Художник

Эвер Эвеклир

Что есть искусство? Кто такой художник и после чего он может так называть себя? Это непонятная, безумная история об одном герое, который дерзнул себя так называть. Но герой ли он?

Глава 3

Я бежал. Горизонт от чёрного асфальта до вершины солнечного сияния расплывался в моём взгляде. Да, я совершенно не знал, куда я бегу, но это всё, что мне оставалось делать. Но дома, толпа, которой не было конца преграждала мой вечный путь. Ах, если бы её не было, как бы я полетел! Я ощущал себя птенцом, которой впервые чувствует блаженство полёта. Я действительно, за все семнадцать лет моей жизни впервые начал жить. И какое это было упущение! Я уже не узнавал дома вокруг себя, не понимал, где я. И какое это было счастье! Мне так и хотелось вечно бежать, лететь. Я всеми силами хотел, чтобы этому забвению не было конца. Я бежал так быстро, на сколько хватало моих сил. Все дальше и дальше от своего дома. Лишь одна мысль о доме была мне ненавистна. Я боялся обернуться назад. Мне чудилось, что меня уже ищут, что за мной снарядили погоню. Главное не останавливаться. Ветер, словно подбадривая меня, начал дуть еще сильнее, мне даже начало казаться будто он несет меня. Чудом было то, что я не врезался ни в одного прохожего, и что люди настолько не смотрят по сторонам, что им абсолютно нет никакого дела до парня, который босиком куда-то несётся.

Внезапно я остановился. И всё-таки не смотря на моё опьянение от обретённой свободы я не мог просто взять и бежать без цели. Если уж бежать, то точно знать, куда прибежишь. Нужно было хотя бы где-нибудь переночевать. Иначе всё это будет просто бессмысленно. Я открыл сумку, которую в спешке собрал с собой и начал искать кошелёк. И тут я с ужасом понял, что я забылся настолько, что не взял с собой ни гроша. Да, пожалуй, самое отвратительное, что может быть в опьянении, это трезвость. Куда я теперь пойду? И дураку было понятно, что один я точно не справлюсь. Кто же тогда мне поможет? Я мысленно начал перебирать скудный список моих знакомых и осознал, что среди всех этих людей я никому не могу довериться. К сожалению, я не был слишком лицемерным человеком, чтобы меня любили, и не был слишком честным, чтобы меня уважали. А подражать их манерам я ненавидел больше всего. Все до единого, с кем бы я не общался казались мне до безумия предсказуемыми и это отталкивало меня от людей. Но всё же, не смотря на это я вспомнил человека, к которому можно прийти в такую минуту. По крайней мере я на это надеялся.

Я не сразу нашел его дом, так как мне понадобилось много времени, чтобы сориентироваться. Мои ноги были измотаны настолько, что даже само ощущение земли было для них болью. Ещё одним испытанием было вспомнить его номер квартиры. Он совершенно вылетел у меня из головы, хотя, неудивительно, учитывая, что виделись в последний раз мы довольно давно.

Я совершенно не представлял, сколько сейчас времени, так как часов у меня не было, а на улице уже начинало темнеть. И всё же я надеялся, что он поймёт меня. Да, он должен понять. Осталось вспомнить этот проклятый номер. У меня не было с собой даже телефона, чтобы позвонить ему.

Пока я размышлял я невольно обратил внимание на цветы в клумбе. Они были настолько яркими и так благоухали, что их можно было спутать с тысячелетней луной, которая уже успела появиться на небе и которая ничем не отличалась в этот момент от крошечного цветка. Я безумно пожалел, что у меня нет с собой бумаги и карандаша. Даже такие вещи я не додумался взять с собой.

Какой же у него номер квартиры? Это несомненно нечётное число. Может мне будет легче вспомнить, если я вспомню, на каком этаже он живёт? Вроде бы на одиннадцатом, а может и на двенадцатом. Я взглянул на домофон и представил, будто бы я помню номер и попытался ввести его машинально. Мои пальцы ввели шестьдесят три.

Из домофона послышался хриплый женский голос.

— Кто там?

— Извините, я ошибся номером.

Проклятье. И зачем вообще придумали домофоны? Как они могут обезопасить подъезд? Ведь при желании, взломать дверь не составит труда. Может и мне так поступить?

Я начал дёргать дверь. Да уж. С моим телосложением на проникновение со взломом можно и не надеяться. Моё безвыходное положение начало выводить меня из себя. Я схватил ручку двери, опёрся на неё ногами и стал тянуть назад. Ну же! Должно получиться.

— Егор, что ты делаешь?

Я обернулся. Передо мной стоял он. В руках у него были пакеты, набитые продуктами. Он смотрел на меня точно на пришельца и его можно было понять, учитывая мой вид. Какой нормальный человек выйдет на улицу босиком в пижаме? Не успел он открыть рот, как я рявкнул на него.

— Какой номер твоей квартиры?!

Он с ещё большим удивлением уставился на меня, не ожидая такого вопроса.

— Шестьдесят четыре.

— Чтоб его это число! Я ведь почти угадал!

— Да в чём дело?

Ему не нужно было объяснять, что случилось. По мне и так всё было ясно. Он лишь ожидал, что я повторю его мысли.

— Мне нужна помощь.

Лицо его изменилось, стало более серьёзным, и, хотя его глаза оставались невозмутимыми, подёргивание губ выдавало его волнение. Его кожа побледнела и почти слилась с его светлыми волосами. Я испугался, что он примет меня за сумасшедшего. Зная меня, он уже был готов ко всему. Но он был не таким человеком, поэтому просто сказал: «Заходи.»

Я быстро рванул вперёд, на что он почти испуганно прокричал:

— Ты куда?

— Хочу сорвать эти цветы. Они стоят того, чтобы стоять в твоей вазе.

***

Давненько я не бывал в этой квартире. Когда я был здесь в последний раз, повсюду были расставлены коробки с неразложенными вещами и сама квартира походила больше на кладовую, нежели на живое помещение. Теперь, когда я пил чай за столом с малиновой скатертью и свет протекал через прозрачную оранжевую занавеску, отчего вся комната налилась цветным сиянием, это место вполне заслуживало названия «дом».

Андрей сидел напротив меня и хоть рядом с ним стояла полная кружка чая, он не выпил ни глотка. Всем своим видом он показывал мне, что ожидает повествование. Его пальцы медленно постукивали о стол, глаза сузились. С таким лицом он больше походил на обычную школьницу, которая с нетерпением ожидает очередной сплетни про новую одноклассницу. Видя, что я безмятежно попиваю чай и объяснятся не собираюсь, он не выдержал затянувшегося молчания.

— Ты поссорился с отцом?

Его поведение начало меня раздражать. Неужели не понятно?

— Да. И поссорились мы настолько, что я больше не собираюсь возвращаться. Он хочет запихнуть меня в военное училище.

Он откинулся на спинку стула, будто получил облегчение от того, что теперь он всё знает. Он смотрел на меня так, будто в чём-то сомневался и продолжил очень задумчиво, почти про себя.

— Неужели ты думаешь, что он не будет тебя искать?

— Сомневаюсь, что он меня найдёт. Да и я уже не ребёнок.

— И ты, я так понимаю собираешься поступать в художественное училище?

Я кивнул. Конечно, он рисковал, оставив меня у себя. Ему нужно было подумать. Он начал меня расспрашивать, будто пытался найти хоть какую-нибудь лазейку.

Конец ознакомительного фрагмента.