Сказка про Федота-Идиота и Ивана-Дурака

Эдгард Зайцев, 2019

Бывают ли сказки для взрослых? Да! ⠀ Читать себе сказку – это повод вспомнить, что самым великим исследователем является ребёнок! Только ребёнок так пытлив, так внимателен, так остро восприимчив к добру и злу, правде и лжи, вере и неверию. Ребёнок внутри вас всегда жаждет нового. Ребёнку всё-всё интересно! Я представляю вам свою новую книгу – это сказка для взрослых детей. Сказка про Федота-идиота и Ивана-дурака. Это сказка о жизни и выживании, о любви к себе и поиске похвалы, о принятии мира таким, каков он есть, и боязни, что «не получится». Куда заводит путь идиота, который постоянно бежит от себя? И к чему приводит путь дурака, который, по-своему определению, мир видит многомерно, стоит около света, солнца, Бога? Читайте сказку. Узнавайте себя. Осмысливайте. Осознавайте. И просто наслаждайтесь – смейтесь, удивляйтесь вместе с героями. Смакуйте чудесный, настоящий, вкусный русский язык, которым написана эта сказка. ⠀ Доставьте себе это удовольствие!

Часть первая

Глава первая

Не отвергни меня во время старости; когда будет оскудевать сила моя, не оставь меня.

Псалтирь 70.9

Как бы оно было дальше — одному Богу известно. Возможно и доживал бы Царь-батюшка в делах своих царских до конца дней, горя не зная. И сыновья росли бы, не ведая печали, гуляя по полям ромашковым с девицами красными, рыбача и в лапту играя с простым людом.

Да только оказия приключилась вдруг в час неурочный, чего и не ожидал никто, даже сам Его Величество. Влюбился Царь! Влюбился как мальчишка, как отрок бестолковый, как в первый раз! До одурения, до бессонных ночей, до тоски вселенской в душе.

Было Государю на тот момент годков-то ужо почти шесть десятков, да знамо дело — любви все возрасты покорны.

Поехать ему пришлось как-то по делам шибко важным в соседское царство-государство: распри чинить соседи надумали, охальничать да озорничать на границе. Не особо доверяя дипломатам своим, решил Государь самолично нагрянуть во владения соседские, дабы уличить их грозно в нарушении норм да отношений договорённых.

По приезду провели гостя во дворец к Царю тамошнему, усадили за стол с яствами и угощать стали. Такими гостеприимными вражины оказались, что у Царя и запал пропадать начал, и речи свои гневные заготовленные растворяться в голове стали, как воск в купели.

А тут и правитель тамошний вышел — Царь Банифаций. Со стражниками, с дипломатами своими, и с прочей челядью.

Да только не замечал их гость. Рядом с Банифацием узрел наш Царь-батюшка девицу красы неописуемой. Шла она очи потупив, тонкими пальцами ожерелье перебирая, ступая мягко и с достоинством, как и подобает монаршей наследнице.

Покраснел Царь до кончиков короны, засмущался, да так засуетился, что и забыл — зачем визит нанёс.

— Ну, здорово, соседушка, зачем пожаловал?! — спрашивает Банифаций подобострастно.

— И вам не хворать! — отвечает Царь Пантелеймон, а самого уж от волнения колотить начинает так, что держаться сил нет, все дерзкие слова, заранее приготовленные, улетучились, нелепыми показались и неуместными.

— Вот, мимо проезжал, да решил навестить, у старого друга погостить!

Банифаций бровью повёл настороженно, хмыкнул. Друзьями-то они сроду небыли. И предки их вечно враждовали. А тут на тебе — «старого друга»!

— Лукавишь, Пантелеймонушка, — говорит Банифаций с усмешкою ехидной, — ой, лукавишь!

— Отчего ж такое недоверие, соседушка? — через силу улыбается Пантелеймон, — годы идут, мы меняемся, переосмысливаем жизнь нашу грешную… Я вот как-то сидел, думку думал, и смурно мне вдруг стало — сколько мы времени на тяжбы да ссоры всякие тратим! Вместо того, что радовать друг друга общением добрым и подарками всякими.

Говорит он так, а сам с юной девы глаз не сводит. А та мельком на него взглянула, да лишь зевнула в ладошку.

— И то правда, — соглашается Банифаций, — чего ссориться?! Жить с соседом не в ладу, все равно, что быть в аду. Вот только мою Клеверную пустошь отдай, что на границе нашей, и за мировую сядем!

— Побойся Бога! — возмущается Пантелеймон, — Клеверная пустошь всегда нашей была, её ещё мой дед у твоего в карты выиграл!

— Жулик был твой дед, поэтому и выиграл! — железным голосом отвечает Банифаций.

И тут красна девица как засмеётся. Видно забавными ей показались слова сии. А смех у неё такой озорной, звонкий, такой по-детски искренний, что все вокруг сразу улыбаться начали.

У Пантелеймона аж дыхание перехватило. Впился он взглядом в лицо девицы, в щёчки её румяные, в ямочки на этих щёчках, в уста сахарные — глаз оторвать не может.

А Банифаций заметил это и говорит миролюбиво:

— Вот, знакомься — дочь моя, наследница Агнесса!

Наследница глазками на гостя стрельнула и снова взор потупила. А ямочки на щёчках и цвет их розовый так и остались.

Пантелеймон задышал тяжело, закашлялся, пятернёй грудину почесал и вдруг говорит:

— Да Бог с ней, с Пустошью Клеверной, Банифацушка! Что ни говори, а худой мир лучше доброй ссоры! Забирай её себе, от меня разве ж убудет?

Банифаций очи прищурил, голову набок склонил и смотрит с недоверием на Пантелеймона — аль разыгрывает?! Али задумал чего?! Потом по сторонам посмотрел и одним движением руки приказал удалиться всем. Принцесса тоже покорно вышла следом за приближёнными.

А как одни они остались, подошёл Банифаций к гостю и спрашивает прямо:

— А что за Пустошь потребуешь? Я же чувствую, что не просто так ты на попятную пошёл! Мы же целый век за неё бьёмся, а ты в одну минуту — раз и нате, забирайте!

Вздохнул Пантелеймон глубоко, собрался с духом и говорит:

— Правда твоя, сосед, жалко Пустошь, да я сейчас в таких чувствах смятенных, что и весь мир готов отдать, и всё на свете!

Напрягся Банифаций, нахмурился.

— Говори!

— Люба мне дочь твоя, Банифацушка! Вон какая красавица выросла! Она как вошла, я чуть речи не лишился, сердце из груди выскакивает! Даже не знал, не ведал, что так бывает. И по молодости такое не чувствовал, а тут — на тебе! В общем, влюбился я, Банифаций! Отдай мне в жёны Агнессу! Я тебе не только Клеверную пустошь, я тебе в придачу три табуна коней самых лучших подарю и золотую карету!

— Побойся Бога, Пантелеймон! Развалина ты старая! На исходе лет рехнулся что ли! Тебе сколько годков-то?! Моя наследница только жить начинает, чиста и непорочна, к чему мне её замуж отдавать за невесть кого, когда там ужо очередь выстраивается из принцев заморских! Через год, как восемнадцать ей исполнится — отдам её замуж за самого достойного!

Сказал он так, отвернулся и добавил вполголоса:

— А Клеверную Пустошь я у тебя и так отберу!

— Накося выкуси! — вспылил Пантелеймон, а потом уже посмирнее: — Послушай, Банифаций, я — самый достойный, поскольку царством-государством владею! Я твою дочь своей женой, царицей сделаю, всё по закону! Подумай! Мы же по-родственному и объединить свои государства можем, это ж, представляешь, какие возможности?! Тебе какая разница за кого её отдавать?!

— Иди с Богом, сосед! Уходи, по-хорошему прошу, не доводи до греха! — Не видать тебе Агнессы моей! В зеркало посмотри, на тебе морщин больше, чем лошадей в твоём табуне!

И распахнул двери перед гостем.

* * *

В гневе вернулся Пантелеймон домой.

Закрылся у себя в опочивальне и пил горькую. Потом посуду бил в ярости и крушил всё подряд, что под руку попадётся. Подходил к зеркалам своим, смотрелся долго, всматривался и так, и эдак да повторял зло:

— Морщин — как лошадей в табуне! Развалина старая!!! О-о-о, горе мне! Что делать, что делать мне грешному?!!!

Долго ли так убивался Монарх — незнамо, да только стенания его услышал старый слуга Порфирий. Постоял Порфирий по ту сторону дверей, прислушался, головой скорбно покачал, а потом смелости набрался и постучался.

В ярости распахнул Пантелеймон двери опочивальни.

— Чего тебе, холоп?! Назови мне хоть одну весомую причину, по которой ты посмел беспокоить меня и я не отрублю тебе твою дерзкую голову!

Ни один мускул не дрогнул на лице слуги царского. Помолчал он, вздохнул тяжко и отвечает:

— Не вели казнить, Государь, вели слово молвить! Был я твоим слугой верным, им и останусь до конца дней своих! И кто как не я, батюшка мой, выслушает тебя?! Кто как не я совет даст?! Поскольку пожил я и повидал много на своём веку, я ещё твоего папеньку нянчил, и мудростью меня Бог одарил.

Заходили желваки на скулах разъярённого Царя, брови сгустились, зубы заскрипели. Но как ни свиреп был, а сдержался он, прошёл в свои покои, а двери оставил открытыми: входи, мол.

Вошёл слуга старый, двери прикрыл от глаз чужих, стулья поднял с пола, осколки посуды собрал.

А Пантелеймон присел на краешек кровати своей из красного дерева и смотрел на него в ожидании. И было видно, что усмиряет он пыл свой внешне, да только внутри ещё огонь пламенем пылает.

— Горе мне! Влюбился я, Порфирьюшка! Места себе не нахожу! Не знаю, что делать!

Замер Порфирий, подумал мгновение и подошёл ближе.

— Отчего ж горе, Царь-батюшка? С каких это пор любовь горькою стала?! Разве есть на земле что-то, что сравнится с любовью по сладости своей и радостью сейчастия? И времени со дня кончины матушки нашей Царицы прошло достаточно, полно скорбеть, пора и о счастии подумать! Достоин ты его!

— Да не оспорю я слова твои, слуга мой верный, а горе-то в том, что влюбился я в красну девицу, которая мне в дщери годится! Вот как!

— И в том какая печаль, Государь мой, — отвечает Порфирий, — не в старую бабку же влюбляться, понятное дело — красна девица на то и рождена, чтобы покорять сердца наши красотой да молодостью своей.

— Да ты ж посмотри на меня! — Вскочил Пантелеймон, яростно подвинул к себе осколок зеркала, — стар я, Порфирьюшка! Древний да ветхий, весь морщинами изрытый!

— Кто ж тебе такое сказал, Царь-батюшка?! И у старости свои страсти! Старое дерево скрипит да не ломается!

— Спасибочки, утешил! — язвительно морщится Пантелеймон, — вот деревом меня ещё никто не называл.

— Полноте гневаться, Государь! — говорит слуга, — уж я-то знаю какое сердце у тебя горячее, какой нрав добродушный и какая душа широкая. А морщины твои — следы от улыбки твоей доброй.

— Ой, льстееец… — улыбнулся Царь, — а ведь всё равно, Порфирьюшка, как ни крути, а годы-то со счетов не сбросить.

Помолчал Порфирий, подумал немного, потом встал, двери плотнее прикрыл и подошёл ближе.

— Вот что я тебе скажу, Царь-государь: вижу, вижу всерьёз ты чувства свои кажешь, сердце не обманешь… Неужто до такой степени стоит эта красна девица твоего вожделения?! Неужто забыть-таки невозможно? А может отвлечься чем? На охоту, на рыбалку, на кулачные бои пойдём! Переоденемся в крестьян и пойдём.

— Правда твоя, Порфирий, серьёзны чувства мои. И никакими рыбалками и охотами не отринуть меня от мыслей моих греховных. Люба мне эта девица, и жизнь без неё не мила мне боле!

— Тогда слушай, Государь. На свете чудес очень много, чего только не придумают люди! Есть и нерукотворные чудеса неведомо кем сотворенные. Но вот, говорят, есть на свете чудо непостижимое для ума нашего — яблочко молодильное!..

— Боюсь я чар колдовских да сил тёмных! — отмахивается испуганно Пантелеймон, — не к добру это всё!

— Отчего же не к добру? Это как посмотреть. Тут, Царь-батюшка, любые средства хороши!..

— Нет, нет! Даже не заикайся! Боюсь я!!!

Тогда Порфирий поднёс к лицу Государя осколок зеркала и спрашивает:

— Так ты на юной деве жениться хочешь, или нет?!

Закручинился Царь пуще прежнего, скуксился, отбросил зеркало и застонал нервно:

— Ох, доведёшь ты меня до сумасшествия! Ладно, так и быть, давай — сказывай, где это яблочко молодильное найти?!..

* * *

— Эй, сыновья мои любимые! Где вы?!

— Здесь мы, батюшка!

— Туточки мы!..

Утром спозаранку, чуть рассвет забрезжил, постучал Царь в спаленки к детям своим…

Сам-то он глаз не сомкнул всю ноченьку, думку думал тяжкую, решался на дело рисковое, важное для него. Одно дело пойти туда, не знаю куда, и добыть яблоко колдовское, а другое дело — кого послать?! Перебирал он в мыслях своих людей верных и преданных, всех подданных — богатырей ратных, мужей учёных, работный люд и прочих. И чем больше думал, тем больше понимал, что и послать-то некого. Не доверить им такое. Да и стыдно. Что узнает один, про то прознает и весь народ. Смеху не оберёшься.

И тут в голову ему пришла шальная мысль — а не послать ли кого-то из сыновей на дело это колдовское нечистое?! Федота, например. А что, он парень зрелый, косая сажень в плечах, и умом вроде Господь одарил. Объяснить ему, что к чему, родной ведь — должен проникнуться, понять.

Сковало грудину у Пантелеймона от мыслей этих, череп сдавило: жалко кровинушку посылать незнамо куда, да боле всего себя жалче — любовь штука коварная, опутала путами невидимыми по рукам и ногам!

«А ну как не справится?! — размышляет Царь, — Федот хоть и головастый, да уж больно мнительный, осторожный… Вот Иван, к примеру, хоть и молод, да удалью поделиться с кем хошь может, рисковый, бесшабашный, такой не то что яблоко — всю яблоню с корнем притащит!»

И чем больше думал Пантелеймон, тем больше приходил к решению, что послать-то надо обоих!

… — Вот что, сыновья мои дорогие, присаживайтесь поудобнее — я сейчас вам кое-что страшное говорить буду. А то ну как упадёте.

— Не могу я сидеть, пока ты, батюшка стоишь, — говорит Федот.

А Иван завалился на трон царский, да ещё и ноги на подлокотник закинул — ох, и дерзок, плут эдакий!

Посмотрел на них Царь, и тоже присел на краешек скамьи.

— Давай, говори свою страшилку, жуть как интересно! — улыбается Иван.

Федот на брата посмотрел с укоризной, головой покачал, да ничего не сказал, вздохнул только.

— Взрослые вы у меня, — печально молвит Пантелеймон, — жанить скоро вас надо будет, эээх! Невесту себе не присмотрел, Федотка?! А?

— Не, — покраснел Федот, — рано мне ишшо жаниться!

— А я присмотрел! — хвастает Иван, — Авдонька, али Анфиска, а может даже Варварушка, али Татьянушка! Они все красивые, я даже не знаю… И это только те, в которых вчера влюбился!

— Вот ты дурень, — говорит Федот, разве ж это так делается?! Кто ж так влюбляется? Сначала же надо определиться, на одной остановиться, с родителями её познакомиться, о приданом узнать, дом построить, а потом уж и сватов засылать! Да, батюшка?

— Эхе-хе, — только и сказал Пантелеймон в ответ.

— Не хочу сватов, — улыбается Иван, — сам хочу! Через балкон залезу ночью и украду!

Федот опять языком поцокал с осуждением и глаза закатил к потолку, мол — дурень же, что с него взять!

— Вот, дети мои, об этом и речь пойдёт, — облегчённо оживился Царь, тема-то сама собой в нужное русло легла, — много годков ужо прошло со дня смерти матушки вашей, земля ей пухом, царствие ей небесное… А я-то между прочим не старый ишшо… Вопчим, царевичи мои, жаниться я надумал! Влюбился намедни в девицу одну, мочи нет! Простите, что принял решение, не посоветовавшись с вами, но меня всё равно не переубедить: решил, значит решил!

— Ой! — округлил глаза Федот.

— Ух-ты! — разлыбился Иван, — Урррааа, батюшка женится! Вот погуляеееем!

— Ну, как бы поздравляем! — робко говорит Федот, — ты, батюшка, жаних завидный, царство-государство богатое, да и внешностью Бог не обидел — выглядишь от силы на тридцать три!

— Спасибо на добром слове, Федотка, токма зеркала не обманешь! А я вот по этому вопросу вас и позвал. Думаю, что избранница моя согласилась бы со мной под венец пойти, ежели я бы помоложе был…

— Да не старый ты вовсе…

— Молчи, Федот! Невеста-то моя — даже моложе тебя будет, во как! В этом-то и прамблема! Разница в годах у нас больно великоватая.

— Делаааа!.. — сдвинул шапку на глаза Иван.

Пантелеймон покраснел немного, засмущался, но взял себя в руки.

— Но оказывается, соколики мои, прамблему-то эту решить можно! Хоть энто и трудно очень…

— Костьми ляжем, батюшка, но поможем, как бы не было трудно! — торжественно говорит Федот. У него аж голос сел от волнения.

— Все трудности решаемы, ежели только захотеть! — заявляет вдруг Иван весело, — поскольку трудности энти существуют у нас в голове! Во как! А в мире их нет! Совсем. И ежели мы чего-то пожелаем, то и получить это завсегда сможем!

Царь посмотрел на сыновей с умилением и сказал:

— Вопчим, как бы то ни было, а жаниться я смогу!

— Но на другой? Постарше? — предположил Федот.

— Или подождать, пока та постареет! — снова смеётся Иван.

— Э-э-э, довольно изгаляться над батюшкой, повесы! Дело-то очень уж сурьёзное. Слушайте! Есть где-то на свете средство одно, для того чтобы любому человеку моложе сделаться — яблоко молодильное. Кто его съест, тот сразу юным сделается, красивым и без морщин всяких!

— Да ладно! — раскрыл рот Федот.

— У нас энтих яблочек — полный сад, — зевает Иван, — я кажный день их ем и ни одной морщины! А уж малина какаяяяяя!..

— Вот дурень! — только и сказал Федот.

Глава вторая

Но праведник будет крепко держаться пути своего, и чистый руками будет больше и больше утверждаться.

Иов 17.9

Недолго братья думали. Этим же днём собрали провианту на дорогу, выбрали лучших коней царских и пошли на благословление к батюшке.

— Я даже не ведаю — в какую сторону вам идти, какими путями-дорогами, — печально говорит им Царь, — но я верю в вас, ибо растил вас верными, да почитающими родителя своего. Найдите, сыновья мои любезные, яблочко молодильное, может ценой тягот и лишений, ценой риска и испытаний, но только не ценой жизни вашей. К чему мне тогда молодость, коли в жертву детей своих отдам?!

— Всё будет хорошо, батюшка! — успокаивает его Федот.

— Не, не будет! Всё уже́ хорошо! — не соглашается Иван. Вечно он со своими премудростями…

Смахнул Пантелеймон слезу со щеки и сказал:

— В добрый путь, дети! Только помните: времени у вас — ровно один год! Коли в этот срок не уложитесь — не будет нужды в яблочке том.

Вскочили братья на коней и поскакали, куда глаза глядят.

* * *

А как выехали они за владения стольного града царства своего, Федот и говорит:

— Послушай, Ивашка, умные слова мои: думается мне, что отправиться на поиски яблока этого нам лучше порознь — так шансы найти его вдвое вырастут. Али не прав я?!

Почесал макушку Иван и отвечает:

— Так-то оно так, а вот нянька моя старая как-то сказала: хочешь идти быстрее — иди один, хочешь уйти дальше — иди вместе!

— Нашёл, кого слушать! — возмущается Федот, — я старше тебя, поэтому слушайся меня! Видишь — две дороги, ты иди по правой, ну а я — по левой. И не вздумай за мной ехать! Прощай! Через год встретимся!

Пришпорил коня Федот Царевич и был таков.

Иван подумал-подумал, подождал немного и поехал следом.

И не потому, что назло, а потому что переживал за брата своего: а ну как что случится с Федотом, а его рядом нет.

А Федот скачет мимо сёл, мимо деревень — одухотворённый, радостный — он же на подвиг ратный едет, для батюшки родимого старается! Наконец-то настоящее, достойное дело появилось в его жизни, пришло время испытать себя, доказать каков он!

Потом думает Федот: «Ой, а может я и скачу-то не в ту сторону, и узнать бы пора у кого-нибудь — где искать яблочко то молодильное?!»

А тут и прохожий мимо шествует — старец седобородый, идет на клюку опирается, пот со лба смахивает. Видно, что тоже не из здешних мест он, что долгий путь держит.

— Эй, старик, постой! — кричит ему Федот, — отвечай мне: не слышал ли ты где найти сад с яблоками молодильными? Ведаешь ли что об этом?

Остановился странник, посмотрел из-под руки на всадника и отвечает:

— Здравствуй, добрый молодец!

— Федот Царевич я, а не добрый молодец! — важно говорит Федот.

— Будь по-твоему, у тебя ж на лбу не написано…

Хотел было Федот старика плетью стегнуть по спине за дерзость его, да подумал — а вдруг он знает чего про яблоки-то!

— Отвечай!

— Скажу, что знаю, только не угостишь ли меня сначала лепёшкой да глотком воды, я три дня и три ночи не ел.

— Ох, и непочтительный ты, — рассердился Федот, — у меня дорога дальняя, самому провиант нужнее. Ты давай говори, что знаешь, а не то плетей получишь!

Вздохнул старик.

— Правда твоя, царевич, есть на свете такой сад, и есть в нём яблоки молодильные. Это я ещё от своего деда слыхивал. Да только если бы знал, где он этот сад — не был бы я стариком немощным, а был бы юношей статным. Так-то вот.

— Значит прав батюшка — есть-таки яблоки такие! А уж ежели есть, то найду во что бы то ни стало! — радостно восклицает Федот. А потом говорит старику:

— Иди к Царю Пантелеймону и передай от меня весточку, что, мол, Федот уже на пути к яблоневому саду, что добудет обязательно яблочко для него!

И поскакал дальше.

Скачет-скачет, уже и поселения людские закончились, и сумерки надвигаются, Федота сомнения стали одолевать всё больше и больше — туда ли путь держать надо?! И людей вокруг не видать, спросить не у кого. Глядь — путник идёт, присмотрелся Федот — женщина пожилая, платок на глаза, сарафан заношенный, на солнце выцветший, да лапти дырявые.

— Эй, бабка, остановись! — велит ей Федот, — коли русский язык понимаешь и не глухонемая — отвечай: слышала ли ты про сад яблоневый, в котором молодильные яблочки растут?

Старушка из-под платка Федота осмотрела и отвечает:

— Слышала, как не слышать. Я ещё девочкой была, мой дед сказывал, что есть такой сад.

— Это хорошо! — радуется Федот.

— А ещё он сказывал, что яблочек тех только глупец искать будет, — продолжает женщина, — поскольку жить надо в своём возрасте, проживать свои годы достойно, ибо в любом возрасте свои радости есть!

— Это ужо не твоего ума дело! — говорит Федот, — мне твои советы без надобности! Лучше скажи, в какой стороне искать сад этот с яблоками молодильными?

— Ехать надо прямо на Восток, — изрекает женщина, — до самого края земли, а там и поспрашивать у людей добрых.

— Значит я правильно еду! — гордо заявляет Федот, — ступай, бабка и выполни мой приказ: придёшь во дворец к Царю Пантелеймону и скажешь, что, мол, Федот Царевич уже на пути к молодильному яблочку и скоро его добудет!

— А не угостишь ли меня лепёшкой чёрствой да глотком воды, — просит женщина, — у меня три дня и три ночи маковой росинки во рту не было.

— Иди ужо, старая, поспешай, а не то плетей получишь!

Старушка испуганно перекрестилась и пошла прочь.

А Федот довольный дальше поскакал.

Где-то в перелеске на ночлег остановился, лепёшек, в дорогу собранных, откушал. А утром рано снова в путь пустился.

Долго ли коротко, скакал Федот, добрался он до огромной бурлящей реки. Широка река, а моста не видно. Растерялся Федот: вплавь-то никак — уж больно неукротимо течение. Вдруг, глядь — паром из брёвен, а рядом паромщик — парнишка молодой.

— Эй, юноша, ну-ка переправь меня на тот берег! — приказывает Федот.

Переправил паромщик Федота и коня его через реку и говорит:

— Я три дня и три ночи ничего не ел, не угостишь ли меня за труды мои хоть какой лепёшкой да глотком чистой водицы!

— Ох и нагловатый ты, отрок! — отвечает Федот, — да ты знаешь кто я такой?

— Ты — мой пассажир, — отвечает юноша.

— Ах ты, холоп дерзкий! — возмущается Федот, — твоё счастье, что некогда мне, а не то я бы тебе плетей всыпал!

И поскакал дальше.

* * *

А Иван, между тем, по той же дороге следом ехал. Да отстал он от Федота намного, потому как оказия с ним приключилась. Встретил он на пути старца немощного, который с голода и усталости уже силы терял последние.

— Здравствуй, дедушка! — говорит Иван, — куда путь держишь?

— Здравствуй, добрый молодец! Иду я к царю Пантелеймону, по поручению сына его, сказать, что, мол, Царевич уже на пути к саду с молодильными яблочками.

— Ну и дела! — удивляется Иван, — садись ко мне на коня, я тебя до стольного града доброшу.

Взобрался старец на коня к Ивану, и поскакали они в царство-государство царя Пантелеймона. А как до городских ворот доехали, старик спешился, а Иван его лепёшкой угостил на прощанье.

Тут старик и говорит:

— Благодарствую тебе, добрый молодец! Вот тебе за доброту твою кисет с зерном, авось и пригодится в дороге.

Подивился Иван, взял подарочек и поскакал обратно.

Скачет-скачет, в чисто поле выехал, а навстречу женщина старенькая бредёт, еле ноги передвигает от усталости.

— Здравствуй, бабушка! Куда путь держишь?

— Здравствуй, касатик! Иду я к царю Пантелеймону, по поручению сына его, сказать, что, мол, Царевич уже дорогу узнал к саду с молодильными яблочками.

— Хм, чудно! — дивится Иван, — давай я тебя до ворот стольного града довезу, вижу — обессилела ты совсем.

Помог Иван женщине на коня взобраться и довёз её до столицы. А как подъехали, угостил он её лепёшкой да водицей чистой.

— Ох, спаси тебя Бог! — благодарит его старушка, — вот тебе маленькая баночка мёда, авось в дороге пригодится.

— Зачем же спасать меня? В порядке я, — рассмеялся Иван. — А за дар твой благодарю.

Сказал так Иван и поскакал обратно.

Скачет-скачет, подъезжает к реке широкой. Река бурная, неукротимая. Как на тот берег перебраться — непонятно.

Видит — паромщик молодой сидит на камне, а у берега паром на волне болтается.

— Здравствуй, юноша! — приветствует его Иван, — переправь меня на тот берег!

— Я бы с радостью, да сил нет, три дня и три ночи не ел ничего, — отвечает печально паромщик.

Достал Иван снеди всякой, накормил-напоил юношу, а потом взобрались на паром и переправились на другой берег.

— Благодарю тебе, паромщик! — радуется Иван.

— И тебе удачи да радости, добрый человек! — отвечает юноша, — счастливого пути! Вот, прими от меня на память подарочек небольшой, — и протягивает камушек прозрачный, — это непростой камень, это подарок русалки, волшебную силу он имеет, жаль только — не ведаю я о его силе. Бери, авось пригодится!

И пустился Иван дальше в путь-дорогу.

Глава третья

Волшебство — это вера в себя. И когда это у тебя удаётся, то удаётся и всё остальное!

Гёте

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Скакал Федот три дня и три ночи, устал очень, провиант на исходе, а водица, припасённая в дорогу, совсем закончилась. А солнце высоко, вокруг ни души. Страшновато стало Федоту: «Ой, не сгинуть бы невзначай, а помирать жуть как не хочется — молод ещё!». У дороги холм стоит высоченный, поддал Федот коню шпор и взобрался на вершину холма этого. Осмотрелся, кругом поля бескрайние, да пригорки, не видать ни села, ни души живой.

Сник Федот, с коня сполз, сел у ног его и заплакал с горя.

«Заплутал видно, куда дальше ехать? И спросить не у кого!».

Печалился-печалился да и уснул с тоски.

И снится ему сон, будто батюшка его говорит: «Эх, Федотка, не добыл ты мне яблочка, плохой ты сын! А Ивашка добудет!»

— Неееет! — закричал Федот в страхе и проснулся.

Глядь — а рядом он стоит — Ивашка!

— Ты откуда взялся?! — спрашивает Федот.

— Оттуда! — машет Иван в сторону дороги.

— Следишь за мной, что ли? Ждёшь, когда я молодильное яблочко найду, а потом скажешь батюшке, что вместе нашли? Али того хуже — украдёшь его у меня и скажешь, что это ты нашёл?

— Не, — улыбается Иван, — я за компанию поехал, мне интересно просто! Заодно и мир посмотрю! А яблочко батюшке ни к чему, колдовство разве до добра доведёт?

— Не умничай, не твоего ума это дело! — возмутился Федот, — молоко на губах не обсохло, а туда же! Батюшке жанится надо!

— А мне думается, для женитьбы любовь нужна, а не яблочки! — вздыхает Иван.

— Да что ты понимаешь!.. Дай-ка лучше водицы, мочи нету как пить охота!..

Попил Федот воды, повеселел немного и говорит:

— Да, дураком на свете жить — ни о чём не тужить! Езжай-ка Ивашка домой, а я на подвиги поехал! Это дело для настоящих мужчин!

— А можно я хоть краем глаза, издали посмотрю на твои подвиги, братец! — просит Иван, — я не стану тебе мешать, слово даю! Я просто жуть как люблю такие приключения!

— Эээх, дурень… Ну ладно, езжай поодаль, но не встревай, я сам яблочко молодильное добуду! Дай-ка мне ишшо лепёшку свою, мне же силы для подвигов копить надо!..

И поехали братья дальше. Вдвоём-то веселее, хоть Иван и поодаль едет.

Скачут-скачут, только три версты проскакали — на горизонте всадники показались.

— Вот хорошо, люди навстречу едут! — радуется Федот, — сейчас дорогу спрошу.

Всадники ближе подъехали, окружили Федота и спрашивают:

— Ты кто такой, куда путь держишь?

— Я Федот, царя Пантелеймона сын! — гордо отвечает Федот, — а куда я путь держу — не ваше дело! Вы лучше дорогу мне до города покажите!

— Вот нам подвезло, так подвезло! — загалдели всадники, — хватай его братцы!

Набросились они на Федота, руки заломили, и мешок на голову набросили.

— Вы кто?! Как вы смеете!!! — орёт из мешка Федот.

— Мы лихие разбойнички! — отвечают всадники, — как думаешь, сколько Пантелеймон за тебя выкупа даст?!

А тут и Иван подъехал. Видит — нехорошие дела творятся, да поздно — пленили Федота.

— Что ж вы братцы делаете? — спрашивает он разбойников.

— Вот, хорошую добычу поймали, а тебе-то что?

— Мешок золота, наверное, за него хотите взять?

— Может и мешок, а тебе какое дело?

— Мешок хорошо, но можно же и два попросить: я ж тоже сын царя Пантелеймона, пакуйте меня в мешок!

— Вот ты дурень!!! — кричит из мешка Федот.

Разбойники переглянулись, и давай Ивана в мешок засовывать.

Потом обоих через седло перекинули и поскакали в своё разбойничье логово.

К ночи прискакали. Бросили добычу в сарай и стали решать — кого к царю послать за выкупом. Думали-думали да так и не надумали, решили до утра подождать.

После полуночи, когда все громко храпели, да постанывали во сне, вспомнил Иван про подарки, что по дороге получил. Вытащил он из кармана кисет с зерном, нашарил в мешке крохотную дырочку и стал туда зёрна просыпать. Набежали голодные мыши и давай грызть мешок, думая, что он зёрнами полон. А как до бечевы добрались, так мешок и развязался. Выбрался Иван тихонько и Федота освободил. Потом через соломенную крышу выбрались они из сарая, на коней своих вскочили и сбежали от греха подальше.

— Везёт же дуракам! — говорит Федот, — и как у тебя, Ивашка, выбраться удалось?!

— Случайно получилось, — признаётся Иван, — как-то само собой. Везет, наверное?!

Долго скакали братья, так хотелось от разбойников оторваться. А как почувствовали, что далеко уже отъехали, шагом поехали. Тут Федот и говорит:

— Ладно, Ивашка, дальше я сам поеду, а ты поодаль. Вдруг там опасность какая! А мне ж надо подвиги для батюшки совершать.

А Ивана и просить долго не надо, он коня стреножил, пастись пустил, а сам на траву лёг и в небо смотрит — счастливыыый!

Скачет Федот дальше. Три версты проскакал, а перед ним лес дремучий непролазный. Да такой густой, что не то, что на коне — пешим ходом не пробраться!

«Как же быть? — думает Федот, — тут только медведь сможет продраться сквозь такую чащу, он большой да сильный, для него лес — дом родной».

Только подумал — из чащи косолапый вылезает. На Федота смотрит, видно человека впервые видит.

— Эй, медведь! А ну-ка протопчи мне просеку, мне через лес проехать надо!

— Говорящая еда! — рычит медведь, — а чего мне для тебя стараться, коли я тебя съем и всё.

Перепугался Федот, вжался в седло, сидит, дрожит от страха, знамо дело — не охота съеденным-то быть в двадцать три года.

Тут откуда не возьмись — Ивашка.

Подъехал ближе и смеётся:

— Да невкусный он, Мишка! Потом несварением желудка страдать будешь! Вот лучше смотри, что у меня есть!

И выуживает из-за пазухи баночку.

— Мёд!!! — радуется медведь, — эх, а пахнет-то как! Да я за эту баночку вам весь лес перетопчу!

— Не надо весь, давай просеку! — предлагает Иван.

Медведь ломанулся, только пятки засверкали. Кусты колючие в стороны раздвигает, дубы вековые ломает, только белки да зайцы успевают по сторонам разбегаться.

А за ним Федот и Иван на конях своих перепуганных скачут.

Медведь до конца леса добрался, баночку желанную получил и был таков.

— Зря ты всё-таки мёд отдал, — говорит Федот, — я его уже почти уговорил!..

И поскакали они дальше. Федот — впереди, Иван — поодаль.

Ещё день минул и ночь прошла.

Скачет Федот на своём коне, видит — впереди что-то голубое светится, да с небом сливается.

«Что за ужас такой?!» — насторожился Федот. Подъехал ближе, видит — так это же море. Батюшки светы. Огромное, бескрайнее, волны — с избу, шуму — как от стада коров. Над морем чайки парят, и вокруг ни души.

«Вот я попал в передрягу! — вздыхает Федот, — как же мне теперь дальше-то путь держать?!»

А тут и братец подъезжает. С коня соскочил, да как бросится в волны!

— Море!!! — кричит Иван, — самое настоящее!!! Ураааа!

Ну и давай плескаться, да брызгами Федота окатывать.

— Вот дурень! — ворчит Федот, — тут беда, не знаю, как на тот берег перебраться, а он как дитё малое.

Иван на прибрежный песок выбрался, лёг на спину, руки раскинул и лежит, улыбается. Потом присел и давай камушки в воду бросать. Бросал-бросал и вдруг замер, как будто вспомнил чего-то. И точно: полез в карман, достал камушек прозрачный — подарок паромщика, смотрит на него задумчиво, а что делать с ним не знает. «…Это подарок русалки, волшебную силу он имеет…» — сказал тогда паромщик. Иван камушек в ладони сжал, глаза прикрыл и просит:

— Дорогое мое Божественное! Пусть та Русалка, что камень этот паромщику подарила, меня сейчас услышит и поможет нам через море перебраться!

Федот сначала испугался за брата — не покинул ли его разум окончательно?! А потом ещё больше испугался, потому что у берега вдруг, откуда ни возьмись, огромная рыба-кит появилась! Хвостом по песку бьёт, и спину подставляет: будто приглашает.

Иван будто того и ждал, коня под уздцы схватил и на рыбину запрыгнул. Федот робко следом вскарабкался.

Рыба плавниками взмахнула и бросилась в самую пучину, только брызги по сторонам.

— Эге-гееей! Поехалииии! — кричит Иван радостно, — благодарю, русалочкаааа! Благодарю, рыба-кит!!!

— Странная какая-то рыбина — ворчит Федот, — такая же, как Ивашка — чудная на всю голову!

Глава четвёртая

Рискуте! Если вы победите, то будете счастливы, а если проиграете, то будете мудрым.

Ошо.

Далеко-далеко, там, где земля сливается с небом, живут другие люди. Они говорят на других языках и думают по-другому. Там по лесам и полям бродят другие звери, в реках плавают необычные рыбы, а в небе парят яркие диковинные птицы.

Иван с Федотом, долго по волнам плыли, да всему конец есть и море кончилось. Федот снова велел Ивану своим путём идти, а сам вскочил на коня и поскакал дальше.

Чем дальше держал свой путь Федот, тем больше дивился чудесам, кои на земле существуют. Кого он только не встретил на своём пути — и огромных хвостоносых гигантов, и полосатых лошадей, и ящериц размером с корову…

Федот от удивления, даже забыл для чего он сюда приехал. А тут ещё и смуглые люди кругом, идут и смотрят на чужестранца любопытным взглядом.

«Вот ужас-то! — тихо стонал про себя Федот, — бежать надо отсюда, не ровён час, камнями забьют».

А внутри него «другой Федот» сопротивляется:

«Нет, я должен помочь батюшке! У меня есть цель и я должен её добиться!»

— Эй, человек! — окликнул Федот прохожего, — где тут у вас сад с молодильными яблоками?!

Но прохожий только руками развёл, он не понимал языка чужеземца. Федот спрашивал другого, пятого, десятого… Но никто не мог понять его.

Тогда Федот решил, что эти люди — обычные холопы, а языки должны понимать особы, живущие во дворцах.

Так в размышлениях он подъехал к огромному золотому дворцу.

Слез Федот с коня и постучал в резные ворота: вышли стражники с секирами вострыми, схватили Федота за шиворот и затащили вовнутрь.

В огромной, украшенной бархатными коврами, золотой палате на расписных подушках сидела женщина. Была она достаточно молода, красива собой и одета в дорогой восточный наряд. Женщина меланхолично жевала изюм и рассматривала Федота.

— Приветствую Вас, уважаемая! — улыбнулся ей Федот, — а вы жена Султана?!

— Мир тебе, чужестранец! — ответил женщина, — я — вдова Султана!

— Ой, — смутился Федот, — простите!

— Ничего, — опустила глаза женщина, — прошло уже много времени… Что привело тебя в наши края, юноша?

— Нужда привела, дорогая… э-э-э…

— Меня зовут Медина! — нежно улыбнулась Султанша.

— Ага, нужда привела, дорогая Медина, — честно говорит Федот, — ищу я сад с молодильными яблочками, ты не знаешь — где найти его?

Улыбнулась Султанша, встала с подушек, прошлась взад-вперёд по палате и спрашивает:

— Как ты думаешь — сколько мне лет?

— Двадцать, наверное, — предположил Федот, — или двадцать пять!

Засмеялась Медина звонким голосом молодецким и отвечает:

— На прошлой неделе пятьдесят стукнуло!

— Хорошо сохранилась! — уважительно говорит Федот. А потом его осенило, и закричал Федот радостно:

— Молодильные яблочки!!!

Ничего не ответила Султанша, кивнула Федоту и повела его через дворец куда-то. Прошли по коридорам тёмным, по тоннелям глухим и вышли на широкий двор.

За золочёной изгородью шумел листвою яблоневый сад. Между деревьями бродили огромные пышнохвостые павлины. На ветвях висели прекрасные сочные яблочки и светились на полуденном солнце.

— Чудо как хороши! — восхитился Федот, — продашь одно яблочко за мешочек золота?!

— Даром бери, — отвечает Медина, — если найдёшь молодильное — твоё счастье, а коли не найдёшь — пеняй на себя, и не ищи во мне вины!

— Как это — даром? — насторожился Федот.

— Сад большой, яблочек в нём очень много, — говорит Султанша, — да только силу колдовскую они имеют разную. Есть там и молодильное яблоко! Но есть и другие. Есть яблоко, которое сделает тебя мудрым и есть такое яблочко, от которого глупым станешь. Можешь и ослепнуть, можешь и речи лишиться. Есть яблоки, которые в мгновение человека в осла превратить могут! Всякие там яблочки. Иди — срывай любое!

Страшно стало Федоту. Сделал он шаг и остановился.

— А как же ты, о, Султанша? Ты же нашла это яблочко молодильное?

Помолчала Медина, задумалась надолго, а потом и говорит:

— Давным-давно, далеко отсюда стоял дворец. Там и жили мы с Султаном счастливой жизнью, в любви и согласии, и жили бы ещё долго и умерли в один день. Но случилось несчастье в нашей семье — занедужил мой любимый, стал болеть, чахнуть и угасал день за днём, за часом час. Когда же он почувствовал, что сочтены дни его на этой грешной земле, сказал он: «говаривал мне дед, а ему его дед, что где-то в наших краях есть сад необычный, с колдовскими яблоками. Он и погубить может, и пошалить, и оживить человека любого. Найди этот сад!»

— И что? — нетерпеливо спросил Федот, проникшись рассказом, — ты же нашла его?!

— Да. Как видишь. Но было уже поздно, Султан оставил этот мир. Перед смертью он сказал мне: пусть хотя бы тебя порадуют эти яблони. В память о любимом я приказала построить новые хоромы вокруг этого сада, оставила наш дворец и переехала жить сюда… Среди поданных моих много немых и слепцов, а в загоне у меня — целый табун ослов. Многих я предала, пока добралась и до яблочка молодильного.

Застонал Федот от бессилия:

— О-о-о! Как же я батюшке в глаза взгляну?! Я же ему обещал! Я же не смогу без яблока молодильного вернуться!!!..

* * *

Долог путь. Так далека дорога, что устал конь под Иваном. Иван спешился, да и повёл коня за узду. Идёт, песни весёлые горлопанит, чтобы коню не так грустно было.

Солнце светит, птицы в небе поют, ветерок лёгкий волосы шевелит.

— Эх, хорошо-то как! — улыбается Иван, — вот оно счастье-то!

Вдруг видит Иван — на горе стольный град стоит чужестранный. Подошёл ближе — так и есть: животные — просто загляденье, одежды на людях смешные, дома интересные.

— Вот это да! — радуется Иван, — красотища какая! Наверняка и Федот — братец мой, где-то здесь. Может в этой стране прекрасной и растут яблони с молодильными яблоками? Стало быть и Федот тут должен быть.

— Здравствуй, мил человек! — окликает Иван прохожего, — скажи — не видал ли ты здесь парня, похожего на меня?

Прохожий только улыбается в ответ и руками разводит.

«Забавный какой!» — думает Иван.

Он другого спрашивает, пятого, десятого — тот же результат.

А тут поверх крыш домов вдруг блеснули на солнце купола золочёные.

«Дворец, наверное, — решил Иван, — поеду-ка я туда, вдруг там Федот, брат мой родной!»

Подъезжает он ко дворцу, стучит в ворота.

Тотчас вышли стражники с секирами вострыми, схватили Ивана за шиворот и потащили вовнутрь.

Хотел было Иван показать свою удаль молодецкую — раскидать стражников, кулачный бой им устроить, да не успел: у коновязи Федотова коня увидел!

— Федотка, братец мой! — обрадовался Иван.

Охранники Ивана привели в огромный зал, украшенный коврами и подушками расписными, да повелели ждать.

Не захотел Иван ждать. Посидел-посидел малость, изюму да заморского да халвы попробовал нахально, а потом и говорит:

— А где мой брат?! Ведите меня к нему!

Побежали слуги, доложили Госпоже о новом госте, а потом и потащили Ивана во двор к правительнице.

Иван выходит, смотрит — стоит Федот живой-здоровый, а с ним девица какая-то в дорогих одеждах.

— Здравствуй, хозяюшка! — дружелюбно говорит Иван, — ты Федота, брата моего не в полон ли взяла?

— Бог с тобой! — улыбается Султанша, — Гость он мой, как и ты! А если мои люди принесли вам какие-то неудобства — прошу простить меня покорно!

И тут Иван сад увидал с яблонями необычными.

— Ух-ты! Вот это да!!! — дивится Иван, — неужели это он и есть, сад колдовской с молодильными яблочками?!

— Всё очень плохо, Ивашечка, — печально говорит Федот, — всё ужасно! Там, в этом саду есть и молодильное яблочко, а есть и опасные, которые лучше не трогать.

И поведал он Ивану то, что от Султанши услышать пришлось.

— Вот это да! — улыбается Иван, — забавно! Интересно!

— Чего ж тут интересного, дурень? — отвечает Федот, — как мне теперь яблочко для батюшки найти?!

— А чего тут думать?! — весело молвит Иван, — надо просто идти и пробовать! От какого яблока помолодеешь — то оно и есть!

— А ежели в осла превратишься, дурень?! — чуть ли не кричит в сердцах Федот.

— А ежели — нет?! — смеётся Иван.

— А вдруг как ослепнешь, али онемеешь?!

— А вдруг — нет?! — веселится Иван.

— Вот ты дурень, братец, ей богу! Ежели хочешь, иди и попробуй, а я постою подумаю, тут с кондачка не решишь — что делать!

— А пойду и попробую!!! — говорит Иван.

— И попробуй!

Иван на Федота весело посмотрел, потом к Султанше подошёл и на ушко ей шепнул чего-то. Потом через ограду перемахнул, сорвал первое попавшееся яблоко и смачно с хрустом надкусил…