложку той же книги и снюхивает. Примерно так, как я это сделал только что. Только, сдаётся мне, её дорожка побольше моей была. Лика падает рядом, утыкается мне в шею лицом. И я чувствую мокроту. Слёзы? Моя девочка плачет? Я засыпаю.

Утро приходит сквозь окно всегда неожиданно и как-то резко. Я оглядываюсь вокруг — нет Лики, нет ни её вещей, ни следов её присутствия. Разве что, остатки порошка на книге. Как всегда. Она моя только ночью, а по утру она растворяется амфетаминовой дымкой. Нет, не моя. И никогда не была и не будет моей. Она — ночная. Она принадлежит только самой Ночи.

Кашель

— И ты тоже кашляешь?

— Да, немного, — ответил я, слегка оторопев. Мне стало неловко из-за моего кашля.

— Все вокруг кашляют. Настораживает, правда?

— Почему? Осень. Все болеют.

В ответ официантка лишь пожала плечами и улыбнулась. Я посмотрел на неё. Девушка выглядела уставшей, но держалась хорошо. Аккуратно собранные в хвост волосы и неброский макияж добавляли ей некий шарм. Она забрала счёт.

— Я последний? Ты из-за меня, наверное, слишком задержалась?

— Не думай об этом, — девушка улыбнулась, как она делала это всегда. Ты ведь постоянный гость нашего заведения. Всегда рады. —

— Всё равно, неудобно как-то. Тебе среди ночи ехать домой теперь.

— Я рядом живу, в трёх кварталах отсюда. Дойду. Но ты можешь меня проводить.

Я почувствовал прилив сил после этого предложения, хотел чтото сказать, но получилось лишь кивнуть. Немного глупо вышло. Официантка поняла, вскинула голову и сказала:

— Чудно. Дай мне 5 минут, я переоденусь, закрою кафе и пойдём. Подожди на улице, пожалуйста.

С этими словами она скрылась в подсобных помещениях, а я вышел на улицу. Оставались последние деньки душного лета, поэтому к ночи уже на улице царила приятная прохлада. Прогулка была бы только в радость. Моё настроение было на подъёме.

Вот она и вышла. Наконец, с распущенными волосами, в лёгких обтягивающих джинсах и просторной рубашке. Она была просто красавицей. Лёгкий зеленоватый блеск её глаз дал знать, что вечер у меня не будет скучным. Я выпрямился и подался к ней. И девушка уже тоже не выглядела такой уставшей.

Маршрут к дому девушки проходил по живописной местности. Нам нужно было подняться вверх, по исторической части города. Разумеется, здесь вокруг были вековые деревья, старые дома, монументально возвышающиеся над жалким человеческими силуэтами. Редкие уличные фонари добавляли улице романтичности их свет прорезался сквозь листву и оттенял на асфальте деревья. Красота. Не уходил бы отсюда. Мы шли, говорили ни о чём, я наслаждался голосом девушки, её лёгкостью, свежестью и какой-то пряностью. Она то и дело смеялась, замедляла шаг и смотрела на меня. Это был лучший вечер за последнее время. Я боялся, что он кончится слишком быстро. Ведь, по словам девушки, жила она неподалёку.

Слева от нас виднелся массивный парапет с лестницей, которой было не менее 70 лет, судя по её громоздкости и размаху. Ноги сами понесли меня в эту сторону, моя спутница не сопротивлялась изменённой траектории движения. Находка меня не могла не радовать. Поднявшись по лестнице, мы нашли старый заброшенный фонтан. Сквозь его стенки пробивалась различная зелень. Свет едва-едва пробивался в эту часть улицы. Место было идеальным.

Я открыл рот, чтобы продолжить разговор, но вместо слов из меня вышел лишь кашель.

— Вот опять! — заметила девушка. — Что-то явно не так.

— Почему ты так считаешь?

— Не могут же люди так массово болеть. Не бывает так!

— С людьми всякое бывает. Ты слишком много об этом думаешь.

— Может быть. Я, конечно, понимаю, что это всё похоже на простую паранойю, но ты подумай только! Может, что-то не очень хорошее происходит? Может, какой-то заговор? Вдруг, нас кто-то травит?

— Ну, у нас же смог недавно был.

— Согласна, — опустила она голову вниз и потупилась в пол. — Но подумай только! девушка слегка прервала саму себя, затем взяла меня за руку. Вдруг, нам всем осталось совсем немного? Прежде, чем продолжить мысль, она села на парапет. Что за чертовка! Оборвала мысль столь же внезапно, как её и начала. Врасплох просто!

Затем она достала из сумочки пакетик с табаком и бумагу.

— Только представь! — начала она, параллельно готовя себе сигарету. — Представь, что параноидальные мысли о заговоре или массовом отравлении превратятся в правду?

Я смотрел на неё очень сосредоточенно. Мне было непостижимо, всерьёз она или ради веселья. Но я слушал это. Считал откровенным бредом, но слушал максимально внимательно. Наверное, если бы я так внимательно слушал преподавателей в университете, сейчас был бы миллионером.

Слова слетали с её губ, а руки засыпали табак и скручивали бумагу. Она говорила следующее:

— Мы ведь не можем узнать, что нас массово отравили, если нам это не скажут! Как нам это узнать?

— Не всё ли равно? — я, наконец, вступил в диалог. — Умрём все вместе. Чего переживать? Не так обидно.

— Нет! Обидно. Как раз, безумно обидно! — она прервалась немного, чтобы раскурить самокрутку, а я пока присел рядом с ней на парапете. Ведь ты, я и все остальные люди, живут обычной жизнью. Разумеется, если нас всех действительно отравили. Нам осталось жить… не знаю даже, мало, в общем. А мы с тобой просто ходим на работу, пьём кофе, курим и делаем обычные дела. Безумие же?

— А что нужно делать? Я не знаю. Меня никогда не травили. Как должен жить человек, чьи дни сочтены?

— Не знаю. Но я бы точно не стала заниматься ежедневными делами. Например, точно бы не морочилась над тем, чтобы мыть посуду или выглаживать платья. Если мы обречены, я бы хотела, чтобы люди об этом знали.

— Что бы это поменяло? Ты же, всё равно, умрёшь уже очень скоро? Если так на это смотреть.

— Да. Но наглаженное платье на мне точно не сделало бы меня счастливее перед смертью.

— А что сделало бы? — я никак не мог понять её логику.

— Не знаю, если честно. Но как-то глупо было бы умереть, принося комуто кофе, который другой человек, всё равно, не успеет выпить, так как тоже умрёт.

Тут с ней было сложно спорить. Умереть с подносом в руках действительно глупо. Наверное, даже обидно. Какой-то большой группе людей например, целой стране грозит массовая смерть. Какая же нелепица умереть за обычными повседневными делами. Парикмахер умрёт с ножницами в руках, официант, падая, разобьёт чашку, а всякие менеджеры просто прилетят своими скучными лицами в разноцветные экраны серых ноутбуков. Мерзкое зрелище.

— Знаешь, всё вокруг стало бы лучше, если бы нам грозила смерть в самое ближайшее время, — девушка затянулась, медленно выпустила дым и потупилась в фонтан. — Людей бы захлестнула лихорадка любви. Все бы стали друг друга любить, обнимать, целовать! Забыли бы сразу любую вражду. Нечего же делить, всем крышка. Была бы просто одна большая вечеринка. Все клубы заполнились бы людьми, там раздавали бы бесплатный алкоголь, еду и даже наркотики. Люди бы узнали счастье. Все бы стали пробовать сделать то, что давно хотели. За 10 минут до смерти воплотить мечту неплохой вызов, да?

— Как в «Достучаться до небес»?

— Где?

— Ну, «Достучаться до небес». Фильм такой.

— Не смотрела. Но, знаешь, вот я живу и думаю, что я молода, что всё впереди. Все мои желания ещё исполнятся. Я побываю на берегу океана, увижу много интересных мест, буду танцевать с закрытыми глазами, — она снова затянулась, выдохнула и выбросила окурок в сторону. — Понимаешь, всё попробую, что хочу? А ведь правда в том, что абсолютное большинство умирает, так и не насладившись ни жизнью, ни самими собой.

— Самими собой?

— Да! Сколько людей просто боятся признаться в собственных желаниях, боятся что-то свершить, потому что их будут за это порицать. А если им резко будет грозить смерть. Им всем. Понимаешь, каждый освободит себя! Может, хоть сдохнут счастливыми.

Она осеклась, резко замолчала, а потом снова заговорила:

— Давай пойдём, а?

И мы снова пошли. Старыми узкими улочками города. Проваливаясь в романтику города, задыхаясь его бетонным запахом. Я шёл и думал. Мои мысли то занимала очаровательная спутница, то её невероятные размышления. Все вдруг умрут. Мир обречён, и поэтому пытается хотя бы умереть счастливым. Что-то здесь не сходилось, но чтото в этом и завораживало. Мы шли и продолжали говорить.

— Люди. Почему они так странно себя ведут? — девушку никак не отпускали мысли сегодняшнего вечера. — Почему люди не говорят друг другу о мыслях, идеях, чувствах, желаниях? Почему не берут друг друга за руки просто так? Не обнимают, не целуют.

— Ага, не занимаются сексом…

— Именно! Вот представь. Всем скоро конец. Ничего сделать нельзя. Массовое отравление и все умирают от кашля, — она подавила смешок, хоть это и было сложно уже, но продолжила: — Знаешь, что будет с людьми? На всех пляжах воцарит оргия! Потому что, какого чёрта умирать, не попробовав секс втроём, вчетвером и так далее? Мы все умрём значит, можно перетрахаться со всеми мужиками, которые тебе нравятся, не боясь прослыть шлюхой. Можно просто подойти к любому и ничего не говорить, а расстегнуть штаны. Мужики бы массово доставили удовольствие всем этим любительницами «оттенков» брали бы и грубо без спроса трахали, избивали, подчиняли себе. Вот радость-то у фригидных дурочек бы настала! Все люди просто сливаются в едином экстазе, сбивая ритм планеты. Все самые потаённые фантазии воплощались бы! Смазливые зализанные мальчики затрахивали бы зрелых дам, дамы бы уничтожали бы этих мальчиков волной своего безумного многолетнего вожделения. А молодые девочки и вовсе бы захлебнулись в собственных желаниях! И всё это в единой идиллии любви! Ой, — девушка осеклась, отвела взгляд и подвела итог: — В общем, если мы все обречены, я бы хотела, чтобы нам об этом сказали.

Конец ознакомительного фрагмента.