Дети железной дороги

Эдит Несбит, 1906

Эдит Несбит – знаменитая английская писательница, прозаик и поэт, автор множества романов, ряд из которых были экранизированы. Представляем вам одну из самых известных её книг. Роман «Дети железной дороги» впервые увидел свет в 1906 году. Выдержал несколько экранизаций и входит в золотой фонд детской литературы. Книга рассказывает о жизни лондонского семейства, перебравшегося жить в дом «Три трубы», что у самой железной дороги. Причина новоселья печальна. Отец семейства, ещё недавно сотрудник Министерства иностранных дел, обвинён в шпионаже. И теперь семье приходится нелегко. Обвинение ложное, но разбирательство будет долгим. А пока дети в новых для себя реалиях заводят дружбу с дежурным по станции и русским эмигрантом, приехавшим на Туманный Альбион в поисках своей семьи. Добрая и увлекательная история с хорошим концом. Рекомендуем и детям, и их родителям.

Глава II. Угольная шахта Питера

— Какие глупости! — воскликнула мама, нащупав рукой коробок спичек. — Бедные мышата, наверное, перепугались. Я уверена, что это именно они, а не какая не крыса.

Она вновь зажгла свечу, поднеся к ней спичку, и в тусклом свете все вновь смогли видеть друг друга.

— Ну! — сказала мама. — Вы же всегда так мечтали, чтобы случилось что-нибудь интересное! Разве это не приключение?! Я попросила миссис Вайни купить нам хлеба, масла и немного мяса и приготовить для нас что-нибудь поесть. Уверена, в столовой нас ждёт ужин. Пойдёмте, проверим, так ли это.

Кухонная дверь вела прямо в столовую. Тут было гораздо темнее, чем на кухне, и света свечи не хватало, чтобы всё разглядеть. Всё потому, что кухню не так давно тщательно отмыли, а столовая всё ещё была чёрная от самого пола и до потолка, который поддерживали тяжёлые деревянные балки. Комната была заставлена хорошо знакомой мебелью. Казалось, с тех пор, как они покинули родной дом, прошла целая вечность.

Да, в столовой действительно был стол и стулья, но вот ужина тут не оказалось.

— Давайте посмотрим в других комнатах, — предложила мама, и все последовали за ней.

В каждой комнате их встречали одинаковые горы неразобранной мебели, утюгов, посуды и разных предметов быта, но ничего из этого не было съедобным; даже в кладовке нашлись лишь ржавая медная форма для выпечки и сломанная тарелка с остатками молока.

— Какая ужасная старуха! — воскликнула мама. — Она просто взяла деньги и ушла, так нам ничего и не приготовив!

— Значит, мы останемся без ужина? — ошеломлённо спросила Филлис, наступив на тарелку, которая тут же треснула под её ногой.

— Не спеши, — сказала мама, — мы поедим, но сначала нужно распаковать один из тех больших ящиков с вещами, которые мы оставили в подвале. Фил, будь осторожна, смотри под ноги, дорогая. Питер, подержи свечу.

Из кухни они открыли дверь в погреб. Там было пять деревянных ступеней, ведущих вниз. Это был не совсем погреб, подумали дети, потому что потолок был таким же высоким, как и на кухне. Под потолком на полке лежали дрова, уголь и много разных вещей.

Питер держал свечу, встав спиной к стене, пока мама пыталась открыть большой ящик. Но он был надёжно закрыт.

— Где молоток? — спросил Питер.

— В том-то и дело, — вздохнула мама, — я боюсь, что он внутри. Но зато я нашла совок для золы и… кочергу.

Вооружившись этими инструментами, она принялась открывать ящик.

— Позволь мне помочь, — сказал Питер, уверенный, что сможет открыть его быстрее. Когда мы видим, как другой человек ворошит угли в очаге, или пытается открыть деревянный ящик, или развязывает узелок на верёвке, то думаем, что сделаем это лучше.

— Мама, ты так поранишься, — сказала Роберта, — давай лучше я.

— Вот бы здесь был папа, — тяжело вздохнула Филлис, — он бы в два счёта справился. Ай, ты чего пинаешься, Бобби?!

— Я не пинала тебя, — сквозь зубы процедила Роберта.

В этот момент один из длинных гвоздей начал поддаваться. Они подняли сначала одну деревянную балку, а затем и три остальных. С торчащими длинными гвоздями, которые зловеще поблёскивали в свете свечи, балки были похожи на железные зубы чудища.

— Ура! — воскликнула мама. — А вот и свечи… это сейчас самое важное! Девочки, найдите блюдца, капните немного воска и поставьте в него свечи, чтобы они держались.

— Сколько свечей нужно зажечь?

— Сколько хотите, — бодро ответила мама. — Самое главное — не унывать. А в темноте все унывают, кроме разве что сов и сонь.

Девочки зажгли свечи. У свечи Филлис отлетела головка, и девочка обожглась. Но Роберта сказала, что это лишь небольшой ожог и Филлис должна быть рада, что не живёт во времена римских мучеников, когда было принято сжигать людей заживо.

Когда огонь четырнадцати свечей осветил столовую, Роберта сходила за дровами и углём и принялась разжигать огонь в камине.

— Сейчас совсем не по-майски холодно, — совсем как взрослая заметила Роберта.

Тепло огня и свет свечей совершенно преобразили столовую, и теперь можно было видеть, что на тёмных стенах были всего лишь деревянные панели, окрашенные в чёрный цвет. На них были вырезаны разные орнаменты в виде цветочных венков и спиралей.

Девочки поспешно стали прибирать комнату: поставили стулья у стены, сложили всё лишнее в угол и спрятали некоторые вещи под широкое кожаное кресло, в котором папа обычно сидел после обеда.

— Браво! — воскликнула мама, входя с подносом, на котором стояло много разных вещей. — Так намного лучше! Теперь нужно найти скатерть, а затем…

Скатерть оказалась в ящике под замком, который открывался не совком, а ключом. Когда скатерть постелили на стол, начался настоящий пир.

Все сильно устали, но сейчас приободрились от одного взгляда на заставленный яствами стол. Чего тут только не было! И печенье, и пирожные, и сардины, и консервированный имбирь, и изюм, и цукаты, и мармелад.

— Как замечательно, что тётя Эмма решила положить нам с собой всю еду, что хранилась у нас в доме, — сказала мама. — Филлис, пожалуйста, не клади ложку, которой ела мармелад, в банку с сардинами.

— Не буду, мама, — ответила Филлис и положила ложку в тарелку с печеньем «Мария».

— Давайте поднимем бокалы за здоровье тётушки Эммы, — внезапно предложила Роберта. — Только представьте, что бы мы сейчас делали, если бы она не положила нам всю эту еду! За тётю Эмму!

Они выпили разбавленное водой имбирное вино из чайных чашек с узором из ивы, потому что настоящих бокалов они пока не нашли.

Все чувствовали себя немного виноватыми перед тётей Эммой. Она, конечно же, не была такой же открытой и ласковой, как мама, но именно она догадалась положить в их багаж еду.

И именно тётя Эмма догадалась проветрить их постельное бельё. Люди, которые привезли мебель, расставили кровати по местам, так что сейчас осталось только застелить их.

— Спокойной ночи, мои цыплята, — сказала мама. — Я уверена, что никаких крыс тут нет. Но я всё же оставлю дверь приоткрытой на случай, если к вам заглянет мышонок… Позовите меня, я приду и выскажу ему всё, что о нём думаю. — И она ушла в свою комнату.

Роберта проснулась оттого, что в два часа ночи пробили маленькие дорожные часы. Они звучали как церковные часы, распложенные где-то очень далеко. Она краем уха слышала, как мама всё ещё ходит по своей комнате.

На следующее утро Роберта разбудила Филлис, осторожно дёрнув её за волосы.

— Что такое? — в полудрёме пробормотала Филлис.

— Просыпайся, давай же, проснись! — сказала Роберта. — Мы теперь живём в новом доме, не забыла? Здесь у нас никакой прислуги не будет. Давай проснёмся пораньше и начнём делать полезные дела. Нам надо спуститься вниз и, пока мама не проснулась, прибраться, чтобы всё было красиво. Я и Питера разбудила. Он уже одевается. Ну же, вставай!

Девочки быстро оделись, стараясь не шуметь. Конечно, в их комнате не было воды, поэтому им пришлось спуститься во двор, чтобы с помощью насоса умыться возле колодца. Причём сделать это они могли только вдвоём: пока одна качала насос, другая торопилась умыться. Это было неудобно, но забавно.

— Так гораздо веселее, чем умываться из ковша, — сказала Роберта. — Ты посмотри только, как сверкает трава между камнями, а какой мох на крыше, какие цветы!

Крыша со стороны кухни у боковой стены спускалась до самой земли. Она была сделана из соломы, и сквозь неё были видны мох, лук-порей, заячья капуста, садовые цветы, среди которых был даже фиолетовый гладиолус.

— Здесь намного красивее, чем на нашей прежней вилле, — сказала Филлис. — Как же мне интересно посмотреть на сад!

— Нам нельзя сейчас отвлекаться на сад, — категорично заявила Роберта. — Пойдём обратно в дом, у нас есть работа.

Девочки растопили печь, поставили закипать чайник и расставили столовые приборы к завтраку; они не смогли найти многие необходимые вещи, поэтому пришлось использовать папину стеклянную пепельницу как солонку, а противень для выпечки как хлебницу — правда, он не пригодился, потому как хлеба у них не было.

Когда всё самое важное было сделано, они вышли подышать свежим воздухом во двор, залитый ярким солнечным светом.

— Пройдёмся по саду, — предложил Питер.

Но дети так и не смогли найти сад. Они дважды обошли всю территорию. Весь задний двор занимали хозяйственные постройки — кажется, это были конюшни и сарай. С трёх других сторон дом окружали поля. Никакого сада, который бы отделял участок от торфянистой равнины, тут не было. И всё же дети были уверены, что видели часть сада прошлой ночью.

Дом находился на возвышенности. Внизу виднелись линия железной дороги и чёрная пасть туннеля. Станцию отсюда было не разглядеть, зато виднелся мост с высокими арками на краю долины.

— Какая разница, есть тут сад или нет, — сказал Питер. — Давайте спустимся и посмотрим на железную дорогу. Там могут проходить поезда.

— Мы можем видеть их и отсюда, — медленно проговорила Роберта. — давайте посидим немного.

И они втроём уселись на большой плоский серый камень, который одиноко возвышался над травой. Когда мама вышла в восемь утра во двор в поисках детей, она увидела, как они крепко спят, уткнувшись друг в друга под тёплыми лучами солнца.

Дети отлично справились, когда зажгли огонь и поставили чайник в половине пятого утра. Только вот к восьми часам огонь погас, вся вода выкипела, а дно самого чайника было прожжено до черноты. О мытье посуды можно было не думать до самого завтрака.

— Пока оставим чашки и блюдца здесь, — сказала мама. — Я нашла ещё одну комнату — совсем забыла о её существовании. Она волшебная! И я уже вскипятила воду для чая в кастрюле.

Забытая комната открылась из кухни. Вчера ночью из-за полумрака и всеобщего волнения они приняли дверь за буфет. Но оказалось, что она вела в небольшую квадратную комнату, где на накрытом столе стояли уже остывший ростбиф, хлеб, масло, сыр и пирог.

— Пирог на завтрак! — воскликнул Питер. — Вот здорово!

— Это, конечно, не голубиный пирог, а всего лишь яблочный, — улыбнулась мама. — Это ужин, который мы должны были съесть прошлой ночью. А вот и записка от миссис Вайни. Её зять сломал руку, и ей пришлось вернуться домой пораньше. Она придёт сюда в десять.

Это был чудесный завтрак. Необычно начинать день с холодного яблочного пирога, но дети решили, что лучше есть его, чем мясо.

— Для нас это не завтрак, а скорее обед, — сказал Питер, протягивая свою тарелку для добавки, — мы ведь так рано встали.

Потом дети помогали маме распаковывать и расставлять вещи. Шесть маленьких ног стали болеть от постоянного бега, пока их обладатели переносили одежду, посуду и разные вещи на свои места. Только во второй половине дня мама сказала:

— Мы сегодня отлично потрудились. Я прилягу на часок, чтобы к вечеру быть свежей, как жаворонок.

Тогда дети переглянулись. На их лицах читалась одна и та же мысль. Она, как «Энциклопедия для детей», состояла из вопроса и ответа.

Вопрос: куда мы пойдём?

Ответ: на железную дорогу.

Итак, к ней они и направились. Выходя из дома, они увидели, где был спрятан сад. Окружённый высокой стеной, он находился прямо за конюшней.

— Давайте не отвлекаться на сад! — воскликнул Питер. — Утром мама уже рассказала мне, где он находится. Он подождёт нас до завтра, а сейчас пойдём на железную дорогу.

Путь к железной дороге пролегал по торфяному пригорку, буквально усеянному пушистыми кустарниками и жёлто-серыми скалами, отдалённо напоминающими свечи на торте.

Дорога завершилась крутым поворотом и деревянным забором — там и была железная дорога со сверкающими в свете солнца рельсами, телеграфными проводами, столбами и разноцветными сигналами семафоров.

Как только дети забрались на забор, тут же раздался грохочущий звук, который заставил их взглянуть вдоль линии вправо, где у скалистого утёса зияла тёмная пасть туннеля. В одну секунду из него со свистом и фырчаньем вырвался поезд; он промчался мимо детей на бешеной скорости. Они почувствовали порыв ветра на коже, и галька под ногами запрыгала и загремела.

— Ух ты! — выдохнула Роберта. — Мимо нас будто пронёсся огромный дракон! Он чуть не сбил нас с ног, когда хлопал своими горячими крыльями!

— Я всегда представляла себе логово дракона похожим на этот туннель, — сказала Филлис.

А Питер добавил:

— Никогда не думал, что мы сможем подобраться к поезду так близко. С ума сойти можно!

— Лучше, чем игрушечный, не так ли? — усмехнулась Роберта.

(Пожалуй, дальше я не стану называть Роберту её полным именем. Да и зачем? Никто, кроме меня, её так не называет. Все остальные зовут её Бобби, так почему бы и мне не последовать их примеру?)

— Это другое… — сказал Питер. — Так странно видеть весь поезд. Он невероятно длинный!

— Мы никогда не видели поезда целиком, только разрезанные пополам платформой, когда не видно их низа, — заметила Филлис.

— Может быть, этот поезд направился в Лондон. К папе, — вставила Бобби.

— Пойдёмте на станцию и узнаем! — предложил Питер.

И они отправились на станцию.

Они шли по шпалам и слышали, как над их головами гудят телеграфные провода. Когда вы в поезде, кажется, что расстояние между столбами совсем небольшое, из окна вагона их даже трудно сосчитать. Но когда идёшь пешком, то столбов будто бы совсем немного.

Наконец дети добрались до станции.

Никогда прежде они не бывали на станции просто так, без определённой цели. Обычно они приходили сюда, чтобы куда-то уехать или кого-то встретить, и всегда в сопровождении взрослых, которые совсем не интересовались железной дорогой и всегда желали поскорее уйти отсюда.

Прежде они не проходили к путям так близко, чтобы иметь возможность увидеть провода и услышать загадочный «пинг…пинг…», сопровождаемый громким и твёрдым постукиванием машины.

Те самые шпалы, на которых лежали рельсы, представляли собой замечательное место для игр: они находились на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы служить отличными камнями в игре в бурлящий речной поток, которую придумала Бобби.

Затем, чтобы оказаться на станции, дети прошли не через билетную кассу, а вскарабкались по крутой насыпи прямиком на платформу. Это было так весело!

Ещё большей радостью было попасть в служебную комнату, где горели лампы, на стене висело расписание всех поездов, а единственный носильщик дремал за раскрытой газетой.

К станции сходились многочисленные колеи; некоторые из них прерывались в депо, словно были предназначены для старых поездов, которые слишком устали и решили выйти на пенсию. Здесь на рельсах стояли грузовые поезда, и с одной стороны была настоящая стена угля — не рыхлая куча, которую вы можете увидеть в своём угольном погребе, а прочное возвышение, выстроенное из больших чёрных блоков-кирпичиков. Это напомнило детям города, которые были изображены на картинках в книге «Библейские истории для детей». Поверху тянулось что-то, похожее на белую полосу.

Носильщик, разбуженный двукратным ударом гонга, вышел из служебной комнаты. Питер быстро поздоровался с ним и поспешил узнать, что обозначает белая метка на куче угля.

— Эта метка указывает, сколько должно быть угля, — ответил носильщик, — чтобы мы знали, если кто-нибудь его утащит. Так что даже не думайте прятать его в карманы, молодой джентльмен!

В тот день эта шутка весьма позабавила Питера, и он даже почувствовал к новому знакомому симпатию. Но он и не предполагал, что позже эти слова приобретут совсем иной смысл…

Доводилось ли вам когда-нибудь оказаться на фермерской кухне, когда у огня поднимается пышный пирог? Если доводилось и если в то время вы были ещё достаточно молоды, чтобы интересоваться всем окружающим, то вы наверняка помните, что оказались совершенно не в силах противостоять искушению проткнуть пальцем мягкое, похожее на гигантский гриб тесто. И вы, конечно, не забыли, как ваш палец оставил вмятину, которая медленно исчезала, пока тесто не стало выглядеть точно так же, как если бы вы его и не касались. Но, конечно, если ваша рука тогда была грязной, то на тесте остался тёмный след.

Что-то подобное происходило и с чувствами детей. Они грустили из-за отъезда папы, вынужденного переезда и оттого, что мама была подавлена, но грусть постепенно рассеивалась….

Вскоре Питер, Бобби и Филлис привыкли жить без отца, хотя и не забыли его; ещё они привыкли не ходить в школу и редко видеть маму, которая теперь днями напролёт сидела в своей комнате наверху и что-то писала, писала, писала. Она спускалась в пять часов вечера к чаю и вслух читала написанные ею рассказы. По-настоящему увлекательные рассказы!

Скалы и холмы, необыкновенно живописные долины и зелёные леса, канал и, главное, железная дорога подарили Питеру, Бобби и Филлис новые эмоции, которые быстро вытеснили прекрасные воспоминания о старой жизни на вилле. Детям вдруг стало казаться, что прошлая жизнь им и вовсе приснилась.

Мама не раз говорила детям, что их семья сейчас очень бедна, но они воспринимали это как просто слова. Взрослые люди, даже мамы, часто делают замечания, которые, кажется, ничего не значат, просто чтобы что-то сказать. На столе у них всегда была еда, и они носили ту же самую красивую одежду, что и на вилле.

Но однажды в июне погода испортилась на целых три дня. Лил такой проливной дождь, как будто бы с неба ссыпались копья, и было очень-очень холодно. Никто не мог выйти наружу, холодно было даже дома, все продрогли. Тогда дети подошли к двери маминой комнаты и постучали.

— Да, что такое? — спросил мамин голос.

— Мама, — начала Бобби, — можно мне разжечь огонь? Я знаю, как это делается!

— Нет, милая, — ответила мама. — Мы не можем топить печь в июне, уголь стоит очень дорого. Если вы замёрзли, пойдите поиграйте в мансарде, так вы сразу же согреетесь.

— Но, мама, нам потребуется совсем немного угля.

— Немного, но всё равно больше, чем мы можем себе позволить, мои утята. Ну, бегите! Я очень занята сегодня!

— Мама теперь всё время занята, — прошептала Филлис Питеру. Тот лишь пожал плечами, ничего не ответив, и задумался.

Мысли недолго тревожили Питера, ведь чердак преобразился в настоящее логово разбойников. Атаманом был, конечно же, Питер. Бобби исполняла сразу несколько ролей: она была правой рукой главы бандитов, а также всей шайкой; кроме того, она стала играть роль родителя Филлис, похищенной и пленённой разбойниками девушки, за которую был незамедлительно уплачен выкуп — горстка конских каштанов.

К чаю дети спустились растрёпанные и разгоряченные, как и подобает горным разбойникам.

Когда Филлис собиралась добавить варенье на кусок хлеба с маслом, мама сказала:

— Варенье или масло, дорогая, но не варенье с маслом. Сейчас мы не можем позволить себе такую безрассудную роскошь.

Филлис молча доела хлеб с маслом, а затем намазала варенье на другой кусок хлеба и съела его. Питер в раздумьях пил слабо заваренный чай.

Вернувшись после чая на чердак, он сказал своим сёстрам:

— У меня есть идея.

— И что за идея? — вежливо поинтересовались девочки.

— Я вам не скажу, — резко ответил Питер.

— О, ну хорошо, — ответила Бобби, а Фил добавила:

— И не надо.

— Девочки, такие торопыги! — заявил Питер.

— А мальчики, значит, нет? — презрительно фыркнула Бобби. — Нам совсем не интересно, что взбрело тебе в голову.

— Вы всё узнаете, когда придёт время, — с неожиданным смирением сказал Питер. — Если бы вы не были так увлечены спором, я бы промолчал о своём благородстве, из-за которого решил не втягивать вас в это. Но теперь я решил вообще не делиться с вами своим планом!

И действительно, прошло какое-то время, прежде чем девочкам удалось уговорить Питера рассказать о своей затее. Но и тогда он поведал совсем немного:

— Единственная причина, по которой я не хотел делиться с вами своей идеей, заключается в том, что она может принести всем нам неприятности. Поэтому мне лучше вас в это не втягивать…

— Если это что-то плохое, то поручи это мне, — сказала Бобби.

— Если вы собрались поступить плохо, то и я с вами! — вмешалась Филлис.

— Нет, — сказал Питер, весьма тронутый этой преданностью. — Это гиблое дело, я намерен сделать его сам. Всё, что я прошу, это не рассказывать маме, когда она спросит, почему меня нет дома.

— Как же мы проболтаемся, если сами ничего не знаем?! — возмутилась Бобби.

— Ладно! — выдохнул Питер, перебирая в руках конские каштаны. — Я доверю вам свою тайну. Я собираюсь сделать что-то такое, что некоторые могут посчитать неправильным, но я всё равно рискну… Если мама спросит вас, где я, скажите, что я играю возле шахт.

— Каких шахт?

— Шахт — и всё.

— Скажи нам хотя бы это, Пит!

— Хорошо, возле угольных шахт. Но об этом — ни слова, даже под угрозой пыток!

— Само собой, — ответила Бобби, — но мне кажется, мы могли бы тебе помочь.

— Если я найду угольную шахту, вы поможете мне перевозить уголь, — пообещал Питер.

— Ну и ладно, не хочешь, не говори! — надулась Филлис.

— Если, конечно, сможешь не проговориться, — поддразнила брата Бобби.

— Я-то уж точно не проговорюсь! — заявил Питер.

Даже в самых строгих семьях между чаем и ужином следовал короткий перерыв. В это время мама обычно писала, а миссис Вайни уходила к себе домой.

Через два дня после того, как Питера осенила его загадочная идея, во время такого перерыва он таинственно поманил девочек рукой.

— Идёмте со мной, — сказал он, — и принесите римскую колесницу.

Римской колесницей они называли старую детскую коляску, которая из-за ненадобности провела годы на чердаке над кухней. Дети смазали её колёса, чтобы она могла катиться бесшумно, как пневматический велосипед, и управлять ей стало легче, чем даже когда она была новая.

— Следуйте за своим бесстрашным главарём! — воскликнул Питер и повёл сестёр вниз по склону к станции.

Над станцией, словно любопытные дети, тянущие шеи, чтобы взглянуть на железную дорогу, сгрудились валуны.

В небольшой впадине между тремя валунами лежала собранная куча сухой ежевики и вереска.

Питер остановился, отбросил хворост мыском ботинка и сказал:

— Вот первый уголь, добытый в шахте Святого Питера. Мы отвезём его домой в колеснице. Отправление должно быть без опозданий! Все заказы наших дорогих клиентов будут исполнены! Для них мы будем укорачивать каждую неровную кучу!

Колесница была заполнена углём. Но потом дети были вынуждены разгружать уголь, потому что даже втроём они не смогли преодолеть возникший ни их пути холм.

Питер тянул колесницу спереди, как лошадь, а девочки толкали её сзади.

Им пришлось совершить три поездки, прежде чем уголь из шахты Питера пополнил мамин запас угля в подвале.

После этого Питер вновь оставил девочек одних. Через какое-то время он вернулся весь перепачканный в угле, с таинственным блеском в глазах.

— Я был на собственной угольной шахте, — сказал он. — Завтра вечером мы ещё принесём домой чёрные бриллианты в колеснице.

Через неделю миссис Вайни с удивлением отметила в разговоре с мамой детей, как невероятно долго не расходуется последняя партия угля.

Услышав это, дети, которые тогда находились на лестнице, принялись обнимать друг друга, едва сдерживая хохот. К тому времени они уже совсем позабыли, что поначалу Питера терзали сомнения в том, хорошей ли идеей была добыча угля.

Всё закончилось одной ночью, когда начальник станции надел свои бесшумные, мягкие сандалии — он носил их летом во время отдыха на пляже — и прокрался в них во двор, где, подобно Содому и Гоморре, высилась отмеченная белой полосой чёрная куча угля. Он затаился в тени отцепленного вагона с маленькой трубой, на котором было написано:

Г. Н. и С. Р.

34576.

Незамедлительно вернуть к запасным путям «Белый вереск».

Начальник станции стал выжидать свою добычу, как кот у мышиной норы. На самом верху кучи шуршало и копошилось небольшое, тёмное существо.

Он подобрался ближе, поднял руку и в нужный момент крепко схватил существо за воротник. Добычей начальника станции оказался не кто иной, как Питер, в дрожащих руках которого была плотницкая сумка, полная угля.

— Наконец-то я поймал тебя, воришка! — вскричал начальник станции.

— Я не вор! — возразил Питер так твёрдо, как только мог в его положении. — Я шахтёр.

— Эти сказки будешь рассказывать морским пехотинцам, когда я передам тебя им в руки, — сказал начальник станции.

— Но это правда, и я могу повторить свои слова кому угодно, — сказал Питер.

— Как же! — проговорил начальник станции, крепко держа его за шиворот. — Пойдёшь со мной на станцию, а пока что б ни звука от тебя не было, негодник!

— Только не это! — послышался из темноты полный отчаяния детский голосок, который явно принадлежал не Питеру.

— Только не в полицию! — раздался ещё один голос из темноты.

— Пока мы пойдём на станцию, а там посмотрим, — сказал начальник станции. — Значит, у нас тут целая шайка? И сколько вас?

— Только мы, — хором ответили Бобби и Филлис, выходя из тени грузового вагона с надписью «Угольная шахта Стейвли», под которой мелом были выведены слова: «Требуется на путь № 1».

— Зачем вы за мной шпионили?! — сердито спросил Питер.

— Следить за тобой надо было раньше! — ответил начальник станции. — А теперь пришло время принять меры. Следуйте все за мной!

— Прошу, не надо! — взмолилась Бобби. — Не могли бы вы решить прямо сейчас, как с нами поступить? Мы с сестрой виноваты не меньше Питера. Мы помогали отвозить уголь, хотя знали, откуда он.

— Ничего вы не знали, — возразил Питер.

— Мы всё знали, — продолжала настаивать Бобби. — Знали с самого начала. Мы только делали вид, что не знаем, мы решили тебе подыграть.

Чаша терпения Питера была переполнена. Он добывал уголь в этих кучах, рубил его, а теперь его с позором схватили, и вдобавок ко всему выяснилось, что сёстры ему «подыгрывали»!

— Можете отпустить меня! — сказал он начальнику станции. — Я не сбегу.

Мужчина ослабил хватку, достал спичку и чиркнул по ней, а после при слабом свете стал рассматривать лица детей.

— Да я вас знаю! — проговорил он. — Вы живёте в доме под названием «Три трубы». Обычно вы такие ухоженные, нарядные. Может, поведаете мне, что заставило вас совершить подобный проступок? Разве вы никогда не были в церкви и не слушали заповедей про то, что воровать грешно? — Теперь он говорил гораздо мягче.

— Я понятия не имел, что это было воровство, — признался Питер. — Я был почти уверен, что это не так. Я подумал, что если бы я взял уголь с поверхности, то тогда это была бы кража, а если я беру уголь из середины, то я его добываю своим трудом. Вам понадобится тысяча лет, чтобы сжечь весь этот уголь и добраться до середины!

— Всё не совсем так. Но ответь мне, ты сделал это ради забавы?

— Да в чём же здесь забава, когда приходится тащить в гору такую груду угля! — возмущённо ответил Питер.

— Тогда зачем? — Голос начальника станции стал настолько добрым, что Питер решил рассказать ему правду.

— Помните, недавно испортилась погода, было холодно и шёл дождь? Тогда мама сказала, что мы слишком бедны, чтобы переводить уголь летом. Но в нашем прежнем доме мы всегда топили печи, когда было холодно…

— Простите нас! — взмолилась Бобби еле слышным шёпотом.

— Что ж, — начальник станции задумчиво потирал подбородок, — я скажу вам, что сделаю. Сейчас я отпущу вас с предупреждением. Запомните, молодые люди: воровство есть воровство — и не важно, где вы берёте уголь, он вам не принадлежит. А теперь бегите домой.

— Неужели вы нас не накажете? Вы такой добрый! — порывисто воскликнул Питер.

— Да, вы просто чудо! — подхватила Бобби.

— Просто душка! — добавила Филлис.

— Ну будет вам, — отмахнулся начальник станции.

И на этом они расстались.

— Я с вами не разговариваю, — сказал Питер сёстрам, когда они втроём забрались на холм. — Шпионы и предатели — вот вы кто!

Но девочки были слишком рады, что Питер сейчас с ними, на свободе, и что они направляются к «Трём Трубам», а не в полицейский участок. Поэтому они не стали придавать значение его обидным словам.

— Мы же признались, что виноваты не меньше, чем ты, — осторожно заметила Бобби.

— Но ведь это неправда.

— Мы бы повторили свои слова даже в суде перед судьями, — сказала Филлис. — Не злись на нас, Питер. Это не наша вина, что твои секреты так легко раскрыть. — Она взяла брата под руку, и он не стал возражать.

— Одно радует, что в погребе ещё много угля, — проговорил Питер.

— Ой, не напоминай! — воскликнула Бобби. — Тут нечем гордиться.

— Знаете, — сказал Питер, собравшись с духом, — я даже сейчас не уверен, что добыча полезных ископаемых является преступлением.

Но девочки были совершенно уверены в ином. Кроме того, они не сомневались, что в глубине души Питер думает точно так же.