Хроники семи мечей. Надежда

Эврид Лем (2024)

Хотите вкратце узнать, о чем эта история? Тогда расскажу! Однажды я наткнулся на нечто, изменившее мою жизнь навсегда. Каким же стало мое удивление, когда я узнал настоящий мир, отправившись в далёкое путешествие! Многие вещи заставили меня задуматься. По пути я повстречал верных друзей, прошёл множество испытаний, поменявших не только восприятие жизни в целом, но и меня самого. Дорога к чему-то загадочному и непостижимо далёкому поведет нас по строкам этого повествования. Неведомые существа, тайны и опасности, любовь длиною в жизнь, предательство и смерть. Это лишь малая часть того, что таится в этой книге. Любителей приключений, хороших рассказов и легенд это повествование не оставит равнодушными. Желаю славного пути, книжный странник. Во благо вечного! Анариэль!

Глава 3

Глава 3

Находка

Так и протекали мои трудовые дни за уборкой урожая. Наши отношения с Илэй укрепились: мы почти не расставались. Каждый день я провожал её до дома, держа в своей её тёплую ладонь. Мне казалось, всё так и будет продолжаться: безмятежно, с любовью в сердце.

Наконец старейшина назначил день праздника, урожай собрали полностью, а кто не успел сам убрать, тому помогли другие. Старейшина созвал все семьи на площади недалеко от своего дома и предложил выбрать, кто как будет помогать готовиться к празднику. Многие дружно вызвались в соответствии своим умениям, а кто не знал, чем заняться, тому дело назначил старейшина. Никому не удалось увильнуть от работы.

Каждый вкладывал в подготовку частичку души и сил. Всякому наэльцу только в радость было трудиться ради такого торжества. Семье Эриген надлежало убрать траву, а Эймектам — подготовить освещение и украсить поле. Семьи Энгебрак и Грэйбен должны были собрать дров для костра и подготовить столы. Семья Кэфел славилась своей набожностью, поэтому им выпала честь подготовить святилище. Впрочем, они и не позволили бы этого сделать никому другому, ведь только их семья лучше всех разбиралась, изваяние какого бога куда поставить, сколько свечей принести, какие подношения приготовить и как расставить божьи изображения, чтоб бессмертные не сердились потом на нас.

Как говорила Илэй, сладости испечёт семья Бидалана Красного, из Речной Горки пригласят музыкантов, а весельчаков — из Сосновой Рощи. Столы накрывали ещё несколько семей: Энхес, Сэсмель, Мэзен-Руй и Болтус-Эр. Эти семьи самые многочисленные, да маленьких у наэльцев иметь и не принято, но в этих человек по двадцать пять. Я не знал, как можно прокормить такую семью, но в ней работали абсолютно все, потому-то, как мне кажется, проблем у них и не возникало.

Для такого великого праздника следовало приготовить много еды, поэтому ещё несколько семей помогали нарезать, мыть и чистить продукты. Старейшина Рэдвик из рода Эзерсбраков пригласил народ из малых поселений: Зеленолесья, Клёна, Изречья и Выстелок. Всего тысячи две народу созывал, да может, и ещё кто прибьётся. Не раз бывало: нежданно прикатят гости издалека поглазеть на народ, на празднование полюбоваться, потому как по-разному проводятся они в разных селениях.

Кто-то празднует прямо в селении, на главной площади. В середину ставят божество, дабы зреть его воочию, помнить, почему празднуют, кого почитают. Где-то воздают богу почести в храме, а потом некоторое время держат пост и уже после этого празднуют. Говорят, в особо богатых селениях зажигают на праздник какие-то хлопушки, которые расплёскиваются в небе вспышками разных цветов и форм, но я такого ни разу не видел.

На сей раз меня не стали нагружать работой, дабы чего не испортил, но всё равно я получил пару указаний от Рэдвика. День выдался дивный, солнце уже не палило, как раньше, но грело. Мне велели наловить рыбы, и я отправился за поселение, к озеру Нэп. Там на берегу стояла пара лодок, ими мог воспользоваться каждый желающий порыбачить. Рыбы в озере водилось немного, но на праздник хватит. У меня залежалась пара старых сетей: остались от отца, — и я захватил их с собой. Кидал в воду и проплывал от берега до берега — и так полдня. Рыбы в итоге набралось мешка два: видимо, давненько никто не ловил, все занимались уборкой полей. Мне пришлось бежать в поселение, чтобы взять у Альфрета лошадь. Мешки оказались слишком тяжёлыми, пешком не дотащить. Старейшина радовался улову и наказал мне сходить завтра ещё. Я, конечно же, пошёл, куда мне деваться? Наловил, но уже меньше. Всё-таки озеро не бездонное, да и ловил не я один.

Вторым заданием стало доставить весточку в соседние селения о приближающемся празднике и вручить пригласительную грамоту, где были указаны день и место проведения праздника. Старейшин из других поселений такое известие весьма порадовало, и после ознакомления с грамотой те, не откладывая, стали готовиться к отъезду. Частенько с собой они брали угощения и подарки для наиболее известных семей — разумеется, для семьи старейшины тоже, — но ещё выпивку и музыкантов, если таковые имелись. Я объездил три поселения, и у меня это заняло пять дней, а после я ещё день отсыпался.

Ко дню праздника я подготовил угощения для Илэй. Купил во время путешествия. Пришлось заскочить на незнакомые рынки в поисках каких-нибудь диковинных сладостей и фруктов, каких у нас не водилось. Также в подарок купил серебряную заколку с большим алым цветком из серебра и разными камушками: подумал, она придёт в восторг. Такой красоты у нас вовсе не продавалось, и вообще рынок был не особо богат. Купцы ездили в другие маленькие и большие поселения продавать товары. Изредка и к нам заезжали показать нового, да только народ сметал всё подчистую, будто и не было.

Наконец наступил день, к которому все так тщательно готовились. В этот раз и я приготовился в полной мере. С полудня народ потянулся на поляну, где уже разожгли костёр и потихоньку начали разносить еду. Старейшина взошёл на помост, где стояли изображения Ириды и других древних богов, и началась общая молитва.

Все стояли, скрестив руки и закрыв глаза. Склонив головы, произносили слова молитвы. Затем каждый подходил к алтарю, зажигал свечку и ставил её на специальный столик, потом кланялся статуе почитаемого бога и целовал её ногу. Каждый выбирал своё божество: никто никого не упрекал в любви к одному богу больше, чем к другому.

Вскоре начались восхваления Ириды и возложение подношений к её ногам. Верующие не спеша протискивались через толпу, принося свои ценности. На всё это религиозное поклонение отводилось какое-то время, и его всегда хватало всем, кто пришёл к алтарю. Потом объявлялось об окончании службы.

Когда завершались восхваления, старейшина вставал на помост, дабы произнести торжественную речь. На лице его читалось волнение, хотя он не в первый раз выступал перед толпой. Перед ним стоял наполненный доверху бокал на подставке, ожидая своего поры.

Рэдвик разоделся в чёрную рясу, а сверху накинул тёмную мантию с золотой окантовкой, на шее у него блестела цепь с подвеской в виде круга, в котором красовался наш символ: великий и могучий дуб. Голова старейшины была обвязана плетёной верёвкой.

Селяне и гости замолкли, внимательно взирая на старика. Все держали наполненные бокалы в руках, с улыбкой ожидая начала торжества. Восторженный трепет охватил собравшихся: долгожданный момент настал.

Речь старейшины означает начало празднования, а начало празднования — окончание сезона. Дальше наступит время бога Пасмура, короля непогоды, чьё изваяние стояло рядом со статуей застенчивой Ириды, с посохом из ветвистого дуба в руках и короной из ветвей, вросших в голову. За ним следует сезон умиротворения, когда засыпает всё живое. Им правит бог Хлад. Народ очень уважал его за силу и непоколебимость. Его изваяние в виде старца, облачённого в тёплую шубу и со снежным посохом, застыло рядом с Пасмуром. Следующим идёт сезон Цветения, и его богиня Исцефаль несёт радость и пробуждает природу. Статуя красивой невинной девы в длинном платье и увенчанной цветами головой.

Так у нас всё было устроено, и сей неприложный порядок обеспечивал из века в век процветание нашему народу.

— Приветствую вас, дети нашей земли, в день священного торжества! Мы выстояли в самом долгом и суровом времени года, испытавшем нашу стойкость и веру. — Наэльцы дружно поддакивали и качали головами, подбадривая старичка. — В минувшее боголепие благословенная Ирида щедро одарила нас плодами земли, превзойдя самые смелые наши надежды. Пусть же подношения ей будут достойны милости богини, а молитвы вознесутся к небесам и найдут отклик в её сердце! Да не оскудеет щедрость богов и в грядущем году!

Мы все в неоплатном долгу перед всевышней и потому трудились, не жалея сил и времени. Не стану лукавить: пришлось тяжко, но мы выстояли, сохранив честь и верность пред ликом Ириды.

Да пребудет с каждым из вас божественное благословение в этот светлый день и во все дни вашей жизни! Хвала богам! Хвала прекрасной богине, кормилице сей паствы! С праздником всех присутствующих, пусть боги не забывают вас! Будем братья! Будем сестры! КÖЛЬ!!! — крикнул старейшина, подняв бокал вверх.

— КÖЛЬ!!! — завопил громко народ, подняв кружки, а потом все дружно чокнулись ими и начали пить. Под мощные крики народного веселья собаки разбежались по своим норам. В воздухе разливались ароматы праздничной пищи, выпивки и дыма костра, добавляя вечеру некую таинственность и очарование.

Праздник набрал полную силу, наполнился ярким весельем. Народ поднимал кружки, кричал «КÖЛЬ». Стук чаш смешивался с громким смехом и радостными криками, и дух праздника завораживал каждого.

Я сидел за столом вместе с шумными гостями и тихонько тянул свой хмельной напиток, чтобы не утратить чувство меры. Предо мной стояло множество вкусных блюд, и я присоединился к застолью, дабы насладиться праздничным угощением. Речные запечённые раки выглядели аппетитно, сразу бросаясь в глаза и маня каждого гостя. Пироги с мясом и грибами, жареные гуси и утки, свиные ребра — все блестело стекающим жиром, да и многое другое так и просилось в рот. Всё вокруг двигалось без остановки, наэльцы смеялись, говорили, ели и пили — и гул, и шум всё больше заполняли пространство вокруг.

Илэй с матерью сидели дальше от моего стола — согласно порядку, которого все придерживались уже много поколений, — но я знал: в скором времени все смешаются, и мы начнём веселиться вместе. Очаровательное платье облегало восхитительную фигуру Илэй, привлекая взгляды толпы. Его яркость словно отражала светлую и радостную натуру девушки. Я думаю, она сшила его сама, на неё это так похоже. Волосы, заплетённые в косы, придавали нежности и романтичности её облику, а украшения на шее и ушах добавляли некую загадочность и изысканность.

Вскоре на помост выкатились потешники, готовые рассмешить честной народ своими проделками. Разодетые в пёстрые тряпки, они выделывали всякие фортеля, скакали, как козлы, морочили голову фокусами да травили байки, разжигая задор и гогот. Посреди толпы показывали огненное представление, где лихой молодец глотал пламя, будто воду, жонглировал горящими головёшками — аж искры летели — и даже изрыгал огонь, точно дракон какой. Зрелище просто глаза слепило, споря с праздничными огоньками да наигрышами гудошников.

Под развесёлые напевы заезжих скоморохов честной люд подхватил лихой ритм и пустился в пляс. Тут-то и началось настоящее веселье у кострища! Наэльцы куролесили, приплясывая да кружась, хохот и радостные возгласы разносились окрест, будто на ярмарке. Старики судачили: мол, эка невидаль, в наше время и не такое выделывали, — а молодёжь отплясывала, аж лапти отваливались. Бабы в цветастых сарафанах кружились, будто маковки на ветру, а мужики, подбоченясь, выкаблучивали коленца, да так, что земля дрожала.

Тут и там слышалось: «Ух, разойдись, душа, — праздник!», «Эх, гуляй, рванина, пляши, босота!», «Ядрёна вошь, вот это праздничек!». А тут какой-то дюжий подвыпивший молодец попытался станцевать вприсядку на столе, да чуть не свалился — все так и покатились со смеху. «Ну, ты, Ядрух, даёшь! Чисто медведь на льду!» — кричали ему. А он знай себе ухмылялся да приговаривал: «Эх, один раз живём, гуляй — не жалей!»

А гульба-то всё пуще разгоралась, сильнее пожара в сухостое! Тут и там слышалось звяканье кружек да чарок, народ угощался, аж за ушами трещало. Кто-то притащил здоровенный бочонок орехового ола — и давай угощать всех подряд. «Налетай, народ, завтра опохмеляться!» — кричал хозяин бочонка, а сам уже еле на ногах стоял, качаясь, подобно берёзке на ветру.

Вдруг откуда-то выскочил дед Дидрэйн, старый, как лапоть, но шустрее зайца. «А ну-ка, молодёжь, покажу вам, как в старину плясали!» — гаркнул он и давай выделывать такие кренделя, что все ахнули. Ноги-то у деда будто сами по себе двигались, а борода развевалась, словно знамя на ветру.

Тут и бабы не отстали. Ирфина — толстуха, пышнее каравая на подносе, пустилась в пляс, да с таким азартом — мужиков в стороны поотдвигала. «Ух, Ирфиша, ты ж половину деревни перетопчешь!» — кричали ей, а она знай себе приговаривала: «Чай, не картоху сажаем, плясать — не работать!».

А там уже и состязания начались: кто кого перепьёт, кто дальше бревно бросит, а кто громче всех «Эх, яблочко!» споёт. Петруха-кузнец, здоровый, бурый, взял да и поднял телегу с сидящими в ней тремя бабами. «Вот это силушка!» — дивился народ, а бабы визжали от восторга, будто на ярмарочных качелях.

Веселье лилось рекой, шум стоял — в соседних деревнях слышно. «Эх, наваливай, пусть черти обзавидуются!» — орал кто-то во всё горло. И правда, такого разгула наэльцы отродясь не видывали. Даже старики, кряхтя да охая, выползли на лавочки: на диво поглазеть.

Я тоже вышел плясать, ведь в такой радостный день грех не пуститься в лихой хоровод. Девичий смех раздавался со всех сторон, а мужики вскрикивали «КÖЛЬ» и выпивали за богов. Все звуки смешивались в непонятный гул.

Вскоре показалась и Илэй — словно солнышко из-за тучки выглянуло. Я набрался смелости и потащил её танцевать: чтоб никто за ней не приударил. Мы стали веселиться вместе, смеялись и радовались, а потом уселись за одним столом и выпили за этот дивный праздник, наслаждаясь компанией друг друга и окружающим нас искромётным весельем. «За эту ночь!» — произнесли мы вполголоса, с умилением глядя друг другу в глаза.

Кто-то уже плохо стоял на ногах, но всё равно пытался выплясывать, знакомые старались не дать им угодить в костёр, некоторых уводили домой, а кое-кто прямо за столом носом клевал — да так и засыпал в своей тарелке. На них никто и внимания не обращал: праздник на то и праздник.

Я понимал, за нашими спинами народ обсуждал наши отношения, каждую деталь: как мы одеты, что едим, как рядышком сидим и улыбаемся друг дружке. Наверняка, многим не по нраву пришлось, что беспризорник ухаживает за девицей благородных кровей. Но Альфрет-то мне никогда слова поперёк не сказал. То ли смирился, то ли Иредит постаралась: всё-таки дочка у неё единственная, и за её счастье она будет бороться до конца.

Под утро народ и не подумал расходиться: веселье было в самом разгаре. Гомон стоял — даже звезды сотрясались. Кто-то горланил песни, а кто-то вычурно отплясывал, будто завтра и не наступит вовсе.

Тут где-то в стороне послышались звуки ярой драки. Гулкие удары и крепкие словечки разносились над толпой. Но вместо того, чтобы разнимать дерущихся, народ с азартом потянулся поближе, бодро их поддерживая. «Эй, Фемка, врежь ему!» — неслось со всех сторон. Подбадривали драчунов так, словно они — главное представление.

И ведь что интересно: никто и не думал прекращать. В такой праздник подраться считалось бравым делом. Будто без хорошей потасовки и гулянье не гулянье. Такие игры придавали ему особый смак, добавляя перчинки в общее веселье. Вот так и отмечали: с размахом, с огоньком да со знатным мордобоем!

Уже вскоре мама Илэй, полная радости и умиления, подкралась к нам и обняла нас обоих за шеи, выражая своё одобрение и счастье.

— Ну как вы, голубки, не натешились ещё? — радостно спрашивала Иредит, поглядывая на нас сверху.

Я чувствовал исходящий от неё запах дурмана. Похоже, ей пора закругляться с выпивкой. Голос уже хмельной и медленный.

— Я ухожу отдыхать, а вы держите себя в руках, — поцеловала женщина нас в макушки и пропала в толпе.

— С ней всё будет в порядке? Может, её проводить? — спросил я, встревожившись.

— Не стоит, она крепкая, за ней присмотрят, — спокойно ответила Илэй.

— Все же я беспокоюсь за неё. А если свалится где-нибудь? Негоже ей по дворам чужим шататься, — я привстал и хотел пойти за Иредит, но Илэй взяла меня за руку и потянула к себе.

— Не надо, я попросила дядюшку за ней приглядывать, так что не пропадёт, — улыбнулась она и ещё сильней притянула меня к себе.

— Ну, раз так, — сел я на своё место и таинственно улыбнулся, — давай ещё побудем здесь немного, а потом я тебе кое-что покажу.

Глаза Илэй заблестели, она стала расспрашивать о том, что же я приготовил, но я не поддался, даже когда её грудь коснулась меня.

Так село гуляло до первых петухов, пока самые стойкие не попадали, кто где стоял. Многие уже разошлись, а кто-то лёг спать прямо там, дабы продолжить гуляние позже. Самые крепкие остались праздновать и даже танцевать, бедные музыканты уже еле шевелили набухшими пальцами. Некоторые из них играли пьяным бренчанием, не попадая в ноты, но танцующим было уже всё равно, хмельной народ веселился и так. Некоторые парочки, набравшись, держались друг за друга, чтоб не упасть, но продолжали выплясывать, едва шевеля ногами.

Вскоре я взял Илэй за руку и повёл в рощу. По пути за кустами — да и не только, даже за домами, прямо на улице! — я видел, совокуплялись парочки. Впрочем, не в первый раз мне приходилось лицезреть такую картину. В большие праздники бывает всякое, дело не зазорное, все знали о запрете. Приезжие из разных поселений собирались как раз для таких забав. Мужики и девки любили уединиться на праздниках, утоляя неистовое животное желание, но потом расходились, чтоб в дальнейшем не знаться и не получить всеобщее осуждение за такое наплевательство на обычаи. Впрочем, всё оставалось в рамках дозволенного, все о всём знали и пользовались изъянами законов. Нам за такое грозило бы изгнание… по крайней мере, мне точно. Мне, как мужчине, такое непозволительно и считается скверным — в особенности, когда женщина пьяна и не владеет собой.

Восход полыхал над всем горизонтом, радуя великолепием. Солнце озаряло небо на востоке, раскрашивая облака красно-оранжевым. Птицы, пока ещё робко, начали пересвистываться, воздух наполнился утренней свежестью, над землёй поплыл лёгкий туман, впитавший сладкие запахи цветов. Ветер не качал не единого листочка сонных деревьев, слегка влажных от росы.

Мы сели на лавочку посреди рощи. Илэй пододвинулась ближе ко мне и обняла, опустив голову мне на плечо. Сердце у меня затрепетало. Я всё ещё немного смущался. От объятий стало теплее, и я совсем не желал отпускать возлюбленную. Хотелось навечно остаться в плену её рук. Время текло незаметно, пока мы сидели и молчали, глядя на рассвет. Я прижимал руку Илэй к себе, слегка поглаживая бархатистую кожу. Когда солнце взошло, мне пришлось нарушить наше безмолвное наслаждение.

— Может, ещё немного так посидим? — чуть надулась Илэй. — Так хорошо было, даже не хотелось двигаться. Что там? — грустно спросила она, увидев мою скользнувшую за пазуху руку.

Я достал из внутреннего кармана потёртого сероватого костюмчика, доставшегося от отца, белый свёрток и нарочито медленно начал его разворачивать, возбуждая интерес любимой. Её лицо повеселело, а глаза заблестели, улыбка становилась шире от предвкушения. Наконец девушка увидела красивую заколку. От радости Илэй запищала и, кинувшись мне на грудь, крепко обняла.

— Какая красота! Спасибо тебе большое, я так счастлива, ты не поверишь! Она прекрасна! — отстранившись, Илэй повернула голову так, чтоб мне было удобнее заколоть ей волосы.

— Прямо как твоя улыбка, — мило произнёс я, усиливая романтичность и улыбаясь в ответ.

Неожиданно мою щеку обжёг тёплый поцелуй. Долгий и чувственный, он вызвал воспоминания о моих родителях. Медленно отстранившись, Илэй обхватила мою голову ладонями и уткнулась своим лбом в мой.

Впервые меня поцеловали за очень долгое время. Прежде это делала только мама, но это воспоминание было таким смутным и далёким, что я забыл, как оно может быть приятно. После такого понимаешь, что ты кому-то нужен, кто-то ждёт тебя дома, ты кому-то небезразличен в этой жизни, всё хорошо, поэтому можно спокойно заснуть.

— Спасибо тебе, — шёпотом произнёс я.

— За что? — удивлённо и тихо спросила подруга.

— За воспоминания.

— Что?

— Да я тут родителей вспомнил, не подумай ничего плохого.

— Я и не собиралась. Дурачок, — обняла меня Илэй, повиснув на шее. — И тебе спасибо за всё, — тихонько произнесла она.

После тёплых объятий мы переглянулись, улыбнувшись друг другу. Посидев ещё немного, я рассказал о следующем подарке, пригласив любимую к старому дубу. Илэй радостно побежала за мной через поля, словно маленькая девочка. По пути мы резвились, играли в салки, как дети, корчили друг другу смешные рожицы. Мне казалось, эти моменты так безмятежны и немного безрассудны: любовь превращала нас в детей. Видимо, так и должно быть.

Повзрослев, я совсем забыл о таких чувствах, забыл, что кто-то может любить тебя, ты можешь быть кому-то нужен. А теперь воспоминания всплывали, делая жизнь светлее, придавая сил двигаться вперёд. Моё счастье не имело конца, казалось, эта прекрасная девушка появилась в моей жизни неспроста. Спасибо богам за столь щедрый дар судьбы!

Пробираясь сквозь траву, мы наконец добрались до дуба. По пути я подобрал корзинку, в которой спрятал подарок. Илэй тут же потянулась приоткрыть платок, но я отдёрнул руку, сказав, что откроем на поляне. Илэй вспомнила корзину, которую приносила, когда мы сидели здесь в последний раз. Я улыбнулся, ответив, что собирался отдать её, да всё забывал, но решил сделать неожиданный подарок в память о том дне.

Мы расстелили ткань на полянке, примяв высокую, до колена, траву. Цветы уже давно отцвели. Желудей тоже уже было не видно, но тропки виднелись отчётливо, значит, звери до сих пор приходили сюда искать пропитание.

Присев, я начал выкладывать разного рода вкусности. Глаза Илэй сверкали от счастья и любопытства. Девушка брала сладости и фрукты, разглядывая их с разных сторон, а потом спрашивала, как это называется.

— Какая красота, я такого раньше не видела! Алый фрукт — это что-то новое, не слышала о таком раньше. Кокосовое семя, рушевая ягода и славый сем… Такого здесь не сыскать! — восхищалась девушка, забавляя меня.

— Это правда, — проглотив слюну, похвалился я. Мне очень хотелось попробовать всё, но я ждал, пока Илэй насладится каждым из лакомств. Интересно было смотреть на её бурный всплеск эмоций от каждого нового вкуса. — Мне сказали, многие фрукты нашли на островах и привезли в столицу. Позже начали выращивать уже здесь, продавая в селениях, но, пока довезут, многое пропадает. Остальное раскупают, мне вообще повезло всё это достать. Очень хотелось тебя удивить и побаловать, ведь такие случаи выпадают редко.

Прекрасная погода, радость праздника, а также наше примирение подарили нам чудесное свидание. Такое может случиться только раз в жизни, и мне не хотелось упускать момент.

— Я старался, чтобы всё пришлось тебе по нраву и запомнилось на всю жизнь.

— Спасибо тебе большое, Двэйн. Я понимаю, ты из кожи вон лез, чтоб произвести на меня впечатление. Поверь, я запомню каждое мгновение. В глубокой старости, когда нам будет скучно, мы вспомним все их вместе, сидя у печи. Прошлое будет казаться таким по-детски забавным — и даст нам повод посмеяться. Я по-настоящему счастлива оттого, что ты есть в моей жизни. Невзрачный мальчишка, которого никто не замечал, одинокий и брошенный. Теперь у тебя есть мы.

— Кто «мы»? — удивлённо спросил я.

— Ну как? Я и моя мама. Альфрет тоже иногда помогает тебе, мы почти семья.

— И правда, так оно и есть. Почти семья, — задумался я.

Если так подумать, точно, в последнее время мы стали часто видеться, и Альфрет стал чаще помогать и меньше ругать меня. Иредит помогала с едой и лекарствами. Постепенно мы стали сближаться. Скорее всего, родители Илэй приняли неизбежное: наступление того дня, когда их дочь выберет меня на очередном празднике. Тогда я с ними и совсем породнюсь.

— Попробуешь? — спросил я, передав Илэй сладкий леденец.

— Что это? Твёрдое? — поморщилась она, куснув его. — Но очень вкусное, такого раньше не пробовала.

— Это леденец, его надо держать во рту. Он будет постепенно таять, раскрывая вкус. Так мне сказали.

— Интересно, а на вид как смола с дерева, — засмеялась Илэй. — Помнишь, как мы собирали такую и пробовали жевать? — задорно спросила она о давнем.

— Ага, — усмехнулся я. — Тогда смола у меня все зубы забила, да и противная она.

— Ещё какая! — весело заливалась смехом девушка.

И вот так мы продолжали сидеть и болтать о всяком, пробовать разные причудливые лакомства, то кислые, то сладкие, пока я не предложил отвлечься. Снова мне пришлось засунуть руку в потайной карман, достав белый платок. Илэй удивлённо застыла.

— Двэйн, это ещё не конец? — удивлённо проговорила подруга. — Я думала, ты мне уже всё подарил, я и так тебе очень благодарна, поверь! — Она улыбнулась, выжидательно глядя на меня.

— Я хотел, чтоб оно оказалось у самого дорогого мне человека. На твоей руке оно будет выглядеть прекраснее, чем в пустой коробке. — Я раскрыл края платка, и показалось прелестное золотое колечко, украшенное изумрудами и топазами. Камни переливались на свету и выглядели столь же прекрасно, как её сияющие от восхищения глаза, которые стали ещё шире от удивления, и слезы покатились по девичьим щекам.

— Ты чего? — приобнял я подругу. Она прижалась ко мне, расплакавшись окончательно.

— Просто… не ожидала такого подарка. Я знаю, это твоей мамы. Как-то давно видела его у тебя в коробочке, ещё подумала, красота какая, хотелось надеть, похвастаться народу. А теперь ты мне его даришь. Оно ведь тебе так дорого, больше от мамы у тебя ничего нет…

— Нестрашно. Она поступила бы так же, всё равно почти никогда его не надевала, боялась потерять. Когда работаешь, кольца только мешают. А тебе послужат украшеньем. Возьми, не надо стесняться. Это в знак моей любви к тебе, — смущённо произнёс я, переступив через себя.

— Правда? — успокоилась Илэй, заглянув мне в глаза.

— Угу, — кивнул я и принялся вытирать ей слезы платком, а она улыбнулась и снова прижалась ко мне.

— Спасибо.

— И тебе спасибо за всё. Давай примерим колечко, — с улыбкой подал я его ей. — Ну что, протягивай руку! И-и-и-и… оп! Налезло! — с восторгом надел я его своей девушке на безымянный палец правой руки. Оно будто всегда там сидело. — На твоей руке кольцо ещё красивее. Носи с удовольствием.

— Спасибо тебе, оно и вправду прекрасно! — поворачивала девушка кисть то в одну, то в другую сторону, любуясь переливами камушков на солнце.

— Илэй, не надо много думать по этому поводу. Я решил, ты достойна этого кольца. У меня же больше никого нет. Может, когда-нибудь ты его подаришь нашей дочери, а она своей, и так колечко и будет переходить из поколения в поколение.

Илэй заулыбалась. Видимо, грустные мысли стали покидать её.

— Если будет дочка, назову её Ириис. Нравится имя?

«Что? — подумал я. — Быстро она согласилась. Я ж ещё не готов!»

— Очень необычное, мне нравится, — улыбнулся я.

Мы легли на траву, замерев в объятиях друг друга, глядя на крону дуба. Уже пожелтевшие листья тихонько падали с дерева, а желудей почти не осталось.

— Интересно, какое оно, наше будущее? — подумал я вслух, прикрыв глаза и уплывая в мечты. — Наверное, ты будешь постоянно ткать одежду, а беззаботные сорванцы бегать вокруг тебя и смеяться. Иногда придётся давать им нагоняй, оттого что путаются под ногами и мешают работе, но это только раззадорит их пыл.

— А ты, скорей всего, будешь работать, а когда придёшь домой, они будут кричать «папа, папа», бежать к тебе на руки и рассказывать, как провели свой день, а вечером нас будет ждать прекрасный заслуженный ужин в семейном кругу.

— Эх, мечты… — вздохнул я. — Лучше так, конечно, чем по-другому. Пусть они сбудутся, ведь наше будущее в наших руках.

— Ну-у-у! Не порти романтику! — шлёпнула Илэй ладошкой меня по животу. — Что может быть не так? Скоро мы станем семьёй, жизнь заиграет новыми красками. У нас появится много планов и дел. Все желания мы обязательно воплотим в реальность. Пусть это и сложно, но у нас всё получится!

— Я с тобой полностью согласен. Мы не опустим руки ни перед чем. Договорились? — оптимистично спросил я.

— Угу, договорились! — озорно произнесла Илэй.

Пока мы беседовали, я чувствовал, как выпитое на празднике потихоньку начинает проситься наружу, и вот наступил момент, когда терпеть стало невмоготу. Мне, конечно, не хотелось говорить о таком Илэй, отвлекая от прекрасного момента, но эти позывы сильнее наших желаний.

— Илэй, можно, я схожу за дерево? А то уже сил нет терпеть!

— Конечно, иди, ты чего? Мог давно сказать, что сильно хочется, — заулыбалась девушка.

— Не хотелось портить романтику, — со смехом произнёс я, а Илей смяла и кинула мне вслед платок.

— Иди давай, а то в штаны потечёт.

— Ага, — со смехом произнёс я, забегая за большой ствол необъятного дуба.

— Я пока соберу корзинку.

— Хорошо, — протянул я из-за дерева.

Пока Илэй потихоньку собиралась, я справлял нужду и, ненароком глянув в сторону, узрел яму. «Видимо, зверь какой-то вырыл», — подумал я.

Закончив свои дела, я подошёл ближе: почему-то захотелось заглянуть внутрь. Рядом с ямой виднелись следы разных животных, некоторые даже больше остальных. Увлечённый исследованием, я опустился на колени, чтобы рассмотреть их получше. Они были достаточно крупными и казались похожими на следы медведя. Мне стало волнительно, ведь в наших краях встреча с медведем редкость. А если встретишься, то это ещё не значит, что уйдёшь живым.

— Двэйн, ты скоро?! — крикнула Илэй.

— Сейчас, подожди немного! — ответил я.

— Неужели ты столько терпел? — задорно спросила она.

Но я был так увлечён изучением следов, что забыл ответить.

Яма больше напоминала нору. Мне действительно стало интересно, какое животное могло её вырыть. Так и не поняв этого, я собрался уже уходить, но тут приметил краем глаза, как в яме что-то блеснуло. «Что же там?», — промелькнула мысль. Без лишних раздумий я потянулся рукой вглубь. Там обнаружилось нечто твёрдое. Ухватившись получше, я потянул это наружу. Послышался чистый, приятный шелест металла. Когда на свет появилась рукоять, я понял, что держу меч.

С удивлением я вынул его полностью и встал с колен, подняв оружие перед собой, внимательно разглядывая каждую деталь. Он оказался длинноватым для меня, с красиво и необычно оформленной рукояткой и изящным клинком, на котором вились выгравированные по всей длине письмена. Необычно широкое лезвие отражало свет солнца, поэтому казалось невероятно острым. Меч напоминал некую древнюю реликвию — и в то же время непостижимо могущественное существо. Округлая гарда плавно переходила в рукоять, а в её середине сиял кристалл жёлтого цвета. Он, словно благодаря какому-то волшебству, висел внутри, не касаясь краёв.

От такой необычной вещицы сердце у меня забилось сильнее. Я не мог о таком и мечтать. «Как в нашем забытом богами местечке мог оказаться меч? Может, кто-то оставил или он издавна здесь залежался?» Вопросов в голове возникало много, и я совсем позабыл, зачем ходил сюда. Я чувствовал, как меч излучал энергию, словно призывая своего владельца.

— Двэйн, ну ты скоро? Я уже всё собрала. Мы можем с тобой потихоньку выдвигаться, ты же знаешь, нельзя заставлять даму долго ждать! — уже начала возмущаться Илэй.

— Илэй, гляди, что я нашёл! — восторженно воскликнул я, услыхав её голос.

— Ну что там? — встала подруга с колен и пошла в мою сторону. — Опять какого-нибудь жука обоссал и хочешь похвастаться, как в прошлый раз? Я помню тот нелепый случай.

Но тут она увидела в моих руках меч и очень удивилась. Не понимая, откуда такая красота могла здесь появиться, посмотрела по сторонам, дабы найти того, кто мог мне его дать.

— Откуда это у тебя? Лучше спрячь обратно и идём. Старейшина больше никому не позволяет носить оружие, кроме стражи, — с волнением подошла девушка ближе, осматривая меч.

В её глазах отразилось удивление и восхищение. Она так же ощутила мощь и особую энергию, исходящую от клинка. Эта энергия словно пульсировала, прорываясь наружу магией, растекающейся во все стороны.

— Двэйн, ты меня слышишь? Это опасно, давай пойдём, иначе навлечём на себя беду, — уже с тревогой дёрнула любимая меня за руку.

Я, заворожённый красотой клинка, будто проснулся и, поняв тревогу Илэй, кивнул. Осторожно начал опускать меч обратно, но мои пальцы будто слились с его рукоятью, словно именно мне суждено было его достать. Ощутив связь с этим древним оружием, я совсем не хотел отпускать его. Меня окутала лёгкость, в голове начали появляться разные мысли о том, что с его помощью можно сделать нечто хорошее, как герой романа. Но я понимал: как ни старайся, его нельзя взять с собой, ведь даже пользоваться им я не умею. Для сильного оружия нужна крепкая рука, искусная во владении им.

Но не успел я положить его на место, как по телу растеклась неожиданная боль. Послышался металлический звон, будто что-то ударило. Камень на мече ярко засветился, а письмена зажглись голубым, проступив чётче. От неожиданности я упал, меня затрясло от ужасной боли, и я закричал, не выдержав.

Илэй завизжала от страха и упала на траву. Поползла назад: совсем растерянная, не понимая, как поступить. Вокруг меня начали сверкать молнии. Илэй всё же сумела встать и попыталась побежать прочь, как вдруг дуб страшно затрещал, пробуждаясь от долгого сна. Его ветви зашевелились, а ствол начал изгибаться.

— УУУУУУХ! — громко и злобно завопило дерево.

Такого голоса я никогда не слышал, а если бы слышал, никогда бы не забыл. Казалось, этот вопль накрыл всю округу.

Илэй замерла от ужаса, а я испугался за возлюбленную, корчась от боли. Девушка, стоя как вкопанная, медленно поднимала глаза, боясь пошевелиться, боясь понять, что сейчас произошло.

Я лежал, содрогаясь в мучительных конвульсиях, рядом с ямой. Молнии прекратились, но меня ещё потряхивало от ужаса и боли. Пытаясь выбросить меч из руки, я медленно разжал ладонь и попробовал встать.

— Кто посмел меня пробудить от долгого сна? — ужасно спокойно произнесло дерево, уставившись на Илэй.

Наконец её взгляд встретился со взглядом дуба, на стволе которого появилось лицо, как у всех разумных существ. Девушка закричала от увиденного.

— Беги отсюда! — крикнул я.

Дуб перевёл взгляд на меня, увидел в руке клинок и злобно ухмыльнулся, а меч всё никак не отцеплялся, словно прилип. Илэй пустилась бежать, но земля затряслась, и из-под неё вырвались корни, схватив девушку за ноги. Я попытался ринуться на помощь, но тело не слушалось, его ещё сковывали боль и тяжесть. Я закричал, чтоб дуб отпустил её, а Илэй вопила от страха и звала на помощь. Но мы были слишком далеко от поселения, и нас вряд ли кто-то мог услышать.

Всё вокруг наполняло мёртвое безмолвие, будто никто не замечал ужаса, разворачивающегося на опушке. Корни обвили Илэй, сжимая всё сильнее, а девушка стонала, моля сжалиться. Из глаз её лились слёзы, но дуб был молчалив и безразличен. Я пытался сделать хоть что-нибудь, хватаясь за корни, но они схватили и меня, туго обвив всё тело, обернув твёрдыми плетями вместе с мечом. К боли от прежнего удара добавилась боль от чудовищных тисков. Вот-вот, казалось, начнут ломаться кости, а внутренности полезут наружу.

— Не думал, что таким будет наш конец, — проговорил я, еле вздыхая и корчась от боли.

— Отпусти нас, и мы уйдём, — выкрикнула Илэй из последних сил.

— Не-е-е-ет, вы не Тьма, — грозно, но спокойно проговорил дуб, словно удивляясь, — у вас чистые сердца и светлые души. — Он поднёс меня на корнях ближе к себе и спросил: — Зачем ты взял этот меч, мальчик?

Я не знал, какого ответа он ожидает и что сделает, когда расскажу. Страшно было даже открывать рот.

Корни ослабили хватку, но продолжали нас держать.

— Я случайно нашёл его. Он лежал в земле. Я не хотел его забирать. Если он тебе так нужен, забирай, я не претендую. Только отпусти нас, мы уйдём и никогда не вернёмся.

— Не-е-е-ет, мальчик, он теперь твой по праву. Они придут за ним и попытаются забрать, — проговорило дерево, вглядываясь в меня.

— Кто это — «они»? — спросил я.

— Но ты не отдавай его, ни в коем случае, — говорил дуб, расслабляя корни и опуская нас на землю. — Возьми его и сохрани, но не смей никому отдавать. Сила, сокрытая в нём, может погубить взявшего без спросу. Он теперь только твой. Запомни это, мальчишка! — грозно предупредил меня дуб, скрипя ветвями.

Илэй упала на землю обессиленная, а я подполз к ней на четвереньках, выронив меч. Обняв, прижал девушку к себе, вытирая красочное платье и золотистые волосы от грязи с корней.

— Тьма будет преследовать тебя, куда бы ты ни пошёл, — продолжал дуб, изгибаясь всем стволом.

— Кто ты такой? — спросил я, задрав голову. — Кто «они», о которых ты говоришь? Кто будет пытаться забрать меч? — испуганно спрашивал я.

— Я-а-а-а? — Дуб на мгновение задумался, словно подбирая слова. — Я страж, охранявший данную ценность в течение вот уже пятисот лет. Он попал сюда очень давно. Не припомню здешние места, не припомню, как тут появился, но помню, для чего. Теперь мне незачем здесь оставаться. Пора проститься с вами.

— Постой, разве ты мне не поможешь? — аккуратно встал я, отпустив измученную подругу.

Она потихоньку приходила в себя после всего произошедшего, поглядывая то на дуб, то на меня. Я испугался, узнав о грядущей беде, которую навлёк, взяв этот меч. Мои приключения в мечтах выглядели совсем по-другому: они были вовсе не опасны, в них не было места чудовищам и злу. Видимо, я оказался слишком наивен и глуп, ведь в этом мире всё происходило по-иному. Даже смерть родителей мне казалась неким испытанием. Будто я какой-то герой из длинного рассказа, преодолею все тяготы и получу свою долгожданную принцессу, прямо как в книгах. Только это всё глупо и нелепо, я забыл про зло, таящееся в этом мире. Мы ведь о нём только читали. Оно много веков не давало покоя разным народам. Видимо, моя судьба — попасть в плохую историю, со смертью и угнетением моих собратьев, но, может, получится избежать такого? Впрочем, расхлёбывать придётся всё одному, не впутывая Илэй. — Я не знаю, что делать, помоги мне! — испуганно крикнул я Старцу.

— Нет, мальчик. Я призван только для одного дела, но теперь ты хранитель, береги меч от Тьмы и сам опасайся её, — засыпал он, закрывая глаза.

Дуб убирал вытянутые корни обратно под землю и выпрямлял ствол. Вскоре лицо пропало, а Старец стал безмолвным деревом, будто ничего и не произошло.

— Что мне делать?! — крикнул я снова в надежде услышать ответ.

Я стоял на месте, трясясь от боли и страха. Раньше мне казалось, я не так трусоват. Но это — всего лишь моё глупое мнение, сейчас же я понял, на что горазд. Теперь мой путь уж точно предначертан, я стал хранителем этого странного меча. Но как один наэлец справится с таким громадным злом? Меня охватили сомнения и беспокойство. Подойдя к Илэй, я потихоньку приподнял её. Она крепко сжала мою руку, стараясь подняться, глядя со страхом на моё бледное лицо.

— Как ты? Всё хорошо? Он тебе не навредил? — спросил я.

— Да. Всё в порядке, уже всё нормально. Только немного страшно и всю трясёт, — нервно пробормотала Илэй.

Меч лежал в стороне, всё так же изливая свечение, но уже лёгкое и спокойное. Письмена продолжали сиять, а непокорная красота — ослеплять. Хотелось взять его с собой, но это было слишком опасно.

— Что теперь нам делать? — со слезами в голосе спросила Илэй. — Ты слышал, как он сказал. Мне страшно. — Любимая прижалась ко мне и заплакала.

— Мы что-нибудь придумаем. Вместе мы справимся. Пожалуйста, не плачь, мне тоже не по себе, — говорил я, держа подругу в объятиях.

— Я тебя не оставлю одного. Этот поступок на нашей совести. Хоть и страшно до жути, но я верю в тебя и в наше будущее! — решительно проговорила она, глядя на моё взволнованное лицо.

Мои глаза наполнились благодарностью и ещё большей любовью. Теперь я никогда не смогу отказаться от её присутствия в своей жизни. Но во всём повинен я один, хоть и не специально. Любимая решила не бежать от трудностей, а разделить их на двоих. Это стало неожиданностью для меня. Я осознал, насколько дорог ей, и моя душа ещё сильнее потянулась к Илэй.

— Спасибо тебе за всё, но я не хочу подвергать тебя опасности. Мне придётся принять сказанное дубом как данность, — проговорил я, снова обняв возлюбленную. — Ты даришь мне надежду и придаёшь сил своей смелостью. Всё же это моя оплошность, мне и отвечать.

Вот они, приключения, о которых я мечтал, хоть и не совсем те. Мне казалось, внезапная находка могла изменить многое в этом мире. Я понимал: сей момент перевернул мою жизнь с ног на голову, поменял русло реки, направление ветра, унылую судьбу.

— Не говори так. Я тебя в беде не брошу! — уверенно ответила девушка.

— Встать сможешь? — спросил я подругу.

— Да, смогу, помоги мне, — грустно ответила Илэй.

Я постарался поднять её и принялся отряхивать своё сокровище.

— Вот мы вляпались с тобой! И это только начало. Если местные прознают про дуб, они с нас шкуру спустят. Надо сделать вид, будто нас тут не было, и спрятать меч в потаённое место, — проговорил я, оглядываясь назад.

Потом подошёл к мечу и потянулся поднять, но остановился в раздумьях: «Стоило ли его вообще брать?» Прошлый раз мне пришёлся не по нраву, теперь же я опасался. Совсем не хотелось испытать новый удар. Я едва пережил предыдущий. Но, раз меч мой, значит, такого не должно больше случиться.

С опаской я снова потянулся за клинком. Взял за рукоять, и молния с треском проскочила по лезвию. От испуга я отдёрнул пальцы.

— Осторожно! — взволнованно вскрикнула стоящая рядом Илэй, схватив меня за запястье.

— Эх! Боязно немного, — опасливо поглядел я на оружие.

— Может, не надо? — предложила Илэй. — Или палкой его, палкой.

— Попробую ещё. — Я снова медленно потянулся за ним.

Набравшись храбрости, дабы не сплоховать перед подругой, опять взял его в руку, но вздрогнул, когда очередная молния проскочила по лезвию. Чуть было не выронил, трясясь от страха. Свечение кристалла прекратилось, а письмена стали обычными. Казалось, будто клинок уснул.

— Красивый какой! — восхитилась Илэй. — Я таких раньше не видела. Может, маги знают о подобном?

— Илэй, у нас нет магов, они в Растопии, — напомнил я ей о том, что она и так знала.

— А что тогда делать? Может, к ворожею сходить?

— Не знаю пока. Сначала меч надо спрятать, потом тихо разузнать, что местные видели и слышали. Главное, чтоб нас здесь не приметили, — настороженно оглянулся я по сторонам.

Потом положил оружие туда, откуда взял, и присыпал землёй. Отряхнулся, встав, и взял Илэй за руку.

— Пойдём, нужно поскорей убираться отсюда, иначе головы нам не сносить, — потянул я девушку к тропе, ведущей в Изрот.

— Надо в обход! — предложила Илэй. — Вокруг полей обойдём.

— Ага, так и сделаем, — остановился я и пошёл в другую сторону.

Мы поспешно направились в обход через поля, чтоб выйти с другой стороны селения, дабы другие не догадались, где нас носило.